Милая дама

На завтраке присутствовали лишь старшие члены семьи, девочки и наследник, что меня несколько изумило. Обычно мальчишки именно утро проводят с родителями, а после расходятся по своим делам с прислугой и учителями. — Я нанял нового мастера фехтования, — поделился Тивиэль, разрезая на четвертинки яблоко, — говорят, он хорош и легко находит общий язык с детьми. — И чем тебе не угодил прошлый? — больше из любопытства спросил я. Предыдущий наставник, следуя традициям воспитания орков, держал мальчиков в ежовых рукавицах и изматывал до полусмерти физическими упражнениями. Они его терпеть не могли, хоть и совершенствовались на глазах под его руководством. Я даже пару раз слышал их перешептывания о планах если не убить, то хотя бы покалечить мучителя. Похоже, Тивиэль решил пойти у них на поводу. Ну или спасти все же несчастного, потому что даже необученные мальчики легко убили бы его впятером, стоило только задаться целью. Упорства и хитрости им не занимать. — Своей смертностью, — с сожалением вздохнул брат, Вилиэль тонко усмехнулась и коснулась его запястья, — если не затруднит, понаблюдай за тренировками, не слишком ли он мягок. Я лишь наклонил голову. Я бы и сам учил их, но не хотелось становиться в их глазах кем-то, кроме любящего дяди. После завтрака я отправился во внутренний двор, где должны были проходить занятия. И нашел там юных принцев в обществе, кто бы мог подумать, человека. Высокого, мускулистого человека в простой одежде, который умудрился заставить чрезвычайно стремящихся сохранять силы сорванцов бегать. Да и не просто бегать, а во весь опор и с улыбками на раскрасневшихся лицах. Полные детской энергии мальчишки носились так, что почти размывали контуры своих угловатых тел. — Я первый, я первый! — вскричал один из тройняшек, боги, я никогда не научусь их различать. — Нече-естно! — заныл один из двойняшек, тоже совершенно одинаковых, тормозя о спину младшего и, похоже, более шустрого. — Согласен, нечестно, я видел подножку, — кивнул человек, — так что сегодня твое первенство я аннулирую. Пришел черед победителя стенать и пытаться убедить всех, что подножки не было. На него навалились его близнецы с криками, что он предатель и не достоин быть их братом. Похвально, но почему он, во-первых, заставляет их состязаться друг с другом, во-вторых, так свойски к ним обращается, ничтожный смертный? — А победитель гонки получает приз — дополнительные десять отжиманий! — радостно объявил человек. Братья мгновенно поменяли эмоциональный окрас выкриков на противоположный. И я не удержался и тихонько усмехнулся под нос. С ними это пройдет лишь раз, но подобные шутки не дадут им расслабиться, как не дадут и возненавидеть нового тренера, если он будет их ещё и поощрять. Но, все же, мне не нравится концепция соревнования. Мне хотелось посмотреть на непосредственно фехтование, поэтому я опустился на резную скамью в тени вишни и наблюдал за занятиями. Грамотно заставляя детей проработать все тело разнообразными упражнениями, человек понукал их держать темп и сбивать дыхание, но не позволял устать. И делал совсем небольшую поблажку для тройняшек, учитывая их разницу в возрасте с двойняшками, пусть и небольшую. Наконец, мальчики похватали свои тренировочные мечи. Но обучения сегодня не будет, человек объявил, что хочет узнать их уровень, и потребовал нападать. И для простого смертного двигался он быстро, легко парировал хорошие атаки и практически игнорировал слабые, едва заметно уклоняясь. — Ваше Высочество, — слуга с поклоном протянул мне на подносе письмо. Подхватив свиток, я развернул его и рассеянно проглядел. Ничего срочного, лишь пространные рассуждения старого друга, с которым мы любим пофилософствовать. Отвечу позже. — Отнеси в кабинет, — распорядился я, положив ослабший свиток назад. Зато это привлекло внимание смертного. Хорош же воин, только заметил, что я здесь. И к чему эта улыбка? На следующее утро вся семья завтракала в полном составе. Младшим принцам, кажется, не терпелось снова встретиться с новым учителем, и это хорошо. Приду попозже, ближе к концу тренировки, посмотрю все же на его методы и стиль фехтования. Учителей нужно менять часто, брать самых разных, разных рас и школ, чтобы мальчики впитали и подобрали для себя лучшее из