Вечность

Внедорожник тёмно-стального цвета с тонированными окнами остановился прямо около небольшого дома, заезжая на парковочное место у гаража. Проходивший мимо фыркнул бы от такого высокомерного со стороны вида. Но никто даже не предполагал, что это было лишь для собственной безопасности. Чтобы не сгореть от ненавистных солнечных лучей. Вся улица напоминала типичный район какого-нибудь американского городишки. Двухэтажные дома, идущие поочередно с каждой стороны улицы. Идентичные почтовые ящики, разукрашенные в бледно-жёлтые цвета. Цветущие клумбы, состоящие в основном из бегоний и фиалок, из-за вечно пасмурного климата. Дорога, заполненная детьми разных возрастов на велосипедах, была довольно узкой, поэтому парковаться прямо у дома было бы несправедливо по отношению к другим. Беспечные, беззаботные, радостные и улыбчивые мальчишки и девчонки вовсю резвились, наслаждаясь последним днём лета. Может, серая погода, духота и скорый дождь не были лучшими мотиваторами для таких прогулок, но эти дети просто привыкли к родному и ничуть не радужному климату. Хотя на дворе лето. Двери заглушенной машины начали открываться. С каждой стороны показался совершенно незнакомый человек для жителей этого района. Они как раз соответствовали серости этого небольшого городишки. Скрытные, замкнутые, неразговорчивые, высокомерные. И сильные. Намного сильнее всех тут вместе взятых. Намного мудрее и выносливее. Если жизнь — это целое правило, то они его явное исключение. Не подчиняющиеся никаким естественным явлениям, проблемам и заботам. Почти. Не нужно напрягаться, чтобы сразу почувствовать. Запах детского шампуня от милой русой девочки, шоколадного пирога в руках двух близнецов, даже полного подгузника детской радости. Это и ещё примерно три десятка различных запахов ударили в нос, смешиваясь в странном и не очень приятном ощущении. А звуки? Те звуки, недоступные человеческому слуху. Колония муравьёв, которые копошатся прямо под ногой одного из новоприбывших. Капли ночного дождя, которые до сих пор скатываются по листьям деревьев. Трение детских сандалий о землю. Биение сердца, собачий свист, который может быть услышан лишь ими же. Ползание червяка по древесной коре. Это снова лишь малая часть, которая доступна их слуховому восприятию. Если бы светило солнце, каждый из них бы разглядел ультрафиолетовые лучи, которые опять-таки просто недоступны человеку. К этому списку добавляются пылевые клещи с микробами и бактериями абсолютно на каждой поверхности. Грязь на руках мелких спиногрызов, перхоть в волосах пухлой женщины, едва заметные отстиранные пятна, которые снова видны лишь им. Иногда от таких видов и запахов хотелось отвернуться, закрыть глаза и уши. Такая детальность сводила с ума. Видеть, слышать и чувствовать практически всё. Это было сумасшедшей смесью в голове, причём иногда это приносило пользу, а иногда заставляло раздражаться. Как сейчас, например. На кой чёрт им знать, что тот светловолосый младенец сделал в штаны? Иногда это всё просто уматывает. Молодой, лишь с виду, парень достал ключи из заднего кармана брюк и открыл тёмно-красную дверь. Если бы они были как все, сейчас бы непременно чихнули от такого количества пыли. Но они просто вошли внутрь, находу снимая целлофановые пакеты с мебели. Нужная вещь. Мебель выглядит как новая. Она заходила последней. Нога уже ступила за порог дома, как обоняние уловило знакомый запах. Самый приятный и знакомый. Действующий, как афродизиак, который затмевает разум, пробуждая лишь инстинкты настоящего животного. Заставляющий вспоминать, кто они есть на самом деле. Побуждающий делать непоправимые, несущие за собой последствия вещи. Панацея и погибель в одном флаконе — кровь. Но какие же ощущения! Это новое рождение, обогащение всего тела, чувство окрылённой эйфории и наконец банальная сытость. Видеть жертву в своих руках, ощущать