Death and Dark, Nothing More

Северус Снейп был сильным человеком. Он был гордым. Однако он не был хорошим. Он пережил столько несправедливостей и столько проблем на протяжении своей жизни, но он больше не мог делать это в одиночку. Итак, он попросил Минерву о встрече со всеми членами коллектива. Прошла пара недель с момента его инцидента в Запретном лесу, и, пока он изо всех сил пытался контролировать свои симптомы, ему требовалась помощь. — Спасибо, что пришли так быстро. Я знаю, что просила вас всех быть здесь, но на самом деле это Северус просил о встрече. Северус? Вам слово, — Минерва МакГонагалл села и ободряюще улыбнулась ему, пока все уделяли ему всё своё внимание. Он встал, сжал руки по бокам и перевёл дух. — Я знаю, что вы все заметили странное поведение. Я хочу объяснить вам это так хорошо, как могу, — он остановился, заметив, что Гермиона придвинулась немного ближе к нему так, что её нога коснулась его под столом. Демонстрация солидарности и силы, в которых он нуждался больше, чем он думал. Его губы скривились в полуулыбке, и он начал говорить. — Я уверен, что более зрелые сотрудники знают, что моя жизнь в детстве не была особенно хорошей. Мой отец был жестоким, а моя мать некомпетентной. Нет, это нечестно. Она была слишком занята спасением собственной шкуры, чтобы заботиться обо мне так, как следовало бы. Она научила меня легилименции до того, как я приехал в Хогвартс. Она надеялась, что если я смогу читать его мысли, я буду в большей безопасности от него. Я научился окклюменции до третьего курса. Я надеялся, что, скрывая свои мысли и эмоции, я буду меньше навлекать на себя его гнев и, возможно, меньше мучений от определенных событий, когда я учился в школе, — он рискнул взглянуть на Гарри и почувствовал облегчение, когда Гарри понимающе кивнул. — К сожалению, из-за того, что я так долго использовал легилименцию и окклюменцию, я так и не научился справляться с травмами, и поэтому в шестнадцать лет мне поставили диагноз посттравматического стрессового расстройства. Добавьте к этому события Первой войны и события Второй войны, и это станет сложным ПТСР. Симптомов много, но, честно говоря, я думаю, что вы могли видеть большинство из них, — он снова вздохнул и склонил подбородок к груди. — Северус? Мы можем чем-нибудь помочь? — голос Драко был мягким, но нарушил тяжелую тишину, и Северус был благодарен ему больше, чем он осмеливался показать. — Самое большое, единственное, что мне нужно от вас – это позволить мне говорить, когда необходимо. Иногда мне может понадобиться поговорить с кем-нибудь конкретным. Пожалуйста, не обижайтесь, если этим человеком не являетесь. Ничего личного. Я просто знаю, как работает мой собственный разум, — Северус поймал взгляды остальных сотрудников, людей, которых он действительно мог считать своими друзьями. Он немного улыбнулся, его губы изогнулись вверх. Минерва слегка ахнула, когда он встретился с ней взглядом, и она увидела, насколько искренне он пытается быть счастливым. — Северус… ты должен знать, что мы сделаем всё, чтобы помочь тебе, чем сможем. Ты наш друг, и мы любим тебя. Ты наша семья, и без тебя большинства из нас не было бы здесь. Тебе что-нибудь ещё нужно от нас сегодня вечером? — Минерва улыбнулась, когда все в учительской кивнули, подтверждая, что он их семья. Он слегка фыркнул, сдерживая слезы, которые выступили у него на глазах, в порыве благодарности за их поддержку. — Мне ничего не нужно делать, кроме как извиняться. Мистер Поттер, мистер Уизли, я хотел бы извиниться за то, как я обращался с вами, когда вы были в школе. За то, как я относился к вам, когда понял, что вы собираетесь здесь преподавать. Я был напуган, что ваше присутствие было способом подвергнуться изоляции, ведь стало больше сотрудников, которым я не нравился…— Северус замолчал, когда Гарри вскочил на ноги. — Северус… мы не нелюбим тебя. Мы очень боялись вас в детстве, но это было необходимо. Теперь... большую часть времени с вами всё в порядке, — глаза Гарри вспыхнули юмором, и Северус дважды моргнул, пытаясь вспомнить, что он говорил. Он отвлекся, думая о глазах Лили… вот и всё! — Я также хочу извиниться за то, что вы выросли без родителей, мистер Поттер. Из-за меня… — Нет! Из-за