всего разнообразия приемов, тогда они смогут сражаться с любым противником. На облюбованной мной скамье покоился небольшой букетик лесных цветов, мелких, но ярких и ароматных. Я озадаченно шевельнул ушами, не понимая, кто мог назначать встречу во внутреннем дворике дворца Императора. Уж не Тивиэль ли договорился о романтической встрече с женой? Но во время тренировки, на виду у детей? Они с Вилиэль предпочитают долгие променады по тропинкам в лесу, наедине отдыхая от своего многочисленного и шумного потомства. Оглянувшись на все ещё не приступивших к фехтованию детей, я пересекся взглядами с человеком. И его улыбка не оставила простора для фантазий, оставалось лишь поверить в очевидное. Это... Это насекомое ухаживает за мной? Это каким же нужно обладать самомнением, чтобы предлагать себя, нелепого, едва начавшего свою короткую жизнь, мне, младшему брату Императора? Показывая свое отношение, я не коснулся букета и сел на другом конце скамьи. Ухаживание не принято, остаётся только надеяться, что он поймет. Его манера преподавания мне понравилась. Спокойно, без нервов показывал десятки раз каждому, помогал, предложил самим найти контрприем, а после показал правильный. Но хвалить его не стоило даже мысленно, потому что человек решил обнаглеть. — Милая дама не желает присоединиться? — снова улыбнулся мужчина. — Я могу показать пару приемов, если желаете. Я едва не задохнулся от возмущения, племянники захихикали, но мгновенно умолкли под строгим взглядом. — Да как ты смеешь? — вскочив, я сжал кулаки. — Во-первых, девушки не берут в руки оружие! — Странно, даже гадкие мужланы из людей не противятся женскому желанию помахать железками, — безмятежно перебил невежественный, мерзкий, никчёмный!.. — Во-вторых, ни одна порядочная эльфийка не станет путаться с человеком! — я постарался сохранять достоинство и игнорировать его нахальство. — Ну, тогда это были непорядочные, — ухмыльнулся он, вызывая у меня безумное желание ударить его по лицу. — В-третьих, мне даже не понадобится клинок, чтобы убить тебя! — отчеканил я, отворачиваясь, чтобы уйти. Нехорошо, что я вышел из себя при детях, но эту наглость ведь совершенно нельзя стерпеть! Впрочем, я забыл сказать ему самое главное. Что я, собственно говоря, не дама. Вздохнув, я остановился у большого зеркала в коридоре. Никчемные смертные абсолютно не знают историю. И этикет. Каков же, всё-таки, нахал! Вилиэль неторопливо приблизилась и коснулась моего плеча. Я с улыбкой наклонил голову и поцеловал изящную руку. Мы не допускаем женщин на поле боя не потому, что считаем их слабыми, а потому, что они такие хрупкие. Их кости такие тонкие, что ломаются от даже малой тяжести или резкого движения. Наши женщины бесценны и хрустальны, не то что грубо сляпанные женщины смертных. — Раньше тебя так не задевали подобные шутки, — мягко улыбнулась Императрица, увлекая меня за собой дальше по коридору, к библиотеке. — Он пытается за мной ухаживать, — фыркнул я, отбрасывая непослушную прядь через плечо. — Разве ты против? — немного склонив к плечу красивую головку, девушка улыбнулась чуть шире. Ох, против ли я? Наверное, не был бы против, если бы не эта вопиющая наглость, да ещё и... — Этот нахал считает меня женщиной, — я поморщился и открыл для невестки двери, — люди не приемлют подобные связи. — Ты не ответил на мой вопрос, — тихонько рассмеялась она, снова касаясь моего плеча, — по крайней мере, прямо. Я лишь усмехнулся, прикрывая глаза. Я рад, что рано овдовевший Тивиэль смог оставить позади свое горе и женился снова — на этой удивительной девушке. Красивой, добродетельной и мягкой, такой очаровательной. Прогуливаясь перед сном, я прикрыл глаза, считая шаги и слушая окружение. Не люблю, когда зрение мешает воспринимать мир наиболее полно. Птицы провожают день нежными трелями, шелестит ещё молодая листва, тихонько поскрипывают толстые ветви тысячелетнего дуба, кто-то подкрадывается сзади. Походка умело скрытная, так что явно не один из шаловливых племянников пытается подловить меня в очередной раз. Брата я бы не услышал, значит, это кто-то безмерно наглый. — Какой чудесный вечер, не так ли? — промурлыкал безродный смертный, которому вообще не стоит разрешать шастать по дворцу в одиночку. Я думал весь день о том, что сказала