Юрд
Идущие впереди стражи почти никогда не оставляют за собой живых неверных. Лишь их кровь, смерть и эхо их затихающих предсмертных криков. Неверные иногда говорят: «Я не боюсь!», но Юрд знал, что это ложь. Ибо так говорил Отец, а он не умеет лгать. Они боятся, все до единого. Страшатся смерти, через которую несёт справедливость Отец, и правильно делают. Неверные должны бояться и с трепетом ждать, когда справедливость Отца наконец их настигнет. Сначала – кара, и только потом прощение. Редкие выжившие неверные – его работа. Их заволоченные ложью души, требующие пристанища и знания о верном пути. Выжил при истреблении – значит, нужен великому Монолиту, и Юрдова жатва поможет найти верный путь. Он знал, что не так высок и силён, как другие некоторые братья, но чувствовал, что Отец даёт ему такую физическую и моральную силу, которая встречается не часто. Они нужны для исполнения Отцовской воли, хоть он и не ходит в рядах первых, когда происходит истребление. Жатва – процесс не маловажный, ведь чем больше Монолит обретет детей, тем сильнее он будет; тем громче и дальше будет слышна его воля. Юрд знал, что наступившие морозы должны сопровождаться снегом, священным белым дождём, и мысленно просил Отца послать его – как знак благословления на будущую жатву. Неверные редко первыми целенаправленно били в сторону Радара, поэтому сегодняшняя канонада оказалась сюрпризом. Более того - они ступили на их земли, словно в слепом бесстрашии пробиваясь дальше, к северу. Неизвестно чего они хотели, но воля Отца была такова, что посягнувших на его территорию неверных следовало убить. Они пронеслись через блокпост, забрав жизни нескольких братьев. И чёрно-красные, и зелёные… Ударив их в спины, и одному Монолиту известно, что заставило почивших братьев отвернуться от вражеской стороны. Группа была крупной и разделилась на несколько небольших отрядов, когда приблизилась к лесистой местности у окраин подъездной дороги к заводу. Братья ждали, когда неверные подойдут достаточно близко и позволят прихлопнуть себя одним крепким ударом. Но выглядели те странно. В отличие от редких нападений, направленных именно на зачистку детей Монолита, сейчас слепцы вели себя более взбалмошно. Метались в деревьях и камнях, словно пытающиеся что-то унюхать ищейки; посматривали по сторонам, явно не готовясь нападать. Скорее - готовясь к обороне. Неверные стали снова объединяться в одну группу, когда один из отрядов остановился, скрывшись чуть ли не в самом центре радиоактивной лысой чащи. Юрд всегда представлял себе деревья этого места гигантскими костлявыми руками, которые указывали своим стражам на опасность острыми перстами, или сцепляли пальца смертельной ловушкой, если кто-то из пришлых по собственной глупости умудрялся среди них заблудиться. Обычно разрозненные, чёрно-красные и зелёные в этот раз работали сплоченно, но вся их тактика и сила были ничем перед величием Отца и его волей. Если он возжелал чьей-то смерти, то так оно и случиться, будь ты хоть трижды силён и опытен. Когда заглохли последние выстрелы в схлопнувшейся ловушке стражей, с неба крупными белыми хлопьями посыпал январский снег. Среди наступившей тишины он звучал как та самая необходимая молитва, о которой Юрд так просил Отца. Под благословенным холодным дождём началась его жатва. Порядка двух десятков тел расположились трупной дорожкой от широкой асфальтированной ленты дороги до ловушки в чаще. Несмотря на то, что снег таял, едва касаясь земли, тела он присыпал, ненадолго задержавшись. Словно Отец забирал души этих неверных, пришедших самостоятельно, чтобы стать жертвой и даровать Монолиту большую силу. Юрд брёл вдоль трупной дороги, внимательно присматриваясь и прислушиваясь к каждому мертвецу, чтобы среди дышащих смертью тел суметь найти тех, кому Отец даровал второй шанс. Он выпадал редко, но парень послушно нёс свою службу, приводя к Монолиту слепцов, чтобы те смогли узреть истину и признать своего нового, великого Отца. Эта жатва оказалась на удивление богатой. Сначала Юрд услышал жизнь в одном из зелёных, бессознательно улёгшегося под большим кривым валуном, потом среди пары чёрно-красных тяжелых тел усмотрел движение ещё одного - явно их товарища, но, почему-то совершенно не подготовленного к бою. С залитой кровью от ранения грудью, неверный вяло отмахивался, когда младшие братья Юрда тащили его прочь от опустошённых, безжизненных тел слепцов. Ещё один чёрно-красный обнаружился в посадках дальше, практически на