***
13 Кэт Я иду по коридору в сторону комнаты сына, стараясь подавить волнение. Господи, поверить не могу, что этот юноша — мой! сын. Так, спокойно, Грей. Соберись. Ты все сможешь. Останавливаюсь перед белой дверью, на которой большими буквами написано «Крис». Боже. Мы переехали в этот дом лет 5 назад. Малыш был счастлив, увидев свою новую, большую комнату. Он сразу, как только вошел, стал рассказывать, что и где будет стоять. Весь в папашу. А я лично даже немного скучаю по Эскале. Хотя бы потому, что когда бабушка и дедушка приезжают посидеть с внучком, мы с мужем едем туда. И уже даже упоминание об этом месте предвещает боль в мышцах и невероятное наслаждение. — Черт, — конечно, блять. О чем еще думать женщине, стоя пред дверью в комнату сына? Конечно же о муже, который трахает тебя на кухонном столе. Дура. Ладно, была-не была. Заношу кулак над дверью, чтобы постучать, но сразу же перед этим слышу: — Входи, мам. Натягиваю улыбку и открываю дверь. Кристофер личность у нас очень творческая. Он любит музыку. И, как это ни странно, очень здорово поет. Мы отдали его заниматься на гитаре, а дедушка научил играть на пианино. И теперь я все чаще ловлю его за написанием чего-то в своем дневнике. — Как ты понял, что это я? — с улыбкой обращаюсь к мальчику, сидящему на своей большой кровати и держащему в руках гитару. Он ядовито ухмыляется. В точности, как и его папа. — Ну, чертыхаться тише надо, — он пожимает плечами и отводит взгляд, поджимая губы, чтобы не засмеяться. — Что ты делаешь? — продолжаю я, все также стоя у двери. — Просто сижу, — он снова пожимает плечами, откладывая гитару. — Ты хотела о чем-то поговорить? Ну, давай. С Крисом проще. — С чего ты взял? — Ты когда нервничаешь, всегда это кольцо теребишь, — парнишка кивает на мои сплетенные руки. — Господи, ладно, — поднимаю голову вверх, чтобы успокоиться. Только не реветь, Грей. Только не реветь. — Я… слушай, только не смеяться, хорошо? Я хочу с тобой посоветоваться… Мой мальчишка, вылитый папаша, что внешностью, что характером, сначала удивился, широко раскрыв глаза, потом легко улыбнулся, а затем нахмурился, полностью копируя выражение лица Теодора. — Посоветоваться? Со мной?! Я киваю. — Мам, что-то действительно случилось или ты просто издеваешься надо мной? Я молча, нацепив серьезное выражение, подхожу к сыну, сажусь на его кровать, сложив ноги в позе йога и повернувшись к ребенку лицом. Ладно. Давай. Ты справишься, черт возьми! — Дело в том, что у тебя кажется… — вдох-выдох. — скоро появится брат или сестра… Закрываю глаза, в ожидании крика радости, злости, может даже отчаяния. Но его нет. Мой 13-ти летний сын, смотрит на меня ошарашенными глазами и просто молчит. — Крис? — Да это же потрясающе! — он набрасывается на меня с объятиями, обхватывая за шею. Я падаю на спину на мягкий матрас и смеюсь вместе с мальчишкой. — Так ты рад этому? — Конечно рад! Я давно хотел брата или сестру, но сейчас решил, что вам достаточно и меня, и вы с папой просто не хотите. Он выпрямляется, на его лице светится радостная улыбка. Длинные пряди медных волос закрывают лицо, а синие, просто невероятные глаза горят неземной радостью. — Так какой тебе нужен совет? — Что? — Совет? Ты сказала, что хочешь посоветоваться со мной. — Ах, да. Отрываюсь от разглядывания родного лица своего сынишки и заправляю светлую прядь своих выбившихся волос за ухо. — Понимаешь… я не знаю, как сказать об этом отцу. Просто, мы давно перестали это обсуждать, решили, что нам хватает и тебя. А тут вдруг раз… Я просто не знаю, какая будет его реакция. Обрадуется или станет ругаться? — Конечно обрадуется, — раздается откуда-то сзади хриплый, но такой родной голос Теда. Крис смотрит на него, а я боюсь повернуться. Боюсь посмотреть в эти любимые серо-голубые глаза, потому что не могу представить себе реакции мужа на данную новость. — Так, — Кристофер резко встает, вытягиваясь во весь рост. Как ни странно, но в свои 13 он уже на пол головы выше меня. — Я пойду за печеньем, а вам надо поговорить. И, не смотря на меня, он уходит из комнаты. Какого фига?! Ну почему он опять ушел?! Мне страшно! Выдохнув и вдохнув несколько раз, все же поворачиваюсь к мужу. Он, в излюбленной манере, засунул руки в карманы брюк и наблюдает за мной. Господи, дай мне сил. Кристофер Выйдя из комнаты, бегу на кухню, дабы не слышать всего того, что сейчас может произойти. Неужели у меня будет сестра? Или брат? Я давно хотел его, но все не решался сказать родителям. А когда мне стукнуло 10 — и вовсе забыл об этой идее. Наверное