Погоня за личным счастьем

Горячие слёзы обжигали щёки и падали на руки. Пруссия, опустив голову, смотрел вниз и рыдал. Это случилось снова… Снова его драгоценный сыночек пропал… Жалобные чириканья разносились вдоль сада эхом. В конце-концов немец просто уставился в одну точку и уже, впринципе, смирился с этим. Хотя только ночью он видел, как вернулся СКПР с НРС на руках. Наверно, Гильберт был тогда очень сонным, но в то же время счастливым, что его сын вернулся, поэтому мозг не запомнил информацию о Республике, привыкнув к двум членам семьи, а не трём. — Это… Это моя вина… — грустно сказал Королевство и залился слезами. — … То есть ты в чём-то виновата, мама? — голос юноши раздался в голове Пруссии, что тот резко повернул голову, — что-то случилось? Юноша, то есть СКПР, сел возле немца и крепко его обнял. Кажется, у кого-то истерика. Гильберт обнял сына. От счастья, что тот не пропал он начал целовать его. Поцелуи попадали везде: нос, лоб, глаза, подбородок и даже в брови. Прусс дрожал. Валера, как истинный джентльмен, накинул на него свою рубашку, оставаясь в майке. Потом он обнял мать и закрыл крыльями от холодных ночных ветров. Немец улыбнулся и дрожащими крыльями обнял в ответ. — Ну же, мама, не плачь.— тихо сказал Республика, гладя по голове родного ему человека. — Не плачу, сынок, не плачу.— тихо ответил мужчина, погружаясь в сон. — Тебе нужно поесть, мам.— юноша встал и повёл матушку на кухню, крепко держа за руку. На кухне уже во всю пыхтел СССР, готовя какое-то блюдо из книги рецептов, которую нашёл при уборке. — Доброе утро…пап.— Республика улыбнулся и посадил за стол Пруссию. — Доброе, сынок.— Владимир повернулся лицом к семье.— Ну как спалось в родном доме? — Хорошо, но НРС пинался во сне, да и вставать рано пришлось, ведь ему домой нужно было.— Валера улыбнулся, пожав плечами. — Это мило.— коммунист продолжить готовить.— а твоя мама наконец-то смогла уснуть. Пруссия покрылся румянцем и положил голову на стол, чтобы скрыть щёки. — А мама не спала? У неё бессонница? — СКПР опустил крылья, меняя выражение лица. — Да. Мне раньше приходилось силой заставлять Пруссию поспать, чтобы ничего такого не случилось. — Ох, мам…— Республика повернулся к Королевству, который мирно посапывал, положив голову на стол. Мужчины начали умиляться. Через пару минут всё было готово и СССР поставил тарелки на стол. — Приятного аппетита.— разбудив Пруссию, СССР сел рядом и начал кормить его, как маленького. Немец неохотно ел, но вскоре распробовав, продолжил есть самостоятельно. Юноша тоже начал есть, как вдруг вспомнил, что в магазин он шёл ради того, чтобы купить молока домой. И что делать? Германия прибьёт его, если узнает, где тот был. — Мне нужно домой…— сказал Республика, быстро съев большой кусок. — Но вот твой дом.— СССР развёл руками. — Нет, именно тот дом, где я всё это время жил.— парень встал, помыл тарелку и подошёл к двери.— я должен ему сказать, что я не его сын. Выбежав на улицу, он добавил: — Я вернусь, обещаю! Пруссия уже похоронил СКПР, а СССР всё ещё знал, что он вернётся живой и здоровый. Валера же летел над городом, приближаясь к нужному дому. Он залетел в открытое окно и наконец-то положил долгожданное молоко, которое, наверно, уже не совсем свежее. На лишние звуки пришёл хозяин квартиры. — Ну и где ты был? — злобно посмотрев на «сына», спросил Германия. — Я был там, где я должен был быть тринадцать лет назад! — СКПР махнул крыльями. — И где же? На трассе? — немец подошёл к юноше.