Погоня за личным счастьем

После удовлетворения, Пруссия развалился на кровати, пытаясь отдышаться. Советы лёг рядом и приобнял птенца. — Спокойной ночи, Пруссия.— чмокнув мужчину, коммунист крепко обнял его и улыбнулся. — Спокойной ночи.— ответил птенец и, прижавшись к русскому, тихо чирикнул.

***

Утром Пруссия проснулся один в постели. Первые мысли, которые приходили ему на ум, что СССР был удовлетворён и ночью ушёл подальше от этого жалкого птенца голубя. — Неужели он такой же, как РИ…— сказал Королевство себе под нос и прижал к телу свои ноги, начиная тихо плакать. — Пруссия, добр– Союз, не успев пожелать своему любимому доброго утра, как увидел, что тот плачет и дрожит. Мужчина тихо подошёл, как-будто находился в разведке. — Почему я такой ужасный…— спросил у себя немец, вытирая слёзы и шмыгая носом. — Мой милый, ты не ужасен, — от чужих слов под ухом, Пруссия дёрнулся.— тише тише, не плачь. Он тут же оказался в объятиях русского, который гладил его по голове. Немец вцепился в Союза мёртвой хваткой и рыдал ему в плечо. Они так лежали некоторое количество времени, а потом Королевство поднял голову и неуверенно, но всё же сказал: — Я… М… Б-беременный Мужчина поджал губы и смотрел на реакцию коммуниста. Сначала лицо Совета ничего не выражало, как-будто эта новость ничего не значила для него, но потом в его глазах заиграл детский огонёк счастья. Он крепко прижал к себе прусса, а следом и целовал: губы, нос, щёки, подбородок, лоб, да всё, что есть у Пруссии. — Значит ты был у гинеколога? — улыбнувшись, спросил СССР. — Да, у него.— Королевство покраснел.— Я хотел сказать это позже, но чего греха таить, лучше сказать сейчас, чтобы потом не оказаться на улице с ребёнком. — На улице?..— переспросил русский.— Ты…думаешь, что выгоню тебя из-за НАШЕГО ребёнка? Советы, крепко обнимая канареечку, погладил того по животу. — Ну…вдруг ты не хочешь детей от такого отброса общества, как я.— Королевство поднял голову, смотря прямо в глаза возлюбленного. — Ты сильно ошибаешься, если — сильнее сжав немца, коммунист потрепал его волосы и ещё раз погладил по животику, — если считаешь себя отбросом, ведь ты уникален и небезразличен мне, а уж тем более с ребёнком. Немцу было тепло от таких слов ещё больше, чем от рук русского, которые сейчас, как всегда, гладили прусса. — Я завтрак приготовил, — сказал коммунист, дабы заглушить неловкое молчание, — кашу с мясом. — Кашу? — переспросил Пруссия, поднимая робкий взгляд на голубоглазого. — Да, а… А ты не любишь каши?.. — спросил русский, пусть и вопросом на вопрос отвечают только евреи, хотя и это стереотип, о котором всем давно пора забыть. — Я их… М… Никогда не ел. — краснея, говорил Королевство, немного запинаясь. Так уж вышло, что немец сильно запинался и почти всегда говорил тихо, еле слышно. А на фоне голоса СССР, который был низким, громким и немного грубоватый, монарха вообще не было слышно. — Никогда не ел? Хм… Думаю овсяная каша тебе понравится. — сказал младший (как ни как СССР младше Пруссии), одновременно с тем, как он вставал с кровати. Пруссия тоже сел и потянулся. Он надел спальные штаны и пошёл на кухню. Там его ждал актив с завтраком. Монарх сел за стол и начал смотреть на содержимое блюда в тарелке, иногда пытаясь понять консенстенцию содержимого. — Мои дети всегда начинали плакать при виде каши на столе. — сказал СССР, смотря за действиями немца.