Вечность

1838 год… — Сэр, позвольте узнать причину нашего туда похода, — спросил полненький и низенький мужичок в бриджах с широким поясом, рубахе и жилете в клетку с красными линиями. — Улицы Лондона — это целая жизнь, Джон. Нужно быть настоящим глупцом, чтобы не позволить себе увидеть их собственными глазами. Не так ли, друг мой? — Валтор посмотрел на мужчину, идущего рядом. — Не соглашусь. Всего-навсего уличный абсурд, и больше ничего, — светловолосый мужчина усмехнулся его словам. Огрону всегда было сложно угодить. — Что же, по-твоему, могло скрасить этот вечер? — Сухой джин или крепкий портвейн. — Иногда мне кажется, что кроме бутылки хорошего вина тебе больше ничего не нужно. — Почему же? — Огрон чуть улыбнулся другу. — Если его будет наливать милая особа, я не буду против. — Любовь к культуре нужно было колоть вам внутривенно, сэр, — буркнул Джон. — Не придумали ещё того, что могло бы меня удивить и поразить. А нет, вру, — Огрон кашлянул в кулак, чтобы не засмеяться. — Панталоны миссис Беттс никак не выйдут у меня из головы. — Даже представить не могу, как ты умудрился их увидеть, — Валтор засмеялся, представив реакцию друга на такой откровенный вид старушки, а по совместительству и кухарки в их доме. — Она не прикрыла дверь, а я, к моему несчастью, проходил мимо. — Вместо того, чтобы испытывать чувство стыда, вы насмехаетесь над ситуацией, сэр. — Почему он пошёл с нами, не напомнишь? — шепнул Огрон Валтору. — Мужику тоже надо отвлечься. — Какой же ты правильный, — красноволосый фыркнул, не обращая внимания на взгляды в свою сторону. Что делать, его цвет волос был очень необычным. — Аж скулы сводит. — Я тоже ценю тебя, друг мой. Улицы Лондона, как и сказал Валтор, жили своей жизнью. Их можно было сравнить с биржей труда. В обычных прохожих ты можешь найти сборщиков мусора, например. Их отличали по брюкам до колен и сероватым курткам. Причём эта работа считалась очень даже прибыльной. Кто-то разбирал мусор на общей свалке, кто-то собирал кости у домов и на улицах, продавая их на костяные мельницы. Некоторые выбирали чистку канализационных сливов, нередко выискивая там монеты и столовые приборы. Входя в бар или паб, можно наткнуться на сборщиков сигарных окурков. Такая работа тоже считалась достаточно доходной, чтобы продолжать своё существование. Собранные окурки продавали производителям сигар или самим курильщикам. Тем, кто не имел возможности купить сигары самому. Но самой популярной профессией, если её можно считать таковой, считалась поимка крыс. Крысоловы подвергали себя опасности, ведь отлавливали грызунов голыми руками. Пойманных животных тоже продавали, только уже в пабы. Там, незаконным образом, устраивали крысиные бега, заказывая сразу по несколько сотен крыс. Бывало, число доходило до пятиста, и за каждого грызуна отдавали по три пенса. Один из крысоловов, работающий при дворе правящей королевы Виктории, вылавливал крыс необычных окрасов и разводил их, чтобы создать новые цветные разновидности. Такие крысы продавались в качестве домашних животных для молодых особ. Они держали диковинных животных в позолоченных беличьих клетках. К их числу относилась и сама королева, у которой было две крысы. Но самое великое достояние улиц столицы — женщины. Изящные леди разных возрастов в пышных платьях с корсетом и стальным кринолином. Из-за тяжести платьев они имели отточенную осанку, которая могла сравниться с непробиваемо ровной стеной. Наряды были не только до безумства красивы, но ещё демонстрировали манеры и высокую нравственность, ведь пышные юбки позволяли соблюдать дистанцию при разговоре с кавалерами. Однако всё же находились те, кто высмеивал такую моду. Карикатуристы, всячески насмехались над таким стилем, изображая в своих работах дам, которые не могли сесть на стул, протиснуться в двери и даже забраться в карету. Помимо этого, женщины с кринолином не допускались в общественный транспорт. В ином случае их приходилось снимать и вешать на автобус снаружи, прежде чем занять место. Викторианская Англия обращала особое внимание к маленьким деталям. Зонтики от солнца, перчатки, митенки, веера, сумочки и лорнеты. Также у каждой дамы имелся паж — специальные щипчики, которыми женщины приподнимали подол юбки или шлейфа, чтобы не испачкать прелестные ткани в пыли и грязи. «Чистые перчатки, обувь и носовой платок!», — девиз Викторианской дамы. Но сегодня был не простой день, поэтому улица тоже не была похожа на каждодневную. Валтор хотел увидеть Всемирную выставку, проходящую в Лондоне, его родном городе. С самого детства, воспитываясь в семье настоящих лордов и леди, ему прививали любовь к культуре, искусству и этике. А вот Огрон — близкий друг — не имевший таких высоких титулов, не питал сильную любовь к искусству и тому подобному. Эти двое статных мужчин были известны многим. Спасибо другому статусу: «завидные холостяки», как прозвали их дамы. Один их вид говорил о титулованном происхождении. Сшитый в талию строгий фрак, длинные узкие брюки, жилет, ботинки со шнуровкой и галстук. Без последнего Валтор не выходил из дома никогда. То же самое можно было сказать и об Огроне, только тот предпочёл не надевать маленький элемент одежды, показывая официальность. Вот не слишком плотное пальто было в самый раз. Погода в городе была прохладной и дождливой. Они рассматривали античные скульптуры, всё бесстыдство которых было прикрыто листиками. Это выглядело ужасно смешно, но пристойность и нравственность были введены в культ. Порой доходивший до настоящей чуши. И смотреть на это не мог ни один из них. Всё же они обучались у очень хороших учителей, которые считали такое просто глупостью и порчей настоящего искусства. — Простите, — девушка, словно ошпаренная, отскочила от мужчин. Она настолько погрузилась в античность скульптур, что не смотрела вперёд. Итог: столкнулась с Валтором. — Я вас не видела, извините. — Ты… — он не мог вспомнить где, но Валтор определённо видел эту девушку раньше. — Где я тебя видел? — Я дочь мисс Беттс, вашей кухарки. И иногда помогаю ей на кухне, — услышав это, Огрон не сдержал смешка. Эта старуха, видимо, его преследует. Извинившись, он решил удалиться. Куда больше его привлёк бар за углом улицы. — Да, вспомнил. Мэри, кажется? — девушка смущённо улыбнулась и кивнула. Однако вспомнив, с кем она говорит, сразу встрепенулась. — Я… простите меня ещё раз, пожалуйста. Я п-пойду, наверное. — Стой, — Валтор ободряюще улыбнулся. — Мои друзья решили, что в баре будет куда интереснее, нежели на выставке. Поэтому не могла бы ты составить мне компанию? — Вам? — она шокировано распахнула глаза. — Но я ведь просто кухарка. — Это бы подействовало на мою матушку. Но я не привык делить людей по их статусу, — девушка изогнула бровь. Ему показалось, или от её стыда и смущения не осталось и следа. — Правда? Я не замечала за вами такого качества, — теперь был его черёд удивляться. Миниатюрная рыжая девушка сразу прикрыла рот рукой. Мама ведь говорила держать язык за зубами! — Пояснишь за прогулкой? — он указал рукой в сторону, где вовсю праздновалась ярмарка. — Извините меня, но я говорю то, что видела лично. — Что именно? — его действительно заинтересовало мнение почти незнакомой девушки. Кухарки. Прислуги. — Например, с вашим другом, мистером Огроном, вы ведёте себя очень раскованно. Иногда даже беспечно, — она чуть улыбнулась. — Но вы всегда держитесь холодно и высокомерно с гостями в вашем доме. Неважно, будь то молодая особа или же высокопоставленный чин. — Не замечал в себе такого. — Вас так воспитывали, — девушка пожала плечами, останавливаясь у одной из скульптур. — В вашей морали это естественно. — А в твоей? — А моя не достойна вашего внимания. — И всё же, — он повернул голову в её сторону. Девушка была ангельски красива, несмотря на нестандартную внешность. Ярко-рыжие волосы, собранные в миловидную причёску сзади, небесно-голубые глаза, веснушки под цвет волос, рассыпанные по всему крохотному лицу. Она была очень маленькой, скромной и даже казалась тактичной, пока не раскроет пухлые губки. Но девушка лишь делилась своим мнением. — Я считаю, что со всеми нужно держаться одинаково. Кто бы ни был. Как почитаем своих родителей, мы должны почитать и других. Заглушать обиды, если они есть, и не показывать своей открытой неприязни. Жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя возможности найти