— Я тебе говорил вернуться к скольки? — дёрнув за ухо парня, ФРГ зарычал. — К пяти, но мне плевать! — СКПР оттолкнул от себя бывшего отца. — Ах ты так со мной говорить удумал! Только хотел Германия замахнуться, как Валерка перехватил руку и крепко сжал, начиная рычать в ответ, словно грозный медведь. — Ты мне больше не отец! Ты и никогда им не был! Ты украл меня у СССР и Пруссии! — Республика отошёл от немца, подходя к окну. — Хах, и чего же тебе наплели эти два сумасшедших? Они потеряли своего ребёнка много лет назад и не могут смириться с этим! — мужчина, поправив очки на лице, подошёл ближе к Валере. — И этот ребёнок я! Я тот самый пропавший ребёнок! — СКПР подошёл ещё ближе к окну, продолжая показывать жестами, что он уже не верит Германии. — Потому что чёрные волосы? Хах, у меня тоже. Или веснушки? Ах точно, у Роса точно такие же! Мужчина уже всем сердцем ненавидел подопечного, поэтому взялся за его воротник и зарычал. — Тогда скажи, как расшифровать моё имя?! — СКПР залез на подоконник, откинув руки. — Понятия не имею… Тут ФРГ и попался на обмане. СКПР толкнул немца, ударив ногой в грудь, и выпал в окно, сразу делая трюки в воздухе и заворачивая домой. В настоящий дом, а не приторную копию счастья. Германия, поняв, что упустил жертву, мгновенно побежал за пистолетом. — Нужно прилететь домой и сказать всё маме.— подумал про себя СКПР, уже отлетая подальше от дома. Как вдруг сквозь его крылья прошла ужасная боль. Германия побежал на улицу, спрятав оружие, пока в это время Республика летел камнем вниз. — Ты монстр! — СКПР сложился комочком на асфальте, а в это время к нему подходил «отец». — Я не монстр, это дело принципа.— Германия затащил СКПР обратно домой. Валера косо глянул на немца и вспомнил всё, чему его научили. Что ж все познания, которые подарил ему Герман, могли пригодится прямо сейчас. Юноша притворился, что потерял сознание, сделав это даже лучше, чем некоторые актёры. Германия отнёс его в комнату, где жил СКПР и оставил там. Как только мужчина скрылся с горизонта Валера сел и аккуратно глянул в окно, которое оставалось всегда открыто. Этажом ниже был балкон. СКПР вылез и спустился на этот самый балкон, пытаясь не зацепить соседские цветы. Снова глянув вниз, он узрел навес к такому же балкону. Парень так же аккуратно слез, ещё прыжок и он на земле. Крылья болели, но всё же стоит полететь домой. Поднимая крылья и корчась от ужасной боли, парень попытался взлететь. Как подстреленный голубь он полетел к дому родителей, иногда садясь на ветки деревьев, чтобы отдохнуть. С горем пополам он добрался до поля и пошёл пешком, иногда дёргаясь от движения пули в крыле. Когда он подходил к дому, оттуда выбежал СССР и взял сына на руки, спрашивая, что произошло. — Почему ты трясёшься? — спросил коммунист, зайдя в дом. — Меня подстрелили.— тихо ответил на вопрос парень и спрятал лицо в грудь мужчины. — Что с ним, Союз? — подлетел Пруссия. — Его подстрелили, ему нужно в больницу. Королевство, услышав это, сразу побежал за телефоном, чтобы СССР позвонил в скорую. Совок взял аппарат, набрал номер и ждал ответа. СКПР за всё это время издал ни одного звука. Будто сквозь боль он продолжал молчать. — Сыночек…— немец обнял Республику. — Всё нормально, мам. — Нет, сыночек, мы тебе поможем, сыночек! — Пруссия шмыгнул носом и побледнел. — Мама, не плачь.— тихо сказал парень и улыбнулся.— Сейчас в больнице мне вытащат пулю и всё будет прекрасно. СКПР улыбался, пока СССР клал его на диван и ждал врача. В дверь постучали. Это врач. Как ни странно, а вот он приехал быстро. Хотя ехать пришлось довольно много, да и через поле без дорог. Союз пошёл открывать. Как только дверь открылась коммунист узрел азиата, являющимся его старым другом по совместительству — Китая, который уже однажды помог им. С того дня он уже сильнее постарел, хоть СССР так и не изменился. Китаец кивнул Союзу и зашёл в дом. — Так… Кто больной? И что случилось? — твёрдо сказал Китай и достал свой чемоданчик. Пруссия указал на СКПР. — Он… Ему прострелили крыло. — тихо мямлил пруссак и снова начал судорожно гладить Валеру. Китай на миг замолчал. — Тогда я буду вынужден вызывать полицию. — Китай начал быстро собирать все свои вещи. Тут явно не поможешь подручными средствами, тут нужно в операционную. — Вы поедите с нами. Вы же родители юноши? — спросил врач, отводя СКПР в машину. — Да, мы его родители.