So long as you come home at the end of the day

Каким бы заманчивым это ни было, Джордж знал, что не может поддаться первому порыву: разорвать весь корабль на части, пока не найдет своего мальчика. Он не станет устраивать сцену и рыться в вещах, требуя разрешения войти на каждую койку, пока не найдет, где Бенедикт Арнольд спрятал Александра. Это лишь поставит в неловкое положение всех, кто в этом замешан, и не вернет ему сына быстрее. Нет, лучше пусть они уладят это дело как джентльмены, спокойно и с достоинством, подобающим их положению. Как только его сын снова будет в безопасности под его опекой, он сможет позволить себе потакать своим чувствам. А до тех пор он должен думать, и ясно. Но где они могут быть? У него было такое смутное представление об Арнольде, какое бывает только у слабого знакомого достаточно высокого роста, чтобы быть достойным внимания. Он знал, что Арнольд был капитаном корабля, но не был капитаном этого корабля — и почему Алекс не пошел к капитану, если то, чего он хотел — честной служить? Ему придется спросить об этом Алекса позже, когда он будет оправдывать мальчика за его многочисленные грубые ошибки в суждениях. Ужасная мысль пришла в голову Джорджу. Боже милостивый, если он приковал его цепями в трюме, я убью его. Ребенок в возрасте Александра не должен даже подвергаться воздействию условий грузового отсека, не говоря уже о том, чтобы одному... нет. Нет. Человек чести не стал бы... И откуда вы знаете, что он человек чести, когда он сделал то, что сделал? Если Джордж Вашингтон и гордился чем-то, так это своей способностью оценивать характер человека, хотя тяжелые обстоятельства этого путешествия делали его более уязвимым к ошибкам, чем он мог бы быть в противном случае. И более осторожным. Он мог позволить себе быть великодушным, когда путешествовал один. Теперь, когда он взял на себя заботу об Александре, не было места для утраченного доверия. А может быть, признался он себе, эти мысли были лишь прикрытием его раздражения из-за того, что он не мог понять Бенедикта Арнольда. Столь тесное соседство означало, что Джордж обменивался любезностями, по крайней мере, с большинством пассажиров, а Арнольд поначалу казался вполне дружелюбным, компетентным, страстно честолюбивым молодым человеком, которого Джордж понимал и с которым мог поладить. Все, что нужно такому человеку — это чувствовать себя важным, достойным, и Джордж знал, как утолить этот голод, хотя и сам был с ним знаком. Но в Бенедикте Арнольде было что-то еще знакомое, и от этого у Джорджа скрутило живот не только от яростного движения волн. У этого человека был такой характер, который пробуждался в полную силу от пренебрежения — Джордж видел, что второй помощник не обращался к нему с тем, что Арнольд, очевидно, считал должным уважением, и он был порочен. Короче говоря, подумал Джордж, Бенедикт Арнольд был именно таким человеком, какого он хотел бы иметь под своим началом, и последним человеком на земле, которого он хотел бы видеть рядом со своим блестящим, дерзким, хрупким маленьким мальчиком. Значит, времени терять нельзя. Джорджу придется действовать методично и начать с главной палубы — Арнольд был из тех, кто постоянно вмешивается в дела команды, как это делал Алекс. Наверняка кто-нибудь из них знает, где и как Арнольд проводит свои дни. Джордж чувствовал себя странно преданным, если не ради самого Александра, то хотя бы ради него самого... многие члены экипажа, похоже, любили его сына, считая его своего рода талисманом или талисманом на удачу. Некоторые из них, должно быть, были свидетелями этой... этой сделки, и никто из них не подумал сказать Джорджу ни слова. Поднявшись на палубу, Джордж быстро вознес благодарственную молитву за то, что Александр использовал остатки здравого смысла и выкинул свой идиотский трюк, пока они были еще на борту корабля, вместо того чтобы ждать, пока они не войдут в порт. Если бы ему удалось ускользнуть в толпе людей, если