Тьма во мне: любовь сквозь мрак

На этот раз ему не скрыться от меня. Со всех ног я несусь на возникший в стороне шорох, но он успевает удрать гораздо раньше. Он делает это намерено, вновь убеждая меня в том, что я «недостаточно быстра». Правда, в которой он заставляет убедить – довольно неприятна на вкус. Я отказываюсь её принимать, но пережёвываю, а затем проглатываю. Очередной шорох в противоположной стороне. Слишком громкий... намеренный, предназначенный быть услышанным. От негодования сжимаю губы. Я повелась на его уловку. Я чувствую гравий отлетающий от моих ботинок, а затем глухой хруст ветки, на которую запрыгиваю. я взбираюсь на ель, оставляя под собой сорок метров над землёй. Под ласковое дуновение ветерка я обвожу периметр глазами, но не нахожу знакомую макушку. У меня осталось семь минут. Я глубоко вдыхаю, наполняя легкие смесью ароматов, смешавшихся вокруг. Его я тоже чувствую. Стараюсь сосредоточиться только на его запахе, который невидимым шлейфом ведет меня в восточном направлении. – Нашла, – выдох покидает мою грудь. Ни теряя ни секунды, я спрыгиваю с дерева и несусь на запад. Мне говорили, что моё преимущество –бесшумное передвижение. Я и вправду передвигаюсь тише, гораздо тише остальных. Пора воспользоваться своими способностями. В моем распоряжении остается пять минут, чтобы обойти периметр по стороны и подкрасться к нему сзади. Ранее, я была слишком предсказуема, когда велась на его уловки, вслепую гоняясь за ложным следом. Наша игра в прятки превращалась в догонялки, но в этот раз будет иначе. Он был хитёр, очень даже. Но он был не единственным господствующим над хитростью. Я нахожу его сидящим на бревне. Что-то в его позе заставляет меня замереть. Он корпусом чуть наклонен вперед, локти расположены на бедрах, а сцепленные пальцы подперли подбородок. Я не могла видеть выражения его лица, но чувствовала, что он не здесь. Другие делали вид, что не замечали или не хотели подавать виду, чтобы не заметила и я, но я могла представить каким в данный момент было выражение его лица. Порой я могла уловить в нем тоску, и какое-то необъяснимое противостояние. Я не любила, когда он был в таком состоянии. Был только один верный способ вернуть его в реальность, от которой он иногда отрекался. Голос внутри меня ликовал от этой мысли, а эгоистичный шепот говорил «ты одна, кому это действительно по силам». Тело действует гораздо быстрее, чем разум успевает обдумать это. Мои руки обнимают его за шею, он замирает. – Я это сделала! Я победила, Дастин! – с вожделением восклицаю я, с опозданием заметив напряжение в его теле. Вампир оборачивается ко мне. Его глаза скептически сужаются, когда он глядит мне за спину, а затем переводит взгляд на моё лицо, а именно на мои влажные волосы. Я стараюсь всеми силами скрыть нетерпении в ожидании его похвалы. Надеюсь, я не выгляжу как идиотка. – Ты обошла водопад, чтобы подкрасться ко мне со спины? – вампир произносит это нарочито медленно. Тоном, которым обычно взрослые стараются достучаться до своих детей, наивно пологая, что в этом состоит восемьдесят процентов успеха. Раньше я обижалась на него за этот тон, но сейчас моя реакция отличается. Я ухмыляюсь. Его бровь удивленно взлетает вверх. – Эффект неожиданности гарантировал мне победу. – Хитро, малышка, — Дастин усмехается. – В этот раз, я хотела удивить тебя, — я чувствую как горят щеки, когда произношу это. Благодаря тому, что я лишь наполовину вампир, я могу чувствовать многое. Вероятно Дастин думает о том же, когда переводит взгляд с моих покрасневших щёк на глаза. – Тебе удалось. Парень осторожно выпутывается из моих объятий и поднимается на ноги. Мне приходится задрать голову вверх, чтобы не терять зрительный контакт. – Когда отправляемся на охоту? — с нетерпением выпалила я. Уже очень долгое время именно