POV Глэм.
Господи, какой же я придурок! Заставил Чеса платить за меня. Идиот. Почему я не остановил его? Ох, я не знаю... Он был слишком настойчив и с самого начала уверял меня, что я платить точно не буду, так как "Он мужик и все сделает сам". Мы идём домой по той же знакомой дороге, быстро проходим мимо помойки, где мы и познакомились, чтобы нас вдруг не увидела моя семья, ведь отец частенько посматривает в окно, невесть зачем. Либо у него начинаются панические атаки или просто развивается шизофрения, либо... У меня даже нет аргументов, которые могли бы хоть как-то объяснить такое странное поведение отца. Ладно, не хочу больше вообще о нем думать. Благо, что у меня есть такой прекрасный друг, который всегда выслушает и поддержит. – Чес, в следующий раз плачу я, хорошо? - вполне серьёзно говорю я, проходя в комнату вместе с Чесом. Он смотрит на меня, вопросительно выгибая бровь, а после снова заливается смехом, протягивая отчётливое: "– Нет". Ну вот, я опять чувствую себя неловко, но все равно оставляю какие-либо попытки, ведь друга не переубедить. Он в любом случае настоит на своём, и я это знаю...Конец POV Глэм.
Сегодня блондин сам не свой, мнется постоянно, да хочет что-то сказать, но, видимо, смелости не хватает. И все это Чес прекрасно видит. Видит, как друг отчётливо краснеет, стоит только ему обнять его и приблизиться аномально близко. Видит, как Глэм нервничает в определённые моменты и вытворяет со своими руками странные вещи, пытаясь при этом выразить все, что хочет, не смотря в глаза шатена.Видит, как скрипача тянет к нему.
И все это заставляет Чеснока иногда и правда задаваться вопросом, что же чувствует к нему голубоглазый друг? Может он просто... Может это просто переходный возраст? Никакой любви, а лишь гормоны? "Странно все это..." – подумал про себя темноволосый гитарист, уставившись на свою "малышку", старую гитару, струны которой стали ржавыми в некоторых местах. Юноша слегка задумался над тем, чего бы ему сейчас поделать, ибо Глэма дома нет, ушёл прогуляться. Без него, как фильм без красок. Нет ни радости, ни боли. Вообще ничего. Парень просто не знает, как быть и как жить дальше. Колючий сидит и размышляет над тем, что было бы, если бы они не встретились? В чем тогда был бы его смысл жизни? Ведь сейчас Чеснок чувствует, что блондин нуждается в нем. Шатен его опора и поддержка.А если бы Глэм... Побоялся идти к Чесу?...
Дождь. Звенящая тишина, прерываемая лишь постукиваниями летящих на землю капель воды. Шатен резко смотрит по сторонам и вдруг слышит оглушающие крики неизвестного мужчины."– Это больше не твой дом!"
Чес с удивлением глядит на то, как знакомая фигура долговязого блондина отступает на один шаг назад. А потом и вовсе разворачивается и шагает в неизвестном направлении. Он болезненно искривил свою осанку, переставая держать спину ровно. Ноги еле-еле ходили и вообще носили своего хозяина. Чес внимательно наблюдал за всем этим, ведь помочь никак не мог. Чисто физически это у него не выходило от слова совсем."– А ты больше не мой сын!"
Вскоре опечаленная фигура добирается до знакомого трейлера. Изнутри доносятся крики матери и звуки битого стекла. Блондин стоит на месте, смотря на дверь потухшим взглядом. Наконец дрожащая от холода и нервов рука поднимается, дабы постучать. Но в один момент ещё одна бутылка летит прямо в входную дверь, где и стоит мокрый бедняга. Рука дрогнула и медленно опустилась, а сама фигура отступила от трейлера на один маленький шаг. Потом на ещё один... И ещё... Весь замерзший и расстроенный он направляется куда глаза глядят. А Чеснок идёт рядом... Они проходят мимо старого...но не успел.
- Оу-у! Как трогательно, черт возьми, я тоже люблю тебя, друг. Ну ты даёшь! - воскликнул шатен, накинувшись на своего приятеля с теплыми объятиями. Гитарист прижал Глэма к себе, зарываясь лицом в его пушистые и мягкие пряди волос, которые пахли также чудесно, как и, например, сирень летом. Это человек настолько прекрасен, что хочется обниматься с ним целую вечность. Чес не глупый. Он видит, как Глэм проявляет свои чувства. А прямо сейчас признается в любви, но шатен не верит... Своему счастью? Он сам не знает... Если бы сердце было хрустальной вазой, то оно бы уже давно разбилось вдребезги. Блондин замер в страхе и надежде, что товарищ не услышал последних слов и просто проигнорирует их. И к его счастью, это и сделал гитарист.– Ты лучший, Глэм. Ты знал это?
Скрипач тяжко вздохнул, обнимая приятеля в ответ. Одуванчик благодарен, что Чес хотя бы не бросил его и в данный момент заключает в крепкие объятия. Так приятно... Тепло...– Теперь знаю...