Луна, даруй ответы

— С чем это связано? — тишину нарушает взволнованный голос Суён, проникнувшийся историей гостьи. Они сидят за столом, в нерушимой тишине, как будто спрятаны за гранью между разными частями Альянса. Бэ смотрит исподлобья на фею, глаз не спуская, а та мнётся и всё время взглядом огибает комнату, любопытными крохами выучивая информацию. Сыльги разглядывает её, Мину, как она представилась, и чувствует внутренний интерес, подогреваемый всем, чем можно. Странный трепет вокруг красных крыльев, удивление, находящееся на грани с восхищением, и лёгкая щепотка страха. Только о последнем остальным знать необязательно. Бэ тяжёлым взглядом провожает движения всей компании, пока та вздыхает, не зная как правильно ответить на вопрос. После тяжёлого рассказа, сопровождаемого вздохами и паузами, тревожность феи ощущается в любом её действии. После того, что та пережила это вполне обоснованно. — Я… — неуверенность сквозит в слабом голосе Мёи, раскрывая её искренние чувства. В этих глазах явно нет цели обидеть, причинить вред, подставить ловушку или уничтожить. В этих неимоверно притягательных омутах сокрыт страх зла и растерянность от происходящего, красота глубин внутри и чистота умыслов, доброта феи и грация справедливости. Хочется довериться. Сыльги поражена ею, пусть сейчас она прячется за маской любопытства, кульбиты сердца говорят всё за неё. Мёи рассказала о том, что, до обжигающей боли по всему телу и ран на крыльях, она рассорилась со своими предводительницами, (вот как они называют своих матерей), и в своём маленьком воплощении летала около плёнки. Сквозь размытые слезами картинки она ничего не замечала, пряталась, боялась. А потом с чем-то столкнулась и утратила сознание. Проснуться получилось только около неизвестных доселе лесов с вибрацией в ауре, которая отталкивает женщину и странно притягивает одновременно. — Я не знаю, что именно со мной случилось и как я сюда попала, — она шепчет, но следующую реплику произносит с решительностью: — Но пока я не хочу возвращаться, — качает головой, поднимая глаза к Кан, — позволите ли Вы мне тут остаться? На время? — С чего бы? — восклицает Джу, получая тычок от любимой. Напряжение скатывается в один огромный клубок, заворачивая надежды с тревогами воедино. Может быть фея заходит за грань, нетерпеливо требуя непозволительного? А может быть это и не так. Впрочем, ни Сыль, ни Мина не имеют расчётов по отношению к расам подруга подруги, отчего их личные счёты не запятнаны установками свыше. Наверное. — Верьте мне, — бормочет фея, касаясь пальцами своей шеи, — пожалуйста, — крылья взмахивают пару раз, странный блеск распространяя по комнате. Бэ недовольно кривится, и все это замечают. Старшая вообще не скрывает своего отношения к гостье, подозрительно щурясь и анализируя каждое движение. Впрочем, осуждать за это тоже неправильно. Её возлюбленная только тычет женщину вбок, объясняясь перед Мёи: — Думаю, ты понимаешь, что в данной ситуации странно строить какие-либо выводы, потому что в целом, — Пак мнётся, пытаясь подобрать формулировку, которая никого не заденет, — это всё очень странно. Кхм, — кидает взгляд на хозяйку Бакха, ища поддержки, но видит только смятение, — так что ты должна как-то доказать своё… дружелюбие. — Проще говоря, гарантия, что ты нас не угробишь, —втискивается Джухен. — Солнце, она фея! — возмущается Суён. — Они добрые, просто… это очень неоднозначная ситуация. Ты же понимаешь, Мина? — Я понимаю, — мягко улыбается женщина, кивая, и оборачивается к затихшей Сыльги: — Я могу дать убаду, что с моей стороны никогда не поступит агрессия в вашу. — Убада? Это не опасно? — хмурится ведьма, разглядывая ласковое выражение на лице феи. — Нет, — качает головой, — это обещание, которое я должна буду выполнить ценой своих сил. — Звучит убедительно. — Так и есть. Вновь тишина. На улице раздаётся протяжный и сильный свист, напоминая о наступающих Плясках. Карие глаза напротив нежные и таинственные. Манящие. Кан облизывает засохшие губы, медленно