Пожизненный подарок ноября

      Самым первым проснулся хозяин дома под громогласное бабаханье окна в другой комнате. Удивившись, что другие двое спят без задних ног и ничего не слышат, неслышно, словно танцуя с кем-то последний вальс, почти на носках проскользнул по выученным нескрипучим доскам и, взобравшись на белый массивный подоконник, с усилием закрыл сопротивляющееся окно.       По ощущениям уже наступил вечер, глубоко-синий и высоко-звёздный. Биологические часы редко подводили. Ветер словно поднял бунт и решил замести все дороги и прохожих в отместку за то, что весной ему не давали полного права этого сделать. За окном разыгрывался самый настоящий снежный спектакль: вдоль улиц «расставлялись» стулья и вывески магазинов, людей сдувало с пути праведного в сугробы или – упаси Ацуши – на дорогу, водители, не видя, что происходит, врезались в двери магазинов и сносили мимолетящих птиц в разные стороны, словно взрывались маленькие фейерверки из птиц. Снег из нежных вуалей превратился в безжалостные клинки холода, рассекающий тепло душ и домов, сражающийся с мечами солнечного света. В потрескавшихся зеркалах льда отражались глубины серых душ прохожих и взмахи крыльев многочисленных птиц, торопящихся в тёплые края.       Спрыгнув с подоконника, шатен легко, неслышно порхнул на кухню и нажал на выключатель чайника, таившего в себе долгожданное сокровище – тепло, которого сейчас недоставало. Бессовестные работники ЖКХ не торопились включать отопление, потому люди в домах порой ходили в нескольких одеялах и даже в куртках.       Прохлопав босыми ступнями по полу, холод которого заставил брюнета окончательно пробудиться, он забирается на деревянный стул, словно подёрнутый холодной плёнкой зимы, похожей на ту, что на глазах невидящих людей, и немигающим взглядом глядит в окно. Волшебная тоска… Его пробуждает щелчок чайника, пискнувший о том, что заветная вода согрелась и можно разливать тепло. Нехотя встав со стула, он бережно разложил заварку. Дазай молча наливает воду в три заранее подготовленные кружки, подхватывает их и, обжигая пальцы и недовольно шикнув, несёт в гостиную. Ставит на маленький столик у тахты. Отхлёбывает из одной. Этот маленький глоток раскидывает горячие огни по всему продрогшему насквозь телу. Отлично. Так, надо включить обогреватель, - сегодня ещё холоднее. Так и не соизволив надеть носки, он прямо в одеяле, как небольшой сугроб, прошёл до комода и, пошарив там, достал тройник (не тройничок, не смешно) и сам обогреватель, включил его и поставил на середину комнаты. Так-то лучше. Забравшись в гамак, он крепко-накрепко укутался и снова задремал.       Под истошные крики птиц подскочил взлохмаченный и помятый белобрысый, очень не хотевший подниматься. Что-то сонно пробурчав себе под нос, первым делом взглядом он стал искать Фёдора. Убедившись, что именинник мирно спал, смотря десятый сон, он невольно умилился. Растрёпанные фиалковые, почти чёрные волосы, мешки под глазами бледнее цвета волос, тонкие бледные пальцы, присущие лишь музыкантам, небольшие синяки, рассыпанные по телу как болезненные звёзды, аристократично бледная кожа, худощавое телосложение… Коля невольно залюбовался им. Он давно питал к своему другу тёплые чувства, порой грозящие вырваться наружу, словно птицы из клетки, разорвать грудь и освободиться. Эти чувства заставляли двигаться, окрыляли, не давали сидеть на месте, постоянно пробирала приятная дрожь. Далеко не дружеские чувства. Но Коля умело скрывал, запирал клетку на сотни замков, выбрасывая ключи в реку. Там наверняка накопилось на несколько антенн.       Увидев на прикроватном столике горячий чай, он обрадовался и тут же схватил горячущую кружку, чуть не обжегшись. Чудом не уронив её на пол, он отпил немного. Ещё тёплый. Тёплый, как тот старенький пушистый плед, который наверняка был у каждого. Порыскав на кухне, он достал из буфета печенье (склад печенькоооов) и, совершив марш-бросок до зала вновь, уселся на тахту и стал тихо-мирно уплетать кушанье, как ребёнок, оставленный без присмотра.       