себя настоящим хищником и победителем явно стоит этих чувств. Судьба несчастного зависит только от одного лишнего глотка. Тогда жертва, попавшая в капкан, просто труп. Изнеможённый, но такой вкусный труп. Сейчас, резко остановившись, Флора смотрела на девочку со смешными светлыми косичками. Хотя её волосы попадали в поле зрения в самую последнюю очередь. Куда больше интересовала ободранная коленка и несколько капель крови, стекающих по маленькой ножке. Даже её слезы и выкрики о боли были пропущены мимо. Флора неотрывно смотрела на окровавленное колено, пока не нашла в себе силы войти в дом. — Да, это будет сложно. Как и всегда, — пробубнила девушка, чтобы никто не услышал. — Я голодна, — Муза смешно надула губки, кладя руки на округлившийся животик. — Я это предвидел, — Ривен усмехнулся и полез в холодильник, который был единственным работающим тут предметом. Он выудил несколько герметичных пакетов с тёмно-алой жидкостью внутри. Такие, какие использовали в больницах для переливания крови. Но в их случае для банального питания. Ривен снова усмехнулся, заметив на пустом столе несколько трубочек. Мысленно поблагодарив друга, он проткнул пакет острым концом и протянул девушке. Муза едва не взвизгнула от радости, хотя такие пакеты она держала в руках ежедневно и употребляла по три или четыре. Но обычный, или же не беременный вампир, протянет весь день и с одним. Раздав всем «перекус», он протянул последний пакет Флоре, но потом сразу осёкся. Никак не привыкнет. — Прости, всё время забываю. Девушка посмотрела на него спокойным, даже каким-то отчуждённым взглядом, после чего перевела его на улицу, где упавшая девочка продолжала бегать, но уже с обработанной ранкой. Наверное, если бы друзья не знали её так долго, подумали бы, что Флора просто не в настроении. Или злится. Но постоянное равнодушие, даже какая-то скукота и апатия были верными спутниками её очень долгой жизни. — Чей это дом? — спросила Блум, делая щедрый глоток из пакета. Металлический привкус был лучше самый дорогих деликатесов мишленовских ресторанов. — Тимми, — парень сел рядом с любимой, оставляя лёгкий поцелуй на оголённом от майки плече. — Они с Текной решили покорять юг. — Там же солнце почти каждый день, — Ривен лишь пожал плечами. — Вернутся они не скоро. Ближайшие пятьдесят лет их точно не будет видно. — Пятьдесят?! — слышать озорной детский голос Миэли всегда было непривычно. Даже Флора чуть вздрогнула, посмотрев на неё. Малышка сразу стушевалась и понизила тон. — Мы ведь не остаёмся так долго. — И в этот раз не останемся, — Муза водила по пыльному столу, пока не написала их с Ривеном имена. Кто тут ребёнок, ещё можно поспорить. — Предлагаю в Берген. Всегда хотела побывать в Норвегии. — Я была там. Серо и дождливо, — Блум поморщилась. — Волосы не держатся, одежда мокнет, обувь пачкается в грязи и лужах. — Тут не менее сыро и серо. — Тут нет дождей, — Флора села на один из свободных стульев. — Но есть густые леса с хищниками. — Они обитают далеко, ближе к горам. — Я доберусь дотуда за несколько минут, — русая пожала плечами, расправляя пальцами длинные кудрявые пряди. Наверное, единственное, с чем Флора никогда не расстанется, — волосы. Они полностью прикрывали ягодицы, пышные кудри делали её вид роскошнее. — Смотри, чтобы тебя не поймали, — Ривен включил доброжелательный, но в меру строгий тон, несмотря на то, что был младше. — Не хочется снова убеждать полицию, что это проделки диких зверей. Они своих же обычно не трогают. — Я не просила тогда решать мои проблемы. Разобралась бы сама. — Верно, — Ривен расслабленно откинулся на спинку высокого стула. — Но пора признать, что ты не одна, Флора. Русая едва заметно покачала головой и поднялась на ноги. Совсем через несколько секунд она стояла в прихожей с четырьмя чемоданами вокруг. Спасибо силе и скорости. Кинув что-то вроде «Я отдыхать», она