Змей и Волк

А что ему до них, он очень важный человек, Ведь подчинённых у него, как крыс. К нему со всей душой, а он же головою в снег. К нему со всей душой, а он: «А ну-ка, брысь!» Спятил отец, а значит, нам конец, Он всё это долго терпел. Вот так беда, спасайся кто куда, Его оторвали от дел! «Я не поеду в Париж», — вспоминая эти слова Тома аж передернуло, но другого решения он пока не нашел. Тому стоило бы обсудить это с Амелией, все же оно касается и её. Но Том этого не сделал, может от того, что не хотел знать мнение Амелии по этому поводу, может от того, что не хотел видеть печаль в её глазах, а может от того, что самонадеянно решил, что ему лучше знать, как поступить. Он же ей муж, а значит подобные вопросы в его зоне ответственности. Проблема в том, что последнее как раз таки меньше всего походило на правду лично для Тома. Он просто не представлял что это значит — «быть мужем». Это что-то изменит в их отношениях? Или все останется как есть? Хотя мадам Дориан права, одна бумажка многое делает проще. Ну и как приятный бонус… Том, Амелия, да никто в этом мире не сомневается в том, что эти двое вместе, но бумажка подтверждает это официально. Собственник внутри Тома ликует. Было и то, что напрягает Тома. Долохову предстоит объясниться. Амелии тоже стоило бы, но на неё Том не сердится. Просто не может. Да, она о многом не говорила, что-то сознательно скрывала именно от него, но… Том не может объяснить себе это чувство, но он просто знает, что может доверять Амелии. Он может доверить её всего себя. Может стоило оставить дневник в Париже? Но это опасно, если эту вещь свяжут с ним, то тогда Амелии будет угрожать опасность. Пожалуй Том начинает осознавать, что есть ситуации, в которых для него Амелия и её жизнь стоят выше всего остального. А ещё начал формировать страх, что утайки Амелии идут от того, что в истории Ришелье есть то, что может не на шутку обеспокоить Тома. Тот туман в Париже. Том возвращался в то воспоминание. Это был портал, искусно вымеренный, забравший только магглов. Сложная магия, и Тому кажется, что опасная, иначе были бы хоть какие-то записи о подобном колдовстве. Амелия полезла в это, чтобы Тёмный Лорд не стал врагом Франции. И страх, что в том инциденте 31 октября была задействована Лиза-Лиза, становился сильнее. Вечером в дверь кабинета постучали. — Войди, — откликнулся Том. Как только Антонин вошел в кабинет Тёмного Лорда, то на него тут же обрушился вопрос: — И давно ты в курсе? Антонин моргнул в взглянул на Тома, который стоял за столом опершись на него двумя руками. — Ты о чем? — невинно спросил Антонин, закрытая за собой дверь. — О том, что демон в Амелии это, блядь, не метафора, — отчётливо произнёс Том. — А с чего ты?.. — начал Антонин, опуская свёрток на диван, но Том его перебил: — Джарет. — Чтоб этого гоблина… — страдальчески протянул Антонин и направился к книжному шкафу, в котором стояла бутылка виски и пара увесистых бокалов. Том прошёл к дивану и опустился на него, свёрток развернуть охота, но сначала ответ Антонина. — Я сказал тебе, — после раздумья и порции виски начал Антонин, — что когда казнили Ришелье, Долховы были в сибирских лесах. Не от хорошей жизни, дружище. Мы связаны с этой семьей. Антонин развернулся держа в руках два бокала. — Поэтому ты можешь творить те заклинания, что Амелия просила меня не делать? — Том взмахнул палочкой, кресло у стола подъехало к дивану. — Да, — кивнул Антонин, и, поняв намёк, сразу пошёл к креслу. — Почему ты не рассказал мне ещё в школе? — холодно спросил Том, принимая из рук друга бокал. — По той же причине, по который и ты молчишь, — развёл руками Антонин и опустился в кресло. — Безопасность. Но! — успел ввернуть Антонин, не дав Тому сказать что-то ещё. — Я и с ней об этом не говорил. Во-первых, она эту тему не поднимала. А во-вторых, я не хотел, чтобы у неё сложилось впечатление, что я с ней общаюсь только потому, что меня бабуленька попросила. — Так кем были