родственную душу, истинную любовь или верного друга. — Я учту, — короткий ответ, заставивший удивиться. Мэри была не только хороша собой, но и обладала интеллектом. Несмотря на семейное положение, девочка никогда не забывала о саморазвитии и читала всё, что попадётся под руку. — Расскажи мне о себе. Как вы с мамой попали к нам? — Мы с матушкой потеряли моего отца два года назад. Он был единственным, кто зарабатывал на хлеб, поэтому после его смерти нам пришлось искать работу. Матушка категорически запрещала мне, но я убедила её хотя бы в небольшой ей помощи. Через соседку мы узнали, что ваш отец ищет прислугу в дом, и мама не могла не воспользоваться такой возможностью. — Странно, я плохо помню тебя. — Это ещё раз говорит о моей правоте. Вы не смотрите на тех, до кого вам нет дела. Это правильно, с одной стороны, но так вы можете остаться совсем один, — она снова поняла, что болтнула лишнего, поэтому вздохнула и снова извинилась. — Не каждый может позволить себе говорить правду в глаза так открыто. В чём же твой секрет? — Мне просто нечего терять. Тем более я много раз убеждалась, что правда в высшем обществе — несусветная роскошь. А вы любите роскошь. — К сожалению. — Может быть, — она приподняла уголки губ вверх и остановила свой и так неспешный шаг. — Сэр, если вы позволите, я уже пойду. Матушка, должно быть, меня потеряла. — Ты пришла одна? — мужчина чуть нахмурился. Обычно девушек обязательно кто-то сопровождал. Хотя он снова думал, как член светского общества. А Мэри обычная девушка из бедной семьи. — Да. — Джон проводит тебя. — Благодарю, однако не стоит, правда, — но её отказ был умело проигнорирован. Валтор подозвал пузатого мужичка, который тут же оказался рядом. — Джон, проводи девушку до дома. — Конечно, сэр, — Мэри проигнорировала прищуренный и даже недовольный взгляд прибывшего. Об этом одиноком мужчине бальзаковского возраста ходило много слухов. И все они сводились к тому, что он жуткий педант, помешавшийся на этикете. — Благодарю за компанию, — Валтор оставил лёгкий поцелуй на костяшках её пальцев. — Извините ещё раз. Мне стоило попридержать язык. — Не извиняйся так часто, тебе это не идёт, — Мэри кивнула спустя несколько секунд. Его слова выбили из колеи, отчего она даже ответом не нашлась. — До свидания. — До скорой встречи, — Валтор улыбнулся уголками губ и проводил взглядом миниатюрную красавицу необычной внешности. Она была похожа на рыжего котёнка, который в любой момент может выпустить острые коготки. И ему нравилось такое своеволие вперемешку с застенчивостью.

***

Хлопнувшая дверь заставила вынырнуть из воспоминаний. Вошедшая Блум принялась стягивать с себя закрытые вещи. Солнце не только выглянуло из-за туч, но и нещадно пекло. Вряд ли кому-то будет комфортно в перчатках и водолазке жарким летом. Оставшись в одной майке на лямке и джинсах, девушка села в кресло, удостоив Валтора удивлённый взглядом. — Не смотри так, у меня нет с собой зимней одежды, — мужчина стал самым настоящим заложником. Его захватчик это солнце, а темница — дом. — Но ты же как-то оказался на улице. — Когда я выезжал, солнца не было. — Ясно, — протянула девушка, задержав взгляд на сложенный на груди руках. Кожа мужчины была сильно бледной, отчего хорошо просматривались выпуклые вены. Отменно. — Ты хотела знать, кого мне напоминаешь, — Блум искренне удивилась его фразе. Ещё в тот день в приюте ей стало понятно, что Валтор не желал продолжения этой темы. А сейчас открыл её сам. — Мне просто любопытно, — девушка пожала плечами, обнимая подушку со смешным принтом в сову. Валтор снова рассмотрел Блум. Во внешности схожесть была стопроцентная. Но в характере… Он не знал её толком, но даже так мог увидеть некоторую схожесть. Блум, как и Мэри, хотела казаться сильной и независимой. Но в по-настоящему серьёзных ситуациях девушка терялась. Стоило вспомнить её взгляд при их первой встрече. Она вздрагивала при каждом его действии и ожидала внезапного выпада в свою сторону. Сильная снаружи, слабая внутри. Но эта слабость была похожа, скорее, на робость. — Если судить по твоему поведению, этот человек что-то сделал тебе, — начала девушка, заметив замешательство на его