Мятный запах твоих волос.

Таинственная организация, носящая название Знака Бесконечности, уже довольно давно точила зуб на мальчишку, бьющего все рекорды в списке лидеров городских скейтбордистов. Обширные знания Джейка о городе и отсутствие хоть малейшего уважения к властям заводили его слишком, слишком далеко. Маленький проныра поднимал на уши всю международную кампанию в погоне за желанным трофеем. И это лишь подтверждалось всякий раз, когда от азарта у него загорались глаза, а от желания получить больше все чертовы правила летели коту под хвост. Это же Джейкоб Бресслер. Единственный и уникальный. Ничто и никто не стоит у него на пути. Агент настигает Бресслера у самого основания земли, почти успевает схватить за рукав, но он уворачивается и, к своему несчастью, оказывается в более неудобной для себя позе. Шок притуплял боль, и это, казалось бы, лишь играло на руку. Истерзанная губа мгновенно источилась кровью, стремительно скатываясь по губам, подбородку, одежде. Несколько капель упало и на пол. Этот монстр знал, куда бить — и это разительно отличалось от всех вместе взятых драк Джейка! Это было чертовски болезненно, словно из него за один приём вышибли все органы. — Что ты, блять, такое? - наконец выпалил он сиплым голосом, тут же закашлявшись. Шикая от боли, Джейк попытался высвободить кисти из чужой хватки, но сделал лишь хуже себе, отрезая путь к кислороду. Подросток был напряжен и почти что выл от боли, чувствуя, как щеки наливаются кровью. Его трясло. Дико и безостановочно, словно он находился в острой фазе психоза. Впрочем, так фактически и было — бедный мальчишка был на ниточке от того, чтобы сойти с ума. Он решился на очередную попытку убежать, и Фрэнк уже не торопился с тем, чтобы предпринимать ещё какие-то меры. Хрясь – чёрный песок и пыль заскрежетали под чужим телом, что как мешок с картошкой рухнуло на рельсы. Агент сверкнул глазницами, обращая на себя внимание потрясенного подростка. Он не подходил к Бресслеру близко, предпочитая действовать на большом расстоянии. Агент вытянул руку, извлёк нечто, напоминающее пистолет, и в следующий момент в кожу объекта вонзились проволоки с железными наконечниками, на конце которых содержалась пониженная концентрация гексенала. Это казалось сном. Ужасным кошмаром, от которого волосы на голове дыбом вставали. Этого не может быть. Не может. Его преследует человек в кроличьей маске — звучит абсурдно, не так ли? Когда крепкие лески обвили его руку, Бресслер и вскрикнуть не успел — лишь сделал шаг к рельсам, разевая рот в немом ужасе. Шок притупил боль, но он отчетливо ощущал, как металл раздирает все внутри, вонзаясь в мягкие ткани. Когда Джейк был лишён движения, а в том числе и любых шансов на бегство, Фрэнк подошёл проверить, не переусердствовал ли. Измерил пульс, проверил дыхание. — Вот черт.. "Перестарался." – это он понял, когда смог уделить несколько больше внимания обмякшему мальчишке. Для растущего организма доза была велика, но в то же время это явилось подлинной гарантией того, что очнется Бресслер ещё нескоро. У него не было цели усыпить его. Лишь временно дезориентировать. Но судьба распорядилась иначе, оставляя за собой липкое чувство обязанности.