Ришелье, Антонин? — спросил Том, вертя в руках бокал. — Учеными, целителями, войнами. — Хорошо, почему же ты не ответил мне, когда я сам начал этот разговор? — Потому что, — мрачно начал Антонин, — в этом вопросе я Ami боюсь больше. Том молча смотрел на Долохова. Ждал, Антонин понимал это, поэтому начал: — Том, я кое-что расскажу тебе. Но прежде ты пообещаешь мне, что сам с Ami об этом не заговоришь, а если она заведёт эту беседу, ты включишь актера и сделаешь вид, что очень удивлён. — Учитывая, — процедил Том, — как ты ко мне обратился, чувствую всю серьёзность этого рассказа. Антонин в один глоток допил виски и устало начал: — Винда Розье, французская родственница нашего Розье. Она была правой рукой Гриндевальда, а еще была его секундантом на той дуэли. Она скончалась через три дня в госпитале при Версале. И, к сожалению, я знаю, встречу с кем она не пережила. — Амелия… — догадался Том. — Да. Ami никогда не говорила со мной об этом, это я узнал от вейл. Они сказали, что когда стало понятно, кто же победит, Винда решила вмешаться и спасти своего идейного лидера. Но помешать Дамблдору она не успела… столкнулась с силой, которую Гриндевальд хотел присвоить себе. — И правда, Амелия и Аннет одного поля ягоды, — тяжело выдохнул Том. «Том», — в его голове прозвучал слабый голос Амелии. — «Мы можем сегодня ночевать вместе?». На Тома нахлынули воспоминания из мая 1945. — Тебя это волнует? — осторожно спросил Антонин. — Меня не волнует, когда убиваю я, — спокойно произнес Том. — Ты думаешь меня волнует, когда это делает кто-то другой? — но в секунду глаза Тома стали красными, и уже злее он произнес. — Что меня волнует, так это то, что Амелия вернулась в Хогвартс на следующий день. Я помню как ей было тяжело. Дамблдору стоило позаботиться о ней, а не отправлять обратно, — Том допил остатки виски и сжал бокал в руке. Антонин поджал губы, взял пустой бокал из рук Тома и поднялся. Он направился к шкафу и на ходу отчетливо сказал: — Это лишь моё предположение, но может она предпочла переварить это все рядом с тобой? Тома словно окатило ледяной водой. Её просьба, и все те дни, что дни, весь тот месяц, она была рядом, она предпочла пережить это все рядом с ним. Конечно, она боялась об этом рассказать, тогда Амелия даже не знала, какой будет его реакция. Сам Том об убийстве отца рассказал Амелии лишь в 50-х. И кажется, даже не зная этого факта, Том помог Амелии с ним справиться. Это убийство уж точно её не тяготит, но показывает на что она способна. Может Том и зря сердится на Дамблдора, может это было решение самой Амелии. Если бы она не вернулась тогда в школу, то мысли могли её сожрать, и она бы уже никогда не вернулась. Сбежала бы, как и планировала до встречи с Томом. Но она выбрала его. Том усмехнулся последней мысли и притянул сверток, что принес Антонин. Как Том и думал, там была одежда, а еще фотография, на которой Амелия, Лиза-Лиза и Римус разворачивали подарки. Но обороте почерком Амелии всего одна фраза «Bon anniversaire mon cher» и три подписи. Тому и приятно получить подобное, но так же безмерно грустно, надо было быть там, с ними. — Ты узнал про Лизу-Лизу и Римуса? — спросил Том, рассматривая снимок. — Все, с кем я говорил, — Антонин вновь опустился в кресло с двумя бокалами, — сказали мне, что в ночь полнолуния они были в месте, куда отводят Римуса. — Но покидали ли они это место, не известно, — недовольно проворчал Том. — Да. — Ты знаешь где это место? — Визжащая хижина в Хогсмиде. — Хорошо, в полнолуние подсмотрю за ними. — Это опасно. — Там Лиза-Лиза, она-то уж точно в полном сознании, — пожал плечами Том, а затем забрал из рук Антонина увесистый бокал. — Между прочим оба были для меня, — фыркнул Антонин, откидываясь на спинку кресла. — Нальешь ещё, — отмахнулся Том, затем поджал губы, а после все же спросил. — Скажи, Антонин, есть ли в этой магии что-то, что мне надо бы знать? — Надо больше конкретики. — Что в ней может вызвать моё неподдельное