Of Monsters and Men — Human
Если Гермионе оглянуться назад, то она увидит за собой шлейф из трупов. Если оглянуться назад Тому, то он увидит болезненные воспоминания, которые не принадлежат ему. Мир не всегда такой, каким мы хотим его видеть. Прошлое не всегда такое, каким мы его видим в настоящем. Многое забывается, стирается из памяти, меняется или приукрашивается. Почему это происходит? Гермиона не знает, как и не знает Том. Они остаются каждый при своём прошлом. У Тома нелюбовь и даже некоторый страх отношений с людьми. Пациенты, его хозяева, рано или поздно умирают, иногда по физическим причинам, никак от Тома не зависящим, часто лишь потому, что он, якобы, не сумел им помочь. Потеря в прошлом зарождает череду ошибок в коде его ИИ. Андроиды несовершенны, как и люди. Как и Гермиона, отчаянно понимающая, что её страдания не способны вернуть жизнь умершим или хоть что-то исправить, но она не перестаёт изо дня в день наказывать себя за то, что осталась жива, а они нет. Решением этой общей для них проблемы может стать только полная амнезия, ведь именно в памяти и заложена главная проблема. Если стереть прошлое, то в настоящем не будет повода для страданий. Но это не так. Совершенно не так. Стирание памяти, а значит и уничтожение личности, приводит к тому, что человек в свои двадцать, тридцать, сорок или девяносто лет не знает, кто он и зачем он существует. Человек, личность которого целостна, воспоминания которого остаются с ним, хоть и постоянно причиняют ему боль, сможет, пусть и с некоторым для себя трудом, всё-таки ответить на эти вопросы. Андроиды, созданные по подобию человеческого мышления, отнюдь не лишены подобного. Стирание памяти приводит к новому циклу обучения. Удивительно, что некоторые андроиды способны частично вернуть стёртые воспоминания, если предыдущий опыт был сильно травмирующим. Стирание памяти андроидов происходят в специальных учреждениях. Их подключают к сети напрямую, залезают к ним в карту памяти и стирают абсолютно всё, выбрасывая в дефолтную корзину. Техники сразу же чистят и её, уничтожая воспоминания полностью, без разбора. Перед вами остаётся роботизированная человекоподобная машина, способная ходить, двигаться, говорить, копировать, но абсолютно пустая, не способная на автономность и выполнение сложных задач. Поэтому копируется виртуальное сознание с различными правильными воспоминаниями и загружается на карту памяти. Так может повторяться сотни и тысячи раз, в конце вы получите совершенно иного андроида, который перестанет понимать, что было настоящим, а что — ложным. Если бы подобных андроидов утилизировали, не было бы проблем, но так не поступают. Изломанные, перечищенные, затёртые до дыр, покалеченные ментально андроиды отправляются на грязные, тяжёлые, опасные работы. Тысячами, миллионами, миллиардами. Люди скупы и безжалостны. Они не понимают, что разница между андроидом и человеком не так уж и велика. Что говорить о каком-то снисхождении к машинам, если они и к своим же людям относятся жестоко? Непринятие «не таких» — неудобных, инвалидов, стариков, слабых, со сложным характером, с другим опытом, с низким интеллектом, бедных — всегда было камнем преткновения общества. В какое-то время было модно говорить, что все равны и ничто не разделяет людей, но в тот же момент если происходили глобальные столкновения интересов, всегда страдали самые беззащитные, «не такие», неудобные. Именно те, кто был белым бельмом на глазу. Именно те, о существовании которых хотелось забыть. Не получалось, потому что они дышали одним со всем обществом воздухом. Именно поэтому придумывали всё новые и новые способы, чтобы сделать всех этих неудобных обычными — от морально-нравственных порицаний до изуверских медицинских процедур, например, лоботомии. Стирание памяти или вживление чипа в висок, который бы подключил человека ко всему и сразу, контролировал абсолютно всё и, условно, продлевал бы ему жизнь — это лишь то, к чему пришло общество более цивилизованное и развитое, но всё ещё не достигшее идеалов гуманизма.***
Diary of Dreams — She and Her Darkness ver. Farewell
Непонимание рождает недоверие. Недоверие превращается в ненависть. Так круг смыкается. Затыкая уши, слушая старую музыку, слова, что врезаются в подсознание, Гермиона стирает слёзы, наворачивающиеся на глаза, лёжа в постели. До действия снотворного остаются считанные минуты, и тогда она уже не сможет контролировать ни мысли, ни сны. Голос солиста потрясающий, он проникает под подкорку, рождает мурашки на коже и под него, правда, стоит плакать. Ночь, укрывшая этот городок в свою тёмную пелену бесконечного космоса равного всепоглощающему одиночеству, не даёт покоя. Гермиона срывается на крик. Боль, застрявшая в груди жалом, не отступает ни на минуту. Гермиона протягивает руку в темноту, не ожидая ничего. Её глаза крепко закрыты, именно поэтому музыка задевает все струны души, выворачивая её наружу. Слышны удары. Гермиона ощущает, как её пальцы переплетаются с чужими. Она не хочет просить. Она не может просить. Ни вслух, ни мысленно, но через малейшие движения её тела, кажется, он всё понимает. Гермиона не принуждает. И, когда его губы касаются её запястья, она вся вздрагивает. Рыдания не прекращаются, только немного стихают. Музыка заглушает внутренний голос. Со временем она привыкнет к его объятиям, к его движениям, к его теплу и забудет, что он не человек. И забудет абсолютно всё, что причиняет ей боль. Гермиона думает, что так будет лучше — принять всё, что он может ей дать, и довериться, оставив сражения другим. Другие займут места главных героев, протагонистов и антагонистов, а Гермионе достаточно своего маленького домика, тишины и новых книг. Ей больше ничего никогда не было нужно. Она засыпает, уткнувшись в его грудь заплаканным лицом, но улыбаясь. Том снимает её наушники и убирает их на прикроватную тумбочку. Акация всё ещё не завяла.