— Но, думаю, что ты, будучи не ев её раньше, одобришь овсяную кашу. Птенец кивнул и начал есть кашу. Потеряв дар речи, он начал есть энергичнее, начиная сверкать глазами. Он ел так быстро и жадно, будто эту еду кто-то хочет забрать. Поэтому, быстро съел, но наелся ли? — Будешь ещё? — внезапно спросил русский. Королевство поднял глаза и с надеждой кивнул. Он надеялся, что это не шутка и ему всё-таки наложат еды. СССР пару минут покрутился около кастрюли, а потом протянул тарелку монарху, — столько хватит? Прусское Королевство кивнул и взял тарелку. Союз сел рядом со своей пташкой. Почему-то это всё ещё напрягало прусса. И вот снова тёплые, русские руки легли на крылья Пруссии. Сам монарх принял это как призыв расправить их, и теперь коммунист оказался в объятиях прусских крыльев. — Благодарю…— немец кивнул, встал и аккуратно поставил тарелку в старинную мойку.— Было очень вкусно. На лице милого птенца показалась радостная улыбка, которая сменилась каким-то испугом. — Чего ты? — подняв бровь, спросил СССР, встав с места. — Мне…стоит убраться на чердаке…— Пруссия опустил голову и пошёл к лестнице. — Я помогу тебе, Пруссия.— мужчина пошёл за немцем. — Но…я должен тебя предупредить…— внезапно, та самая милая улыбка, стала серьёзной и суровой, которую прежде СССР не видел. — Я внимательно слушаю тебя. — Мой сын когда-то давно, в лет тринадцать, начал проводить жестокие ритуальные «игры», — на слове «игры», Пруссия показал пальцами кавычки.— он мог спокойно свернуть шею птенцу, выщипать ему перья, прийти ко мне и сказать, что эта полумёртвая пташка- я… Советы сглотнул, боясь понять, к чему клонит его вторая половина. — Так, — отойдя немного от шока, сказал мужчина, — что ты хочешь сказать этим? — То, что эти трупы животных до сих пор там.— немец вздохнул. — Тогда стоит взять перчатки, мусорные пакеты и…— коммунист обнял своего маленького птенца, поглаживая его по животу.— у тебя есть маска? Немец кивнул. Он немного дрожал, что не укрылось от глаз СССР. — Если тебя это успокоит, то, — после небольшой паузы, сказал русский, — я на войне и не такое видел. Пруссия вздохнул и обнял русского. Ну, вот снова монарх плавиться в руках Союза. Они водоём будто чего-то ждали: маска сама прийдёт на своих ножках, чердак сам себя уберёт. Королевство прикрыл глаза, так устало, будто он не спал всю ночь и положил голову на грудь коммуниста. Совок нежно гладил его по голове, иногда целуя в макушку. Прусс отстранился, расправив крылья, которые ужас, как чесались и пошёл за перчатками с маской. Русский пошёл за ним. Черновласый вручил ему маску с перчатками и проводил, как на войну. Союз взял вещи и стал ждать монарха. Тот быстро надел всё, что надо и пошёл на чердак. Так наши голубки оказались на втором этаже домика. Немец, подойдя к какой-то двери на чердаке, сказал прикрыть лицо. Так СССР и сделал, а следом услышал, как эта дверь со скрипом открылась. Запах стал ещё хуже. Трупный запах, сладкого привкуса, от которого так и тянуло блевать, так ко всем этим ароматам ещё добавлялись запахи отваров и полувековая пыль. Мужчина взял мешок и, только ступив на метр от двери, увидел птичку со свёрнутой шеей. Вздохнув, понимая, какую участь ей уверовала судьба, мужчина взял, почти разложившийся, трупик птички и положил в мешок. — Нужно открыть окно.— пытаясь откашляться, сказал Пруссия, подбегая к заколоченному окну напротив двери в коридоре. Коммунист пошёл за ним, пытаясь убрать слёзы со своего лица, чтобы видеть хоть что-то. — Давай я.— увидев сквозь пелену слёз то, как птенчик мучается с досками, СССР предложил свою помощь. Тот кивнул и немного отошёл от окна. Советы, схватившись за одну из прогнивших досок, выдернул её с гвоздями, сломав пополам в конце и выбросив в это самое окно. Такие махинации он повторил и с остальными досками, дав немного света и кислорода в этот мёртвый уголок милого домика. Пруссия, как увидел свет, сразу подбежал к нему, опустив маску на подбородок, пытаясь схватить немного воздуха. — Тебе плохо? — коммунист посмотрел на бледное лицо его солнышка и погладил по крыльям. — Нет, — немец проглотил слюну от рвотного рефлекса и снова прикрыл лицо маской, — давай продолжим работу. Они снова зашли в комнату. —Здесь тоже окна заколочены.