Iunctio

— Вы заводите нас в чудеснейшие места, Шкипер, — не без иронии заметила Эшли, усаживаясь на заднее сиденье «Мако», позади капитана Шепард и лейтенанта Аленко. — Это что-то вроде хобби, — спокойно ответила капитан и, настроив параметры на главной консоли вездехода, откинулась в кресле. Эшли была рада возможности отсидеться внутри машины, в тепле, а не на беспощадном холоде Пресропа. За окном Клендагон, на спутнике которого они приземлились, медленно опускался за окружающий долину горный хребет. Отраженный от планеты свет отбрасывал на поверхность тусклые рассеянные блики. В сотне ярдов от них несколько химических ламп освещали внешние границы группы модульных зданий, которые выглядели, словно их по неосторожности уронили с орбиты и так и оставили. Там, внутри, бывший солдат Альянса, ныне провозгласивший себя лидером культа людей-биотиков, якобы объяснял своим последователям, почему должен их покинуть, дав Шепард обещание расформировать организацию и сдаться Альянсу. Эшли не испытывала угрызений совести, убивая преступников, но мысль о том, что придется стрелять во введенных в заблуждение гражданских не казалась ей правильной. В конце концов, капитан взяла с собой только её и Аленко. Сержант наклонилась вперед: — Вы доверяете ему, мэм? Думаете, он выйдет? Шепард нахмурилась. — Кайл был отмечен наградами, так что у него есть его час. Я читала рапорты об осаде Торфана... мы даже примерно не представляем, каково это было. — Посттравматика — это одно, но секта? Я вас умоляю, — размышляла Эшли. — И кто захочет в неё вступить? В смысле, ты прилетаешь на Богом забытый спутник в дыре мира, чтобы обосноваться в недо-поселении? Не знаю, как это может быть лучше жизни, предположим, в любом другом месте. Некоторое время стояла тишина, а потом Шепард повернулась к ней: — Ты замечала, как смотрят на тебя гражданские, когда ты проходишь мимо вооруженным? Они знают, что ты, скорее всего, просто так не достанешь пистолет и не станешь стрелять, но сам факт этой возможности делает тебя более опасной. — Надо полагать... — скептически произнесла Эшли. Оружие всегда было частью её жизни, даже когда лежало под замком, тщательно спрятанное отцом. Став взрослой, она посвятила себя изучению всего связанного с ним, его обслуживанием и эксплуатацией. И, на её взгляд, в нём не было ничего таинственного. — Это происходит подсознательно, — пожала плечами Шепард. — Суть в том, что ты можешь убрать пистолет и стать такой же как все. С имплантами так не получится. Эшли сложила руки на груди: — Да, но люди не знают, что ты биотик. — Допустим, — продолжила Шепард. — Но стоит тебе засветиться — ты вооружен и опасен. А благодаря желтой прессе они узнают, что ты L2, а значит — заряженное оружие. Которому дай только повод — заведется в мгновение ока и обрушится мощью Сверхчеловека на всё в округе. Некоторые люди никогда не пытаются обращаться с биотиками как-то иначе... и я думаю, что это оказывает гораздо более глубокий эффект, чем они думают. Аленко громко фыркнул: — Обрушиться мощью Сверхчеловека Ницше... Стоит добавить в цитатник. — Вы сталкиваетесь с тем же, лейт? — спросила у него Эшли. Он, кажется, задумался: — Думаю, да, но я уже привык. Всё начинается в тот момент, когда кто-то узнает, что ты биотик. У них при виде тебя появляется очень забавное выражение на лице, и они стараются аккуратно держаться на расстоянии. Но всё зависит от конкретного человека; некоторые реагируют хуже других. И не потому что они действительно думают, что ты можешь навредить им... просто ты другой. Эшли внезапно задумалась, поступала ли она также, и должна была признаться, что да. Она ничем не лучше других: — Но это отношение исчерпывает себя, когда люди знакомятся и узнают тебя лучше? — Конечно, как и со всем остальным, что отличает нас от нормальных людей, — пожал плечами лейтенант. — У человечества ещё не было поколения, прожившего с биотиками бок о бок всю жизнь. — Нормальных... что бы, чёрт побери, это ни значило, — с презрением прыснула Эшли. — Итак, в чем же ваш изъян, Шкипер? — Что, прости? — оглянулась