Сверху зашуршал гамак, и что-то большое и мохнатое резко свалилось на Колю, выбив пластиковую кружку из рук и сильно испугав его. Он даже пикнуть не успел, как оказался чем-то придавлен. Точнее, кем-то.       Тёмные волосы разлетелись в стороны. Было слышно тихий, тёплый смех. Дазай приподнялся на руках и с хитринкой в глазах глянул на озадаченного Колю.       -До-о-оброе утречко! – воскликнул он, резко наполовину поднявшись и взмахнув руками.       -Доброе… - сонно-удивлённо проговорил «пленник» и поёрзал, пытаясь встать с пола. Таки холодно осенью, ещё и встать со «льда» не дают!       Посидев так ещё пару минут, Осаму наконец пощадил друга и встал, укутавшись в серебристую спортивную кофту. Теперь точно похож на маленький сугроб. Белобрысый облегчённо выдохнул и гусеничкой дополз до дивана, плюхнувшись на него.       Фёдор, давно проснувшийся и похожий больше на растрёпышка - воробья, чем на человека, уже встал с дивана и поплёлся в ванную – привести себя в порядок хоть немного и окончательно проснуться. Пройдя на носках, чтобы не застудить ноги, он простоял столбом у зеркала пару мгновений и, разлепив веки, наконец вспомнил, что хотел умыться. Подставив худые ладони под струю холодной воды, он незамедлительно буквально окатил водой лицо, чувствуя себя намного лучше. Безразлично посмотрев в зеркало и увидев там недоспавшего филина с мешками под глазами, в которые можно складывать картошку, он протопал снова в уютный зал и упал лицом в пушистый ковёр.       Когда все наконец собрались вместе и основательно позавтракали, - в пять вечера, ага, завтрак, - Николай, «внезапно» взглянув на часы, ойкнул и озабоченно протараторил:       -Ребята! А вы знаете, что мы опаздываем?!       Фёдор резко поднял голову; его большие глаза цвета вороньего пера смотрели с неподдельным удивлением:       -Куда?       «Ореховая голова» в розовом фартуке для выпечки притопотал с кухни и, усердно отряхивая руки от крошек, произнёс, важно подняв палец вверх:       - Нас пригласили на вечеринку сегодня вечером. Поговаривают, будет очень весело. Так что опаздывать не советую.       Федя ошарашенно переводил взгляд с тапок на отряхивающегося Дазая, на Колю, нагло устроившегося в гамаке и снова на тапки. Вечеринка? Неплохо, но… Кто пригласил? По какому поводу? Почему сегодня? Немой вопрос застыл в его глазах, остановившихся на наконец выпрямившегося в полный рост брюнета. Тот отреагировал почти сразу:       -Там будет один из моих друзей. У них праздник по поводу открытия их сети кафе. Именно он и пригласил нас всех. Связи – вещь хорошая, - подмигнув, договорил он.       - Так, - он щёлкнул пальцами, параллельно взяв именинника под руку, - а теперь собираться, если не хотим опоздать!       Коля лениво, как мешок картошки, вывалился с насиженного местечка и, покачиваясь блёклым метрономом, пошёл в коридор. Дазай, чуть погнав его руками аки мама – недоспавшего первоклассника школу, набросил на себя пальто и оглянулся на Федю. Тот застыл в коридоре, точно музейная скульптура, и смотрел в пол. Пока белобрысый пытался примерить хозяйские кроссовки, нелепо прыгая по прихожей, брюнет подошёл к Досту и тыкнул его в плечо.       -Ты чего задумался?       Тот очнулся.       -А? А, не, ничего, - и резво выбежал в коридор, почти на ходу накидывая куртку и подпрыгивая, как мячик. Дазай только усмехнулся в кулак и пошёл планировать военный поход на Гоголя, а конкретно – отвоёвывать кроссы. Напрыгнув ему на спину, он свалил друга с ног, чуть не ударив его о вешалку. Слушая расстроенное, протяжное ойканье, он наспех обулся, взял пакет с пирогом - "с пустыми руками некрасиво приходить!" и, осмотрев квартиру, вышел впереди всех.       Гоголь же посадил Федю себе на спину, как коала – своего детёныша, и, укутав его в свой клетчатый шарф, гордо зашагал вслед. Федя даже против не был - ему наоборот, нравилось, когда о нём заботятся. Так бы дома было...       Тройка друзей, шагая во тьме, приближалась к довольно интересным поворотам сюжета, которые буквально перевернут их жизнь с ног на голову.