опушке; будучи живее остальных, он явно пытался сбежать, обогнув громадные своды серых скал. Глупец… От воли Отца ещё никому не удавалось уйти. Подобрав и его, Юрд повёл жнецкую процессию обратно к заводу. Если Монолит оставил им жизнь и навёл взор своего слуги на этих неверных, то и отдать их смерти позволить было нельзя. Первого волокли по склизкой вымокшей от таявшего снега земле, и он, пришедши в себя, только глушённо смотрел в серое зимнее небо; третий и второй шли сами, последний при этом то и дело грозился повалиться при смерти на землю, прижимая к ране руку, в насквозь пропитанной собственной кровью перчатке. На первый взгляд рана казалась не смертельной, словно те, кто стрелял, совсем не хотели убивать слепца. - Монолит, освети путь детям своим. - Твёрдо проговорил сухими губами Юрд, почувствовав необходимость обратиться к Отцу. - Позволь неверным узреть истину… - Да завались ты, конченый! - С одышкой прогремел уцелевший чёрно-красный и тут же повалился грудью на землю под тяжестью удара автоматного приклада, нанесённого со спины. - Замолчи, червь. - Сухо ответил ударивший пленника страж. - Ты не достоин говорить без воли Отца. Об упавшего неверного споткнулся раненный чёрно-красный и против воли встал на одно колено, но быстро поднялся на обе ноги и продолжил следовать вперёд за ведущими стражами. Судьба товарища его словно не волновала и Юрд понадеялся, что отец уже начал проникать в его душу, а значит о выживании беспокоится не придётся. Говорливого неверного после короткой остановки до завода так же волокли по земле, как и зелёного. К моменту, когда Юрд примкнул к Отцу, Радар уже не был так неприступен, как ранее. Задолго до этого, величественно возвышающиеся над территорией проржавелые антенны были источником Отцовской силы, позволяющей ему нести свою волю самостоятельно. Но после того, как какой-то неверный, испортил источник, обращение и поиск новый будущих братьев происходил только в ходе жатвы. Но Отец слабее от этого не стал; дал своим детям в руки власть, а вместе с ней и частичку силы. Неверных с жатвы провели по лагерю, что расположился на территории завода, показывая оставшимся дома братьям, что сегодня Монолит даровал милость этим несчастным, и возжелал увеличения семьи. Его воле никто не противился, бойцы покорно провожали плетущуюся через двор процессию пустыми взглядами, что были заволочены верой, словно густым туманом. Юрд помнил, что, будучи неверным, посчитал своих будущих братьев совершенно слепыми из-за этого тумана, но теперь на личном опыте знал, что это не так. Обретя в глазах веру, он стал видеть только лучше, в том числе и те вещи, что недоступны неверным. Когда процессия переходила с одной стороны двора на другую через низкий бетонный железнодорожный переход, единственный державшийся до сих пор на ногах неверный, запутавшись в собственных шагах, споткнулся и повалился на землю. Сплюнув кровью и оставив на асфальте рядом багровый след от ладони, он хрипло болезненно застонал, стараясь подняться обратно на ноги. Безуспешно. «Это проверка» - понял Юрд. Отец хотел видеть, как его дитя поступит с отобранным им неверным, который, очевидно, вполне мог не дожить до обращения. Воля Монолита должна быть исполнена в любом случае, боец это знал совершенно точно, поэтому остановил процессию и наскоро залатал ранение пленнику. Вколов стимулирующий препарат, монолитовец велел своим братьям поднять неверного на ноги и помочь ему дойти до укрытия. Идя следом за носильщиками, Юрд чувствовал, как внутри сознания расползается тепло одобрения Отца, ведь он не прервал его волю, не поддался этому импульсу. У подножия антенн в маленькой рубке управления объектом они с братьями обнаружили точку, где волю Отца было слышно особенно хорошо. А после манипуляций с оборудованием в подземельях под заводом, иногда в помещение удавалось вызвать великий свет, который открывал глаза неверным и указывал истинный пусть. Самая крайняя антенна, которая опасно накренилась к земле, своей поломкой открывала путь свету внутрь рубки управления, в то время как остальные – ровно стоящие – антенны передавали сигнал наружу. Редкие слабые всплески никак не могли навредить проходящим мимо в нескольких километрах от завода неверным, Юрд считал это прихотью Отца, который желал посвящать в ряды детей своих только тех, кто смог пережить истребление. - Ш-ш-шизануться… - Заикаясь проговорил приходящий в себя зелёный, когда рядом с ним уложили и приводили в сознание говорливого