Змей и Волк

To capture a predator Чтобы пленить хищника, You can’t remain the prey Нельзя оставаться жертвой. You have to become Ты должен стать An equal Равным ему In every way Во всех смыслах. Amis Том стоял на улице, рассматривая острие башен Хогвартса, и краем глаза увидел, как в Визжащую хижину прошмыгнула Нарцисса, у него появился один очень важный вопрос: что статс-дама делает тут? Разве она не должна быть со своей Леди? — Долохов! — рявкнул Волдеморт, и как только старый друг появился рядом, строго спросил. — Где Амелия? Антонин не выглядел как человек, который хочет отвечать на этот вопрос, но так же он понимал, что выбора у него не было, поэтому куда-то в сторону он ответил: — Она покинула Малфой Мэнор. — Что?! — тут же вскипел Волдеморт. — Не волнуйся, она с надежной свитой, — спокойно и медленно начал Антонин. — Один Салазар Слизерин чего стоит. — Я думал, что не могу удивиться больше, — Волдеморт поднёс руки к лицу и спрятался за ними, оттуда и спросил. — Как она это провернула? — Украла немного твоей крови, — всё так же спокойно говорил Антонин. — И с помощь нехитрого ритуала на сутки призвала твоего родственника. Она выбрала того, что посильнее и поадекватнее всех остальных. Ещё с ней Регулус Блэк и Лили Поттер, учитывая, что эти двое провернули, она в надёжных руках. — Там ещё наверно с ней Клара и Полумна, да? — Волдеморт наконец-то отнял руки от лица. — Да, — кивнул Антонин, — ещё Джарет. — Как думаешь, где сейчас эта веселая компания под предводительством Амелии, шило в жопе которой, оказывается, больше чем она? — красные глаза вцепились в Антонина. — В безопасном месте… — спокойно начал он, но Волдеморт шикнул и молча указал в сторону Хогвартса. — Иди туда и приведи её сюда, — почти по слогам произнёс он. — Может ты? — кажется, это спокойствие стоило Антонину немалых сил. — За тобой она точно пойдёт. — Антонин, — шипит Волдеморт, — если бы ей это всё было не надо, она бы была там, где я её оставил. Но она в Хогвартсе, и наверно таскает с собой антихриста Гарри, который, сука, почует меня в толпе как чертова ищейка. А на тебе его цыганская магия не работает. Живо! *** Смерть Разные миры, разные люди, даже если они схожи внешне, их поступки могут различаться. Но в период всепоглощающей опасности, когда они сжаты словно в тиски, выбор многих это ненависть и разрушение. Можно ли их оправдать? Для человека важен контекст, а для меня… что мертвым склоки смертных? Моё сердце не бьётся, но оно никогда не билось. За мириады лет я так и не проверил есть ли у меня это самое сердце в физическом смысле. В метафорическом же… этого я тоже не проверял. Я стоял на вершине самой высокой башни и наблюдал сражение. Сколько я такого видел? А сколько увижу? Со времен Каина и Авеля, с момента, как человек взял в руки палку, называйте это как хотите… один стремится убить другого, потому что не может остановиться и оглядеться. Том убил своего отца, но не лучше ли было оставить его в живых и слать письма, как успешно складывается жизнь Тома Реддла-младшего? Куда более изощренный способ мести. В одном мире, в том мире, где Джарет Гринготтс родился в начале января 1927 года, так и случилось. Это Джарет слал письма Тому Реддлу-старшему и Морфину Мраксу в назидание, что ни одна семья не приняла своего отпрыска. Амелия же в том мире… Стоп. Кажется я отвлекся от того мира, в котором мы сейчас. В этом мире Амелия убила Эвана Розье, но не лучше бы было экстрадировать его во Францию и судить там за убийство Елизаветы Дюма, а потом смотреть, как он гниёт в камере Нурменгарда? Римус не убил Сивого не только из-за некой странной благодарности, но и потому, что лучшее наказание это то, как счастливо Римус живёт. Том и Амелия всегда считали, что их дети лучше них. Да, человек меняется, он больше смотрит на себя, чем на других, он ищет общее, а не различия, но на эти