Разорванные в клочья

Скелету не везло. Нет, он не был неудачником. Он так думал и надеялся на то, что это не так. Но слова и поступки окружающих давали знать о совершенно другом. Его могли легко подколоть местные задиры и назвать неприличным словом, которое так сильно впивалось в нежную, детскую душу. Бывало так, что во время тренировок со своей, как он мог сказать, подругой, она скажет ему пару лишних слов, которые потом вертятся у него в голове ещё тучу времени спустя произошедшего. Из-за его "мягкотелости" жизнь не была такой спокойной и радостной. Это давало о себе знать особенно дома. Особенно вместе с братом. Из-за постоянных напоров со стороны знакомых и друзей, Папирус всё больше копался в себе и не мог понять, что же такого нужно было сделать, чтоб всем было хорошо. Особенно всë ухудшилось после появления новой - шестой души. Эта новость разлетелась по всему Подземелью, не давая ни одному монстру пролететь мимо ушей, если они были, конечно. Особенно яростно об этом отзывалась подруга скелета. Она была главной по поимке людей, но когда у нее появился новый помощник, с этим стало ещё сложнее. Каждый раз, когда человек попадался им на глаза, Папирус пытался сделать все возможное, чтобы ребенок смог быстро убежать из лап Главы Королевской Стражи. И за это он конкретно получал. — Да что с тобой не так?! —грозно ударила по столу разъяренная рыба. Её не первый раз раздражает эта ситуация, поэтому Папирус уже привык ко всем крикам со стороны подруги, — почему ты не можешь хоть раз сделать то, о чем тебя просят?! Андайн завывала не своим голосом, грозно шагая по комнате вокруг стола. Её друг сидел по другую сторону, усевшись на деревянном стуле и уже не в первый раз выслушивал все эти вопли и упрёки. — Ты хоть понимаешь, что сделает король Азгор, если узнает, что мы опять упустили этого малька?! Ты понимаешь всю суть нашей.. ТВОЕЙ проблемы, Папс?! — немного покрутив в воздухе рукой, рыбина уселась на диване и злостно смотрела на скелета исподлобья. В самые первые дни в группе Королевских Стражей Папирус может и мог чувствовать свою вину в этом. Но не сейчас. Сейчас он просто выслушивал все фразы в сторону его личности, какой он всë таки, тряпка и что ему не место на месте Королевского Стражника. Андайн иногда перегибала палку, как например в этом случае. Но остановить её никто не мог. Успокоилась она лишь тогда, когда услышала звук захлопнувшейся двери. Она сидела в комнате одна, со всеми своими мыслями, переваривая их у себя в голове и мысленно стыдясь за слова, которые наплела Папирусу. Вот только.. Куда он ушёл? Папирус шёл быстро. Шагая по хрустящему под ногами снегу, он просто смотрел вперёд. Из глаз текли слёзы, которые сразу же замерзали от холодного воздуха. Леденящий ветер обжигал лицо и делал ситуацию еще хуже, чем обычно. Практически добегая до дома, Папирус резко останавливается, тупя в деревянную, в некоторых местах укрытую снегом, дверь. Он стоял прямо на пороге, у входа в теплое помещение. Быстро стерев остатки слёз с немного обмороженного лица, он выдохнул. Отношения с братом были хуже, чем обычно. Санс больше не разговаривал с ним как раньше, избегал его. Даже просыпался раньше, чем сам Папирус и уходил туда, где скелет и в жизни бы не догадался, где находится его ленивый братец. Это продолжалось на протяжении двух недель. Две недели Папирус пытался добиться из Санса вразумительного ответа, но всё было тщетно. Ему нужна была поддержка, которую он видел в своих друзьях, в своём брате. В тех, кого он сильно любил всем сердцем. Но даже те заметно отстранились от него. Интересно, почему? Делая вид, что все в порядке, Папирус вошёл в дом. Быстро сняв мокрые сапоги, он прошелся по гостиной и как обычно ища глазами Санса, разглядывал грязные помещение. Надо было тут убраться еще давно. — Санс! Я дома! — в пустоту просторной комнаты выкрикнул скелет. Ответа не последовало. Конечно же, стоило этого ожидать. И на что он еще надеялся? Опустив взгляд в пол, Папирус забрался на второй этаж и прошёл мимо комнаты брата, не слыша ни единого звука в его каморке. Это было уже обыденно. Сколько раз он не пытался достучаться до старшего брата, тот никак не отвечал ему. Он закрылся изнутри и лишь тогда, когда это было ему нужно, он выбирался из комнаты и зависал в баре у Гриллби до ночи, лишь бы не приходить домой.