— снова откашливаясь, говорил немец, пытаясь сдержаться и не очистить свой желудок. Советы понял намёк и, проходя мимо каких-то книг на полу, дошёл до одного окна. Русский явно видел, что немцу плохо. Он сглатывал слюну от подступающей ко рту рвоте. Коммунист вздохнул и аккуратно вывел Пруссию из этого гиблого места. — Прошу, побудь тут. — сказал СССР и пошёл обратно на чердак работать. Он отрывал доски, даже шатать не надо было, всё легко отпало и комнату озарил свет. Пыль, поднявшуюся в воздух, было видно невооружённым взглядом. Запах стоял невыносимый. От него резало глаза, настолько он был ужасен. Как только Пруссия спокойно жил в этом доме, зная, что на чердаке такой ужас?! Но что делать, если так сложилась судьба. Следом СССР начал собирать вещи из тканей от которых исходил мерзкий запах. Он сложил их в отдельную кучу и продолжил уборку. Заметив это, Королевство тихонько взял эти вещи и принялся за стирку. Так и кипела у них работа: один стирал, а второй драил полы. Когда с уборкой было покончено Советский Союз пошёл на поиски своей пташки. — Прусська! — окликнул коммунист Пруссию. В ответ он получил громкое щебетание. Теперь русский шёл в подвальное помещение под названием «ванная». Не смотря на местонахождение ванной, тут было довольно светло. Спускаться, конечно, было не супер, из-за узких ступенек. Кое-как спустившись к пташке, мужчина уверено подошёл к нему. Его кудри, который скрывали его аккуратные уши, сейчас, падали ему на лицо, частично прикрывая тёмно-красные глаза, которые можно было сравнить со спелым виноградом, который скоро напишет художник маслом на холсте. Чёрные, как тихий омут зрачки блуждали, рассматривая каждую делать. У него были чётко выраженные скулы и горловая кость. На густые ресницы ложилась пыль, которая тут же улетала. Он сам по себе был худым и изысканным, как самое дорогое вино. Он сам был словно вино. Скорее всего пикантное вино. Его можно было приравнять к самому настоящему портвейну, от которого пьянеет разум. Он был Винтажным Портвейном, которое пьют лишь настоящие аристократы. Когда ты пьёшь его, ощущается запах винограда сорта Дору. Королевство, как и вино: с возрастом, только лучше. Его невозможно выпить залпом и насладиться — нужно пить медленно и только тогда ты почувствуешь прекраснейший вкус. Простые люди не чувствуют в нём ничего особенного, но гурманы готовы душу продать. Этим гурманом стал СССР. Совет был как душистый коньяк. Он был так же, как и немец, выдержанный и явно больше двенадцати лет. Они были, как два дорогих напитка, которые никто не мог себе позволить. Только они сами, смешиваясь, получали что-то новое. Так и прошло две недели. Каждый день эти двое убирались на чердаке, из-за чего пришлось выбросить всю свою одежду, ведь она насквозь пропиталась трупным запахом и потом. Мужчины поменяли полы, сделали отделку стен и поставили мебель. Им приходилось вставать в пять утра и заканчивать глубокой ночью, лишь бы всё это побыстрее сделать. Союз буквально заставлял немца отдыхать. Пруссия, обиженно надув губки, всё же шёл и садился на диван. Сейчас спальня была готова: постелили прекрасный, зелёный ковёр, поставили детскую кроватку и добавили игрушки, а для декора прикупили в детском магазине наклеечки и приклеили на стены. Сейчас же время было раннее и наши голубки только встали. Все эти две недели Королевство буквально умирал от того, насколько чесались крылья. Даже сейчас, когда русский сонно готовил завтрак, прусс тёрся крыльями о стену. — Пруссия? — спросил русский смотря на эту картину. Немец вздрогнул и испуганно посмотрел на коммуниста. Он сглотнул, но зря. Место ожидаемого удара, тот получил поцелуй в щёку, — тебе почистить крылья после завтрака? Пруссия кивнул и пошёл за стол, ещё раз почесав крылья. Они сели вдвоём завтракать. На кухне пахло