изменения уйдет ещё ни один десяток лет, сейчас же… Сейчас же есть только сражение. Вы можете подумать, что наличие такого волшебника как Салазар Слизерин может изменить ход битвы, но нет… он один. Даже если Том присоединится к битве ничего не изменится, силы противников равны. Люди умирали. Я видел смерть Фреда Уизли. Я видел, как Римус закрыл собой Нимфадору Тонкс. Его грудь пронзила зелёная вспышка. Я видел, как диадема сгинула в пламени, как Гарри Поттер целует Джиневру Уизли. Если он всё же не вернётся, пусть это будет последним, что он сделал в мире живых. Я видел, как Рональд Уизли целует Гермиону Грейнджер. Ведь если не сейчас, то когда? Я видел героев и видел предателей. Но война никогда не бывает прекрасной. Это боль, отчаяние и потери. По Хогвартсу пронесся драконий плачь, а вместе с ним заплакал феникс… к этим слезам добавлялись всё новые, новые, новые вскрики… Достаточно. Тот кто отдал приказ может это остановить, да и время всё ещё на моей стороне. — Почему ты здесь? — спросил Волдеморт появившегося из ниоткуда старика. Они были в Визжащей хижине. Волдеморту нет резона идти в эту битву: шальное заклинание может причинить вред его близким. А Том знает историю об Ариане Дамблдор. — Потому что идёт финальный акт, — протянул старик и опёрся на свою трость. — Почему ты сказал именно так? — тихо спросил Том. — Потому что увлекательнее вашей жизни лишь ваши сны, юноша, — серые глаза старика пристально смотрели в красные, но потом старик хмыкнул и серьезно произнёс. — Отзовите их. — Зачем это? — напрягался Волдеморт. — Смерть считается, даже если пациент по итогу жив. Время пока играет на стороне Амелии. Если битва затянется, то такой роскоши уже не будет. Нет, время играло на моей стороне, но я один из тех немногих, кто может врать в глаза легилименту. Лорд Волдеморт, или же Том Реддл, прислушался ко мне. Волдеморт отозвал Пожирателей Смерти, и напомнил Гарри, что ждёт его в Запретном лесу. — Диадема уничтожена, — как бы между прочим сообщил старик, взглянув на часы. — Почему я не почувствовал? — тут же спросил Том. — Почему я никогда этого не чувствовал? — Раньше чувствовали, — тут же начал старик, пряча часы в карман пиджака. — Все чары подобного порядка должны дать возможность обойти меня, поэтому я не могу ничего с ними поделать, но всё же кое-что я сделать смог. Я забрал у вас это ощущение. Чтобы вы не могли узнать, что вновь стали смертными. Это моя награда: отчаяние в ваших глазах, — старик грустно усмехнулся. — Мне пора. — Постой, если ты не властен над этими чарами, как Амелия смогла сшить души? — Так она — не я. Она некромант. Юноша, подумайте, почему я так заинтересован в этих существах. Заинтересован настолько, что даже при ваших прегрешениях, я всё ещё остаюсь вам должным. — Я волшебник… — Который искал семью и нашел её. Принял её. И вы прогрызаетесь через историю, чтобы понять её как можно лучше. Даже Амелия не так чтит традиции, как вы. Я могу лишь предположить, какая будет расстановка сил утром, но если всё получится так, как я думаю, то впервые за пару тысячу лет главой семьи станет волшебник, а не некромант. Старик исчез, оставив Волдеморта в недоумение. Тёмному Лорду уже не нужны титулы, ему нужна только семья. Живая. Мою грудь на секунду обожгло. Но лишь на секунду. Я вернулся в замок. Конечно, мне хотелось остаться и понаблюдать за Томом. Сражений и смертей я видел много, а вот то, то происходит в его голове для меня в новинку. Но всё же… меня ждала Амелия. У некромантов были заклинания для защиты своих воинов, но в ту ночь ни одно из них не прозвучало. Как бы вы не ставили жизнь близкого выше своей, на жизнь абсолютного незнакомца вам чаще всего плевать. Войны Ришелье чтили жизнь, а вот защитники Хогвартса Амелию не знали. За всю историю три раза некроманты просили меня поднять павших воинов, но все трое сделали для