капитан. — Лейт периодически умирает от мигреней, так? Я думала, все L2 страдают побочными эффектами, но я не видела, чтобы вы слетали с катушек... Шепард неловко заерзала на месте: — Я... это долгая история, — расплывчато ответила она. — У нас есть время, — Аленко даже не пытался скрыть, что его просто-таки пожирает любопытство. — Но вы, конечно, не обязаны... Эшли понимающе усмехнулась. Он явно припас не один довод. — Я уже успела вам наскучить историей своей жизни, мэм, так что всё честно, — по-дружески напомнила она. Шепард тихо рассмеялась, затем поддела большим пальцем застежку на шее и сняла шлем, положив его себе на колени. Несколько секунд она будто бы собиралась с мыслями: — Это... Ладно, сами напросились. Наверное, надо начать сначала. Я понятия не имею, где меня облучило нулевым элементом. — Серьезно? — Аленко был искренне удивлен. — Если мои родители и знали, то не посчитали необходимым об этом рассказать, — продолжила Шепард. — У меня есть много предположений, почему они так сделали. Может быть, хотели защитить от предрассудков... или не хотели, чтобы я переживала из-за возможной опухоли мозга. Когда я была маленькой, меня часто водили к докторам, но это не казалось странным. Все колонисты тщательно следили за здоровьем детей — мы росли в чуждом нам мире. Но я посчитала... Решила для себя довериться тем суждениям, которым они следовали, и оставить прошлое в прошлом. Я прошла стадию, когда строила самые разные теории об их мотивации, но главное — они меня любили. Нет смысла изводить себя из-за того, что никогда не узнаешь. — И когда вы узнали о ней? О биотике? — спросил лейтенант. — Я была еще мелкой... в шесть или семь, наверное. Я не могла её контролировать. Она просто случалась, когда я не ожидала. Я пыталась рассказать о ней взрослым, но тщетно. Я не могла вызвать её по желанию, поэтому все думали, что я сочиняю. Даже мои родители. Моя мать... была агроинженером, и в её мире было не так много места для фантазий о феях в садах или мистических ментальных способностях. Она была полностью погружена в свои многочисленные проекты по развитию колонии, и сомневаюсь, что обращала внимание на новости о биотиках. Для неё это было... слишком экзотично. — Когда я подросла, то сама начала верить в то, что я всё выдумала. Знаете же, как это бывает, когда ты подросток... Я была чертовски уверена, что не ищу повода отличаться от остальных. Да и было в то время, о чем беспокоиться. — Мальчишки? — с лукавой улыбкой спросила Эшли. — О да, точно они, — коротко усмехнувшись, подтвердила Шепард и слегка ссутулилась. — И даже после... нападения работорговцев, я не знала. В том смысле, что я никогда не забывала о том, что происходило, когда я была ребенком... но отрицание давалось мне легко и позволяло не отсвечивать. Некоторое время я жила в приемном центре, около пяти месяцев. Люди стоят в очереди, чтобы усыновить младенца, но не так много тех, кто захочет иметь дело с угрюмым травмированным подростком. — У вас не было родственников? — уточнил лейтенант. Шепард рассеянно откинула назад прядь волос. — Все... были на Мендуаре. Многие из них. Для мамы это многое значило. Вся семья переехала в колонию ради светлого будущего человечества. — Ох чёрт... — Эшли поежилась от нахлынувшего чувства тревоги. Мысль о том, что она может потерять семью, своих сестер, из-за подобного акта насилия, вызвала желание позвонить домой. — Вот... а в один день я сильно повздорила с кем-то из центра, и что-то сорвалось... я вспыхнула прямо перед полудюжиной людей. Тут же поползли разговоры, и вот я уже сижу в кресле в директорском кабинете, и он сам отчитывает меня за то, что я скрыла, что я биотик, и подвергла опасности других детей. Словно я заразная, — Шепард нахмурилась. — Замечательно, — пробормотал Аленко. — Через несколько дней появились весьма интеллигентные на вид люди в костюмах и сделали мне предложение. Они оформляют надо мной попечительство, а я становлюсь частью новой тренировочной программы. Стоит ли упоминать, что я подписала все бумаги ещё до