лице. Кажется, он уже пожалел, что открыл эту тему. — Нет, она ничего мне не делала. Наоборот, я очень благодарен ей. — Твоя девушка? — он покачал головой, грустно улыбнувшись. — Мы не могли быть вместе. — Только не говори, что во всём виновато общество, — она просто ненавидела, когда общество навязывало какие-то критерии или модели поведения. — Нам нельзя было быть вместе, — Валтор изогнул бровь, услышав тяжёлый вздох. — Что? — Я видела сотню человек, которые были в таком же положении, — она обняла подушку крепче, кладя на неё подбородок. — Они не могли позволить себе пойти против правил, семьи, идиотских нравственных ценностей. И в итоге? Страдали. Все до единого. И всё-таки он нашёл отличие. Может, они обе были сильны лишь снаружи, но настоящей смелостью обладала лишь Блум. Если бы сотню лет назад он встретил именно её, а не Мэри, то сейчас, вероятно, имел бы собственный очаг и штамп в паспорте. Мэри боялась осуждения, пока Блум лишь плевала на чужое мнение. Мэри оглядывалась назад, замечая на себе косые взгляды, а Блум проходила с гордо поднятой головой. Мэри ушла, а Блум бы осталась. — Прости, я тебя перебила. Продолжай. — Мэри была сильна и труслива одновременно. Она могла дать отпор, но могла и забиться в уголке, проплакав весь оставшийся день. Она была человеком настроения. Но больше всего я ценил её реализм. Она понимала, что между нами ничего не может быть, поэтому сразу прекратила наше общение. Но я не сдавался так просто. Эта девушка меня зацепила. Своим мнением, уникальностью. Несмотря на взрослый взгляд на мир, она была наивна, отчего искала настоящую тёплую любовь, — Блум пересела на диван, где сидел он, положив висок на его спинку. — А ты? — А я надеялся, что в мире всё-таки может случиться чудо и наш союз станет возможным. Я не оставлял её в покое. Мне хотелось проводить всё больше времени с ней. Хотелось слушать её, разговаривать, касаться. Она сбегала из дома каждый вечер, и мы могли проходить по городу всю ночь. Но потом, как это обычно бывало в то время, для какой-то особы нашли выгодную партию в мужья. В роли меня, естественно. Я отказал отцу, только не стал рассказывать почему. Тогда у неё могли быть проблемы. Но в тот же вечер она сказала, что так продолжаться не может. И ушла. — И вы так просто расстались? — Если бы, — он чуть нахмурился. — Я не оставлял попыток добиться её, и через какое-то время у меня получилось. Но об этом узнал мой отец и позаботился о том, чтобы мы даже не думали друг о друге. Её выдали замуж. Она не смогла пойти против слова своей матери, а будучи замужней действительно забыла о наших отношениях. По крайней мере пыталась показать, что забыла. — Ты ведь не оставил всё просто так? — изрекла Блум, чуть улыбнувшись. Сложно представить её в роли реалистки и мечтательницы одновременно. Такое вообще не представляемо. Однако она была именно таковой. Знала, что такое может происходить лишь в сказках и мечтах, но не переставала надеяться. И Валтор из рассказа походил на настоящего влюблённого принца, который добьётся сердца своей принцессы. — Нет, — Валтор усмехнулся. Сейчас, рассказывая всё ей, он вдруг понял, что ни разу не сдался. Только его усилия всё равно не дали нужных плодов. — Но Мэри была очень порядочной девушкой. Что бы я ни делал, что бы ни говорил, она всё воспринимала в штыки и выгоняла. А когда пригрозила рассказать всё мужу, я не выдержал и разозлился. Сказал, что так правда будет лучше, хотя в душе хотел совсем другого. Сказал, что она лишь прислуга, а я титулованный мужчина. — Одна моя часть говорит, что ты поступил верно, а другая, — она вздохнула. — Желает прикусить твою шею. — Хочется моей крови? — мужчина ухмыльнулся. — Боже упаси. Блум переиграла всё в шутку, показав лёгкую улыбку, но на самом деле относилась к этой теме очень щепетильно. Кровь истинной второй половинки имеет совсем другой вкус. Ею невозможно насытиться. Это как клубника в шоколаде посреди целой тарелки зелени и овощей. И самое главное, что доступна она лишь одному вампиру. Конечно, если он остаётся верен своей половинке. Другой исход Блум воспринимала как измену. Её могут посчитать глупой, но это её мнение. Она бы не стерпела, если бы