меня больше, чем я мог представить. *** Некромант Горе может стать сильнее, или же стать тише, но оно не исчезнет никогда. Даже если в твоих руках есть сила, чтобы всё исправить, это не значит, что ты можешь отмахнуться от него, когда оно коснулось лично тебя. Амелия стояла на коленях в Большом зале и сжимала ещё теплую руку Римуса. Но его сердце не билось. Не так страшно умирать, когда за твою душу бьется некромант, но никто не говорил, что пройти через это легко. Я был готов попросить привести сюда Тёмного Лорда. Сознание Амелии покрыто туманом. Претензии, недоверие, страх — и все это обращено к ней. Но никто не рискует и слова ей не говорит. Все понимают, что она сжимает руку мертвого сына. И я никогда не смогу описать вам, что она чувствовала, увидя тело Елизаветы, как и не могу передать вам её чувства при взгляде на тело Римуса. Нет слова, чтобы назвать мать потерявшую детей, как и отца. Для этого нет слов. Не так страшно… пускай. Но боль у вас никто не заберёт, года, дни, часы, секунды не вернут. Даже если обменять жизнь одного на жизни всех остальных, радости победы не будет. Я не попросил привести Тёмного Лорда, потому что в сознании Амелии всё ещё была отчетлива мысль, её цель, то, почему она сейчас здесь. Я взглянул на часы. Время всё ещё на моей стороне, но не смотря на это я позвал: — Амелия. Амелия Дюма лишь крепче сжала руку Римуса Люпина. Нимфадора Тонкс рядом надеялась на чудо, но слёзы всё равно бежали по её щекам. Глаза Амелии застелила черная пелена. Амелия не отдаёт приказов, но её друзья понимают всё без слов. Джарет, Клара и Аннет вскидывают руки. Раздалась музыка. Собравшиеся в большом зале непонимающе оборачивались. Когда Амелия начала петь, то Лили, Регулус и Полумна подхватили её. I’ve always been a hunter Я всегда был охотником, Nothing on my tail И никогда добычей. But there was something in you Но было в тебе нечто, I knew Что, я знал, Could make that change Могло это изменить. To capture a predator Чтобы пленить хищника, You can’t remain the prey Нельзя оставаться жертвой. You have to become Ты должен стать An equal Равным ему In every way Во всех смыслах. So look in the mirror Так посмотри в зеркало And tell me, who do you see? И скажи, что ты там видишь? Is it still you? Это всё ещё ты? Or is it me? Или это я? Амелия не шелохнулась. Она так и пела стоя на коленях, крепко держа Римуса за руку. Собравшиеся не понимали, что происходит. Они шептались, но не мешали. Может от того, что со стороны всё это походило на ритуал. Может это обряд утерянной семьи по усопшим. А может они видели, как от старика, стоявшего за спиной Амелии, расходится пурпурная дымка. Become the beast Стань зверем, We don’t have to hide И нам не придётся скрываться. Do I terrify you Я тебя пугаю, Or do you feel alive? Или ты чувствуешь себя живым? Do you feel the hunger Ты ощущаешь голод? Does it howl inside? Воет внутри? Does it terrify you? Это тебя пугает? Or do you feel alive? Или ты чувствуешь себя живым? — Ты ведь её слышишь, — шепчет Том Реддл на ухо Волдеморту. — Она поёт, обращаясь к тебе, или же это твои слова, обращенные к ней? Волдеморт, стоя в окружение Пожирателей на поляне в Запретном лесу, молчит. — А может это и есть зов, чтобы выйти из чащи леса? — спрашивает Реддл. — Но ты не идёшь, всё остаешься в чаще. Какое бессмысленное упорство. Волдеморту кажется, что его внутренности скручивает жгутом. — Я выйду из чащи, — насмешливо тянет Реддл, — а ты останешься там. Splinters of my soul Осколки моей души Cut through your skin Разрезают твою кожу And burrow within И впиваются глубже, Burrow within Зарываются внутрь… А в Большом зале Хогвартса Амелия продолжает песню. Всё, чего она хочет, чтобы её близкие дожили свой век, а она же… она встретит их за занавесом. Есть то, чего некромант о себе не знает: а именно сколько лет жизни отмерено