Пески

Это будто идти по провисшему канату — ненадежная опора колеблется, грозя уйти из-под ног. Предчувствие падения пугает. Когда у людей есть броня и оружие, им кажется, будто они становятся не так уязвимы. Им хватает храбрости схватить Несущего Слово за руки и держать, и веревка на его шее выглядит как-то нелепо — у него нет ни брони, ни оружия, но только он один здесь на самом деле неуязвим. Он смотрит на них всех снизу вверх таким взглядом, каким можно смотреть только сверху вниз. Торсъя держит конец веревки в руке и кричит о смерти. Не надо, Торсъя. Хрупкие пластинки твоей брони легко ломаются в кулаке. Маску с мордой чудовища, нарисованной так красиво, можно расколоть одним случайным ударом. Это все… очень плохо. Очень страшно. Лоргар смотрит на них — кричащих друг на друга, вооруженных, полных затаенного страха под презрительным взглядом Несущего Слово, — и чувствует, как его злая судьба опять падает в пустыню из неслучившегося. Не надо, Торсъя. Не кричи. Ведь она же упадет. — Он же сам говорил, что все, что случается, — воля Великих Сил! — теперь громче всех кричит Ахенги. — Что все происходит под Их взором! Ну, и где Они сейчас, если его смерть не угодна Им? Кого Они направят, чтобы его спасти? Лоргар знает, что Несущий Слово может видеть его. Только почему-то смотрит поверх головы, не обращая внимания. Выпорет потом, наверное… но предчувствие падения почти физически толкает в спину, и он отвечает дерганой, суетливой злости Ахенги: — Уже направили. Меня. Прозвучало очень тихо. Но услышали почему-то все, столпившиеся на палубе. Аксата, кажется, встревожен. Лоргар видит, что ему не по себе, когда гигант мирно поднимает руки, обращенные раскрытыми ладонями вперед. Ему не по себе, когда он говорит: — Это во благо, Лоргар. Он, наверное, сам себе верит. Может быть, даже верит, что Лоргар послушается. Но Лоргар только качает головой, отрицая все разом, и говорит еще тише: — Отойди, Аксата. Пожалуйста. Отпустите его. А потом идет вперед. Прямо на Аксату — и тот поспешно отступает в сторону. Будто тоже чувствует тень судьбы, висящей над палубой на волоске. — Успокойтесь, — слышит Лоргар его голос. — Пророк изъявил свою волю. Ахенги кричит в ответ, что выкормыш Отверженных не пророк, что он проклят, а не благословен, Торсъя тоже кричит что-то — вновь о смерти, — бесстрастно молчит среди воплей и железного звона Несущий Слово, неподвижный, босой и надменный… а потом Торсъя, опять от страха перед его молчанием, дергает за веревку. Лоргар видит, как затягивается скользящая петля, как веревка впивается в кожу, как на шее наставника разом проступают напряженные струны жил… И непоправимое внутри него срывается с волоска. Звезда Катарка падает. Она падает. Бронзовый наруч сминается в хватке пальцев легко, почти без усилия. Мерзкий костяной хруст, крик, пресекшийся почти мгновенно. Рывок. Кровь. Очень много крови. Торсъя умирает раньше, чем успевает упасть на палубу — уже не она, а просто труп с оторванной по локоть рукой и выдранной глоткой. После этого Лоргар перестает смотреть в лица. Еще удар, и еще, снова хруст под кулаком, рука проваливается в податливую плоть сразу по запястье, вязкий кровавый запах стремительно густеет, поглощая топот, выстрелы, крики, неуклюжие медлительные движения мечущихся вокруг людей... Лоргару все равно. Он весь превращается в чувство непоправимого — и падает, падает, падает, и его злая судьба падает вместе с ним, пока на палубе часовни не становится тихо и последнее движение не замирает. Чье-то исковерканное тело с размозженным лицом еще содрогается. Рядом, почти вплотную. Лоргар не глядя наступает в содрогание ногой. Сырой короткий треск. Вот теперь тихо. В наступившей в тишине выстрел кажется неестественно громким. Вспышка впивается Лоргару в плечо и толкает вперед, бросая на колено. Новая боль сильнее и злее всех предыдущих ударов, она приносит запах паленой кости и внезапное понимание, что руки со стороны раненого плеча как будто нет. На долю мгновения это пугает, но бежать от страдания нельзя. Надо идти ему навстречу осознанно и добровольно — через страх, через слабость, через грань, отделяющую животных от людей. Рука на месте, попытка поднять ее отзывается новой острой болью, а еще она вдруг оказывается в крови по локоть, как в скользкой маслянистой перчатке. Лоргар сжимает онемевшие пальцы в кулак, улыбаясь боли — а потом встает ей навстречу. И тогда люди, все как один отпрянувшие к бортам, начинают выпрыгивать с палубы на песок. Несущий Слово так и не двигается с места. Но на сей раз он смотрит Лоргару в лицо, смотрит пристально и спокойно, выжидая, пока тот подойдет поближе - и под этим взглядом бесконечное мучительное падение прекращается, наконец. Злая судьба Катарка ложится между ним и Лоргаром на истоптанные кровью доски и замирает у его ног. На палубе тихо. Теперь по-настоящему тихо.