Образ

      Воцарила жуткая тишина, лишь шелест дождя и редкие раскаты грома за спиной фигуры в черном всё не собирались затихать. Маринетт стояла на пороге среди утренних мутных потемок, судорожно впиваясь в ручку двери с такой силой, что было даже удивительно, почему она её до сих пор не оторвала. В обычно улыбающихся нежностью глазах Дюпэн-Чэн отразился целый эмоциональный каскад: надежда быстро сменилась узнаванием, а после… после оставалось лишь снова потеряться в болезненных воспоминаниях.       Её лицо исказилось до неузнаваемости, а губы мелко задрожали. Девушка явственно видела призрака, который годами преследовал её в кошмарах, и теперь он стоял тут — так близко, что она почти слышала его встревоженное и учащённое дыхание.       Адриан казался сбитым с толку, потому оставалось лишь молча смотреть на сгорбившуюся девичью фигурку сверху вниз, без единого шанса найти хоть одно подходящее слово. Он ведь минут десять всё не мог набраться смелости, чтобы просто постучать, а теперь стоял на пороге — такой жалкий, промокший насквозь, — и не мог даже выдавить простого «привет». А лучше «прости». Но любые его слова не имели никакого значения для пораженной Маринетт — и они оба это знали. А ведь он готов был упасть перед ней на колени, лишь бы она больше не смотрела на него так.       Девушка отрицающе замотала головой, а с её губ слетел такой душераздирающий всхлип, что у непрошенного посетителя едва не закружилась голова от эмпатии к ней. Или скорее от собственного стыда.       Это была просто отвратительная идея. Нельзя было приходить, напоминать, а после — глупо стоять, будто безмозглая статуя на выставке.       — Маринетт…       В ту же секунду Дюпэн-Чэн резко надавила на дверь, стараясь закрыть её перед самым носом бывшего друга в надежде, что не встретит его сопротивления, но Адриан бросился вперёд, подставив в щель ногу. Сильные руки не позволяли двери так просто обрубить возможность поговорить с ней несмотря на то, что эмоции утраивали возможности такой хрупкой на вид девушки.       — Маринетт!.. — его голос сорвался от мольбы, но в ответ он слышал лишь яростный визг, граничащей со слепой ненавистью, что не давало ему и шанса высказаться.       — Прочь!       — Позволь мне поговорить с тобой! — Адриан упрямо мотнул головой, приложив чуть больше сил несмотря на усиливающуюся боль в теле от того, как резко пришлось ослабшему парню напрячь мышцы, — я… обещаю, я уйду после, если ты того пожелаешь.       — Я не хочу тебя слушать! Наслушалась, Адриан! Оставь меня в покое! Оставь. Меня. В покое!       — Мари…       Ему давно не было так больно. Каждое произнесенное слово полосовало незажившие раны в его душе, а её надтреснутый голос вызывал желание послушаться и, наконец, вновь исчезнуть из её жизни. Но он не мог так больше.       Похоже, шум у пекарни не остался незамеченным. Патрульный, который даже в такую погоду усердно исполнял свои обязанности в неспокойном Париже, ещё издалека заметил подозрительную фигуру, что топталась у порога достаточно популярной пекарни, и, долго не думая, стремительно зашагал в их сторону.       Адриан несмотря на потрясение, в котором пребывал, был в состоянии услышать торопливые шаги нежелательного очевидца даже сквозь ливень, потому ещё один сильный толчок в дверь оказался достаточным, чтобы Маринетт едва не отлетела назад, но парень спешно поймал её за руку и немного небрежно потянул на себя, а после одним толчком ноги захлопнул за собой дверь. Всемогущая Ледибаг в прошлом оказалась нелепо втиснута носом в его грудь, от чего смогла лишь протестующие застонать. Она вдруг ощутила, как спешно вздымается его грудь, а сердце колотилось так, что даже сквозь ткань мокрой одежды можно было легко ощутить его бешенные импульсы. Агрест наклонился и горячо зашептал ей на ухо, крепче обнимая за плечи.       — Умоляю, я не причиню тебе больше вреда. Я уйду, могу уйти прямо сейчас, но, Мари…       Послышался резкий стук в дверь. Обеспокоенный парень вскинул голову, не жалея шейные позвонки, и тихо выругался себе под нос так, как никогда бы не сделал тот самый Адриан, которого когда-то знал весь Париж. Пусть Маринетт до этого и старалась оказать яростное сопротивление, толкаясь руками в тело парня из всех своих сил, теперь же она вдруг расслабилась, ощутив исходящую от его холодной кожи мелкую и нервозную дрожь. Агрест вел себя как насмерть испуганный преступник в бегах, и это страшно сбивало с толку.       — Это полиция! У вас там всё в порядке?       Встревоженный полицейский уже не стеснялся колошматить несчастную дверь кулаком, словно собирался её в любой момент вынести. Адриан сжимал и без того придушенную его руками подругу всё сильнее с каждым стуком. Он затаил дыхание и зажмурился, мысленно взмолившись всем богам, чтобы этот тип просто ушёл, не получив ни от кого ответа.       — Выпусти, — глухо буркнула девушка, разведя руки в сторону в каком-то успокаивающем неумелом жесте, с надрывным хрипом продолжила, — черт возьми, я сейчас задохнусь, Агрест.       В её голосе больше не чувствовались истеричные нотки, а глаза хоть и были на мокром месте, но резкость необычайно оперативного полицейского быстро отрезвили Маринетт. Чего нельзя было сказать про Адриана.       — Я не должен попасться…       — Я поняла. Выпусти, я всё решу.       От чего-то ненормально зашуганный парень стал недоверчиво разглядывать женское побледневшее личико, но ему так и не удалось прочесть её истинные мысли. Никакого подтверждения, что после их отвратительной встречи Дюпэн-Чэн просто не выбежит с криками к охраннику правопорядка, обвиняя во всех смертных грехах своего незваного гостя. И это было бы справедливо, ведь на её месте, пожалуй, даже он поступил бы также.       Но это была Маринетт. И он ей доверился.       Девушка с усилием вдохнула и тихо закашлялась в кулак, едва сдавленные лёгкие смогли полноценно напитаться кислородом. Адриан бесшумно скользнул в сторону куда-то вглубь комнаты с ловкостью какого-то шиноби из азиатских книжек, а Мари наконец откликнулась на зов полицейского, когда он уже начал отсчет перед тем, как грубой силой проникать внутрь подозрительной пекарни.       — Иду уже! — с недовольством прикрикнула она, пока возилась с защелкой. И когда этот парень успел закрыть дверь вообще?       Стук прекратился. Чертыхаясь, девушка негнущимися от волнения пальцами поддела замок, и вновь вышла на порог, жмурясь от внезапно близкой вспышки молнии.       — Добрый вечер, мадемуазель. С вами всё в порядке?       Маринетт спокойно кивнула и даже смогла добродушно улыбнуться, взглянув во внимательные глаза полицейского.       — Здравствуйте. Простите, что заставила беспокоиться, но вообще-то ничего не случилось. Точнее… — дочка пекаря неопределённо качнула плечами и от чего-то даже слегка покраснела, махнув рукой куда-то в сторону своего дома, — … мы с моим парнем немного поругались. Прошу прошения, если наворотили шум из-за глупости. Не стоило мне реагировать так эмоционально.       Мужчина средних лет хмыкнул и сощурился, испытующе изучая нервную странную молодую особу. Но Дюпэн-Чэн стойко выдержала его суровый взгляд, а после немного тяжело вздохнула, обернувшись в неразличимые потемки за своей спиной.       — Твои мерзкие шутки пол Парижа перебудят, — раздраженно выплюнула слова она, терпеливо дождалась поскуливающего «извини», а после вновь улыбнулась полицейскому, — ещё раз простите. Будем потише.       В этот раз он всё же сделал вид, что поверил ей, кивнул и дежурно улыбнулся в ответ.       — Ладно. Если что, я тут недалеко, так что не шумите. Комендантский час всё-таки.       — Спасибо. Легкого дежурства, мсьё!       Маринетт дождалась, пока полицейский сойдет с порога пекарни, лишь после аккуратно прикрыла дверь. Тронув защёлку, она немного поколебалась, но всё же закрыла замок, обрубая себе пути отступления.       Или пути отступления Адриану.