Дастин тренирует меня, позволяя мне улучшить свои навыки и открыть новые способности. Он поручился за меня ещё три года назад, когда мне исполнилось одиннадцать. И с тех пор каждая ссадина, каждый порез, взлёты и падения, проигрыши и победы — были лишь маленькими шагами для достижения моей маленькой мечты. Я дико хотела отправиться на самую настоящую охоту. И вот наконец... – Когда тебе исполниться семнадцать. Произнесённое Дастином доходит до меня не сразу. Его слова — острые и твёрдые, как копьё пронизывают мои мечтательные облака. Мой рот раскрывается от возмущения, которое как правило невероятно быстро сменяется злостью. – Но ты обещал! — я кричу на него и продолжаю делать это даже когда его брови мрачно сходятся на переносице. — Я доказала, что могу быть быстрой, незаметной, сильной. Получается, ты наврал мне. Его темные глаза опасно сужаются. Он глядит на меня свысока, наивно веря, что этот приём до сих пор действует на меня. Пожалуй... иногда он все же эффективен, но не сейчас, когда меня переполняет ярость и обида. – Да, но, ты упустила что-то ещё из моих слов, — непринуждённым тоном говорит Дастин. Ах, ну конечно. По его поставленному условию — я должна была подрасти! – В этом году я стала выше на семь сантиметров. Я подросла! И вчера папа признался, сказав, что я повзрослела. Я мигом захлопываю губы, поняв, что взболтнула лишнего. Ты действительно идиотка, Ава. — Где ты это слышала? — Дастин наклоняет голову набок, внимательно смотря мне в лицо. Этот его проникновенный взгляд меня напрягает и раздражает одновременно. — Какая разница. Суть в том, что ты обещал мне! — Ты подслушивала нас? — не унимается парень. Если он думает, что я признаюсь, то ошибается. Я ни за что не признаюсь в том,  то вчера подслушала разговор папы и Дастина. Я также не признаюсь в том, что этот разговор очень огорчил меня. Я скрою в тайне то, что всю ночь проплакала на утёсе, где никто не смог бы услышать мои отчаянные крики. — Разве я уже не достаточно взрослая? — проговорила я. Вышло как-то устало, слишком жалко. И мне стало ещё хуже, когда Дастин посмотрел на меня таким взглядом, будто в его голове это было также ничтожно жалко. – Для меня недостаточно, — пробормотал он, спустя минуту напряжённой тишины. — Закончим играть на сегодня, хорошо, маленькая? Его губы дрогнули на последнем слове. Он хотел меня этим взбодрить, но сделал только хуже для себя, потому что мой утихший гнев вспыхнул как спичка. – Папа говорил, что обещание надо сдерживать! — недовольство в моем тонн было отчётливо слышно и оно заставило его остановиться, обернувшись ко мне. — Особенно обещания, данные близким людям. – Твой папа прав, но так же необходимо соблюдать все условия, данные при обещании, — Дастин не собирался уступать мне. – Это твой последний ответ? Парень окинул её быстрым взглядом. Его раздражали эти нелепые чёрные ленты, которые она любила вплетать в свой высокий хвост и цеплять к одежде, взлетали вверх при каждом её движении. – Малышка, ты конечно выглядишь очень грозно и серьёзно, но мой окончательный ответ «нет». – Ну, Дастин... — отчаянный стон выпорхнул из моего горла, когда я последовала за ним в дом. Дастин в неискренней задумчивости обхватил свой острый подбородок. О, нет. Я действительно не любило вот это. Я знала какая фраза последует следущей. Я знала, что эта фраза... – Дай-ка подумать... ...заставит мой гнев, мои чувства вылезти наружу. Я закричала. В моих руках оказалась подушка, которую я запустила прямо в него, но он конечно же её поймал, наградив меня звонким смехом. Я любила этот смех, но сейчас он меня раздражал. Я оказалась в гостиной, где стояло наше семейное пианино. Пальцы отрывисто касались прохладных клавиш, из которых полилась громкая, резкая мелодия. В ней смешалась её язвительная ярость и резкая обида.