— СССР, подхватив Пруссию, пошёл к машине и сел туда, поближе к сыну. — Ой, да тут ничего серьёзного! — Республика прикусил губу. — Ага, не считая, что заражение крови обеспеченно.— хмыкнув, ответил коммунист и посмотрел на крылья парня.— Тем более при полёте пуля будет звенеть и это будет крайне неприятно! Республика сглотнул и отвёл взгляд. — Можете предъявить документы? — азиат, посмотрев на родителей, перевёл взгляд на СКПР. — Нет. У нас есть только парочка документов из его детства, и то они дома.— СССР кашлянул в кулак. — Тогда мне нужно, чтобы его документы предъявил кто-то ещё. — Их может предъявить мой опекун.— Республика посмотрел на врача. — У Вас есть его номер телефона? — достав ручку и блокнот, КНР отдал их СКПР. Парень задумался. А потом неуверенно продиктовал номер, который хорошо знал с детства. Пруссия немного грустил, что у него нет совсем никаких документов. Всё настолько плохо? Он ужасная мама? Хотя это можно объяснить тем, что у них пропал сын тринадцать лет назад. Но кто им поверит? Скажут, что украли у кого-то сына и за своего принимают. — Союз..... Я ужасная мать? — неуверенно спросил немец, посмотрев в глаза любимого. — Нет. Но почему ты так считаешь? — коммунист погладил птенца. — У нас нет ни одного документа СКПР, как после этого мы можем считаться нормальными родителями? Китай заполнял документы. — Как пациент получил травму? — спросил Китай, поднимая глаза на парочку. Ни СССР, ни Пруссия не знали подробностей, поэтому посмотрели на Валеру. — Ну… Я пошёл к своему опекуну… И он разозлился, что я уйду к своим настоящим родителям и выстрелил мне в крылья. — коротко сказал СКПР и жалобно посмотрел на родителей. Китаец нахмурился. Без полиции тут не обойтись, это точно.

***

Уже подъезжая к больнице, Китай готовился выгружать пациента. — Пап…— СКПР посмотрел на своего отца с долей грусти в глазах. Его милые глазки были, как два изумруда, они сияли, они выражали жизнь. Но этот печальный взгляд сразу гасил милость и свечение. — Я слушаю, сынок.— СССР помог сыну вытащить аккуратно крыло из машины, одновременно спуская ещё и Пруссию. — Папа, вы же не отдадите меня?..— парень опустил голову. — Кому? Мы никогда не отдадим тебя! Ты— наш сын. Мы тебя любим. Мы тебя воспитывали и любили, хоть и потеряли на тринадцать лет.— мужчина повёл своих маленьких канареечек в больницу, совсем забыв про врача. — Вы, конечно, простите, но врач здесь я и мне нужно отвести юношу в нужный кабинет.— Китай, злобно хмыкнув, перехватил СКПР и повёл к нужным кабинетам. Родители остались стоять на месте. Как-будто наступил ступор и они не могли пошевелиться. Будто… Что-то странное их держало. Что-то духовное и больное. Но больное в прекрасном плане. Такое можно почувствовать, когда посмотрел на фотографию деревенской избы и вспомнил, к примеру, лето в деревне у бабушки. Такое тёплое и родное, но такое далёкое и сладкое. Ностальгия, если сказать одним словом. — Союз.— Пруссия прервал тишину между мужчинами. — Да, мой хороший? — СССР потряс головой, улыбнувшись Королевству. — Союз, а помнишь, как здесь родился наш сыночек.