Вилиэль. О том, что отвечал ей, какие при этом испытывал чувства. И решил, что хоть какие-то чувства уже успех. Когда живёшь долго, очень сложно найти для себя что-то новое. — Действительно, — все же открыв глаза, я решил, что будет неплохим развлечением кое-чему научить это бестактное насекомое, — не желаете ли... — Разумеется, желаю, — улыбнулся он, и желание наказать его, увидеть его лицо в момент озарения стало просто невыносимым. Я привел его в одни из гостевых покоев. Целовал его и позволял целовать себя, прикасался к горячему телу, распалялся и едва не дрожал от нетерпения, предвкушения. Человек, действительно, явно имел дело с эльфийками — дотрагивался невесомо и нежно, боясь навредить. Торопливо снял с себя рубаху, взялся было за крючки моего кафтана, но я развернул его спиной к себе и положил ладони на богато украшенную шрамами кожу. — Я преподам тебе один урок, — тихо предупредил я, целуя рваный шрам на лопатке и легко подталкивая его вперёд, чтобы опёрся на спинку дивана. — Урок какого толка, милая? — расслабленно усмехнулся мужчина, оглядываясь на меня через плечо. Красивое тело. Мне нравится быть с настоящими воинами, закаленными в битвах, а не выращенными на одних лишь тренировках. — Исторического, — скользнув кончиками пальцев вдоль позвоночника, я мягко взял его за запястье и заломил руку, не позволил высвободиться, отчего человек сдавленно охнул, — очень давно, когда в мире были лишь эльфы, а половины звёзд ещё не было на небесном своде, — расстегнув полы кафтана и брюки, я без стеснения прижался возбужденным органом к обнаженной пояснице своего пленника, заставляя вздрогнуть, — эльфы и эльфийки почти не отличались строением тела. Родившиеся позже эльфы имеют более мужественную конституцию, потому что они именно рождены, а не были сотворены. Я строен и тонок, не как эльфийка, конечно, но для человека разница вряд ли заметна. Вероятно, его ещё обманывают мои длинные волосы и полы кафтана до пят, скрывающие брюки. И теперь он поплатится за свою невнимательность. — Твою же мать! — рыкнул сквозь зубы мастер фехтования, ещё одним рывком пытаясь высвободиться. Мне не нравится причинять боль, да и не настолько он меня разозлил... К тому же, это грязный низменный человечек. Так что я ласково погладил его поясницу от ямочки до ямочки, применяя расслабляющее и очищающее заклинания. — Тебе стоило хотя бы узнать, кому ты собираешься оказывать знаки внимания, — пожурил я, позволяя его брюкам упасть к щиколоткам. — Слушай, я понял, ошибочка вышла, обознался, давай на этом и... О-ох! — торопливые уговоры завершились напряжённым выдохом. Я залюбовался движением красивой спины, немного выше приподнял его запястье, заставляя прогнуться, и даже забыл пакостно похихикать над удавшейся шуткой. Так зажимался он зря, мешал сам себе получить удовольствие. Уважая его очевидную невинность и неопытность, я толкнулся ещё раз так же мягко и неторопливо, коснулся губами теплой кожи. — Не воспринимай это попыткой унизить, — шепнул я, прикрывая глаза от наслаждения и с удовлетворением отмечая, что его сердце едва не остановилось и забилось совсем уж заполошно, когда была задета точка удовольствия, — это лишь урок истории, человек. — Попыткой! — рыкнул едва не звенящий от напряжения воин, явно возомнивший, что я понижаю его в собственных глазах и делаю это нарочно. — Руку хоть пусти! Чтобы он не попытался сбежать, я толкнулся чуть резче, заставляя его поперхнуться вдохом, и все же отпустил. Стараясь удержаться на дрожащих ногах, мужчина вцепился обеими руками в спинку дивана, опустил голову. Я снова поцеловал красивый перекат мышц, приобнял его за талию и погладил крепкий живот. Первый стон пришлось выбивать. Они рождались в глубине его груди и рвались наружу, но он подавлял их, проглатывал, искал пути отступления и нервно ерзал между мной и спинкой дивана. Приходилось держать, стимулировать, заставлять забыть предрассудки и просто получать удовольствие. Загорелая кожа стала влажной от пота, бархатистая нежная кожица его органа тоже увлажнилась от выступающей смазки. Человек наслаждался моим вниманием и прикосновениями, терялся в новых ощущениях, а потом вспоминал свои глупости и начинал что-то зло бормотать. — Удовольствие не делает тебя менее мужественным, — пробормотал