Родимое пятно моей души

      Тотспел под покровом ночи не менее отвратительный, чем днем или в дождь, но этот, угнетающий взор, вид из окна не останавливает Селену и та, тихонько шагая по узкому коридору отеля, направляется к двери неподалеку. Стук... Еще раз... Тишина. Где-то в глубине комнаты слышно тихий шорох и двери спустя считанные секунды открываются. - Ты пришла? Как прекрасно, я ждал. Роб не выглядит, как заинтересованный в женщинах человек... Да, и в мужчинах тоже. Статная высокая тень, которая закрывает за рыжеволосой двери, походит на того, кто в целом не заинтересован в людях . У него есть цель, своя, та, о которой никому, кроме него, знать не положено. Есть свои вопросы, ответы на которые, наверняка скрыты где-то в стенах этого проклятого отеля. Ему определенно нет дела до Селены, как таковой, зато уж точно есть неподдельный интерес к тому, что она знает. Он думает, что ее зовут Лилит и она похлеще колеса фортуны - никогда не знаешь, сейчас повезет тебе или же ты проиграешь. Никто не может со стопроцентной уверенностью предсказать когда именно эта рыжая плутовка откроет сокровенный ящик Пандоры и разрушит абсолютно все. Высокий мужчина присаживается за свой стол посреди комнаты. Из открытого настежь окна дует летний ветер, занося в комнату ароматы летней ночи. На ветхой, но всегда безупречно белой, рубашке детектива расстегнуты манжеты, что говорит о расслабленной обстановке вокруг. Рыжеволосая уверена, что таинственный господин, рыскающий повсюду в поисках ответов, именно такой и в жизни. Её жизни. В месте, где Селену не зовут именем первой жены Адама, устрашающей Лилит. Где у нее есть её работа и нет проблем со всякими тарологами и странными пожилыми женщинами, которые пытаются ее убить. Уже далеко за полночь и, наверняка, прислуге в такое позднее время не место в покоях гостей, но Селену это нисколько не тревожит. - Что-то узнала за сегодня? И Селена говорит долго и, описывая все в максимальных подробностях. О странной тени, которая постоянно преследует ее. Упоминает, как застала Жозефину за чем-то странным с его фотографией напротив. О странном господине, которого она назвала Дэймон и о многом остальном. Мужчина устало потянулся на стуле, громко вздыхая. - Все-таки этот город то еще чертово местечко, а все жители здесь, будто без царя в голове. Огненноволосая ничего не отвечает, лишь так же устало садиться на краешек чужой кровати. В голове противной пластинкой крутиться мысль, что все это, может и не сон, но точно какая-то безумно сложная загадка. Такая себе квест комната, только главное её отличие от Тотспела - из квеста можно выбраться понятным путем, из этого города - вряд-ли. - Так еще и этот Лиам. Он кажется мне подозрительным малым, хотя на первый взгляд вылитый адвокат Божий. Кажется, злость, которая с каждой секундой все больше овладевает детективом, становится почти материальной, еще немного и её можно будет потрогать, главное не обжечься. Селену бьет крупная дрожь, когда мужчина крепко припечатывает свой кулак в стол. - И как понять кто из этих прокаженных даст мне ответы на вопросы!? Еще удар и кажется, бедный стол не выдержит третьего подхода. Брюнет злится и, похоже, очень сильно. Пару нервных кругов по комнате и Роб все же приземляется на свою кровать, совсем рядом с немного напуганной прислугой. - Роб, тебе нужно немного остыть. Кажется, слова Селены работают как отменный спусковой крючок для уставшего детектива, чью цель каждый раз так нагло суют под нос и сразу же отнимают. - А ты, Лилит? Ты тоже что-то скрываешь! Я совсем тебя не понимаю, то слышу страшные байки о твоей персоне, то рассказы о твоем добродушии. Говорят, ты никому бы не согласилась помочь, но в то же время - помогаешь мне в расследовании! Какие цели преследуешь лично ты, Лилит? Мужчина вновь начинает взвинчено протаптывать ров в своей комнате, пока Селена отходит от шока. Внезапно вспыливший мужчина будто дал ей виртуальный подзатыльник, задав всего пару вопросов. Она давно заметила, что что-то изменилось. И это "что-то" коснулось не окружения, а её самой. Раньше она всем твердила, что принципы и собственные законы - вот ее смысл жизни, но сейчас окружение перестало быть для нее второй скрипкой. Даже эта Прима, которая, без сомнений, знает очень многое, стала для нее важной. Это одновременно и устрашает, и заставляет восхищаться. Самое сложное в этой жизни это перестать придерживаться какой-либо привычки, переучиваясь на другой лад. И Селене приходится отвыкать от своего холода и безразличия, превращаясь в совсем другого человека. Роб вновь возвращается на кровать, только садится к девушке спиной. Для Селены этот жест до сих пор загадка. - Я устал. Все это так сильно выматывает и лишает сил, что фраза "живые позавидуют мертвым" обретает свое весомое значение. В комнате раздаются тихие шаги, но детектив продолжает вещать. - Мне совсем не нужны тайны этого проклятущего места или что-то еще. Я живу ради того, чтобы узнать правду о том, что произошло с моей матерью, а этот чертов-чертов город даже этого сделать не позволяет. К окончанию речи мужчины, Селена уже обошла кровать и сейчас стоит, возвышаясь перед ним, хотя даже когда он сидит их разница в росте не так уж и велика. Пока детектив говорил, в его остекленевших, смотрящих будто сквозь нее, глазах блестела боль. Селена хорошо знает, что это именно боль. С тех пор, как она в этом месте, ей часто приходится видеть такой взгляд - буквально в каждом зеркале. Руки сами обнимают чужие плечи, аккуратно, будто оберегая самое ценное сокровище. - Мне правда жаль, что все получается именно так. Я не могу тебе объяснить всего, потому что сама почти ничего не понимаю. Мне остается только верить в то, что ты не прекратишь свои попытки найти правду. Рыжие волосы бессовестно спадают прямо на чужие плечи, а воздух из окна похолодал. Роб утыкается лбом ей в живот, руками обнимая талию. Ткань белого цвета, из которой сшито ее платье, приятно ощущается под чувствительными подушечками пальцев. Лишь на секунду, вместе с холодком из открытого окна Селену обнимает чувство, что это мир - ее наказание. Любимые люди страдают. Пока она не разгадает этот идиотский ребус... Сейчас она не сдвинется с места, пока боль и отчаяние Роба хоть немного не притупятся. Сейчас точно нет.