потому, что у меня появилась Вия. Мамина подруга, Дар, которая всегда ругается на меня, когда я зову ее тетей, 3 года назад родила маленькую темноволосую девочку. Ее назвали Оливия. Сокращенно — Вия. Я души не чаял в этой шмакодявке. Она была такой забавной. Все время издавала какие-то непонятные звуки. А когда Дар и Войс переехали из Нью-Йорка обратно в Сиэтл, точнее в пригород, и стали жить напротив нас, я чуть ли не каждый день бегал к ним. Сейчас же у меня полно домашки, дополнительных занятий. А еще я часто хожу куда-либо с друзьями. Поэтому Вию навещаю только по выходным, но меньше от этого она мне не радуется. В заднем кармане джинс завибрировал мобильник. Я откладываю на стол коробку с мамиными любимыми печеньками и вытаскиваю устройство. На экране высвечивается номер Эда, моего двоюродного братца с которым у нас разница всего один день. И угадайте, кто старше? Все верно, я. — Эд? — Грей, у тебя вообще совесть есть?! — слышу в трубке вместо голоса брата его долбанутую на голову подружку. — Ти, что за вопли? — усмехаюсь я. — Вопли? Это я еще не вопила, — парирует девчонка. — Где ты, черт возьми? — Ты соскучилась? Надо предупредить Эда. — Да пошел ты! — восклицает она. — Крис? — вот теперь со мной говорит Эд. — Где ты? — Дома. Где мне еще быть? — Ну тебя вообще не смущает, что мы как бы ждем тебя на стадионе? — Блять, Эд. Я забыл. Через 5 минут буду. Бросаю трубку и, схватив упаковку, бегу наверх. Надо предупредить родителей, что я ухожу. Поднимаюсь по лестнице, иду к своей комнате, а оттуда доносится визг мамы. Остановившись перед дверью, заглядываю в щель и вижу: папа крутит маму на руках, крепко прижимая ее к себе, она визжит и смеется, обнимая его за шею. Кажется, печенье нам тут не нужно. Но, видя эту картину, мне расхотелось уходить. Я хочу остаться с родителями сегодня. Поэтому быстро печатаю сообщение Эду, что не приду, за что он записывает долг за мной. Ну и пофиг. Сегодня я останусь тут.***
4 Кэт Я стою на балконе нашей спальни, выходящем во двор, и наблюдаю за потрясающей картиной. Крис лежит на травке во дворе, вытянувшись в полный рост и закрыв глаза ладонями. А Эврил, его маленькая 3-х летняя сестренка, бегает вокруг и ищет, куда бы спрятаться от старшего братишки. Боже, наверное, это все, о чем я только могла мечтать. Раньше у меня были только мальчики — Крис и Тед. А сейчас еще и Эврил. Моя маленькая принцесса. Она, так же, как и Кристофер, очень похожа на своего папу. Тот же цвет волос, пухлые губы. И тот же взгляд, выражение лица. Особенно, когда хмурится. Можете себе представить? Ей еще только 3 с небольшим, но она уже хмурится по-любому поводу, полностью копируя выражения лица Теодора. Зато хоть глаза у нее мои. Ну, как мои. Они тоже серые, но только раза в два светлее и, что самое странное, с зеленым отливом. Хотя тут я могу объяснить. Я четко помню, что у мамы они были зелеными. И пусть Колин является обладателем серо-голубых глаз, это так. Эврил прячется за кустом. Кустик небольшой, а потому ее прекрасно видно. Кристофер, закончив считать, поднимается, оборачивается по сторонам, и, конечно же, сразу замечает сестренку. Но делает вид, что не может найти ее. Проверяет везде. А настоящий «тайник» малышки оставляет на потом. Когда Эйв отвлекается на Джерри — нашего большого друга, который решил покататься по травке, Крис подкрадывается к девчушке сзади, хватает за талию и, подняв в воздух, начинает щекотать. Щекотать настолько безжалостно, что малышка начинает визжать и заливаться смехом. Джерри, заметив это, поднимается с травы и идет к Кристоферу. Проверяет, все ли хорошо с его подопечной. При виде этого всего, я тоже смеюсь. Смеюсь, крутя в руках заветный белый конверт. Внезапно, чувствую на своей талии родные, такие теплые мужские руки. И поцелуи на своей шее. Не менее жгучие. Мне щекотно, поэтому я смеюсь еще громче. — Тед, — смеюсь я. — Остановись. Там внизу дети бегают. — О, правда? Крепче сжав мою талию, он поднимает меня вверх, встает боком к перилам и проверяет достоверность моих слов. — Что ж, тогда им пока не стоит этого видеть. Не поставив меня на пол, муж идет в спальню. Там кидает меня на кровать и на секунду оставляет, чтобы закрыть балкон, предварительно дав команду одному из телохранителей приглядывать за детьми. Я же в этот момент успеваю отложить конверт в сторону, прежде чем Тед вернется ко мне.***