ему. So embrace the darkness Так прими же тьму, And I will help you see И я помогу тебе увидеть, That you can be limitless Что ты можешь быть свободным And fearless И бесстрашным, If you follow with me Если пойдёшь за мной. Есть то, о чём я просил Эйку и Лили. И я знаю, что смерть Амелии в арке — не её смерть. Мне лишь надо найти предлог… We are the lions Мы — львы In a world of lambs В мире ягнят. We are the predators, Мы — хищники, The hunters, Охотники, The hunters, Охотники, The hunters Охотники. Старик исчез в пурпурной дымке. Но он не старик, и не старуха, он существо иного порядка. На его месте появляется высокая, бесформенная фигура, словно состоящая из пурпурного тумана. В руках не трость, а огромная коса. Некроманты поют. Смерть взмыл под потолок Большого зала. Пурпурный туман покрыл всю площадь, начал течь из дверей и окон. Кентавр Флоренц тяжело поднялся, и подпевал некромантам. А Смерть всё стелил свой туман. Гарри видел иронию в том, что убивая, Тёмный Лорд сделал так, что его убить не возможно, но ирония была и в том, что чем больше жизней оборвалось в эту ночь, тем дешевле была для некромантов эта песня. Флоренц пел с ними, хотя его магия помочь не могла, он делал это больше из уважения к существам, с которыми чувствовал связь. Волшебники пытались подчинить себе как кентавров, так и некромантов, но не преуспели в этом. Пурпурный туман стелился, а некроманты закончили свою песню. В эту же секунду Римус распахнул глаза и глубоко вдохнул. Другим понадобится больше времени для пробуждения, но и они проснутся. А вот дальнейшая судьба этих людей… Смерть на белое и чёрное не делит. *** Гарри Поттер и Том Реддл — Прекрасное напутствие, — прошептал Гарри. — Ты и правда пойдешь на это? — прошептала Гермиона. — Остался я и змея, — вздохнул Гарри и сжал в кармане старый снитч. — Если ты всё же решишь уйти, — вздохнул Рон и опустил руку на плечо Гарри, — я знаю пару некромантов, которые помогут мне тебя из-под земли достать, — в его глазах всё ещё стояли слезы, но песня кажется вселила в него надежду. — Но если и они не помогут, — продолжил Рон, — буду прилежным учеником, который постоянно шлёт тебе послания на завтрак, обед и ужин… пока сам не помру. Гарри слабо улыбнулся и поднёс снитч к губам. — Я скоро умру, — прошептал Гарри. Гарри был смелее, чем думал Дамблдор. Снитч открылся, а внутри, как и предполагал Гарри, был камень, со знакомым узором и трещиной от меча. Он аккуратно достал его и передал Гермионе, как и свою мантию невидимку. — Если я всё же помру, — вздохнул Гарри, — он должен тебе палочку. Накануне они договорились, что если с Гарри, что-то случится, то Гермиона следующая на очереди, чтобы собрать у себя Дары Смерти, она училась у Амелии дольше, чем Гарри и Рон, да и их посвятили в Ангелы Смерти чуть меньше месяца назад. Гермиона протянула Гарри его красный камзол. Этот цвет их символ бесстрашия. Но у выхода из замка, Гарри окликнули: — Ты куда? — это был Невилл. — Надо кое-что сделать, — тихо ответил Гарри. — Не вздумай сдаваться, и мы не собираемся. Ведь мальчиком из пророчества мог быть и Невилл, поэтому Гарри ответил: — Не волнуйся обо мне. Кстати, у Волдеморта есть змея. Если вдруг ты окажешься рядом, то надо бы убить её. Невилл удивился просьбе, но когда ответил, то звучал уверенно: — Я тебя понял. Гарри вышел на улицу. Глубокая ночь. Он смело направился в Запретный лес. У его кромки были дементоры, но он просто спустил на них Патронус. Олень проскакал, создав брешь, через которую прошмыгнул Гарри, и тут же резко свернул влево. Пожиратели могут увидеть Патронус, но Гарри нужно поговорить с Томом наедине. Гарри шёл на ощупь, благо шарм на лбу говорил ему: «Уже теплее». Гарри зашел в кусты, он слышал перешептывания, видел спину Волдеморта. Сосредоточился и передал послание: «Я за спиной. Есть разговор». А после ожидание. — Мне