того, как они закончили говорить? И, конечно же, директор приемного центра был очень рад, что сплавил меня подальше. — В каком году это было? — задумчиво уточнил лейтенант. — Начало 71-ого, — ответила Шепард. — Мне сказали, что это новая экспериментальная программа военной подготовки Альянса. А после Мендуара... мне хотелось сделать что угодно, только бы не чувствовать себя вновь беспомощной. Так что я была очень взволнована новыми возможностями, представляла, как стану супермощным коммандос или кем-то ещё. И для них это было идеально, ведь я отвечала им по самым важным критериям: полностью расходуемый материал. Сжатые челюсти Аленко ясно давали понять, что он совсем не одобрял этот выбор. — Нет семьи, чтобы нанять адвоката? — спросила Уильямс. Шепард медленно провела пальцами вдоль царапин, оставшихся на шлеме после миссии на Луне: — Да. Но в то время мне было всё равно. Это был вариант куда лучше, чем всё, что было раньше. Поэтому я отправилась в их хирургическое отделение, где мне вставили кусок металла в мозг. А как только они убедились, что я могу стоять на своих двоих, доставили на секретную базу. До сих пор не знаю, в каком месте она находилась. Помню только то, что летели мы пять дней. — Производство L3 было приостановлено, — вслух заметил Аленко. — Верно, на несколько месяцев, — подтвердила капитан. — «Конатикс» приказал долго жить, а новая исследовательская группа прибрала к рукам технологию L2 и второпях пыталась наваять что-то работающее. Кто-то из боссов Альянса был недоволен тем, что L3 снизили уровень мощности. Поэтому эти ученые хотели добиться успеха там, где провалился «Конатикс». Оставить мощность L2 на том же уровне, но снизить откаты. Поэтому технически у меня L2. Они взяли идентичное строение, подделали общеизвестные индикаторы и установили кучке добровольцев, чтобы посмотреть, что получится. Но... они не просто тестировали новые импланты. Программа обучения представляла собой по сути курсы военной подготовки... они хотели попробовать создать команду коммандос-биотиков для спецопераций. — Это звучит как... не знаю, как экшн-презентация для высокого начальства от сильно желающих подлизаться, — прокомментировала Эшли. Шепард усмехнулась: — В ретроспективе так и было. Сверхсекретно, черный бюджет. Думаю, даже сегодня немногие люди знают, что такая программа когда-то существовала. — Закопаете нас, когда закончите историю? — с сомнительным чувством юмора произнес Аленко. — Я не подписывалась молчать, — мрачно ответила Шепард. — Нас было девятнадцать, возрастом от пятнадцати до восемнадцати лет. — Они готовили подростков к военной службе? — недоверчиво прервал её лейтенант. — Это же... незаконно... Капитан вздохнула: — Не исключено. Но это их мало волновало. Все мы были из разных слоев: сироты, беженцы... одного даже вытащили из ювенальной тюрьмы. Ходили слухи, что ещё они подкупали родителей. Эшли скривилась: — Возможность начать жизнь с чистого листа... — Они не были плохими, — Шепард откинулась на высокую спинку кресла. — Просто кучка напуганных и одиноких детей, которые внезапно осознали, что они особенные. Это было странное время, но обстоятельства вроде как сплотили нас. Там была азари, ее звали Ана’рия. Она была главным наставником. Она была... холодной. Словно на самом деле ей не хотелось там быть. Поэтому мы думали, что её похитили или заставляли работать. Но, скорее всего, ей просто хорошо платили, а ей приходилось работать с нами, чтобы было для нее как сидеть в клетке с улюлюкающими мартышками. Эшли усмехнулась. — Мартышками с магией... добро пожаловать в Царство животных. Шепард взглянула на неё с легкой улыбкой и продолжила: — Я доводила её до белого каления. Хотели узнать, в чем мой изъян? В общем... контроль. Не знаю, виноват в этом дефектный имплант, мои собственные дурные привычки или неподходящие тренировки, но я не умею контролировать мощность удара. Даже не думайте просить меня поднимать предметы на расстоянии. Я просто сломаю их — и все находящееся в непосредственной близости. У меня есть сила, но мне далеко до