преодолела лестницу и скрылась на втором этаже. Русая девочка, взяв рюкзак, который был закинут на пыльный диван, поднялась следом. Часы показывали двенадцать дня. Для большинства людей в это время уже начинается обед. Ученики собираются в столовой, работники в ближайшем кафетерии. Кто-то остаётся сидеть за рабочим местом, пожёвывая белковый батончик. Диета, что тут скажешь. Но для них время, когда солнце могло в любой момент выйти из укрытия серых туч, считалось самым опасным. Каждый оберегающий себя вампир не сунется на улицу, не убедившись в подходящей погоде. В таких городишках, как этот, можно было позволить себе такую роскошь, но в других местах, например Сан-Диего, Сиднее или Барбадосе нужно было дожидаться заката. И с наступлением сумерек для тамошних вампиров начиналась бурлящая жизнь. Хотя лишь десятая часть этого небольшого количества согласится. Бурлящая жизнь должна быть полна незабываемых и острых ощущений. Когда не задумываешься о последствиях, очередных проблемах или заморочках. И поначалу, в первые лет так десять-двадцать, она действительно такая. За это время можно объездить весь мир, найти себя во многих увлечениях и хобби, опробовать экстрим и попробовать вкус адреналина. Знать, что ни прыжок с парашюта, ни акулы в Тихом океане, ни дайвинг в подводных пещерах, ни жуткие холода на вершине Эвереста тебе не страшны. Но когда ты сделал всё в этой жизни, когда просто не осталось ничего, чего бы ты ни попробовал, жизнь становится однообразной и такой же, как и погода в этом городишке. Она словно застывает в цементе. Теперь чудеса света не завораживают своей красотой, опасные виды спорта не манят. Вампиры волочатся по жизни, лишь питаясь. Только несколько минут ощущения привкуса металла во рту возвращает их в те первые десять лет. А потом снова мрак и апатия. И вечная скукота. Может, Флору не поймёт Блум. Скорее и Ривен с Музой согласятся с рыжей подругой. Но саму Флору уже не переубедишь в обратном. Говорят, скука — это несчастье счастливых людей. Нет. Потому что она не считала себя счастливой, и даже не была ею. Но скука всё равно была неотъемлемой частью её существования. Флора открыла дверь одной из спален. Обычная, неприметная комната с двуспальной кроватью, шкафами и комодом с зеркалом. На противоположной от кровати стенке висела одна единственная картина с цветущим деревом, только вместо веток и листьев были завораживающие узоры, расшитые золотыми нитками. От равнодушного разглядывания комнаты отвлёк детский полувизг-полусмех. Миэли, кинув рюкзак на пол, плюхнулась на кровать. Она была мягкой и пружинистой, отчего появлялось желание попрыгать, как на надувном батуте. Жизнерадостная девочка разлеглась, принимая позу «ангела», и улыбнулась. Флора открыла окно, впуская в пропитанный запахом пыли дом свежий воздух. Солнца, несмотря на такой час, не было, и она снова похвалила Ривена за смекалку. Сложно найти город, в котором они не были. Ещё сложнее найти тот, где будет подходящий климат. Девушка кинула мимолётный взгляд на сестрёнку. Флора всегда списывала всё на непрекращающееся детство, хотя Миэли была её ровесницей. Услышавший это, нервно посмеётся в сторонке, обзывая её явной сумасшедшей. Может быть. Но доказать им правду было бы куда сложнее, поэтому приходилось говорить, что Флоре двадцать, а Миэли четырнадцать. Столько же, сколько и в день их обращения. Наверное, этот день был и худшим, и лучшим в её жизни одновременно. Она родилась заново, но всё внутреннее погибло. Подверглось разрушению редуцентов и превратилось в ничто. Высохло, сожглось, заплесневело, потухло. Внутри была лишь пустота. При виде сестрёнки Флору всегда пробивало огромное чувство вины. Может, Миэли и была благодарна, но этот ребёнок просто не понимал. Став кровожадным убийцей в четырнадцать лет, она навсегда осталась четырнадцатилетней девочкой. Внешность, характер, эмоции