***
Капля остывшего чёрного чая медленно падает на язык, оставляя свой лёгкий привкус, кружка со стуком об дерево опускается на стол, невыносимо и так тяжело выдыхая, руки опираются об поверхность мебели, вставая ногами на плитку. Сколько можно так сильно тянуть время? Глаза перебегают на настенные часы, которые были на кухне, тихий кашель падает в бледный кулак, волосы отстраняются от лица и слабо завиваются, падая короткой волной. Рука быстро подхватывает злосчастный плащ, ткань обволакивает рубашку, заканчиваясь у ног и развиваясь от быстрого шага с кухни до прихожей, с прихожей к двери, от двери к... Очередной паузе. Рука ровно лежит на отдающей холодностью ручке. А это точно правильное решение? Ему было целых два дня на раздумья, а он понимает масштаб последствия только сейчас? Умеренное тиканье часов из гостиной сопровождают быстрые мысли, которые летят в голове словно те машины, которые гнались по освещаемой фонарями дороге. Время будто бы замерло, остались в мире только шатен и его больная голова. Собрав свою волю в кулак, а точнее её подобие, он быстро нажимает на ручку, дёргая дверь от себя и отбрасывая её обратно, что со стуком влетела в дверной проём. Придержав ногой у основания саму дверь, ключ ловко пролез в скважину, повернувшись пару раз. Пара шагов, лестница, подъезд, улица, майский ночной пейзаж. У него нет уверенности в душе и в его действиях, но он понимает, что так будет куда проще ему, да вот Чуе вряд-ли. В любом случае в его голове сейчас только мысли не о последствиях, а о предоставлении констатации факта. Он даже знать не хочет реакцию, дело Осаму – сказать, ничего более. Вновь ошибка. Очередная ошибка.***
Пара заветных шагов, трава шуршит под ногами, ветер закрывается в мягкие волосы, массируя уставшую кожу головы своим тихим свистом, в котором Осаму слышит шёпот дуновения. Он не может разобрать лепет, но знает, что он посвящён ему. Последняя колыбельная перед скорой кончиной. — Лишь приди, Чуя, — промямлил он себе под нос только так, что понял лишь сам Дазай. Глаза поднялись на небо. Пусто. Ничего, темнота. Порой правда хочется выколоть себе глаза, но понимая, что эта темнота не вечна, хочется верить хоть в какую-нибудь надежду, может, она и существует. Полчаса. Ещё тридцать минут. Он заставляет почувствовать беспокойство.***
Чуя медленно подошёл к шатену, даже не бросив на него свой взгляд. Ресницы поднялись вместе с глазами, устремившись ввысь, тот спокоен. Мёртво спокоен. Странно, очень непривычно его видеть таким. — Ты хотел от меня что-то, Дазай? — он спокоен. Правда спокоен. Рыжий догадывается, но до самого конца не хочет верить своим мыслям, ведь они вряд-ли могут быть правдивыми, в конце то концов. ≤tab> Тот молчит. Ком прильнул к горлу, запретив вымолвить что-либо. Он неприятно давит на связки, сейчас тот самый момент, когда Дазай не смог сдержать в сложный момент свои эмоции. Его руки немного трясутся, бледные щёки приобрели розовый отлив. Как же ему повезло, что сейчас темно, иначе пришлось бы прятать своё лицо от голубых глаз. Ночь спасла его. В который раз спасла. Молчание. Минута. Три минуты. Ему надо собраться, он не может сразу. У него было так много времени подготовится, а он сейчас не может взять свою жалкую волю и высказать всё прямо? Трус. Жалкий слабак. — Так и будем в молчанку играть? — Чуя даже немного раздражён. Он поплёлся в час ночи к Осаму, чуть ли не молясь, проходя по тёмной улице, ведь только ребро зажило и только его выпустили из этой грёбаной больницы, чтобы молчать как дураки какие-то, — можешь сказать наконец, зачем ты меня позвал? — Чу-уя, ну зачем так сразу? — попытался выкрутиться шатен, оттягивая воротник рубашки и пряча свой взгляд где-то в траве, дабы случайно не столкнуться им с глазами Накахары. Лицо рыжего явно хмурое, он это точно знает. — Дазай, либо ты говоришь мне, зачем ты позвал меня, либо я ухожу, — процедил бывший гитарист сквозь зубы, грубо сжимая одну руку в кулак. Ну серьёзно, сколько можно тянуть кота за яйца? — Нет-нет! Не уходи. Просто... — он давно не чувствовал себя настолько неловко и расстеряно, что и слов нормально связать не может. Чувствует он, что ему нужно было больше времени, но уже ничего не вернёшь, поэтому придётся сейчас выкручиваться как получается. — Ты можешь не мямлить, а наконец мне хоть что-нибудь сказать, Осаму? Ну серьёзно, что ты там так долго хочешь мне сказать, что минут пять молчишь? — Да тише, Накахара! Не дави сейчас на меня, дай с мыслями собираться! Он резко замолчал. Замолчал и посмотрел на собеседника очень даже вопросительно, даже можно сказать смущённо. Либо это то, о чём он думает, либо он вновь издевается.Эта фраза крутилась в голове очень долго. Даже чересчур.
***
— Я тебя люблю. — Люблю тебя, Накахара Чуя. — Я люблю тебя, рыжик.Вновь пропал в бездне он ночной. Осаму всё понял. Не стоило так спешить
.