черно-красного. – Чтоб я с-сдох. То ли он был удивлен происходящему, то ли сложившейся компании, но Юрд выяснять этого не собирался. Что бы там этот парень себе не надумал, совсем скоро Отец заглянет в его душу и займёт всё место, вытеснив попутно любые ненужные для службы идеи. - Поосторожнее с желаниями. – Просипел раненный черно-красный, продолжая прижимать к уже перевязанной и обработанной ране руку в грязнющей перчатке. Стимуляторы очевидно добавили сил, и удивительным было только то, что этот черно-красный не пытался сбежать. Как делали многие другие, самовольно решившие променять великодушное прощение отца на смерть. - Из-за теб-бя вс-сё! – Громче, чем ожидалось взбрыкнул зелёный, отвернув голову в сторону раненного неверного. – Зря пропустил-ли… Нахер побежал к ним? На крайнем пульте знакомо щелкнуло, одна из сигнальных лампочек загорелась зелёным цветом, и Юрд понял, что балаган нужно прекращать. - Заткнитесь, неверные. Великий Монолит будет говорить с вами. На рацию, из подземелий пришёл сигнал о готовности. Монолитовец словно чувствовал, как свет отца поднимается из недр здешних земель вверх по искореженным временем и стрельбой металлоконструкциям. Медленно нарастал гул устройств в рубке, поломанное основание антенны утробно затрещало. Юрд вскинул лицо к дыре в потолке, что проделала одна из частей антенны, зная, что вот-вот свет отца снизойдёт сюда, и желая ощутить его на себе. Для «монолитовца» он был словно лекарство, убивающее в сознании зарождающуюся бактерию прежней неверной жизни, которую он существовал до познания истины. Неверные позади суетливо завозились, но сбежать они не смогли бы никаким образом: само помещение рубки было глухим, имело только один вход-выход и тот на данный момент охранялся вооруженными до зубов братьями. За их спинами уже стоял медик – на случай, если голос Отца окажется слишком сильным для восприятия неверными и им потребуется помощь, как иногда бывало. Организм новеньких зачастую отторгал истину, и те умирали, что в планы Отца не входило. Не для них. Высоко у макушки антенны громко щелкнуло, и ослепительная желтоватая вспышка поползла вниз по конструкции, к помещению рубки. Основание антенны лязгнуло, грозясь развалиться и уничтожить единственный доступный источник сильнейшей энергии Монолита, но устояла. Юрд не обратил бы внимания на её падение, ничего вокруг не замечая, кроме снисходящего света. Он проник в помещение, разлившись по стенам, словно патока, захватывая собою всё доступное пространство; Юрд почувствовал себя словно новорожденный, и крепко сжал кулаки принимая в себя энергию Великого Монолита. Где-то поодаль парень слышал крики неверных, чьи души начинали открываться Отцу. Пропустив волну света сквозь себя, монолитовец открыл затуманенные глаза и вознес руки вверх к той стороне, где из дыры в потолке виднелась поломанная антенна. - Благодарим тебя, Монолит, за то, что открываешь глаза неверным и указываешь истинный пусть. – Бесстрастно и твердо произнес Юрд, обращаясь к вездесущему Отцу. – Благослови нас светом своим, одари своей мудростью. Словно в ответ на молитву, антенна снова издала звонкий щелчок, лениво обронив в комнату световую волну. Юрд обернулся к замолкнувшим пленникам. Повторная доза великого света заставила их вновь засуетиться и заскулить, но не так активно, как после первого раза. Говорливый черно-красный после второй волны повалился на пол, забившись в конвульсиях и захлебываясь вырывающейся изо рта розоватой пеной; два других покорно сидели, привалившись спинами к стене. Когда двое оставшихся вяло подняли головы, устремили затуманенные взгляды на дыру в потолке и потянули туда руки, Юрд понял, что души их открыты и отныне полностью принадлежат Монолиту. Однако вера их должна ещё укрепиться, а здесь, где голос Отца слышан довольно тихо, полноценно очистить души новые братья вряд ли смогут. Впереди ждали тяжелые дни, в которые Великий Монолит будет проверять на прочность их бренные тела, и лучше им находиться поближе к остальным недавно прозревшим. Поэтому дождавшись, когда у новых братьев прибавится сил, Юрд повёл их в Припять, будучи недовольным только тем, что вёл двоих, а не троих.Восемь месяцев спустя
Фенек