— немец улыбнулся, крепко обняв своего коммунистического мишку. — Конечно помню. Они, уже воспитав и перевоспитав своих прошлых детей, прожившие красивую жизнь, хотя для них она началась снова, продолжали стоять и наслаждаться непонятно чем. Воспоминаниями, как СССР брал сына на руки, как Королевство впервые увидел эти маленькие глазки. Им хотелось стоять и вспоминать. Но их мысли нарушила медсестра, которая, цокая каблучками по кафельному полу, подошла к ним. — Guten Tag. Sind Sie die Eltern des jungen Mannes¹? — девушка держала в руках планшет, что-то записывая. — Ja. Was ist mit unserem Sohn²? — машинально ответил пруссак, крепко сжав руку русского. — Ihm geht es gut. Wir müssen auf seinen Vormund warten, damit er alles bestätigt.³— Гильберт явно замешкался. Сейчас может прийти тот, кто и похитил его сына тринадцать лет назад! Это ужасно! — Gut. Wir warten⁴.— немец хмыкнул и сел с Владимиром на лавку, положив одну ногу на другую, хотя прежде он так не делал. — Что она говорила? — СССР, сложив волосы своей любимой канареечки в маленький хвостик сзади, посмотрел на его лицо. — Да простит меня Бог, но она говорила, что скоро прийдёт опекун СКПР. Ты хоть знаешь, что может наговорить тот, кто совершил преступление, которое так и не разгадали?! Явно начиная злиться, Королевство стал мять рукав рубашки коммуниста. — Ну тише, тише. Если что, СКПР всегда на нашей стороне. — А если ему не поверят? — и тут в глазах мужчины появился животный страх. Не такой печальный, что их не оправдают, а животный, ведь неизвестно, чем там занимался все эти годы Германия наедине с приёмным сыном. — Тогда будем выкручиваться.— и тут даже сам славянин вздохнул, ведь понимает, что сейчас его могут и не узнать, сейчас авторитета он не имеет, поэтому спасти ребёнка не получится. Проходит время и в коридоре, как бабочка, запорхал виновник торжества. Германия, что б его… Совок и Королевство сразу обратили на это внимание. Он такой довольный. Будто это не он подстрелил молодую Республику! — Пруссия, тише.— шёпотом произнёс Владимир, когда заметил, что его канарейка на взводе. — Я ему сейчас шваброй тресну! — сквозь зубы, проговорил Гильберт. — Нет, ты сможешь сделать это потом. Сейчас мы культурные и добрые родители. Королевство безэмоционально посмотрел на мужчину. — Я тоже хочу ему треснуть по черепушке, но давай не будем устраивать погром в месте, где лечат и спасают людей. Вздохнув, пруссак согласился и встал со скамейки. Союз встал за ним и они вместе пошли к палате, куда перевели СКПР. Медленно, идя по пятам ФРГ, родители всем сердцем ненавидели эту страну. Он явно не в себе, раз украл ребёнка! — Если он хоть что-то сделает СКПР, я наплюю на все правила.— рыча, сказал русский. На этот рык повернулся и тот, на кого он был направлен. — Ох, как я рад вас видеть! — фальшивая улыбка. Всё. Это единственное, что отныне украшает лицо преступника. Фальшивая, как-будто кукольная, улыбка. — А мы тебя не очень, Германия.— СССР подошёл к бывшему зятю, схватив за плечо, сразу передавая какой-то негатив всей атмосфере. За окном уже стало темнеть, ведь Гильберт явно разозлился. — Поверь, ты был нормальным, пока не предстал тем извергом и уродом перед нашими глазами.— обычная чёрная канарейка, а смотрит, как голодный ястреб. Это и понятно, ведь красная радужка глаз немца идеально отражается из-за холодного освещения коридоров больницы. В них читалась обида и жестокость по отношению к родственнику. Германия начал смеяться. — И кто вам поверит? Какие у вас доказательства? А? СКПР ничего не помнит. — немец продолжал смеяться. Пруссия тоже хитро улыбнулся. Этот глупец не догадывается, что Валера всё знает. — Ладно, я, пожалуй, пойду к нему, а вы и дальше тут сидите.— мужчина зашёл в палату к СКПР. Республика, мягко говоря, был не в восторге. Ему совсем недавно прострелили крыло, буквально час назад и этот изверг теперь стоит перед ним, поправляя свои идиотские очки. — Почему ты не хочешь отпустить меня к родителям? Я всего лишь ребёнок! Ты украл меня! Это объединение статей сто двадцать шесть и двести шесть УК РФ, как это предусмотрено статьёй сто восемьдесят три УК Швейцарии «Незаконное лишение свободы и похищение» и статьи один и два глава четыре «О преступлениях против свободы и общественного спокойствия» УК Швеции.