бы он нашел какого-нибудь торговца, который... Даже не думай об этом. Если он позволит своему разуму довести этот сценарий до логического завершения, то может поддаться панике, которая сковала его внутренности, а Александр не мог себе этого позволить. Джордж объяснит ситуацию Арнольду — человеку, который купил моего ребенка, как скотину, вместо того чтобы тащить его домой к отцу, как подобает джентльмену,— они все уладят разумно, и все будет хорошо. В тот день удача улыбнулась ему, и он быстро нашел этого человека. Бенедикт Арнольд воспользовался более попутным ветром, которым он наслаждался в последнее время, чтобы, казалось, расхаживать и бормотать у борта палубы, словно оскорбленный самим морем. Это был не его корабль, но он стоял так, как будто это был он, всматриваясь в горизонт, как будто он мог заставить землю приблизиться только усилием воли. Джордж несколько мгновений молча наблюдал за ним, ненавидя его за то, что он, казалось, не проявлял никакого интереса к катастрофе, которая происходила прямо сейчас. Джордж ждал, что он обернется и скажет, что он здесь. Не годится, чтобы на него смотрели как на отчаянного просителя. Несколько мгновений ожидания, однако, были мучительными. Когда Арнольд все-таки обернулся, он шел медленнее, чем он, спокойный и неторопливый, каким Джордж всегда стремился быть, но вынужден был признать, что никогда в жизни не был так далеко. — А-а,— протянул Арнольд с уверенной улыбкой человека, знающего, что он обладает всей полнотой власти в любых переговорах. Джорджу захотелось сжать кулаки,— Полковник. Я бы удивился, если бы не увидел вас сегодня. Вам вообще не следовало удивляться. Сердце Джорджа билось в груди с удвоенной силой, а его слова, когда они прозвучали, прозвучали чересчур громко. — Тогда вы знаете, что мне нужно, сэр. — Боюсь, что нет, — добродушно ответил Арнольд,— Могу я вам чем-нибудь помочь? О, значит, они собирались играть в эту игру. Что ж. Джордж с этим справится. — Я пришел забрать свое идиотское потомство, — сказал он, не в силах сдержать свой самый настоящий гнев на Александра,— Я прошу прощения от имени Александра, сэр, и вы можете быть уверены, что он будет наказан за то, что втянул уважаемого джентльмена в частную семейную ссору, но мой сын не имеет права заключать контракты без разрешения своего отца, которого я не даю и не дам ему. — Твой сын,— сказал Арнольд,— Так вот кто он такой? Молодой Гамильтон рассказал совсем другую историю. И боль от этого предательства была большим потрясением, чем она имела право быть. Джордж по необходимости умолчал о происхождении Александра — он не собирался сразу же забирать мальчика домой. В лучшем случае он ожидал долгих переговоров с Рейчел, в ходе которых можно было бы подготовить почву для того, чтобы Вашингтоны внезапно усыновили сироту иностранного происхождения. Но когда он пришел и обнаружил, что Рейчел нет, ему больше нечего было делать. И все же лучше не устраивать скандала, пока он сам этого не сделал. Похоже, он должен был это сделать. — Александр — энергичный мальчик, который не всегда знает, что ему нужно,—объяснил Джордж,— Но уверяю вас, он мой. Улыбка Арнольда была тем более пугающей, что ничего страшного в ней не было. Как приятно, как разумно. — Полковник Вашингтон, сэр, - сказал он,— Я уже слышал ваше имя. Трудно не знать командира Виргинского полка, разве вы не были тостом Парижа какое-то время? Вы человек такой большой известности. Джордж почувствовал, как его заливает краской прежнее унижение — его дневник, его неудача, опубликованный на всеобщее обозрение. — Почему же, я...