контроля Лиары, или до вашего, лейтенант. Аленко посмотрел на Шепард, задумчиво хмурясь. — А это так плохо? — спросила Эшли. — У вас же нет мигреней? — У меня болит голова, когда я перенапрягаюсь. Но это не мигрень, да, — ответила капитан. — Но я бы, не задумываясь, променяла мигрень на контроль. Его отсутствие ограничивает мои возможности. Я могу быстро выдохнуться, слишком часто используя способности, потому что не могу точно определить, сколько энергии вкладываю в удары, а это плохо отражается на метаболизме. Мне понадобилось время, чтобы научиться правильно питаться, чтобы не болеть постоянно. И всё же, бывали ситуации, когда контроль мог дать мне тактическое преимущество. Если бы я была лучше... может быть... я смогла бы спасти Тумса. — Я был там, и мало чего добился даже с контролем, — Аленко не моргая смотрел на приборную панель. Шепард окинула его мрачным взглядом: — Я не критиковала ваши действия, лейтенант. Мы сделали всё что смогли. Тумс... сделал свой выбор. Аленко отвернулся; на его лице появилось отстраненное выражение. Эшли читала рапорт о той миссии и знала, что произошло, но не хотела о ней вспоминать. Её всегда учили, что самоубийство — это абсолютно неправильное решение, независимо от обстоятельств. Но в рапортах все излагалось настолько сухо и строго официально, что невольно заставляло её задуматься, а что произошло на самом деле там, на поле боя. Шепард подалась вперед: — В конце концов, Ана’рия отказалась заниматься со мной, заявив, что я не слушаю её наставлений и являюсь необучаемой. Я слушала, но не могла освоить то, о чем она говорила. Но с остальными тренировками я справлялась хорошо, так что мне дали другого наставника, которого удалось разыскать. Фактически он научил меня всему, что я умею. Это был человек... L1. Не очень сильный, но он поддерживал нас. Детей на неизвестно где находящейся базе, окруженных чиновниками, учеными и сержантами-инструкторами... И он был единственный, кто нам сопереживал и принимал нас какими мы были, с нашими разочарованиями и неудачами... Он был одаренным учителем и помогал нам преодолеть блок или перебороть страх. — Страх? — переспросила Эшли. — Когда ты ломаешь себе кости, пытаясь управлять гравитацией, тебе не очень охота пробовать снова, — ответила Шепард. — А... да, звучит так себе, — Эшли посмотрела на Аленко, который коротко и с понимаем кивнул. — Из-за Эрика я знаю об этой программе больше, чем должна была знать, — рассеянно протянула Шепард. — Он мне рассказывал обрывки правды, хотя и был не обязан. — Эрик? Как неофициально, — поддела её Эшли. Шепард посмотрела в неё, вздернув бровь: — У вас на уме только одно, сержант. Он больше не был военным и предпочитал, чтобы его звали по имени. Мне кажется, он специально так делал, чтобы выделить себя среди остальных. И это сработало. Мы его любили. Он... не считал отсутствие контроля недостатком, как это делала Ана’рия. Он предложил мне поработать с тем, что я имею, и изменить боевой стиль. Дал мне в руки дробовик и сказал, что если я хочу разорвать всех биотикой, я должна подобраться поближе, чтобы выиграть преимущество. Шепард выдохнула и продолжила: — Однажды парень по имени Грант, неплохой малый, тихий такой, просто не появился за завтраком. Нам сказали, что он не справился с программой и его попросили уйти. Грант никогда не выделялся высокими достижениями, и мы купились. Потом, спустя месяц, кого-то еще «отправили домой», спустя еще месяц — еще один ребенок взял якобы отпуск по состоянию здоровья. Естественно, мы заподозрили что-то неладное, рассказывали друг другу после отбоя страшные истории, но понятия не имели, что происходило на самом деле, — она понизила голос. — Через тринадцать месяцев те, кто остались, достигли хороших результатов и практически перестали травмировать себя на тренировках. Нас... нас осталось девять, и мы все были убеждены, что мы лучшие, те, кто выжил в процессе отбора. А потом мы узнали, что было не так с остальными. Там были две девочки-близняшки, не разлей вода. Вместе разоблачились, им вместе поставили