беспокойство? — То, что за эти заклинания ты платишь своей жизнью, — Антонин произнес эти слова так, как будто сообщал Тому о наличии кофе дома. Том же отнесся к этому куда серьёзней. — Блядь! — выругался он. — Не переживай, — легко ответил Антонин. — Ami и Тыковке это будет стоить лишь секунды и минуты, мне обходится чуть дороже. Есть конечно такие заклинания и ритуалы, которые требуют года и десятилетия, но они, как бы так сказать, козырь и применяются крайне редко. — То есть, ты знаешь сколько проживешь? — озадачился Том. — Нет, но тебе нужно понимать, что у нас есть так сказать запас. Если у тебя есть склонность к этой магии, то природа сразу же приложила к тебе жизнь чуть подольше. А такие, как Ami и вовсе долгожители. Помню бабуленька мне рассказывала историю про одного. Он прожил дольше всех. Как же его… Томас Ришелье. Ходят слухи, что будучи ребенком он был знаком с Салазаром Слизерином, а умер только в конце XIII века. — Занятно, — протянул Том и приложился к бокалу. — Проблема в том, — продолжил Антонин, — что если ты активно практикуешь подобную магию, то со временем теряешь способности к той магии, к которой мы привыкли. — Хочешь сказать, что в какой-то момент Амелия не сможет вскипятить чайник и зачаровать ножницы? — Ну типа того. Но тебе не стоит переживать, насколько мне известно, она не практикует. Так изредка что-то колдует, когда очень надо… — Допустим тот туман в Париже? Антонин опустил взгляд и куда-то в сторону произнес: — Допустим и его. — Сколько он стоил? Антонин поджал губы. — Чего задумался? — резко спросил Том. — Не торопи, я считаю… Так, ну мне бы он стоил четыре года, значит ей двадцать пять минут. — Двадцать пять минут? — сдавленно произнес Том и подался вперед. — При встрече я с ней что-то сделаю, пока не знаю что, но однозначно что-то плохое. Даже минута, даже секунда… для Тома это слишком много. Никто и ничто не должно нести Амелии вред. А теперь представьте гнев Тома, когда на его глазах сначала Елизавета призовет «Армию ночи», а спустя двадцать лет этот же козырь вытащит Римус. Но 2-го мая ругаться на детей у Тома не будет времени, все его внимание захватит Амелия. Оказывается, его юношеский порыв спеть с ней и последующая, пусть и редкая, практика в этом, не только повод покрасоваться перед Амелией, которая ему безмерно дорога. — Я хотел показать тебе кое-что, — усмехнулся Антонин и провёл ногтем по виску. Серебряная нить воспоминания. Том с интересом наблюдал за Антониным. Для подобного требуется омут памяти, но это редкая вещица, на Великобританию, Шотландию и Ирландию приходится только семь таких артефактов. Изредка Тому требуется омут, и тогда он отправляется к старому однокласснику. Но то, что сейчас делал Антонин было куда занятнее. Шторы сомкнулись. Посреди комнаты растянулось полотно. Том вспомнил, как год назад он смотрел так про Дарта Вейдера и семью Адамс вместе с Лизой-Лизой. На экране было ателье, ёлка и пианино. Лиза-Лиза перебирала клавиши, играя веселую мелодию, а Римус, стоя рядом с ней, запел: Кругом одни дельцы, И не с кем детям поиграть, А ведь у них уже давно потехи час. К нему подключилась Лиза-Лиза: Но вот пришёл отец И хочет уходить опять. Они ему кричат: «Ну, посмотри на нас!» Лиза-Лиза и Римус поют припев. Том видит как к ним, подхватив подол платья и в танце, подплывает Амелия. Подносит палец к губам, а после поёт: А что ему до них, он очень важный человек, Ведь подчинённых у него, как крыс. К нему со всей душой, а он же головою в снег. К нему со всей душой, а он: «А ну-ка, брысь!» И вновь звучит припев, его поют Лиза-Лиза, Римус и Амелия. Том невольно подносит руку к лицу и прячет улыбку. Чертовски приятное чувство. В кадре появляются Клара и Аннет, прихватив Лили. Троица весело танцует и поёт: Он в них швыряет стулья, он ломает шалаши, Он им грозится руки оторвать. «Вы просто дьяволята, а никак не малыши! Ну, довели папашу, ВАШУ МАТЬ!» Том поднимается и подходит ближе к экрану. Может он и