Она надеялась найти успокоение в ежедневной рутине, и поиски увенчались успехом. Не сразу, но дела смешались в большую кучу однородной массы, и новички в группировке, с кем девушке доводилось общаться, удивлялись тому, что невероятная по своей опасности охота на мутантов или поиски артефактов могут перестать приносить каких-то эмоций. Несмотря на попытки найти что-нибудь интересное в пролетающих днях, Фенек, однако, чувствовала себя бездушной деталью в общем механизме. И, вопреки всему, была этому отчасти рада. Кто-то воспринял её возвращение в «Свободу» зимой с удивлением, большинству было всё равно. Косых взглядов на шатуншу в тот период бросали не много, ведь в этот раз не она была главной сенсацией сезона. «Наёмники» умудрились так сильно потрепать «Долг», что восстанавливаться те продолжают по сей день, и больше на какие-либо территории, кроме «Ростка», не претендуют. Но, это пока. Место покойного генерала занял его заместитель, а чего ждать от Воронина предсказать не мог никто, отмечая нестандартность и твёрдость его мышления. Фенек знала, что было много обещаний мести в сторону Синдиката, но пока, вроде как, те не реализовывались, и приютившая её на время группировка продолжала свою работу в штатном режиме. Словно не было никакой резни, не было убийства генерала без наличия заказа, не было смены внутреннего руководства… Со временем, выход на связь со знакомым составом мерхов стал чем-то редким, потому как общих тем у них особо теперь не было. Кроме одной. В своём упрямстве Физик казался едва ли не безумным. Навязчивая идея с отрицанием смерти Вермута и его поисками словно отвлекала главу от упавшей на плечи тяжелым грузом действительности. Его отряды «прочёсывали» доступные территории, и «перепрочёсывали» их снова не единожды; в каких группировках и сколько шпионов мужчина содержал на данный момент нельзя было даже предположить. Как минимум одного наблюдателя в «Свободе» мерх имел точно и, хотя Фенек по большей части смирилась с ситуацией и пыталась жить дальше, на вопросы главы Синдиката отвечала, тем более, что те внутренних дел её группировки не касались. Уже перевалило за полдень, когда девушка закончила с начатой после завтрака чисткой оружия. Выходов на задания для неё на сегодня не планировалось, безделье та оттягивала как могла, дожидаясь маленького единоличного мероприятия, перед началом которого следовало забежать в столовую к местному повару. Зачастую над ладно сложенным мужичком в группировке в шутку издевались, запрашивая к употреблению чуть ли не деликатесы мишленовских ресторанов, работой в которых повар так гордился. Наверняка врал, давал себя подловить на этом каждый раз, но то ли из лени, то ли из доброты душевной не обижался. Фенек наглеть не стала, да и не шутила вовсе, когда попросила кулинара добыть маленький кекс с начинкой из изюма, которыми как-то раз он уже угощал строптивую публику. Повар пофыркал, повозмущался, мол в тот-то раз непросто было добыть сей деликатес, но, по итогу запрос исполнил. Забрав от него маленький бисквит в виде перевернутой усечённой пирамиды, девушка направилась в новое облюбленное ею место на территории базы. В южной части, поодаль от центральной развилки, технической площадки и в целом оживленной местности, за время отсутствия сталкерши на складах из поля аномалий среди редких деревьев образовался пустырь. Из выжженной некогда аномалиями земли склона прорастала хоть и тусклая, но на удивление мягкая трава, а бетонный забор, под которым находился пустырь, в определенный час создавал тенёк, позволяя прятаться от солнца. То пекло редко, но этот август обещал быть довольно жарким по местным меркам. Смириться за прошедшие месяцы пришлось со многим, в том числе и со своей природой. Украдкой наблюдая за Лукашом, Фенек не замечала чего-то необычного, что выдавало бы в нём местную мутантскую натуру. Да и за собой не видела ничего – девка, как девка; толпа таких же в той же «Свободе» легко обнаруживается. Нашла в смирении только то, что Зона придавала ей сил к существованию. В теплое время, убедившись в безопасности места, как и сейчас, Фенек, ступала по траве босыми ногами, чувствуя, как приятно холодит кожу местная растительность. Девушка не боялась случайно подхватить однажды ту самую дозу радиации, которая сожжет её изнутри за считанные недели – нечего было терять кроме жизни, подаренной этим же самым местом. Поблизости не было ни души, а наблюдатели с вышек не придавали её посиделкам важного значения – привыкли уже, что сталкерша здесь периодически ошивается. Присевши на колени Фенек замерла, стараясь определить направление ветра: этот маленький фактор был важен для её церемонии. Достав из кармана кекс, зажигалку и обломок тонкой светло-бежевой восковой свечки, девушка