Лабиринты

— Привет! Могу я сесть с тобой? Джон Лоуренс обернулся на голос, отрывая свой взгляд от цветущих кустов роз на клумбе за окном. Рядом с его партой стоял рыжий паренёк примерно его возраста — 12-13 лет, может, даже чуть младше, терпеливо ожидая, пока ему ответят. Лоуренс пробормотал приветствие и кивнул, чуть пододвигаясь к окошку и такой желанной свободе, снова бросив тоскливый взгляд за старое стекло и вновь складывая руки на лежащей на парте книжке с детскими рассказами. Стояло лето. В их небольшом городке, больше напоминавшем большую деревню, это время года было наиболее приятным и ожидаемым. Особенно для детей, таких, как Джон. Или как еще с десяток ребятишек в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет, что собрались сегодня за скрипучими двухместными партами городской церквушки, что исполняла и роль школы. Единственный витраж, прямо над кафедрой, отбрасывал весёлые разноцветные блики, что никак не вязалось со скучающими лицами учеников. Преподаватель запаздывал — раньше такого за ним не наблюдалось. А теперь еще и этот паренёк, чьи медно-рыжие волосы были собраны в не очень аккуратный хвостик, а выбившиеся пряди в свете солнца чем-то смахивали на нимб. Раньше Джон его в городе не видел.  — Как твоё имя? Любопытство Лоуренса все же взяло верх. Чуть поколебавшись отчего-то, мальчишка ответил.  — Александр. Александр Гамильтон И улыбнулся, протянув руку. Его рукопожатие оказалось неожиданно крепким для его казавшегося хрупким тела. Джон сдержанно улыбнулся в ответ. Всё, как учил отец  — Джон Лоуренс. Рад познакомиться с тобой, Александр. Кажется, от этих слов улыбка нового знакомого засияла ещё ярче. Он повернулся к кафедре, чуть прищурившись. Джон снова устремил свой взгляд за окно. Оно было приоткрыто — из него в душное помещение церкви тек тонкой струей чуть более свежий воздух, насквозь пропитанный горько-сладким маслянистым ароматом роз, нагретой солнцем пыли, зелёной свежей травы, что так давно уже не косили, медовым запахом белой и фиолетовой сирени, что разрослась гигантскими кустами возле белого покосившегося забора. На ее зеленых ветвях красовались пушистые грозди мелких цветов. Небо было высоким, лазурным, гораздо выше и голубее, чем расписанный голубой эмалью потолок любого из известных Джону соборов. И ни облачка. Только солнце, жаркое, палящее — сразу же хотелось пойти на речку. Или в лес. Да куда угодно из этого жаркого, душного, пропитанного тяжелым запахом благовоний зала. Погруженный в невеселые мысли, Джон все же заметил краем глаза быстрые взгляды, что бросал на него сосед. Лоуренс обернулся к нему, заправляя за ухо блондинистую прядь не таких уж длинных волос.  — Что? Александр чуть нахмурился.  — Мы так долго сидеть будем? Почему никого нет? Лоуренс вздохнул.  — Не знаю, — он оглядел парня. Одежда на нем была явно потасканная и давно не новая, — Я тебя раньше не видел. Ты давно переехал сюда? Александр улыбнулся. Снова, своей радостной и совершенно счастливой улыбкой. Интересно, чему он так рад?  — Да! То есть, нет, вернее, не совсем! Мы тут уже с неделю Лоуренс прикинул в уме, где мог бы жить Александр, но тот снова перебил его размышления, почему-то понизив голос до шепота  — Мы живем в самом конце Главной улицы, рядом с самым лесом, недалеко от пристани. Только ты никому не говори. И мне сюда вообще-то нельзя, но господин священник мне разрешил. Тоже это не говори никому. Удивительно, как быстро Гамильтон стал таким серьезным. Джон недоуменно нахмурился.  — Почему нельзя? Александр замялся.  — Мама сказала, что так по закону, и мне стоит быть осторожнее с этим… Лоуренс все еще недоумевал. Каким это детям запрещено учиться в школе? Насколько знал Джон, только детям рабов… Конечно, это было несправедливо! И рабство несправедливо! Как жаль, что его отец считал иначе. Но никто не запрещал ему мечтать о времени, когда никому не нужно будет ничего бояться. В ответ же Александру он что-то невнятно пробубнил, не совсем зная, что ему следует ответить. Благо, от неловкой паузы спасла наконец открывшаяся дверь и появившийся в лучах солнца священник, исполнявший и роль учителя. Пастор был средних лет мужчиной с жидкими каштановыми волосами, зачесанными назад. Довольно высокий, а еще с отвратительнейшим зрением — при том очков он не носил. Но преподавал, к слову, неплохо. Хотя и сравнивать в целом было не с чем. Коротко поздоровавшись, он прогундел себе под нос молитву, после начав говорить. Даже за опоздание не извинился. Лоуренс быстро убрал с парты цветастую книгу, пряча от взгляда пастора, но та уже привлекла внимание Александра — тот наклонился к Джону, шепча.  — Можно посмотреть? Лоуренс не был против, он пожал плечами, пробормотав что-то вроде: «Только осторожно». Александр принялся увлеченно листать книгу — читал он удивительно быстро для своего возраста, заодно полностью игнорируя слова пастора. Время тянулось медленно, как капал с ложки в чашку с чаем сладкий и вязкий липовый мёд. Джон не слушал речь священника. Он и так знает это. Пастор повторял одно и то же из раза в раз — может, ему казалось, что так ученики лучше запомнят. Ну и пусть. Все равно старик дальше своего носа уже не видит. А за окном яркие и веселые лучи игривого солнышка расцвечивали все в яркие, летние оттенки. Джон снова тяжело вздохнул, окончательно расслабляясь и кладя голову на сложенные на парте руки. Кроме такого заманчивого пейзажа заднего двора в стекле неразборчивым силуэтом отражался его рыжий сосед, что я головой погрузился в изучение книжки. Та была красивая, яркая, с небольшими рассказами и картинками, пусть и черно-белыми — её купили Джону на прошлогодней осенней ярмарке, и мальчик ею по-детски гордился. Александр ткнул Лоуренса в плечо длинным тонким пальцем.  — Что? Гамильтон чуть недовольно показал на один из рассказов.  — Он не закончен! — даже шепот мальчика казался громким и совершенно возмущенным, Джон зашипел, призывая быть тише. Гамильтон понизил тон, спрашивая, — Так что всё-таки случилось с Лорри после? А с кучером и той дамой? Тут ничего не написано! Это неправильно! Он гневно тряхнул головой. Лоуренс нахмурился, заглядывая в книгу.  — Почему не закончен? Храбрый Лорри спас повозку с благородной дамой от разбойников, конец. Что тебе не нравится?  — Он. Не. Закончен. Тут же ничего дальше нет!  — Ну да. Потому что это конец.  — Нет!  — Тише ты! Они шепотом спорили. Александр фыркнул, вернувшись к чтению и бурча что-то под нос. Джон наблюдал за ним через отражение в окне. Не выдержав, он спросил.  — А как ты бы хотел, чтобы рассказ кончался? Александр поднял на него взгляд, почему-то посерьёзнев.  — Я бы не хотел. Будь моя воля, книжки бы никогда не кончались!  — Но тогда неинтересно — ты не узнаешь конец, — чуть нахмурился Джон.  — Ну и пусть! Зачем вообще нужен этот конец? — искренне удивлялся Гамильтон  — Как же, зачем! Чтобы знать, а чем все-таки всё кончилось, — уверенно ответил Лоуренс.  — А я не хочу, чтобы кончалось! Вот не хочу! Пусть герои живут долго и счастливо, и никогда-никогда не умрут. Потому что смерть — плохой конец. А я такой не люблю! Александр замолк, выдав все это на одном дыхании. А Джон глубоко задумался, не произнеся ни слова до самого конца занятия, и только тогда коротко сказав  — Можешь вернуть книгу на мессе. Александр кивнул, тут же растворяясь в толпе. Солнце висело высоко в небе, воздух сильно нагрелся по сравнению с утренней прохладой. Скоро прозвонят к полуденной мессе, а пока было немного времени на то, чтобы насладиться днём. Лоуренс искал среди детей знакомую рыжую макушку, а не найдя и рассудив, что наверняка встретит Александра на службе, уселся в своем излюбленном закутке между стеной и густым кустом сирени. Прямо над его головой висели ароматные кисти цветов, покачиваясь на ветках, когда Джон задевал их, забираясь в тень. Отсюда его не было видно ни со стороны двора, ни со стороны улицы. Может, потом он выйдет поиграть с детьми, но сейчас настроения не было — состояние было сладким, блаженно-расслабленным. Как хотелось бы, чтобы минуты до службы тянулись как можно дольше. Но чуда не свершилось — зазвонили, задребезжали старые часы, на последнем дыхании объявляя полдень. Джон лениво вылез из куста, вдруг замерев. На траве перед его тайным убежищем лежала книга, что он давал Александру, а на обложке покоился зачем-то положенная туда кисть фиолетовой сирени. Сонливость, накатившую за это время, как рукой сняло. Подняв книжку и осторожно вложив в нее цветы, он огляделся, а выйдя во двор, спросил первых попавшихся ребят — не видели ли они тут рыжего мальчика небольшого роста? Получив отрицательный ответ, почему-то ожидаемый, Джон оглянулся еще раз. А после поспешил к церкви — не хотелось получить от отца за опоздание. Так заинтересовавшего его Александра он найдет чуть позже — если, конечно, паренек не просто пригрезился ему в жарком кабинете. Но вложенная меж страниц сирень твердила об обратном.