***

Дастин, сидящий на диване, устало вздохнул, откинувшись на спинку. Эта грубая и непривычно громкая мелодия звучала специально для него. Он видел в этом гораздо больше, чем способ ему «насолить». Он слышал в наполнившей дом мелодии — её бушующие чувства. Он чувствовал то, о чем она говорила ему в этих высоких нотах. И в них определено имела обида. Обида на него. Уж точно не так он планировал проводить с ней последние дни перед отъездом. Это была последняя неделя, прежде чем он уедет. Прежде чем ему придётся уехать. Вчерашней ночью они обсуждали с Виктором это достаточно долго. Виктор был не рад этому, но его рассудительность и чрезмерная забота о ней подсказывали, что это был единственный адекватный вариант. Ава играла уже целый час. Её упрямству можно было позавидовать. Дастин прикрыл веки, когда жёсткая мелодия неспешно сменилась на медленную, проникновенную и чертовски грустную. Он не стал открывать глаза, чтобы взглянуть на её лицо. Оно само всплыло перед его глазами. У неё были мягкие черты лица, светлые голубые глаза и резко контрастирующие черные брови с длинными чёрными ресницами. Её аккуратно очерченные губы, которые дёргались каждый раз, когда она злилась. Её маленький носик с небольшой перегородкой, которая только дополняла её невинную детскую... уже подростковую красоту. Уже подростковую, Дастин... И сейчас она такая грустная в образе, посетившем его мысли. Он тихо вздохнул, проведя ладонями по лицу. — Мне нужен отпуск. Я не нанимался нянькой в этот дом, — пробормотал парень. — Но ты сам подписал себя на это, впервые заговорив о правах на мою дочь, — сказал Виктор Ван Арт, появившись в дверях вместе с Мией. Дастин лениво улыбнулся, глядя на ожидающего ответа Виктора и улыбающуюся Мию, которая взглядом искала дочку. — Это было девятнадцать лет назад. И помниться мне, твоя жена меня провела. Ведь первым у тебя родился сын, Мия. — Мама, папа! Ава с широкой улыбкой на губах вышла к родителям. «Клянусь, эти ветвящиеся чёртовы ленты однажды заставят её оказаться на земле.» — Как прошло собрание? — поинтересовалась Ава, обнимая своих родителей. — Ты уладил все проблемы, папа? Для своих четырнадцати лет Ава была чрезмерно смышлёным ребёнком. Дастин прекрасно это понимал, однако ей всегда твердил обратное. Дело в том, что с соседним княжеством возникли некие проблемы. Из-за неумелого правления Итана Вуда осталось много проблем, требующих решения. Виктору понадобилось пятнадцать лет, чтобы привести свою империю в порядок, которой был, когда корона принадлежала его отцу. — Нашему папе все под силу, милая, — мягко сказала Мия, облокачиваясь на грудь Виктора, который тут же обнял её за талию. Дастин хмыкнул. — Дастин вёл себя хорошо, принцесса? — спросил Виктор, внимательно глядя Дастину в глаза. Между ними был немой разговор, по итогу которого Чейз кратко качнул головой. — Конечно, папа! — воскликнула Ава. Она посмотрела на Дастина, их взгляды соприкоснулись и она хитро улыбнулась. — Он сказал, что завтра возьмёт меня на охоту. Я так рада! — Ну раз Дастин обещал, — Мия усмехнулась, прекрасно все понимая. В главах Виктор его маленькая принцесса была сущим ангелом, не знающим о манипуляциях, хитрых уловках и обмане. Но Мия была той, которая иногда видела ту самую сторону свой дочери, которую та не желала раскрывать при родителях.

***

— Что ты здесь делаешь, малышка? — мягкий мужской голос, прозвучавший сзади, заставил Аву вздрогнуть. — Ты напугал меня, Дастин, — тихо прошептала девочка-подросток, не проявляя никакой реакции на него. Она не стала оборачиваться назад, чтобы посмотреть на него и даже голову не подняла, продолжая любоваться ночным свечением водопада. Встревоженный её действиями, а именно их отсутствием, Дастин нахмурил брови. — Уже слишком поздно для ночных прогулок. Она никак не прокомментировала это, даже не возразила, хотя раньше ни за что не упустила бы этот момент. Ава сидела на плоском камне, сжав руками коленки. — Два часа ночи, малышка, не пора ли возвращаться домой? — Ещё десять минут и я приду, — сказала она, окончательно сбив Дастина с толку. — Ты даже не станешь спорить со мной? — спросил он, присаживаясь неподалёку. Вампир повернул голову в её сторону, глядя на девичий профиль, он надеялся поймать взгляд озёрных глаз, но они намеренно избегали его.  Нелегкую тишину сокрушил её тихий голосок: — Может я больше не хочу спорить с тобой? Каждая мышца в его тебе окаменела.  — Ава... Её имя, прозвучавшее с его уст, звучало мягко и нежно. Её плечи задрожали, но ей не было холодно... ей никогда не бывает холодно. — Ава, посмотри на меня, — мягко попросил Дастин, желая привлечь её внимание. Наконец он его получил. Его глаза удивленно расширились, когда его взору предстало её заплаканное лицо и красные глаза.  Осознание накрыло его с головой. — Ты слышала... — не вопрос, утверждение. — Ты не собирался мне говорить, да? — с обвинением выкинула Ава. Её непривычно детский голос был разбавлен хрипотцой. Невинные фиолетовые глаза опечалены.  Ему оставалось лишь гадать сколько она проплакала здесь в одиночестве. — Как я могу уехать, не сказав тебе об этом? Ава всхлипнула. — Зачем тебе вообще уезжать? Я не хочу, чтобы ты уезжал. У Винсента есть Лара, а у меня... , — из её груди вылетел болезненный хрип, — я останусь одна. Её откровенное признание лишило его дара речи. Дастин уже давно подозревал о её детской влюблённости. С малых лет Ава выделяла Дастина среди остальных, она тянулась к нему, как никто другой. Он был для неё особенным и все это видели. Она была ребёнком... а он был взрослым парнем... вампиром, который прожил более семидесяти лет. А ещё он был одурманен. Одурманен её кровью, и потому находиться с ней было для него испытанием. Его зависимость в её крови не проявлялась до этого года. Теперь... все в нем подзывает его — вкусить этот запретный плод. Эту кровь, которая отныне должна принадлежать только ему. Но он не может себе этого позволить без её согласия. Он получит её кровь только тогда, когда она возжелает стать всецело его. Когда она будет взрослой девушкой, перед которой у него не будет секретов. У неё будет выбор, который он не станет отнимать, ведь это её жизнь, и ей решать с кем она мечтает её провести. Дастин нисколько не обесценивает её детскую и столь невинную влюблённость, но он не может на неё полагаться, навечно привязав её к себе. Единственное, что он хотел, когда понял, что отныне зависим её — оставаться всегда рядом и оберегать. Виктор не сомневался в выдержке Дастина, а потому не был против. Он выдвинул одно лишь условие перед ним, дать знать, когда Дастин почувствует то самое — безудержное чувство голода. Правда он не думал, что этот переломный момент наступит так рано.   — Зачем ты уезжаешь, Дастин? Разве тебе плохо с нами? — девочка плачет сильнее. — Ава, пожалуйста, не плачь и послушай меня, хорошо? Глядя в его обеспокоенное лицо и встревоженные карие глаза, она медленно кивает. — Я действительно уезжаю, но это не значит, что я убегаю от вас. Я вернусь, — мягким голосом говорит он, заставив её глаза расшириться. — Конечно, я вернусь. Я же не могу бросить тебя, малышка. Я никогда этого не сделаю. — Тогда зачем... — хрипло выдавила она. — Мне это нужно, малышка. Помнишь, когда тебя охватывает настоящий гнев, тебе необходимо остыть, чтобы не выпустить свою силу... и что ты делаешь? Ты идёшь к водопаду и купаешься в нем три часа. — Какое отношение это имеет к тебе? Есть что-то из-за чего ты в гневе? Из его горда вырвался хриплый смешок, такой ироничный и горький. — Меня разрывает чувство гораздо сильнее и хуже гнева, малышка, — признался он.  Между ними воцарилась тишина. Ава нервно кусала губы, до побеление сжимая ткань шорт в своих пальцах. На фоне текущего водопада её казалось боязливый шёпот звучал в сто крат громче: — Как скоро ты вернёшься? — Думаю, мне понадобиться три года, чтобы разобраться в происходящем. Фиолетовые от грусти глаза вновь наполняются слезами. — Но это так много. Дастин, это слишком много! Краем глаза Дастин заметил, как взбушевалась река — проявление её силы, доставшейся от матери. Дастин потянулся к ней, кладя свою ладонь поверх её сжатых. — Ава, ты достаточно сильная, чтобы справиться с этим. Я вернусь быстро, ты даже не успеешь заметить, как пролетит время. Поэтому прошу до этих пор оставайся такой, какая ты есть. По приезду я хочу видеть все такую же сильную и волевую девушку. Пылко и неожиданно Ава кинулась вперёд, крепко обнимая Дастина. Она почувствовала его секундное напряжение, а затем он расслабился. — Обещай, что вернёшься, — её слезы стекали на его грудь. Молодой вампир нежно обнял её в ответ, крепко прижимая Аву к груди. Он не знал как правильно назвать её девочкой, подростком или девушкой. Для него она была Авой. Его Авой. — Обещаю. В этот миг ему казалось, что время, которое должно будет пройти, будет длиться неимоверно долго. Гораздо дольше, чем все годы его бессмертной жизни. В жизни, где он не чувствовал страха, ведь у него не было того, что можно было потерять. Так было до неё...