— СКПР знал это выражение уже давно. Тем более его учили конституциям сразу пяти стран. У некоторых они были идентичны, но маленькие различия имелись. — Иногда я сожалею, что Я воспитал тебя таким умничкой, — сказал Германия и закатил глаза. Но потом что-то щёлкнуло в его голове, — а ты действительно умничка. Разве такой умничка, как ты сделает неправильный выбор в пользу этих… Стариков, а не меня? Я же тебя воспитал, таким, какой ты вырос. СКПР недовольно цокнул. Кого он из себя строит? — Сделаю, — многообещающе сказал Валера, — и в пользу этих «стариков». Германа это начинало злить. — Не выпендривайся и просто вернись домой! Заканчивай этот цирк на дроте! — немного крича, говорил Германия, а потом подошёл к совершенно спокойному парню и наклонился над его лицом, — иначе я придушу тебя… Твоих близких… Раздавлю! СКПР хмыкнул. Его взгляд смотрел на двери. Германия повернул голову и к его ужасу там стояли полицейские и Китай, хотевший проверить пациента, которым явно было интересно, чем это закончится. Теперь их взгляды встретились и полицейские молча достали наручники. Всё закончилось. Пруссия пробрался сквозь эту толпу и обнял сына. — Сыночек, милый, всё хорошо? — нервно спрашивал немец, попутно смотря на уходящего Германию. — Всё прекрасно, мам.— парень посмеялся, втянув в объятия и отца. В коридоре полицейские что-то составляли, держа Германию рядом. — Эй, Китти.— сказал шёпотом ФРГ, посмотрев на Китая. — Не называйте меня так, пожалуйста.— злобно проговорил мужчина. — Китти, ну почему опять на «Вы»? Может мы договоримся о том, чтобы ты помог мне? — Германия облизнулся.— Я сделаю тебе приятно. — Пошёл ты… Азиат, покраснев, дал пощёчину Германии и ушёл помогать полицейским составлять статьи. Германия был в шоке. Как… Все его уловки мимо… Осталась только надежда на юристов. Герман хмыкнул и гордо поднял голову. Он им покажет. СКПР до конца жизни будет с ним. В это время в больницу забежали НРС с Россией. Им позвонил СССР и сказал, что случилось. РФ, конечно, мигом собрал сына и полетел к больнице. Андрей не хотел, но как узнал, что его милого СКПР подстрелили, побежал, что аж пятки сверкали. НРС залетел в палату, а Россия зашёл следом, чуть не умерев от открытых дверей. — С СКПР ВСЁ ОТЛИЧНО?! — крикнул НРС, подбегая к любимому. — Да, успокойся, малыш.- сказал Валера и хмыкнул. НРС обнял СКПР, а РФ стоял сбоку. — А ты быстро, сынок.— усмехнулся СССР, почесав волосы Федерации. — Конечно, меня НРС потащил.— Россия сглотнул и улыбнулся. Андрей поцеловал парня. — Я испугался за тебя, дурень! Андрюша не отпускал мягкие ладони СКПР. Они так и манили, так и хотелось их трогать и трогать. — Что ж ты у меня такой крикливый.— Республика улыбнулся и хихикнул. — Я сейчас буду дуться.— НРС саркастично хмыкнул. Парни посмеялись и крепко обнял друг друга. — Ладно, сынок, крыло очень сильно болит? — СССР взял в руку крыло СКПР, поглаживая нежные перья. — Нет, уже нет. Улыбнувшись, коммунист дал Пруссии поцеловать в лоб сынишку. Что только не пережил Королевство. Избиение, злобу в его сторону, ненависть, порчу. Всё, что угодно, но только не любовь. Поэтому Гильберт, не получив добра, отдаёт свои остатки другим. До момента, пока в его жизни не появился СССР, а дальше и СКПР. Они любят его, дают тепло и готовы крепко обнять, когда тот заплачет. Раньше Королевство только раздражал, вечно плакал, истерил, отныне он дарит нежность своей семье, которую не готов отдавать и терять. — Может мы купим тебе что-нибудь, СКПР? — спросил Россия, погладив брата, или кем там Республика ему считается, по голове. Валера чирикнул, улыбнувшись. — Нет, ничего не нужно.