пристроила его на макушку десерта; закрыв спиной мини-торт от ветра, щелкнула зажигалкой и крохотным пламенем подожгла обуглившийся от раннего использования фитилёк. Прошлой осенью она не помнила ни своего возраста, ни дня рождения. Ото всех вопросов отговаривалась загадкой мол «А сколько дашь?». Теперь Фенек знала, что родилась в начале августа, в штормовой день, когда Зона в очередной раз содрогалась от выброса. Делиться своим открытием она, однако, не стала со всеми подряд, рассказав только Робу, что как и ранее оставался единственным её другом в группировке. Как таковых желаний у сталкерши не было. Если раньше она мечтала вернуться домой, найти семью и вспомнить всё, что было до потери памяти, то теперь круг интересов ограничивался удачными вылазками. Ей ничего не было нужно, в то время как некоторые другие готовы были наверняка продать душу Дьяволу, чтобы исполнить задуманное и найти потерянное. - С днём рождения. – Прошептала себе под нос Фенек и мягко улыбнулась. Зажмурив глаза, она мысленно попросила Зону помочь Физику найти либо Вермута, либо покой, и с первого раза задула огонёк свечки. Быстро съев кекс, сталкерша, стащив с себя китель пятнистого болотного цвета костюма, повалилась на траву целиком, подставляя августовскому солнцу бледные открытые над футболкой ключицы, шею и руки. Удовлетворённо прикрыв глаза, Фенек пыталась настроиться на ту самую волну, по которой ощущала силу, исходящую от местных земель, и представляла, как та проникает внутрь неё, пока теплые ещё летние лучи настойчиво ласкают лицо. Среди шелеста листвы деревьев и диких кустарников, девушка отчетливо разобрала осторожные приближающиеся шаги. Понадеялась, что этот «кто-то» пройдёт мимо, но надежда не оправдалась. - И сколько тебе исполнилось? – Любопытно вопросил голос Роба. Открыв глаза, девушка обнаружила стоящего над ней сталкера, своей головой загораживающего солнце. - Три. – Усмехнулась Фенек. Селекционер рассмеялся в ответ. - Надо же, совсем большая! Скоро в школу пойдёшь.***
Уровень галдежа и шума на базе всегда поднимался с наступлением темноты. Сталкеры возвращались из рейдов и патрулей, а те, кто был дома, бросали свои дела и неслись в столовую, чтобы за пузырём горячительного выслушать подробности походов. В балагане не участвовали только дежурные с КПП и смотровых позиций, но постоянно искали повод, чтобы нет-нет да заглянуть к товарищам на огонёк. Сегодняшние вечерние посиделки были особенно весёлыми – с «Янова» прибыла группа «свободовцев», принесла выручку с переданных тамошним учёным артефактов, и все дружно отмечали удачную сделку. Через пару дней эта же группа уйдёт, забрав с собой новую партию аномальных образований, и Фенек надеялась, что Роб не забыл её просьбу. Прихваченное из Мёртвого города «Яблочко» девушка хранила у селекционера на складе как памятную редкую побрякушку, не собираясь ту ни использовать, ни продавать. Попросила друга спрятать артефакт подальше от посторонних глаз и никому о нём не рассказывать. В длинном помещении столовой ясно выделялось два крупных скопления людей. Одно было рядом с барменом, то и дело подливающим своим посетителям алкоголь в кружки и скабрезные шуточки во внимание; другое сплотилось вокруг одного из столов, за которым развлекала публику необычная гостья. Сталкерша Сова, по совместительству помощник медика группировки с «Янова» в присущей себе манере раскладывала на деревянной столешнице хитрые схемы из обычных игральных карт, чтобы отвечать на вопросы, задаваемые наблюдателями, после каждого расклада заглядывая в лежащий рядом «Шар». Артефакт достался девушке в подарок от какого-то вольного сталкера, который счёл его пустышкой, но Сова рассмотрела в нём особый потенциал и утверждала, что сквозь его серую пелену видит ответ на всё, о чём бы только не спросила. Рядом с ней на столе стояла початая стеклянная бутылка с авторской грибной настойкой, в губах сталкерши дымился пахучий травяной косяк, и выдавала Сова ответы таких невероятных видов, что можно было догадаться, зачем в своих гаданиях та использовала наркотик. Фенек не верила, что какие-то бумажки могут раскрыть человеку его судьбу и чьи-то мысли. Если бы всё так работало на самом деле, то жизнь была бы куда проще, чем есть. Не верила, но было любопытно и самой попробовать испытать гадалку на действенность. Они были знакомы всё то время, что шатунша провела в «Свободе», но от предложений поучаствовать в фокусах Фенек обычно отказывалась считая, что не имеет такого