и даже мозговая активность были присущи ребёнку её возраста. Вот уже триста с лишним лет. Но как у любого человека, у Миэли был выбор. Только её не спросили. Старшая сестра, называвшая себя настоящей эгоисткой, решила всё сама. Она не позволила малышке умереть, но теперь умирала сама. Каждый день, видя её ребёнком, Флора убивалась, проклиная саму себя. Она была обязана спросить. Не имела права решать всё за неё. Пусть Миэли была всем довольна и испытывала настоящую благодарность, Флора понимала, что это лишь детское. Будь она постарше, поняла бы, что такая жизнь вовсе не сказка, а ад. — Тут даже лучше, чем в Сиэтле! — Сиэтл был слишком многолюдным, — ответила Флора, открывая чемодан. В нос сразу ударил аромат порошка и её собственного запаха. — А нам следует быть очень осторожными. — Да-да, — девочка закатила глаза, тоже начав распаковывать вещи. — Я помню, Флора. — Умница, — это была похвала, но на лице старшей сестры не было и тени улыбки. — Тебе что-нибудь нужно? Завтра первый день в школе. — Пожалуй, несколько тетрадок, — она задумчиво потёрла подбородок. — И новые наклейки, чтобы шкаф обклеить! Флора кивнула и вышла из комнаты, скрываясь за дверью в ванной. После долгой дороги ей был необходим душ. Она слышала шаги девочки, которая, скорее всего, спустилась обратно вниз. Миэли уже привыкла к отрешённости и хладнокровию сестры, поэтому это никак не влияло на её настроение. Улыбнувшись троим сидящим за столом, она подпрыгнула до верхней полки и выудила стакан. Через несколько минут он заполнился тёмно-алой жидкостью. — Прекращай, — усмехнулась Блум, когда от резкого ветра рыжие локоны полностью застелили лицо. Миэли любила резвиться и часто использовала вампирскую скорость. — И отвыкай. Боюсь, новые друзья не оценят твои способности. — Ладно, — весело согласилась она, тряхнув двумя хвостиками. — С этого момента я обычный четырнадцатилетний ребёнок. — Запомни, малышка, ты не обычная. Просто иногда нужно притворяться, — произнёс Ривен и подмигнул. — Я старше и сильнее тебя, перестань называть меня малышкой. — Сильнее? — Ривен вскинул брови. — Это ещё нужно проверить. Сказанного не воротишь, мужчина это хорошо понял, стоило ему почувствовать силу маленького вампирёныша на себе. Выглядела Миели, как четырнадцатилетний ребёнок, но её сила и выносливость была на уровне вампира, которому ровно триста пятьдесят шесть лет. Она была младше Флоры всего на несколько дней, но старше всех присутствующих лет на двести. Поэтому повалить Ривена на пол не составило особого труда. — Так его, Миэли! — девочка дала «пять» беременной девушке, игнорируя недовольное фырканье. — Будет знать. — Ты, милая, младше меня, поэтому попридержи язык, — хмурый Ривен снова вернулся на место. — Внутри меня, между прочим, твой ребёнок. — Только поэтому я и терплю тебя, — он усмехнулся и перехватил замахнувшуюся для удара руку, оставляя на костяшках изящных пальцев лёгкий поцелуй. — Ну и ещё потому, что люблю. Совсем чуть-чуть. — Не портьте детскую психику, — пробубнила Блум. — Так Миэли старше! — Я про себя, — усмехнулась рыжая и сделала последний глоток из пакета с кровью. Найдя мусорное ведро в шкафу под раковиной, она выкинула уже пустой пакет и помахала остальным. — Я на разведку. Кстати, сколько тут ещё вампиров? — Тимми говорил, что не больше десяти. — А возраст? — на это Ривен лишь пожал плечами и отсалютовал в ответ. Стоило рыжей подруге хлопнуть дверью, как он ухмыльнулся и посмотрел на Музу. Миэли, кажется, было не до них. Рассматривать диски компьютерного гения куда интереснее. — А чем мы будем заниматься? — Ты забыл? Я записала нас на курсы молодых родителей. — Нет, — протянул он. — Какие ещё курсы, Муза? Мы, хочу напомнить, не совсем простые люди. И ребёнок наш тоже. — И что? Поверь, маленький вампир и ребёнок мало, чем отличаются. Они тоже плачут, кричат и какают. — Прекрасно…