я, поглаживая его по груди, — ты сейчас удивительно прекрасен. Взмокший, напряжённый, тихо постанывающий сквозь зубы воин, украшенный множеством следов ранений, сильный и разумно подчиняющийся ещё более сильному. Такой великолепный внутри, плотный и узкий, такой горячий в моих руках. — Худший из уроков истории в моей жизни, — закряхтел он, содрогаясь всем телом и яростно стимулируя свой орган. Усмехнувшись, я зажмурился и прижался лбом к его загривку, коротким стоном приветствуя свой пик удовольствия. Куда более яркий, чем все, что были у меня в последнюю сотню лет, а то и две. Потому, что меня действительно заинтересовал партнёр. Потому, что мне было интересно посмотреть на его реакцию и поведение. Отступив на шаг, я поправил свою одежду и разгладил складки, одернул рукава. Стреноженный брюками смертный сделал неловкий шаг в сторону и очень осторожно присел на подлокотник дивана, явно прислушиваясь к ощущениям. — Только не говори никому, — недобро глянув на меня исподлобья, он поерзал и поджал губы. — Подобная связь с ничтожеством не делает никому чести, — вежливо улыбнулся я, сложив руки за спиной и с затаенным удовольствием наблюдая за его недовольной миной, — можешь остаться здесь на ночь. Не волнуясь более о переживаниях человека, я оставил его наедине с собой. Наблюдать за тренировками более не имело смысла, но я всё равно пришел. Для того, чтобы полюбоваться на смущение и злость наставника юных принцев. И, что удивительно, меня снова ждал букет, точно свежий. Неужели мой непрозрачный намек не был понят? Изумлённо приподняв бровь, я взглянул на человека. Он ответил мне хмурым взглядом и отвернулся, понукая филонящих двойняшек. Беспокоясь от неизвестности, я снова не стал принимать цветы. Кто его знает, что у этого смертного на уме, некоторые насекомые больно кусаются. После занятия я подождал его в крытой галерее, чтобы не обсуждать интимные материи на открытом пространстве. Или даже драться, если судить по злобному взгляду. — Я хочу назад свою честь, — сходу потребовал человек, я поднял брови, — так что теперь это буду я. Он напористо ткнул меня пальцем в живот, поясняя, что именно хочет сделать. И невольная улыбка от его наивности сама расползлась по губам. — С чего ты взял, что я тебе позволю? — склонив голову к плечу, я насмешливо прищурился. — Я отличный любовник, — ещё сильнее нахмурился смертный, видимо, понимая, что заставить меня у него не выйдет ни при каком раскладе. Я лишь усмехнулся. Нужно ли оно мне? Какую бы я ни исполнял роль — разве нужно? Ещё одна зверушка побаловаться, чтобы потом расстраиваться, когда его ничтожная жизнь закончится? С другой стороны, давно мне не было интересно, с мужчиной или женщиной. — Докажи, — все же кивнул я, принимая решение для себя самого. Мы устроились в первой попавшейся гостиной. Человек буквально набросился на меня с поцелуями, с жадностью прикасался и торопливо избавлял от одежды, похоже, желая самому себе доказать свое главенство. Но мне было приятно, так что я не сопротивлялся. Все равно все будет так, как я хочу, и никак иначе. Я позволил обнажить свой торс, потребовал того же в ответ. Прижиматься к горячему телу было приятно, но человек быстро отстранился, усадил меня на тумбу, небрежно откинув на кресло ветвистый канделябр. Серебряный, между прочим. Такими темпами все его жалование уйдет на компенсацию разрушений. Но целовался он замечательно. С чувством, страстно. Шершавые от рукояти ладони едва ощутимо щекотали бока, и мне нравилось косвенно ощущать его оружие. Его словно не волновало сегодня то, чего вчера он так боялся. След жадного поцелуя на плече быстро растворился, и смертный с ворчанием снова присосался там же. — Что ты делаешь? — рассеянно поинтересовался я, поглаживая его жёсткие, как собачья шерсть, волосы. — Какого же демона ты такой идеальный? — пробухтел мужчина, пытаясь поцарапать меня короткими ногтями. — Я уже весь потный, а ты даже без засосов! Я не выдержал и рассмеялся. Сравнил свое несовершенное тело с моим, готовым прожить ещё столько же, сколько уже прожило! Решил пометить меня, как свою собственность, оставив за плечами лишь три десятка лет! — А ты забавный, — сообщил я, откидываясь на стену и обнимая его ногами, — пожалуй, я тебе все же позволю.