***

Сидя на диване, Папс перелистывал каналы на телевизоре, ища что-нибудь для души, чтоб хоть как-нибудь успокоится. Попадались лишь старые телепередачи, которые вёл один и тот же ведущий, так полюбившийся всему Подземелью. Папирус тоже был фанатом Метаттона, но сейчас настроения просто не было. Приуныв еще сильнее, он просто нажал на красную кнопку выключения питания телевизора и укутался с головой в просторное тепло одеяло, лежащее у него на плечах с начала поиска подходящего канала. В доме воцарила тишина. Такая спокойная и неприятная одновременно. Обычно в это время Санс опять каламбурил в сотый раз, тем самым раздражая младшего братца. Ему так не хватало его томного, тихого голоса, который так успокаивал и действовал на всю нервную систему как валерьянка. Ему не хватало своего любимого брата, с которым можно было укутаться вместе и думать обо всем на свете, позабыв о печали и разочарование, которые так доставали скелета. Но сейчас было тихо. Тихо до боли. Понемногу начиная закипать от угнетающих его черепушку мыслей, Папирус попытался уснуть. Разозлившись на весь мир, он закрыл глаза. В голове летали ненужные мысли, которые так и наровили вывести скелета из себя, чего он так боялся. Не зря.

***

Санс две недели уникал младшего из братьев. Ему так хотелось просто выйти из комнаты, подойти к нему, где бы он ни был и обнять так крепко, как только можно. Чтоб услышать довольное "Ньех!" из уст малого и зарыться в теплом красном шарфе, который укрывал его шею и широкие плечи. Он хотел сделать хоть что-нибудь, но совесть не давала возможности. Где-то месяц назад Санс почувствовал странное жгучее тепло в районе души, когда Папирус резко подошёл сзади и обнял его до хруста костей. Это было обыденностью, так как братья любили друг друга до чертиков, такой нежной и ласковой братской любовью. Поэтому тепло в маленьком сердечке можно было списать на теплые чувства по отношению к родному монстру. Но не сейчас, не в этот момент. Санс чувствовал себя так ужасно. Чувствовал весь стыд и тяжесть в грудной клетке, которую никогда не чувствовал. На глаза хотели показаться все слезы, накопившиеся за все эти дни, когда он избегал Папса. Рассказать о своих чувствах было неимоверно сложно. Особенно, когда эти чувства касаются тебя и твоего младшего братца, который видел в тебе только лишь милого лентяя - брата, который так обыденно веселил его и не оставлял в беде. На последних днях, Санс начал не выдерживать и хотел было уж встать и побежать к Папирусу, чтоб рассказать, что так мучало его все эти длинные дни и ночи. Но что-то держало его внутри комнаты, не давая открыть заветную ручку двери. Стыд? Смущение? Совесть? А может, просто обычный страх. Хотя, наверное это было все вместе. Так глупо он себя еще не чувствовал. В тот день, когда Папс пришел домой от Андайн весь в слезах. Санс ничего не знал, так как даже не смог отпереть дверь, чтоб просто глянуть в лицо скелету. Но именно сегодня всё изменилось. Уже тихо посапывая на зелёном диване, Папирус немного ëрзал во сне. Он даже не заметил, как на весь дом раздался громкий скрип открывающейся двери на втором этаже и из той самой двери не показался низкий скелет. Он неуверенно постоял на пороге и вышел в темный коридор, который освещал лишь один светильник. Размышляя, где может быть его брат, его мысли остановились на первом этаже. Нервно помотав головой, Санс пошёл вперед по коридору, направляясь к широкой лестнице. Когда он спустился на самую первую ступеньку, он увидел своего брата, мирно посапывающего на диване с старой зеленой обшивкой. Немного поëрзав на месте, он всë же решился подойти ближе. Руки как не странно, вспотели, а душа из-за всех сил тряслась прямо под ребрами. Усевшись рядом, комик дотронулся до одеяла, которое укрывало монстра с головой. Убрав ненужную ткань, Санс немного разглядев брата, всë же вынудив себя разбудить его. — Папс.. В голове пронёсся голос Санса. Тихий, манящий но всë же немного переживающий. Резко открыв