— — И одна из вещей, которые я знаю о вас,— сказал Арнольд, давая понять, что есть еще много вещей, и ни одна из них не является хорошей,— это то, что у вас нет детей. — Довольно, — отрезал Джордж,— Я не стану оправдываться перед вами, и у меня нет ни малейшего желания играть в игры. Я спрошу вас один раз, сэр, и только один: где мой сын? Арнольд быстро и виновато перевел взгляд на какую-то точку позади Джорджа. К мачте. Джордж слегка повернулся и проследил за его взглядом. Где крошечная фигурка карабкалась все дальше и дальше сквозь паруса, цепляясь за такелаж, подгоняемый ветром. Сердце Джорджа остановилось. — Александр! — прогремел Джордж своим боевым голосом,— АЛЕКСАНДР ВАШИНГТОН, НЕМЕДЛЕННО СПУСКАЙТЕСЬ ОТТУДА! Это имя вырвалось у него без раздумий, настолько правильным оно казалось, но Джордж услышал несколько вздохов, и когда ему удалось оторвать взгляд от Алекса, он заметил половину команды и большинство пассажиров, столпившихся вокруг. Наблюдая за ними. Наблюдая за ним. Один из матросов даже бросил другому монету. Джорджу было все равно. Алекс замер при звуке его голоса, его нога соскользнула, и Джордж понял, что даже если он побежит, будет слишком поздно, он не успеет вовремя, чтобы остановить падение сына своим телом... Каким-то чудом Алекс выпрямился. Не так уж чудесно, но он продолжал подниматься все выше,— ТЫ СЛЫШАЛ МЕНЯ, АЛЕКСАНДР. — Полковник! — крикнул вниз Алекс,— Я в порядке, у меня есть работа! Джордж подошел к Бенедикту Арнольду. — Вы приказали ему подняться туда, сэр? Арнольд пожал плечами, совершенно не раскаиваясь. — Это легче, чем пытаться самому донести послание. Он маленький, вот почему есть гардемарины. — Он еще ребенок, — поправил Джордж, чувствуя, как сердце колотится в горле. Мой ребенок. Арнольд рассмеялся. — Он креольский ублюдок. Такие дети знают, что они должны прокладывать свой собственный путь в этом мире. Гамильтон может постоять за себя, и если вы этого не знаете, то вы еще больший дурак, чем я думал. — На вашем месте я был бы очень осторожен, сэр, — начал Джордж, а затем Александр, закончив с несущественной задачей, которую поставил перед ним Арнольд, начал спускаться. Александр не обладал привычной для гардемаринов ловкостью. Пока они карабкались по снастям, словно это был их дом, Александр крался, неуверенный, непривычный к таким движениям. О Боже, будь осторожен, любимый, — взмолился Джордж, не желая нарушать его сосредоточенность. Он посмотрел Арнольду прямо в глаза. — То, что вы подвергаете ребенка такому, сэр... — он даже не мог закончить фразу, потому что все, что он должен был сказать, было бы поводом для вызова. —О, — сказал Арнольд, — значит, каждый слуга и раб на всех ваших плантациях старше двадцати лет? Как вам это удалось?” — Это другое дело. Я хорошо отношусь к тем, кто находится на моем попечении. — И я намерен хорошо отнестись к твоему маленькому смущению или найти ему другую ситуацию, которая пойдет на пользу всем нам, так почему бы тебе не избавить меня от своего фальшивого благочестия? — Мой сын — не помеха, сэр, и я буду благодарен вам, если вы перестанете называть его так. В этот момент ноги Александра с глухим стуком ударились о палубу, и Джордж испустил неровный вздох, который так долго сдерживал. — Полковник, сэр, - сказал мальчик,— Это... я имею в виду, я не ожидал... сэр? Голова у него была опущена—как у слуги, с болью осознал Джордж — и он все время переминался с ноги на ногу, как будто хотел двигаться, бежать, но бежать было некуда. Он нервно переводил взгляд с Джорджа на Бенедикта Арнольда, словно не мог оторваться ни от того, ни от другого. Джордж хотел заговорить, но никогда в жизни он не испытывал такого ужаса, охваченный абсурдным убеждением, что если он заговорит, то Александр каким-то образом будет сброшен с палубы силой своих слов и навсегда ускользнет под воду. Александр попробовал еще раз: — Сэр, прошу прощения, я не... — он сделал полшага в сторону Джорджа, и этого было достаточно, чтобы паралич Джорджа прошел. В два шага он прижал к груди дрожащего мальчика. Алекс издал сдавленный звук, и Джордж почти отпустил его — никогда, никогда,— но затем его руки неуверенно потянулись к плечам Джорджа, как ползучий плющ. Джордж возьмет его. Все еще подавленный, Он наклонил голову, чтобы запечатлеть поцелуй в застывших