кровь её истинного пил кто-то другой. Из удовольствия. Это было чем-то личным и интимным. Вампиры могли менять половых партнёров хоть каждый день, но давать пить свою кровь, — почти никогда. Чем-то напоминало брак. Пока не будешь уверен точно, пока не поймёшь, что он или она действительно истинная половинка, пока не узнаешь его или её так же, как и себя. Блум ещё в жизни не позволяла пить свою кровь. В её недолгой по вампирским меркам жизни не было того, кому бы она безоговорочно доверяла, любила и ценила. Отсюда снова всплески реализма. — И в итоге? — спросила она, ожидая продолжения. — В итоге она покончила с собой, — девушка резко нахмурилась и даже выпустила из рук подушку, чуть выпрямившись. Исход был уж больно непредсказуем. — Не смогла жить с нелюбимым человеком и не смогла прийти ко мне. Мои слова очень сильно обидели её тогда, а Мэри не из тех, кто переступит свою гордость. — И ты жалеешь, что сказал ей? — Я сказал правду, — Валтор покачал головой. Он был категорически не согласен с тем, что он жалел о своём поступке. Было бы лучше, если бы девушка жила в мире сладкой лжи? Было бы лучше, если бы она смотрела на всё сквозь розовые очки и ждала, пока её принц наконец придёт к её двери и увезёт далеко-далеко? Он сделал лучше, сказав ей правду. А то, что она не справилась с ней, только её вина. — Жалею лишь о том, что не сразу разглядел её слабость. Поняв насколько она ранима в действительности, никогда бы не произнёс тех слов. Он снова посмотрел на Блум. Что бы она сделала в этой ситуации? Девушка бы не показала своего состояния, но и ей от суицида было бы недалеко. Пусть обычное вскрытие вен для неё как пара царапин, она бы нашла выход. Но не захотела бы. Если бы на месте Мэри, была Блум, она бы определённо сломалась. Однако смогла бы выдержать. Смогла бы пережить. Смогла бы подняться. Это заняло бы очень много времени, она бы забыла, что такое доверие, но Блум бы справилась. Это ещё одно их отличие. — Это гораздо лучше, чем давать ей ложную надежду. Поверь, ожидание сломило бы её не меньше, — девушка грустно улыбнулась, решившись задать вопрос, которые интересовал её весь рассказ. — Ты любил её? По-настоящему? И Валтор будто отрезвел. Эта тема была заперта под десятью замками. Это его сокровенное. То, что может раскрыть его душу, показать, какой он на самом деле. А он не привык открываться, словно книга, другим. Эта история, когда он был ещё обычным человеком, касалась только его и покойной Мэри. И чуть-чуть Огрона, потому что вынашивать чувство вины в себе почти два столетия было невыносимо. Но рядом сидящая девушка точно не должна была знать. Она не Мэри. Не ей он будет изливать душу и делиться проблемами. Это не она. — Любил так сильно, что до сих пор помню эти ощущения. Но я не собираюсь говорить с тобой о чувствах, Блум, — голос набрал грубые обороты. — Я рассказал тебе, потому что ты бы выпытала правду. Не отстала бы. Но это всё. Он поднялся на ноги под ошарашенный взгляд девушки. Она привыкла к слишком резким переменам его настроения, но не до такой степени. Буквально пять минут назад он с лёгкой улыбкой на губах рассказывал о прошлом. Грустном и счастливом одновременно. А сейчас походил на того, кем являлся. Чудовищем и монстром, который может убить её, воткнув ножку деревянного стула ей в сердце. — Больше не смей лезть в мою душу. Не смей спрашивать о ней. Ты не имеешь на это никакого права, — Блум продолжала сидеть и всматриваться в его обозлённое лицо. — Ты не она. И никогда ею не станешь. Он ушёл, хлопнув дверью, не забыв посмотреть в окно. Он бы вряд ли остался с ней ещё, но всё же убедился в том, что солнце село. Послышался характерный шум трения шин об асфальт, и только потом Блум, напоминая бесчувственное зомби, поднялась к себе. Она включила душ и встала под прохладные струи, не снимая одежды. Пустой взгляд устремился в мраморную плитку. Его слова не должны были задеть. Он говорил правду. Она действительно никто для него. Действительно не имеет права лезть ему в душу, хотя в этом нет ничего криминального и преступного. Нет ничего такого, чтобы злиться так сильно. Но противные кошки скребли на душе острыми и длинными когтями. Ты не она…