вопроса, ответ на который не сможет найти самостоятельно. Сейчас вопрос имелся, но задавать его при толпе решившаяся наконец девушка не собиралась. Пробившись через товарищей, сталкерша дождалась, когда место на лавке рядом с гостьей освободится, и поспешно приземлилась туда, не дав сделать это никому другому. Сова повернула в сторону пришедшей взъерошенную короткостриженную русую голову, удивлённо приподняла кверху брови и остановила в пальцах перемешиваемые карты. - В рот мне псевдоноги… Да быть того не может. - Сюрприз. – Шатунша пожала плечами и одарила девушку щедрой на лучезарность улыбкой. Увидев в глазах той заискрившееся любопытство, поторопилась её остановить. – Мой вопрос напоследок, я тут посижу пока. - Ну, посиди. - Сова, пораженно усмехнувшись, сделала небольшой глоток настойки, и вернулась к ожидавшему ответ на свой вопрос «свободовцу». Сначала надрывался радиоприёмник, а когда тот кто-то по неосторожности смахнул с барной стойки и вывел из строя, надрываться заставили Роба, а сам парень и не был против. Как обычно лупил по гитарным струнам, носился между столами по помещению, перемешивая своё творчество с рвущим душу Цоем и легким рок-н-ролом. Когда народу стало меньше, его выступление, казалось, стало громче, и очередная партия, прозвучавшая уже над ухом Фенек и больно ударившая тем самым в затылок, всколыхнула в той неприятные предчувствия. Вечер становился похожим, словно дежавю, на тот осенний, с которого всё в её жизни пошло кувырком. Да даже песню он хрипел ту же самую, про рассвет за окном и про города весной… Воспоминание как знамение на что-то дурное сдавило грудь предупреждением, но что такого могло произойти в нынешней ситуации? Нападений не предвещалось, выброс был прошлой ночью и по прогнозам ждать его следовало только дней через пять. Если только… О мёртвых принято говорить либо хорошо, либо не трогать их вовсе. Фенек не знала, что находится за той безвозвратной чертой, но общепринятому этикету следовала на всякий случай, не желая случайно навредить чьей-нибудь почившей душе. Но можно ли беспокоить души тех, о чьём состоянии ты не знаешь наверняка? Шатунша не могла даже предположить, как отнёсся бы Вермут к тому, что его судьбу хотят узнать столь необычным и ненадёжным способом, но на случай, если тот действительно окажется уже привычно мёртвым, мысленно заранее извинилась за беспокойство. - Удиви меня. – Обратилась к Фенек Сова спустя часы, когда седовласая сталкерша уже начала откровенно дремать, а в столовой от прежней толпы осталось с десяток человек. За самим столом было только трое, включая охрипшего хмельного Роба. - Ты можешь как-то узнать жив человек или мёртв? – Задала вопрос напрямую шатунша. Девушка с картами положительно кивнула. - Могу. Ну ты даёшь! То не заставишь что-то спрашивать, то вот так – с места в карьер. – Докурив глубокой затяжкой несколько раз тухший косяк, Сова проказливо улыбнулась. – Неужто кавалера присмотрела, пока по Зоне гуляла? Фенек почувствовала, как щёки, горя, начинают заливаться румянцем. - Нет. - Симпатичный хоть? – Не унималась «свободовка», с ловкостью знатного шулера раскладывая на столе потрепанные карты. - Какая разница? Ты много симпатичных мертвецов знаешь? – Саркастично брякнула девушка, желая провалиться под землю со стыда и жалея, что вообще решила ввязаться в подобную авантюру. - Ну, раз ты спрашиваешь жив он или нет, значит не такой уж и мертвец. - Я не для себя спрашиваю. – Фенек сконфуженно улыбнулась, когда гадалка посмотрела на неё, опустив уголки пухлых губ и приподняв кверху брови в удивленной гримасе. - Как всё сложно. Девушка ещё несколько раз раскладывала карты на стол, собирала и перемешивала между собой, а шатунша не могла понять начала та фокусничать или нет. Через несколько кругов Сова замерла, опасливо осмотрелась по сторонам, отложила колоду в сторону и наклонилась к сидящей рядом сталкерше. - У тебя есть какая-нибудь вещь этого товарища? Я знаю способ поточнее этих бумажек. – Заговорщески прошептала «свободовка». - Да. – Заинтригованная, Фенек кивнула Робу. – Принеси, пожалуйста, мой контейнер. Мужчина хитро прищурил глаза и согнул губы в самодовольной улыбке, словно наконец догадался, почему его подруга так носится с этим артефактом. Шатунша не вдавалась в подробности, когда рассказывала ему о произошедшем с ней, но теперь была уверена, что подробного допроса не избежать. Сова спрятала колоду во внутренний карман кителя и пересела на параллельную скамью от