правда спятил? Нет! Он не отказывается от них, наоборот, хочет сделать так, чтобы семья была с ним всегда. Спятил отец, а значит, нам конец, Он всё это долго терпел. Вот так беда, спасайся кто куда, Его оторвали от дел! От дел! От дел! Том видит, как как компания кружится в хороводе, а потом Римус весело кружит в танце Амелию, но как и в случае Долохова, ревности в Томе нет. Наоборот, чувство, что так и должно быть. Том видит и Антонина, и Дамблдора, и Сириуса, и Джеймса, и парнишку, видно это тот, которого в Париж летом не отпустили. — Сколько стоит это заклинание? — спросил Том, когда песня закончилась, и под аплодисменты и смех полотно свернулось. — Мне, не больше пары минут, Ami и Тыковке считай бесплатно. — Хорошо, — кивнул Том и направился обратно к дивану. — А сонное заклинание сколько стоит? — замерев спросил Том. — Оно из этой же серии, — Антонин невольно махнул рукой в сторону того места, где было полотно. Том выдохнул и опустился на диван. С одной стороны ему охота знать все об это магии, с другой стороны: а зачем? Он все равно не сможет её применять. Но понимать все же стоит. — Может есть какая-то книжка? — с надеждой спросил Том. — Сам как думаешь? — невесело ответил Антонин. — Думаю, что все плохо, — Том залпом допил остатки виски. Долохов лишь кивнул, забрал из рук Тома пустой бокал и вновь направился к шкафу. — Значит их казнили просто за то, кем они были, — произнес ему в спину Том. — Пожалуй, — вздохнул Антонин, ставя бокалы и открывая бутылку, — только Британский архив расставит все по местам. В Европе семью реабилитировали, и все документы уничтожили. Чтобы не порочить память Ришелье, — Антонин фыркнул. — Но я думаю, это сделали, чтобы просто скрыть свои грехи. Нет бумаг, нет доказательств. Считай совесть чиста. Том уже давно понял, чтобы приблизиться к тому, чего он хочет достичь, ему нужно подчинить себе министерство. Пожалуй, это даже неплохо, нужно просто полностью сосредоточиться на нем. Антонин опустился в кресло и, взглянув на задумчивого Тома, спросил: — И что ты думаешь? — Что с радостью втопчу это белое пальто в грязь, — коварно усмехнулся Том и принялся разбирать сверток от Амелии. В нем он увидел его, маленький женский халат. И Тому стало стыдно. Внезапно, он принялся стягивать рубашку. Антонин подавился виски, но Том не обратил внимание. На бледной груди Тома цепочка с кулоном и кольцом. Легко выхватив темно-изумрудную рубашку из свертка и надевая её, Том начал: — Отправляйся в Париж. Передашь Амелии кое-что. — Я вам не сова, — проворчал Антонин бокалу, но Том никак не отреагировал. Том аккуратно свернул черную рубашку, он надел её сегодня утром, значит она в идеальном состоянии для его нужд. Легкий взмах палочки, из сундука выплыло черное коварное платье, именно его в последний раз Том умыкнул с собой. Так тоже не плохо. Раз в месяц Антонин будет наведываться к ней. Отличное временное решение. Во всяком случае так думает Том. *** — Вы опять избу-читальню тут устроили, — рассмеялся Джеймс, когда вошёл в мужскую спальню. Следом за ним вошли Сириус и Питер. Римус и Лиза расположились на кровати обложив вокруг все книгами. Старинным, пыльными, но такими загадочными. И всякий раз, троим из этой компании нужно было пройти уже известный ритуал: Джеймс подошёл и схватил первую попавшуюся книгу, обжегся, тоже проделали Сириус и Питер. — Лисёнок, — по-деловому начал Сириус, опускаясь на кровать рядом с Лизой, — а если мы поженимся, то я же смогу их открыть? — Ну да, — кивнула Лиза, — магией уз брака ты будешь связано со мной, а значит и с моей семьей. Но советую трижды подумать, ты же помнишь, кто станет тебе тестем. — Ради того, чтобы взять что-то почитать, — протянул Сириус и завалился на плечо Лизы, — я готов примириться с тестем кощеем. — Что вы так усиленно ищите? — поинтересовался Питер. — Нам нужно найти дневники тех некромантов, которые вошли в семью, а не родились в ней, — спокойно ответил Римус. — И всякий раз