надо подумать, — раздался холодный голос Волдеморта. — Долохов, Бёрк, присмотрите тут за всем и позовите, если появится мальчишка. Гарри отошел к деревьям, а из кустов вышел Волдеморт. Он тихо подошёл к Гарри и так же тихо спросил: — Зачем были эти бессмысленные жертвы? — Не так страшно умирать, когда за твою душу бьется некромант, — Гарри облокотился на ствол дерева. — Амелия ненавидит волшебников, — фыркнул Том. — Да, поэтому ей было легче, чем многим из нас. — Тогда почему я слышал плач дракона? — Это уже не важно. Гарри смолк. Правда красные глаза буравили зелёные. Гарри не пытался скрыть то, что видел в Большом зале. Пусть лучше так, чем говорить это всё в слух. Волдеморт поджал тонкие губы и отвёл взгляд, и только тогда Гарри продолжил: — Тебе нужно убить меня. — Нет, — отрезал Том, — всегда всё через жопу. — Придётся попытаться, — вздохнул Гарри. — Из-за того, что уничтожили дневник, Амелия не может сшить твою душу в этом мире. Все крестражи должны быть за занавесом. — И ты в этом явно преуспел, — тихо прошипел Том. — Нет, — покачал головой Гарри. — Ещё есть я. — Чего? — искренне поразился Том. — Тогда в детской от тебя откололся кусочек и попал в меня. — Невозможно. Не было ритуала. — Но это факт. То, что мой шрам обжигает, когда ты рядом, это кусочек твоей души стремиться воссоединиться с тобой. Тебе нужно самому нарушить сосуд. — Я не буду этого делать. — Сделаешь. Обратного пути у нас нет. Либо так, либо я шагну в Адское пламя. Правда в этом случае, я точно не выживу. — А если это сделаю я, то у тебя будет шанс? — Интересно, да? Волдеморт пристально смотрел на Гарри. Он не врал. — Значит наша связь кроется в этом? — тихо спросил Том. — Амелия сказала, что это не совсем так. Она была в детской после. Сказала, что помимо чар моей мамы там произошло что-то ещё, но она не знает, что это. Как и Эйка не знает. Как и другие некроманты. Нет гарантии, что наша связь полностью исчезнет, — Гарри смолк, пристально взглянул на Тома и продолжил. — Но это не так важно. Я не знаю, что будет после. Правда не знаю. Но, есть то, в чём я уверен. Если над Амелией и правда нависнет серьезная опасность, только ты сможешь придумать, как её спасти, — и тут Гарри вытащил козырь, чтобы уговорить Волдеморта сделать этот непростой шаг. — И есть кое-что ещё. Об этом первой догадалась моя подруга Гермиона. Как развернуть план твоих детей против них. — Продолжай, — тут же оживился Том. — По сути, я член семьи Ришелье, а вот ты опальный Ришелье. Ты вернёшь моё тело в Хогвартс и тогда семье придётся выступить против тебя. И они тебя одолеют. У волшебников не будет выбора, — закончил Гарри с коварной улыбкой. Волдеморт думал, а затем по-деловому спросил: — Какой шанс, что ты выживешь? — 50/50. По сути, если я захочу уйти, то умру, а если скажу Жнице «да», то вернусь в этот мир. — Пообещай сказать ей «да». — Только если ты пообещаешь мне то же. — Ты ведь не знаешь, что будет? — Не знаю. Я перестраховываюсь. — Хорошо, Гарри Поттер. Доставай палочку. Зеленые глаза Гарри заблестели. Волдеморту знаком этот блеск, так же блестят глаза Амелии. Гарри выхватил палочку, но тут же сказал. — После меня ещё останется змея, так что либо ты, либо мои друзья… — Подожди, — перебил Том, понимая куда он клонит, — Нагайна не крестраж. Я конечно больной ублюдок, но не на столько. — Ты же семь хотел? — Как говорит великий философ Джаггер: «Нельзя получать всё, что хочешь». — Значит я последний? — Получается что так. — Тогда будь осторожен, если ты помрешь раньше, чем Амелия тебя сошьёт, она нас всех поубивает. Гарри начал медленно отходить спиной от Тома. А он выхватил палочку, и когда Гарри замер, насмешливо поклонился и попросил: — Напади на меня что ли. Гарри так же насмешливо поклонился и усмехнулся в ответ: — Не трусь, Том Реддл. — Ах ты паршивец… — криво улыбнулся Том. Авада Кедавра!