импланты, всё вместе. И... ушли тоже вместе. Это случилось очень неожиданно, но мы были слишком зациклены на себе, чтобы заметить предупреждающие сигналы. — Ночью они взломали оружейный арсенал и просто... — Шепард провела ладонью по лицу. — Я не... я была в своей каюте и не видела, что случилось. Как только поднялась тревога, наши двери автоматически заперли. Но я видела, что они натворили: два вооруженных до зубов злых L2 разнесли станцию, убили двенадцать человек. Эрик потом рассказал мне, что они кричали: мол, ученые собираются убить нас, нам лгали всё это время, нас собираются отправить на самоубийственную миссию, взорвать столичный центр турианцев. Бред. — Как их остановили? — спросил Аленко. — Снайперы, — отрезала Шепард. После минуты молчания она продолжила. — Тренировки приостановили. Ходили слухи, что многих из нас хотят ликвидировать, но я думаю, кто-то там из главных решил, что Альянс слишком много потратился на этот проект, и нужна была какая-то, но отдача. Нас разделили, и меня практически выбросили перед порогом гарнизона Терра Новы в корзине с запиской: «Пожалуйста, завербуйте меня». Эшли, не удержавшись, прыснула, представив взрослую Шепард в полном боевом вооружении, сидящей в корзине со скрещенными руками и свисающими через край ногами. — Сколько вам было? — спросил Аленко. — Восемнадцать, — ответила Шепард. — Около года меня не вербовали, просто давая второсортные поручения в пределах гарнизона. Я почти уверена, что они приглядывали за мной, наблюдая, получится ли из меня очередной статистический L2. Мне... некуда было идти, так что я работала и просто старалась понять, каково это — жить обычной жизнью. Получалось не очень хорошо, и я была рада, когда меня наконец-то призвали на службу. — После всего пережитого учебный лагерь, наверное, показался ни о чем, — заметила Эшли. — Вроде того, — Шепард скрестила руки на груди. — Отчасти я оказалась здесь, потому что разочаровалась в других новобранцах своей группы. Они выглядели такими потерянными, что я стала объяснять им, что делать, и большинство из них прислушались. И выучила свой первый урок: всегда легче выполнять приказы, чем отдавать их... люди в моем отряде стали вести себя так, словно я среди них главная, потом кто-то поспособствовал — и я стала главной. Но я не питала иллюзий, куда это всё ведет. Я... оружие, просто оружие, не очень хорошо разбирающееся в чем-то, кроме войны. Аленко нахмурился: — Не знаю, соглашусь ли я с этим определением. Шепард одарила его легкой улыбкой: — Я годами размышляла об этом и решила, что здесь для меня самое место, и продолжаю делать то, что умею лучше всего. Иногда я могу спасать жизни, а не отнимать, — она многозначительно посмотрела в иллюминатор на модульные здания, расположившиеся в каменистой долине. — Помню, как я думала о том, каким профессионалом выглядел Найлус, когда мы приземлились на Иден Прайме, — инертно продолжила Шепард. — Как он сказал? «Один я двигаюсь быстрее». Сама вежливость во плоти компетентного одинокого волка, защищающего мир в галактике любыми необходимыми средствами. — И словил одно себе в затылок... — усмехнулась Эшли. Шепард тихо прыснула от смеха: — Точно. Может быть, одиночество и работало на него, но это — не для меня. В этом и ценность команды... с ней я становлюсь чем-то большим. Одна я бы не смогла сделать и доли того, что мы сделали вместе. Совет мог бы с тем же успехом присвоить статус Спектра всей «Нормандии». — Заставляет задуматься, когда Сарен сошел с пути? — размышляя, проронил Аленко. Эшли фыркнула: — Сарен псих. Лейтенант пожал плечами: — Может быть, но он не всегда был таким. В смысле, его же не просто так сделали Спектром, так? Он должен был стать лучшим из лучших. Что изменилось? Почему он пытается сейчас всех убить? Капитан Шепард сидела молча, глядя вдаль на чуждый мир. — Но что за ярый беспощадный зверь, чей час настал, бредет сейчас затем, чтобы родиться снова — в Вифлеем? — процитировала Эшли, откинувшись в ковшеобразное кресло. — У Сарена не было друзей, чтобы удержать его от скитаний во тьме.