Волдеморта. Вас нельзя винить в том, что случилось с моими родителями, Северус. Мои родители доверили не тому человеку хранить их секреты. Они верили не тому человеку. Это не ваша вина. Без вас я бы не был тем, кем являюсь сегодня. Вы сделали меня лучше и сильнее… в основном из чистых побуждений. Я собирался доказать вам, что я лучше вас, как можно быстрее и как можно чаще. Северус, спасибо, что сделали меня таким, какой я есть сегодня, — Гарри улыбнулся и протянул руку Северусу, и впервые он пожал её и кивнул. Он выпустил руку Гарри и повернулся к Рону, который не встал, но смотрел прямо на Гарри. — Послушайте… вы были настоящим мерзавцем временами, когда мы были моложе. Но... я понял? Я понимаю, почему вы были таким. И теперь вы в порядке. Не всё так плохо, как я думал, когда мне сказали, что вы вернетесь. С вами всё в порядке, Снейп, — Рон протянул руку, и Северус ухмыльнулся, прежде чем дружески пожать её чуть сильнее, чем необходимо. Рон поморщился, убрал руку, кивнул и снова сел. Северус изо всех сил пытался вспомнить, перед кем ещё он должен был извиниться, но понял, что это, вероятно, были все в комнате, поэтому он собрался с силами и продолжил свои извинения. — Минерва, Помона, Роланда, Филиус, Сибилла… Я хотел бы извиниться за своё поведение во время моего пребывания на посту директора. В то время я чувствовал, что это необходимо, но я думаю, что это был просто мой собственный способ оправдать то, что я делал. Я был излишне жестоким и часто игнорировал вас. Я хотел бы сказать вам, что у меня есть причина для этого, но нет достаточно веской причины, чтобы отвернуться от вас всех, — Северус вздохнул, готовый продолжить извиняться за всё, в чем он чувствовал себя виноватым, но его прервал плавный и жалобный голос из конца стола. — О Северус, ты знаешь, что мы любим тебя. Некоторые из нас больше, чем другие. Мы прощаем тебе всё, милый, абсолютно всё. Ты замечательный человек и... — Сибилла Трелони исчезла, когда Филиус прервал её, спасая Северуса от странных признаний в обожании. — Северус, дорогой, ты сделал то, что было необходимо. Никаких извинений не требуется. Мы судили вас неправильно и слишком строго, и нам за это очень жаль. Вы защитили всех нас от правды и защитили студентов. Мы ваши друзья, и в этом случае нам не нужны ваши причины и мы принимаем ваши извинения. Все мы, — миниатюрный мужчина оглянулся на своих коллег, и Северус увидел, как все профессора согласно кивнули. Северус улыбнулся и повернулся к одному из последних, перед кем хотел извиниться. — Драко, я сожалею о том, что случилось в тот день в лаборатории. Это не ваша вина в том, что вам пришлось делать мою работу. Я надеюсь, что в будущем это больше не повторится, но если это произойдет, возможно, мы сможем работать вместе, как раньше в лаборатории вашего Отца, когда вы были моложе. При условии, что не будет никаких неприятностей, подобных тому, когда мы в последний раз варили зелье… — Северус приподнял бровь, ухмыльнувшись, когда Драко слегка покраснел, прежде чем улыбнуться и кивнуть. — Я бы хотел иметь такого крестного отца. И я обещаю. Никаких мятных жаб в лаборатории, — его глаза сверкали, когда он встал, и Северус слегка нахмурился, когда Драко неторопливо подошёл к нему, прежде чем обнять. Профессору потребовалось время, чтобы ответить, но он ответил взаимностью и услышал, как Драко пробормотал что-то о том, что скучал по нему, и отстранился от мужчины, улыбаясь, прежде чем полностью отпустить его, чтобы он вернулся на свое место. Осталось только одно извинение. Он просто надеялся, что это пройдет так же хорошо, как и с другими. Он повернулся к Гермионе, жестом предлагая ей встать, и был удовлетворен, когда она сделала это, лишь слегка нахмурившись. — Гермиона, мне очень жаль. Мне очень жаль, что я делаю это публично, — его глаза слегка заблестели, когда он обнял её, притянул к себе и прижался губами к её губам, целуя её среди потрясенных вздохов и озадаченных возгласов других профессоров. Его язык коснулся губ, и она полностью открылась ему, положив свои руки на его и притягивая ближе. Поцелуй был безупречным, настолько безупречным, что ему не хватало лишь голоса крестника, сказавшего: — Ты должен мне галеон Поттер!