***

Джейк не помнил, как оказался в постели, до жути мягкой и провисающей. Он чувствовал себя сбитым с толку, дезориентированным. Каждая мышца, каждая крупица худощавого тела сокращалась, причиняя невыносимое жжение. На коже осталось множество глубоких ранений — белоснежный бинт впитал в себя густую кровь и нуждался в перевязке. Бресслер едва дышал, дрожа от холода и боли, пытался дрожащими пальцами дотянуться до тумбочки, но не мог найти ничего, даже стакана воды, натыкаясь лишь на прохладную, лаковую поверхность. Он почти не чувствовал рук. Где-то внизу желудка застряло тягостное чувство дискомфорта, в горле повис тошнотворный металлический привкус. В ушах стоял навязчивый звон, все звуки постепенно отходили на задний план, оставляя место для предобморочных иллюзий. Его образ завораживал и отталкивал одновременно. Выразительный взгляд, полный непоколебимого гнева, спортивное телосложение, результатом которого наверняка была длительная физическая подготовка; идеально выглаженный костюм, будто с иголочки. И Бресслер не задумался бы ни на долю секунды, если бы не.... Глаза. Два глазных яблока, налитых алой кровью. Нет, то были не проступающие сквозь сложные ткани капилляры: вся радужка имела кроваво-красный оттенок. Иначе как объяснить движение зрачков под куском пластика? И если бы Бресслер не был до усрачки напуган, непременно воскликнул что-то вроде "эй, да я знал, что ты наркоман! ". Джейк не пытался строить из себя смельчака — он мгновенно растерял былую уверенность, потихоньку усаживаясь на кровати. Сердце рвало грудную клетку на части, и мальчишка бы задохнулся от боли, пульсирующей в его теле, если бы не его жажда жить! Джейкоб, если бы у него была возможность, узнал бы, что очнулся он около шести утра, а это значило как минимум то, что его преследователя здесь ещё долго не будет. Он только-только смог улечься в кровать, ощущая, как тело растворяется на жестком матрасе, и голова тонет во взбитом пуху. Плотные шторы пропускают лишь слабый лучик распыленного солнечного света, который умудряется протиснуться в открытую щель, ползёт вниз, к дверце. Сегодня, кажется, обещали пасмурный день. Его совсем не волновала судьба Джейкоба. Не волновала заслуга перед начальством, как и наконец выполненное задание. Не волновало и то, как в принципе психоактивный препарат повлияет на организм пойманного юноши. И кем является этот назойливый ребёнок – тоже агентом или просто балбесом, который не понимает слов? Нет-нет, это уже не его забота. Единственная мысль, которая сейчас волновала Фрэнка о том, что шторы всë-таки ему надо было покупать бордовые, а не бежевые. Те и потемнее были, и поплотнее, да и к мрачному интерьеру как-то больше подходят, должно быть... В районе семи часов, спустя столько времени, рассчитанного на достижение окончательного этапа пробуждения, тяжёлые двери осторожно скрипнули, парализуя тишину, опустившуюся на коридор с комнатами-близнецами. В дверях появилась стройная женская фигура. Тонкие и изящные ноги на угольных каблуках, юбка-карандаш по колено, офисная рубашка, поверх которой был надет врачебный халат, а под горлом был завязан пёстрый ярко-оранжевый галстук с противным атласным отливом. Лица на ней не было. Его украшала бахромчатая местами маска лисицы, улыбающейся ещё глупее, чем уже знакомый Джейкобу Заяц. Еë огненная клопна волос, собранная в тугой хвост на затылке, будто отливала янтарем, переливаясь при слабом свете тюремной камеры. Дамочка молчаливо продефилировала ровной походкой к письменному столу, оставляя на нём поднос. — У Вас есть пятнадцать минут на то, чтобы привести себя в порядок. После за Вами зайдут. – и, с уважением кивнув подростку, она нырнула обратно за двери, изящно виляя широкими бёдрами. Черт возьми, где он? Джейк аж глаза продрал. Погодите, не тюрьма ли это? Тюремные помещения обычно были низки, узки, без достаточного количества света и воздуха. Их белые стены, лишенные каких-либо украшений или символов, отражали унылую и безжизненную атмосферу этого места. Небольшая стальная кровать, едва вмещающая стандартного взрослого мужчину, являлась мрачным напоминанием об отсутствии уединения, комфорта и достоинства, которые едва ли есть у заключенных. Железные прутья, отделяющие узника от внешнего мира, единственного источника воздуха и света, служили как физическим, так и психологическим барьером, отделяющим его от общества, которое давно осталось позади. Такая комната с ее суровой и неумолимой атмосферой напоминала о том, что узник, лишенный не только свободы, но и человечности, вынужден существовать в царстве изоляции, надломленности и отчаяния. Комната — это напоминание о цене, уплаченной за совершенное преступление. Это резкое и прямое напоминание о суровых реалиях системы правосудия. Но Джейк не был преступником. И комната не была похожей на тюрьму. Светлая и довольно просторная для одного комната была выполнена в современном стиле и имела полностью оборудованные санузел с ванной, а также тумбочку, сверху которой покоился что ни на есть обыкновенный кодиционер. Не хватало только кабельное телевидение провести, подключить приставку, и все. Джейк был бы готов проваляться здесь вечность. Это место, где осталась единственная надежда на утешение — крошечная полоска света, которая прокралась сквозь железную дверь, имитируя мельчайшие проблески беззаботного светлого мира, который когда-то был. Поданный завтрак не отличался ничем, от обыкновенного английского: яичница, хоть и остывшая, но, впрочем, отлично прожаренная, два ломтика бекона и цельнозерновой хлеб, а в качестве напитка – душистый чай и два пакетика сахара с ложкой. В этом чувствовался подвох. Розыгрыш. Путей всегда больше, чем подсказок. Джейк ссутулился, с недоверием оглядев благоухающую тарелку, принюхался к содержимому, потыкал пластиковой вилкой, аккуратно разделал. Ни намека на яд или что-то подобное, да и, впрочем, зачем им это — захотели бы, разделались, когда он был без сознания. Хотя, кто знает этих психопатов. Однако от завтрака он не отказался, не узнав, как долго ждать следующего приёма пищи. И следует ли вообще.