передергивает, когда вы так спокойно говорите «некромант», — поежился Питер. — Я вот сразу думаю о темный колдунах. — Было бы странно, будь иначе, — вздохнула Лиза, откладывая одну книгу и принимаясь за следующую. — А вам это зачем? — поинтересовался Джеймс, развалившись на своей кровати. — Домашнее задание от maman, — ответила Лиза тоном, который пресекал дальнейшие расспросы. Питер, Джеймс и Сириус переглянулись. Но судя по лицам очень хотели расспрашивать дальше. Лавочка откровений закрылась как они вернулись в Британию, выяснилось, что Жан-Пьер говорил об этом всем куда охотнее, чем Лиза. — Ладно, — резко подорвался Джеймс. — Я пойду прогуляюсь с одной рыжей мадемуазель. И, очень хочу, чтобы через час ни вас, ни книг ту не было. — Это и наша комната, — заметил Питер. — С радостью услышу, что ты нам предложишь. — Ой да ладно, — протянул Сириус, — посидим в гостиной, нам не сложно. — Ты чего такой добрый? — озадачился Питер. — Просто пока я гуляю с Лили, Лизка отдает свободное время Бродяге, — весело заметил Джеймс, растрепав свои черные волосы. — Вот значит как? — елейно спросила Лиза, оторвавшись от книги и взглянув на Сириуса, тот неловко улыбнулся. — Мы тоже можем прогуляться, — заметил он. — Нет, — покачала головой Лизы, — мы пойдём в каморку. — Вы что-то придумали? — с азартом спросил Питер. — Да, — кивнул Римус, закрывая книгу. — К счастью, это песня. Джеймс ушёл. Лиза и Римус убирали книги, призывая один за одним призрачные стеллажи. А после, прихватив Сириуса и Питера, они ушли в музыкальный класс. Газеты, что недавно Лиза закинула в пламя, все ещё тлели в камине гриффиндорской гостиной. *** Антонин протянул Амелии сверток, который она медленно развернула. Бумага упала на пол, платье она легко бросила на диван, а вот рубашку сжала в белесых ручках с длинными красными ногтями. Минута, Амелия шмыгнула носом и уткнулась в рубашку. Антонин тяжело выдохнул: — Он конечно мой друг и Тёмный Лорд, но кулаки так и чешутся дать ему в морду. Амелия слабо рассмеялась и уткнулась в грудь Антонина, он крепко обнял её в ответ. — Ангел Смерти на страже некроманта, — слабо прошептала Амелия. — Нет, друг оберегающий друга, — тихо ответил Антонин, поглаживая Амелию по спине. — Я знаю, Антонин, — все так же слабо звучит Амелия. По меркам Антонина Долохова, в школьные года Том Реддл был никудышным парнем. Том был в курсе, что он красив, что обаятелен и харизматичен. И как бы Долохов не силился понять, что же действительно чувствует Том к Амелии, он не понимал. Хотя после истории с настоявшимся проклятьем о Вальбурги Антонин понял сразу две вещи: несомненно Тому дорога Амелия, а так же убедился кем Амелия родилась. Но обсудить тогда последний факт Антонин не мог, потому что Амелия постоянно была в обществе Тома. И Антонину очень не хотелось чтобы один его друг увидел в другом его друге силу, способную помочь в достижении своих целей. Для Долохова Амелия Дюма была очаровательной девушкой, а не монстром. Но несмотря на все то хорошее, что все же изредка Антонин подмечал, Том все равно оставался никудышным парнем, взять хотя бы его спешный отъезд из Британии и пять лет «экспериментов». На шестой год случилось чудо, Том признался Антонину, что ему нужна только Амелия. Антонин был и не рад этому, потому что боялся, что Том разобьёт её сердце вновь. Но все что он мог тогда сделать, так это аккуратно подвести Тома к Амелии, и не дать ему вынести двери ателье с ноги. А потом… Потом Антонин стал подмечать куда больше хорошего. Мужем и отцом Том Реддл отказался куда лучше. Но видно и это счастье для Долохова не могло длится вечно. Спустя столько лет Антонин стоит в ателье на Монмартре, и, обнимая Амелию, только и может думать: «Том, ну какого х…». Хотя, сейчас куда важнее его подруга. — Всё будет хорошо, Амелия, — тепло произнёс Антонин. — Вера в это — всё, что у меня осталось, — подняла голову Амелия, пусть в её голубых глазах стояли слезы, в них ещё и искрилась надежда.