глаза, Папирус за одну секунду сел прямо перед братом, немного нервно поерзывая на сидении. В голове смешалось много мыслей, но единственная, которая пока что владела сознанием - обида и злость. Нахмурившись, Папирус опустил руки на грудную клетку и скрестил их вместе. В ожидании хоть каких либо слов, он пялился на скелета. Санс не ожидал, что он проснется так быстро, но делать было нечего. Тянуть время не зачем. — Могу ли я тебе.. Кое-что сказать? — неуверенно выводя каждое слово, мямлил монстр. Упершись руками в быльца дивана, он явно нервничал. Из-за всего пережитого стресса, Папирус нервничал не меньше. Злость бурлила и он просто хотел услышать оправдание того, почему же братец так долго уникал его, даже не давая поговорить. Вопросительным взглядом, он уставился на низкого скелета, будто заглядывая прямо в душу. Он уже не мог терпеть ненавистной тишины и просто смотрел на брата, ожидая хоть как нибудь слов в его адрес. — Я.. Кхм.. — немного прочистив горло, скелет опустил взгляд вниз, — это то, что мучает меня уже давно.. И.. Я просто.. Не р-решался тебе сказать. — Санс начал нервничать еще больше, только увидев раздраженный взгляд брата на его лице. Уверенно вздохнул, он не решился. — Я испытываю к тебе чувства, которые невозможно описать словами, но я могу попытаться! Ты мне дорог как брат и я не хочу тебя терять, но есть кое-что, что может оттолкнуть тебя и.. Я.. Л-люблю.. На последнем слове Санс забеспокоился. Он начал тереть затылок, немного запинаясь. Папирус сидел и ждал пока это закончится. Он практически не слушал слова брата, но последнее он услышал и запомнил на всю жизнь. — .. Тебя.. По настоящему.. — выдохнул с облегчением скелет. Он не думал, что это будет так сложно. Так утомительно.. Так.. — Ужасно. Что? — Ужасно, что ты пришел ко мне именно с этой новостью, — злобно фыркнул скелет. Перед ним были картинки двух-недельных издевательств со стороны монстров из Подземелья. Разъяренная Андайн, которая так и наровила накричать на него из-за мелочи. И самое обидное - его брат, который даже не пытался хоть поговорить с ним и помочь. Глупо избегал его, как подросток, а не сел и поговорил сразу же. Волна злости и несправедливости подкотила к горлу долговязого скелета и он резко хлопнул в ладоши. — Ты надеялся, что я обрадуюсь этому? Поздравляю братец, — с наигранной радостью произносил скелет, вводя брата в еще большее заблуждение, —ЭТОМУ НЕ БЫТЬ. И НЕ БЫТЬ ТОМУ, ЧТО Я ВООБЩЕ ОСТАНУСЬ ТВОИМ БРАТОМ. Мне противно смотреть на тебя и даже сидеть рядом с тобой. Надеюсь, ты рад. Можешь проваливать. Скелет махнул рукой и зажмурил глаза. Он говорил это не своим голосом, как будто его заставили это сделать. Санс.. Его лицо окатило необратимое чувство страха и боли. В сердце, в котором была горячая любовь,такие нежные чувства к младшему,резко забилось в учащенном темпе, грозясь выпрыгнуть наружу. Пустые, округленные глазницы наполнились слезами, которые так и наровили выплеснуться вместе с криком. Он ожидал совсем другой реакции. Даже если бы он и отказал ему, но не в такой грубой степени. Он чувствовал себя низко и подавлено. Резко развернувшись, скелет встал с дивана и использовал свой "короткий путь". Без слов. Тихо и молча, как он делал до этого, целые две недели. Внезапно в голове Папируса что-то щëлкнуло. Злость пропала в миг и вернулся обычный настрой. Вот только это было обманом. Злость была, но она была направлена на самого себя. На свою личность, на свое поведение и на свое угрюмое лицо, которого у него еще никогда не было, когда брат так светло признавался ему.. В любви. Когда тот вспомнил, что он натворил и наговорил Сансу, он съëжился и не смог сдержать эмоций. Капли слез предательски капали на диван, оставляя мокрые пятна. Все тело окатило жаром, а душа и вообще думала, что ее место не в груди скелета, а уже где-нибудь в пятках. Страх, боль и ужасающее желание провалится под землю — вот что чувствовали два брата, сидя каждый в своем углу, задыхаясь в слезах.