кивая. Остальные наблюдают, в ту же секунду готовясь защитить свою подругу. Хозяйка и гостья настраивают внимательный зрительный контакт, вглядываясь в пучину затаённых душ. От тела Мины комнату озаряет слабый лиловый свет, а пухлые розоватые губы феечки шепчут что-то своё. — Дай ладонь, пожалуйста, — говорит она, совсем рядом находясь с Сыль, и чувствует трепет чужих ресниц. Бэ привстает, чтобы не пропустить какой-нибудь подставы. Однако, всё проходит спокойно до тех пор, пока Мина не просит ведьму снова: — Выпрями её, скажи своё имя и род, после я скажу своё, моё обещание и тебе придётся только повторять за мной, хорошо? — кивок. — Я, — выполняет требования, — Кан Сыльги, Ред ведьма. — Мёи Мина, — голос звучит чётко, — фея Вод, священная Убада звучит с уст моих. Пусть Сана примет обещание моё и даст мне благословение своё. Клянусь, никогда и ни по какой причине не причинять вред ведьме Кан Сыльги, подругам её и жительницам Велвета до тех пор пока нахожусь под покровительством представительницы рода Ред, — и чуть тише добавляет: — Сейчас повторяй за мной. Приятное покалывание нанизывает бледную ладонь Кан, покрывая мурашками пальцы и кожу. Будто кто-то осторожно касается руки, выводя на ней невидимые узоры. Воздух сжимается, пока рядом словно не сверкают мелкие вспышки сине-зелёной магии. Явно другой, отличной от ведьминской, она своей аурой подтягивает всё внимание, настораживая подруг Сыль пуще прежнего и лишая саму хозяйку спокойствия. Ведьма кивает. — Я принимаю условия, — произносит фея. — Я принимаю условия. — Ставлю на риск свои силы, — на этих слов Бэ порывается встать и остановить процесс, но заворожённая Суён останавливает её. Получить доверие ведьм трудно, неоспоримый факт, и Пак одна из немногих умеет в нужный момент поддаться интуиции, чтобы пойти навстречу. Она не хочет прерывать обещание, она чувствует то самое пресловутое «доверие». Однако, настороженность и внимательность так же остаются при ведьме, отчего карие глаза преследуют Мёи. — Я… — Сыль сглатывает, короткий взгляд кидая на Пак, что кивает решительно и улыбается, — ставлю на риск свои силы. — Убада, — шепчет фея впоследствии, закрывая глаза. — Убада, — повторяет ведьма и из раскрытой ладони поднимается красный всплеск магии, которая нежными ощущениями растекается по коже. Нервное молчание. Кан наблюдает за огоньками, осторожно поднимающимися вверх, чувствуя на языке сладкий привкус ягод. Струи волшебства парят, боли не причиняя и преобразуя на ладони синее пламя, а после плавно сливаясь с ним. Сладкий становится горьким, горло саднит, становится жарче. Ладонь Мины заботливо закрывает чужую, поглощая всплеск. Пламя уходит, покрывая комнату в мрак. Чей-то вздох; внутри Кан поднимается ветер противоречивых чувств, в голове сверкает слово «убада», на глазах слияние синего и красного, в конце — успокоение. Точная перспектива, единственный верный путь, исключительный ответ, и что там ещё может быть, но это всплывает в голове ведьмы так ярко, что да. Она понимает, что Мёи точно не причинит вреда. И это становится настолько очевидным, как существование Альянса или проживание Сыль в Бакхе. Она не причинит вреда. И улыбка напротив, добрая, игривая, сладкая, отчего-то кажется притягательной настолько, чтобы желать к ней прижаться. От транса позволяет уйти лёгкое касание плеча. Мина сидит всё так же перед ней, Бэ по ту сторону хмурится, а сзади стоит Пак, что нежно проводит по шее. Мысли улетучиваются, а голос, совсем не кажущийся своим, шепчет: — Ты не причинишь вреда? Фея кивает, сильнее сжимая руку женщины. Ответ удовлетворяет Кан, заставляя чуть-чуть наклониться в сторону, рассматривая лицо феи. Как же она красива: длинные волосы, аристократические черты, глаза, способные утянуть на дно или возвысить к небесам, и пухлые розовые губки. Но дело не в этом. Дело в её взглядах и в жестах. В этом есть что-то непривычное и странное, отдалённо знакомое. Может быть потому что ведьминский огонь опасен для других рас? Или, вероятно, не так?