от соли кудрях Александра, вместо слов, застрявших в горле. Никогда, никогда больше не делай этого со мной, молодой человек, и ты промокнешь до нитки, глупый мальчик, а я и не знал, что могу так сильно любить. — Александр, — прошептал он, уткнувшись в шею мальчика,— сынок. — Как ни трогательна ваша забота, сэр, — Бенедикт Арнольд имел наглость вкрадчиво улыбнуться,— мальчик слишком долго отсутствовал на работе. — Как ты смеешь,— начал было Джордж, но Александр уже вырывался из его хватки. Он пытался удержать мальчика, но хватался за воздух,— Александр, вернись сюда, не надо слушать эту чушь. Эти слова не возымели никакого действия. Александр вскарабкался обратно по вздымающейся палубе к Арнольду, его шаткое равновесие было очевидно с каждым шагом. Джордж почти не слышал его из-за ветра, настолько робким был его голос. — Простите меня, сэр, — сказал он Арнольду,— Я забыл свое место Джордж Вашингтон и раньше убивал, но всегда в пылу сражения, подчиняясь строгому кодексу чести, определявшему жизнь офицера. Ему и раньше не удавалось соблюсти этот кодекс — о, как ему это удавалось! Но никогда еще он так страстно не желал расстаться с ним. Никогда еще он не хотел хладнокровно убить человека, даже без предлога дуэли... дуэли, в конце концов, не позволяют задушить противника голыми руками и выбросить труп за борт, чего это существо и заслуживало. Арнольд похлопал Александра по плечу, и этого было достаточно, Джордж больше не мог этого делать. — Вы отпустите моего ребенка, сэр. Сейчас. Арнольд даже не пошевелился. — Или? Или я увижу тебя на дуэльной площадке. Он набрал в грудь воздуха, чтобы сказать это. — Пожалуйста, прекрати! — взвыл Александр,— Полковник Вашингтон, сэр, это не стоит того, я в порядке, я вел переговоры правильно, вы ничего не должны делать, я обещаю… — Алекс. Дорогой. Нет ничего на свете, чего бы я не сделал для тебя..,— и на мгновение мне показалось, что весь мир остановился, осознав это. Даже рев ветра, возмущенный ропот команды, сошел на нет. Весь мир Джорджа был маленьким мальчиком перед ним. Арнольд разрушил чары. — О, пожалуйста, — сказал он, — оставьте вашего ребенка на десять лет, а потом ждите, что мы будем смотреть, как вы играете роль преданного отца, когда вам это будет удобно? Все знают, что Гамильтон тебя боится, так что лучше предоставь его мне, где я смогу научить его хоть как-то себя использовать. — Помоги мне Бог, Арнольд, я не знал... — Что? — ахнул Александр. Он встретился взглядом с Александром. Пожалуйста, поверь мне, сынок, если ты не веришь ничему другому, что я когда-либо говорил. — Твоя мать не писала мне до самой смерти, я приехал, как только узнал, клянусь тебе... — Всю дорогу из Вирджинии? — крикнул какой-то моряк, несмотря на свое удивление. — Чёрт. В этот момент хор предположений пассажиров стал громче — Джордж понял, кто он и как он может знать наверняка, но все это не имело значения. — Я люблю своего сына, Мистер Арнольд, — объяснил он,— Я хочу, чтобы мой сын был рядом. Если вы хотите получить компенсацию, я уверен, что смогу... — его горло сжалось. Этого было недостаточно, и он знал это,— Мне не следовало так как оскорблять вашу честь. Пожалуйста, позвольте мне компенсировать вам ваши хлопоты. — Сэр, не надо...— начал было Александр, но Арнольд крепче сжал его плечо. Джордж сглотнул. Он знал, что должен сделать. — Спрашиваю я...Я прошу у вас прощения за мои невоздержанные слова и высокомерные манеры. Какую бы сумму вы ни назвали, сэр, она ничтожна по сравнению с его достоинством. Я заплачу, и с радостью. — Сколько угодно, — ровным голосом ответил Арнольд,— Интересно — Он всего лишь мальчик, — взмолился Джордж.,— Умоляю вас, не заставляйте его расплачиваться за мои ошибки, сэр. Пожалуйста. Рука соскользнула с плеча Алекса. Бенедикт Арнольд улыбнулся ему или куда-то вдаль, задумчиво. — Я не чудовище и не негодяй, сэр. Ступай к своему отцу, Гамильтон... Я бы сказал, к молодому мастеру Вашингтону.