ароматным чаем, очередным кулинарным изделием Союза и свежей выпечкой. Пар от еды, чая исходил вверх, рисуя всякие милые узоры. Прусс внимательно смотрел не только на пар, но и на коммуниста, что сидел справа от него. Атмосфера в комнате была очень романтичной. Немец положил голову на крепкое плечо Совета, который, в свою очередь, обнимал его и гладил по животу. Они просто хотели быть рядом, чтобы насладиться друг другом. Запахом, губами, глазами и просто голосом. Мужчины нежно смотрели друг на друга, не говоря ни слова. СССР и Пруссия прекрасно понимали, чего хотят. Спешить им некуда было. Они могли заняться чем угодно. И самым лучшим вариантом после завтрака стало вычёсывание перьев. Пруссия редко это делал, точнее…почти никогда! Только благодаря СССР он сможет иметь чистые пёрышки, которые не чешутся каждые две минуты. Мужчины сели на кровать и посмотрели друг на друга. — Я начинаю.— держа в руке щёточку, сказал коммунист, взяв одно крыло во вторую руку. Немец кивнул и сел спиной к милому. Процесс начался и СССР принялся чистить крыло. Перья были грязными, но это простительно, ведь самостоятельно Пруссия не почистил бы их. — А ты чистишь хоть иногда крылья? — Нет, мне РИ запрещал…— Королевство немного покраснел, когда щётка прошла между перьев, поднимая каждую пушинку вверх, давая насладиться такими ощущениями. Щётка задевала все чувствительные нервные окончания крыльев, давая Пруссия неимоверный поток возбуждения. Так ко всему этому десерту добавляется сладкий голос СССР и его слог. От всего этого Королевство начинал ёрзать на месте, иногда тихо чирикая. Коммунист замечал это, поднял бровь и загадочно улыбнулся. — А что-то зависит от темпа или скорости? — спросил Совок. — М… Что? — не успел спросить прусс, как тут по телу разлилось приятное ощущение, что щекотало низ живота. Начала выделяться природная смазка. По комнате разлились громкие чириканья, превращаясь в задорную песню канарейки. Это только первое крыло, а Королевство уже на пределе. Как тут темп стал плавным, еле ощутимым. Это заставило Пруссию закинуть голову. Кажется, ему абсолютно плевать, какой темп, самое главное, что чистит ему крылья никто иной, как СССР, у которого руки золотые, а в мастурбации, так вообще платиновые. Советы стал менять темпы, с быстрого на медленный, пока Пруссия не стал стонать. — Ох, Пруссия, потерпи, тут совсем немного.— мужчина заметил какую-то грязь между перьев. Он попытался достать это, но от того, как птенчик громко стонал, высовывая язык, было трудно сдержаться. И СССР не сдержался, шлёпнув немца по попке, которую тот поднял немного вверх. Но коммунист пытался не нападать сейчас, а закончить столь странные прилюдия, чтобы потом хоть исцеловать Пруссию до потери пульса. На втором крыле Союз решил отыграться и поэтому темпы он менял, чуть ли не каждую секунду. Пыль, грязь, перья все летело. Внимание Совета привлёк листик, который застрял между перьями. Своими ловкими пальцами русский начал доставать его, а прусс тем временем начал стонать громче и быстрее. Всё закончилось тем, что у Королевства были мокрые штаны, красное лицо и учащённое дыхание. Но зато чистые пёрышки. — Тебе принести воды? — спросил русский, целуя в щёку любимого. Мужчина кивнул. Сейчас ему хотелось пить сильнее, чем что-либо. Коммунист, встав с кровати, направился в сторону кухни и, налив в стакан воды, понёс птенцу. Но вернувшись назад, мужчина увидел не лучшую картину; Пруссия стоял возле кровати весь бледный, дрожал, начиная тяжело дышать. СССР пулей полетел к своему солнышку, сажая его обратно на кровать. Немец перестал реагировать на жесты и голос, медленно прикрывая глаза. Но Советы, вспоминая, что мужчина в положении и сейчас, отключившись, может произойти что угодно, позвонил в скорую на свой новый кнопочный телефон, пытаясь не запаниковать.