сталкерши. - Нужно, чтобы тебе ничего не мешалось. – Задымив на этот раз самокруткой, больше похожей на обычную сигарету, девушка протерла горлышко бутылки наполовину заполненной грибной настойкой влажной салфеткой и пододвинула к Фенек. Следом пододвинула к ней «Шар». - Один «головастый» из бункера мне рассказал любопытную теорию. – Сделав театральную паузу, «свободовка» с таинственным видом затянулась куревом и выпустила облако густого табачного дыма, с неизвестной шатунше примесью. – Никому не известно, куда девается наше сознание после смерти, но – это на Большой земле. Здесь, в Зоне, с его слов, всё может работать иначе. Якобы из-за того, что ученые н-цать лет назад тронули ноосферу и проделали в ней бреши, сознание умирающих людей в территориях Зоны может уходить туда. Как в банк данных. И при необходимости оттуда извлекаться. - Сколько он выпил перед тем, как рассказать тебе такое? – Скептически изогнув седую бровь спросила Фенек. - Ни грамма алкоголя. – Отрицательно кивнула Сова. – А вот накурились мы тогда знатно. Она задорно рассмеялась, шатунша выдавила из себя напряженную улыбку. Участвовать в сомнительных практиках девушка не планировала, но отказаться прямо сейчас ей мешало любопытство. Роб вернулся быстро, выставив на стол небольшой контейнер. Опередив остальных, Фенек ловко распечатала куб и извлекла из него «Яблочко», положив артефакт рядом с «Шаром». Принесенный трофей был меньше серого помощника гадалки раза в два, но внимание привлек к себе неимоверное. - Первый раз такой вижу… Интересная штучка. – Заключила Сова, словно прожжённый коллекционер всяких странных реликвий, но быстро посерьезнела, наклонившись над столом. Фенек наклонилась к ней в ответ. – Думай о своём знакомом. Если он там, то даст о себе знать, так что головой по сторонам не верти. Не бойся и не реагируй ни на что, чего бы тебе не привиделось. - Ты меня в трип отправить хочешь, да? – Нахмурилась шатунша и села прямо, с сомнением смотря в мутные голубоватые глаза медички. Та с на удивление серьезным лицом отрицательно покачала головой. - Не совсем. Грибочков маловато для таких состояний. Просто «Шар» так работает. Я не опишу тебе весь механизм, но кто пробовал – у всех получалось. Фенек терзалась в сомнении, но придя к выводу, что терять всё-таки нечего, с опаской пододвинула к себе оба артефакта и бутылку с настойкой. - Так! – Громко хлопнула себя по коленям, взбадриваясь подернула плечами. – Что нужно делать? Сова просияла улыбкой. - В одну руку берешь вещь, затем – выпиваешь. Настоечка хорошая, торкает быстро – я старалась. Затем, в другую руку берешь «Шар», закрываешь глаза и расслабляешься. Будет ощущение головокружения, падения, но ты не шарахайся, это всё побочки. - Как этот банк хотя бы выглядит? – Шатунша старалась казаться храброй и уверенной, но страх присутствовал, и выдавал себя в дрожащих ладонях, когда девушка, ухватив пальцами «Яблочко», потянулась к бутылке. Ещё бы эффект от артефакта немедленно действовать не начал, иначе было бы неловко. - По-разному. Похоже, что каждый его видит по-своему. – Пожала плечами «свободовка» и внимательно уставилась на сталкершу. Шумно выдохнув, Фенек сделала несколько глотков настойки из горла и болезненно поморщилась, когда сладковатая вяжущая жидкость хлынула по пищеводу. Было похоже на водку, но в голову спирт ударил не так резко. Пока девушка загребала в освободившуюся от бутылки руку второй артефакт, эффект от алкоголя, смешанного с неизвестными шатунше грибами, настойчиво пробирался к макушке обволакивая тело мягким теплом. Фенек закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание. Ладонь с «Шаром» покалывало, уши словно забивало ватой и голову настойчиво потягивало куда-то в сторону, но неприятные эффекты быстро кончились. Голоса оставшихся в баре людей постепенно отдалились и их место заняло тихое шуршание, сродни шепоту листьев в легкую ветреную погоду. Собственное тело казалось девушке совершенно невесомым, а пространство вокруг него пустым. Она расслабила глаза, ресницы были тяжелыми настолько, что шатунша побоялась навсегда так и замереть, с опущенными веками, но стоило ей попытаться слегка их приподнять, как вопреки ощущениям ресницы легко взметнулись вверх. Не было ни скудной обстановки столовой, ни тусклого прокуренного желтого света ламп, ни знакомых людей напротив. Фенек назвала бы увиденное «Ничто», но разве у пустоты может быть цвет? Пространство было плотным, напоминавшим какой-то туман или невесомый