Снова стою на балконе. Вокруг темнота. Ночь. На улице глубокая ночь. А мне опять не спится. Я все никак не могу перестать думать о мамином письме. Я отыскала его в коробке на чердаке пару недель назад. И все никак не могу отделаться от мысли, что пришло время вскрыть его. Семнадцать лет. Семнадцать лет этот чертов конверт валялся коробках, перекладывался из одного ящика в другой, пока мы переезжали. — Ты чего тут стоишь? — разрезает тишину громкий голос Теда. Он, обнаженный по пояс, в одних спортивных штанах и с сигаретой в зубах, направляется ко мне. Забавно, да? Через неделю ему исполнится сорок два, а он выглядит не хуже тридцатилетнего парнишки. Все тот же накаченный пресс, сильные крепкие руки и бестолковое выражение лица. Ладно-ладно, про бестолковое это конечно шутка, потому что (бесполезно спорить), Тед очень умный. Фирма и при его отце была на высоте, а сейчас… а сейчас она взлетела просто до небес. И, даже не смотря на всю свою занятость, он никогда не забывает уделять время детям и мне. Особенно мне. Кто сказал, что если тебе 38 и у тебя 2-е детей — секс отменяется? Что ж, катись к черту. Потому что у нас все совершенно не так. Грей медленно идет ко мне, оставляет короткий поцелуй на губах, так же облокотившись на перила рядом со мной. Он осматривает меня с ног до головы. И, наверняка, свет, идущий из нашей спальни, помогает ему разглядеть покраснения на моих щеках. — Почему ты не спишь? — поджав губы, спрашиваю я. — Ммм… даже не знаю, — язвит он, делая затяжку. — Я проснулся в пустой постели и обнаружил, что моей жены нет рядом. Я лишь усмехаюсь. — Мы женаты почти семнадцать лет, а я до сих пор не могу поверить в это. — Да, я тоже иногда не понимаю, как умудрился так вляпаться. Бью мужа по плечу, а он смеется. В отместку забираю его сигарету и затягиваюсь сама. Как ни странно, отвращения это не вызывает. Старая привычка. Делаю несколько шагов назад, спасаясь. Однако, это бесполезно. В одно движение он хватает меня за руку и прижимается к своему теплому животу, не давая возможности выбраться и прижимаясь к моим губам своими. Медленно, совершенно незаметно, он отводит мою руку в сторону, забирает сигарету. Не отрываясь от меня, тушит ее в пепельнице на кофейном столике и вновь полностью посвящает себя мне. Когда мне уже совсем-совсем нечем дышать, я отстраняюсь. Прижимаюсь лбом к упругому прессу мужа. — Что это? — хриплым голосом спрашивает Тед, забирая из моей руки конверт. — Это… это последнее письмо моей мамы. Мне. Завтра мой день рождения. И 17 лет, как я его получила. — Ну, фактически, сегодня. — Что? — поднимаю глаза на Грея. — Уже за полночь, — констатирует он, вновь целуя мои губы. — С днем рождения. — Спасибо, — забираю белый конверт из рук мужа и снова, уже в тысячный раз, провожу по красивой надписи на нем. Мое имя выведено красивым, каллиграфическим почерком. — Открой его, — серьезно говорит он. — Давай, Кэт. Это письмо слишком долго лежало в коробке. Я собираюсь сказать ему, что не могу, что мне страшно. Но он уходит. Уходит в спальню, бросив лишь: — Я жду тебя. Так, ладно. Ладно. Трясущимися руками распечатываю конверт и вытаскиваю оттуда пыльный, сложенный пополам листочек. «Кэти. Дорогая моя, любимая девочка. Если ты читаешь это письмо, значит, у тебя все хорошо. Поверь, это самое главное для нас с папой. Нам очень жаль, что пришлось покинуть вас с братом так рано. Я ведь даже не знаю, какая ты теперь. Но легко могу сказать, что ты очень красивая и сильная. Надеюсь, ты уже замужем. И если так, то мне жаль, невероятно жаль, что я не смогу подержать на руках внучку. Или внука. А может и сразу обоих. Но. Даже все если все не так. Если ты совсем одна. И кажется, словно весь мир против тебя — знай. Это не так. Мы с папой рядом с тобой. И всегда будем. Главное, будь счастлива, милая. И помни. Кем бы ты ни была. Где бы не оказалась. Мы всегда будем рядом с тобой. Я люблю тебя, доченька. Мама. Эврил Хейс» О Господи. Держась за перила, медленно опускаюсь на пол, зажимая рот руками. Перечитываю письмо несколько раз. И последняя строчка добивает больше всего. Эврил. Моя маленькая дочка носит имя моей покойной матери. А я даже не вспомнила об этом. Свет, доходящий до меня из комнаты, закрывает большая тень. — Это ведь ты предложил имя Эврил. Не поднимая глаз, говорю я. — Да. Потому что ты похожа на свою маму. И я очень хочу, чтобы наша дочь была похожа на тебя. Такая же сильная, упертая и… — Бестолковая? — с улыбкой сквозь слезы спрашиваю я. Тед садится рядом со мной на холодный пол. — Красивая и умная. Он наклоняется и осторожно целует губы, подняв мое лицо за подбородок. — Я говорила, что люблю тебя? — Да. Очень много раз, милая. И я все равно люблю тебя больше. Конец!