эфир, колеблющейся сам в себе и меняющий каждую секунду оттенки темных холодных цветов. Не было никаких тактильных ощущений, вроде холода или тепла. Абсолютно ничего. Пространство продолжало шептать, девушка постаралась собраться с мыслями и вытянуть из воспоминаний образ потерянного главы Синдиката, но тот таял, стоило только сталкерше за него уцепиться. «Вермут!» - Внутренним голосом позвала Фенек и встрепенулась. Имя прозвучало так отчетливо, словно было произнесено вслух и унесено волнами эфира куда-то вдаль. Шепот немного затих. Девушке подумалось, что ей становится страшно, но страх телом никак не ощущался. Шатунша позвала снова, и шепот пространства совсем затих, оставив только тяжелую тишину. Эфир замер, представив собой совершенную темноту, за которой скрылись все другие цвета. Тишина была не долгой и вскоре шепот вернулся. Фенек стало казаться, что он имеет отголоски человеческой речи, а она даже не могла удивиться тому, в каком месте оказалась. Пространство становилось холодным, словно кладбищенский склеп. За своим зовом и наводящими вопросами вроде «Где ты? И здесь ли вообще?», девушка проронила постороннюю мысль: «Кто же из умирающих сюда попадает?». Неужели абсолютно все? Она вспомнила многих своих знакомых – давних и мимолетных, которым не посчастливилось погибнуть. Вспомнила свой оригинал и на секунду вырвавшуюся из воспоминаний картинку в отражении мутного зеркала, висевшего в уборной научного комплекса на Янтаре. Выходит, и её сознание может быть здесь? А какова вероятность, что Гелла удерживает находящееся здесь сознание Вермута и не даёт ему прийти на зов? Либо так, либо – наёмника здесь нет вовсе. Среди однотонного окружающего всюду шепота посторонний звук был отчетливо слышан. Приближающееся со спины шуршание заставило шатуншу ощутить тревожное биение собственного сердца. В невесомом теле оно по ощущениям грозилось проломить грудную клетку, лишь бы донести до хозяйки сигнал опасности. Со слов Совы, в этом эфире ничего нет, кроме человеческих душ, и то, что стремительно приближалось сзади могло быть только этим. Фенек не оборачивалась, лишь кося глазами в разные стороны в попытке усмотреть вышедшее к ней сознание. Она ясно вспомнила наёмника, его вечно задумчивое лицо и уставший голубой взгляд. Казалось, что среди шепота даже смогла разобрать голос, но шипящий резкий вздох позади похож на него совсем не был. Девушка чувствовала стоящее позади «что-то» и как оно двигает воздух вдоль её туловища, поднимаясь к голове. Ей казалось, словно что-то упирается прямо в макушку, как тупой штырь, безуспешно пытаясь проткнуть черепную кость. От яростного сердцебиения начинала кружиться голова. В бесплодном пространстве не за что было уцепиться взглядом, чтобы сфокусировать зрение и удержать сознание в бодрствующем состоянии. Возникшие в поле зрения четкие очертания человеческих пальцев, накрывающих её глаза со спины, заставили сердце остановится. Фенек в ужасе закричала и дернулась вперёд, чтобы сбежать, но в глаза тут же ударил яркий желтый свет и по телу разлилась тупая боль. Вцепившись ледяными пальцами в ворот кителя, шатунша начала задыхаться, и только забившееся вновь сердце резко вернуло её в осознанное состояние. Она лежала на полу столовой, футболка от пота прилипла к телу. Дико болела макушка и спина – кажется, она грохнулась со скамейки назад. Испуганные лица Совы и Роба возникли быстро, девушка так же ощутила, как руки друга поднимают её обратно в вертикальное положение. Но как только мир встал на своё место, всё, что накопилось в желудке сталкерши за день требовательно вырвалось через рот наружу и повалилось под стол, сопроводив себя водопадом хлынувших слёз из глаз. - Выпила много. Или эту дрянь передержала. – Суетилась вокруг медичка, тыча к лицу шатунши плотную салфетку, очевидно, чтобы та вытерлась. Дрожащей рукой, Фенек вяло стерла с себя следы отторжения организмом подобных практик, жадно выпила принесённой ледяной воды и бессильно опустила голову на столешницу, стараясь не закрывать глаза. - Надо оттащить в лазарет. Что-то она херовато выглядит… - Совсем рядом с ухом проговорил Роб, и в следующую секунду сталкерша почувствовала, как её подхватывают на руки. Перед глазами постепенно менялось окружение, мысли путались и ясно формировать слова для ответа Фенек было трудно. Но вернувшегося сознания хватало на то, чтобы пытаться понять был ли в этом чёртовом трипе Вермут или нет. Однако, ответа пока девушка для себя не находила.