Вечность

Её резко развернули и прижали к стеклу. Анаган преодолел расстояние со второго этажа всего за секунду. Сжал её талию, как будто хрупкую фигурку сейчас отберут. Прижал к себе, будто без её касаний он не выдержит и сгорит. Касался кончиком носа её носа, чтобы быть ещё ближе. Он посмотрел в чистые зелёные глаза, которые жадно рассматривали каждый участок его тела. Флора обняла его шею, проводя пальцами по излюбленным татуировкам, которые покрывали почти всю кожу. Только лицо было нетронутым. Внутри просто разрывало. Как же долго они ждали этого. Хотелось сжать любимую с такой силой, чтобы она больше никогда не посмела подумать об уходе. Каждая клеточка, каждая капля крови в теле желала ощутить её. Чуть робкие касания, нежные поцелуи, горячий шёпот. Хотелось её всю без остатка. Флора плавилась от такого пронзительного взгляда. Только их глаза столкнулись друг с другом, время вокруг замерло, а всё, что находилось рядом, просто исчезло. Он смотрел с таким вожделением, будто она была самым уникальным, самым прекрасным и значительным во вселенной. Находил в ней внутренний покой, счастье и смысл жить. Видел в ней то, что искал в каждом человеке, пока её не было. Но никто не был схож с ней хотя бы на половину. Противная, засасывающая чёрная дыра заманивала лишь самым примитивным, делая мужчину всё более отрешённым. Искренней полноценности, которую он видел только во Флоре, не было ни у кого больше. — Флора, — тёплое дыхание и тихий шёпот ласкали кожу за ухом, заставляя прижаться к его большой груди, ведь ей всё ещё казалось, что происходящее рядом очередной болезненный сон. Он провёл носом в этом участке, спускаясь к шее. Снова почувствовал этот запах, сведший его с ума ещё в 1664. Только войдя в её дом, он почувствовал лесную землянику и мускатный орех. Изначально влюбился не в неё саму, а в то, как она пахла. Он всегда говорил и будет говорить, что это его панацея, личный сорт героина, который вызвал пожизненное привыкание. Без дозы, без неё Анаган просто сойдёт с ума. Их губы наконец соединяются вместе, как после долгой голодовки. Они не целовались. Они терзали друг друга, желая показать, насколько скучали. Анаган двигался совсем не в слаженном ритме, лаская её язык, заставляя сердце стучать так сильно, будто ещё чуть-чуть, и грудная клетка просто треснет. Флора сразу приоткрыла рот, проделывая движения губами навстречу. Анаган целовал грубо, смело и резко, заявляя на неё свои права. Это было не нужно. Флора и так всецело принадлежала только ему. Глубокий поцелуй, наполненный чувством страсти, какой-то отчаянности и безмерным желанием. Каждый из них был готов взорваться от избытка чувств. Флора невольно поймала себя на мысли, что сейчас ощущает что-то новое. Что-то такое замечательное, такое яркое, отчего реальность кажется очередным сном. Уснувшие на долгое время бабочки вновь запорхали внутри живота, распаляя её всё сильнее. Взрывная прелюдия, которая накрыла предвкушением скорого удовольствия. Анаган подхватил жену под ягодицы. Не разрывая поцелуя, он подошёл к дивану и сел. Флора удобно устроилась на нём, расставив ноги по обеим сторонам от мужского тела. Она перебирала его дреды, жарко отвечая и сплетаясь с его языком. Эмоции так сильно наполняли, что она и забыла думать о том, зачем пришла вообще. Находясь вдалеке от него, она жалела о своём решении. Жалела о том, что добровольно согласилась стать вампиром. Но сейчас снова поняла: она сделала всё правильно! Потому что любая минута с этим мужчиной затмит все её сомнения.  — Ан… — выдохнула Флора, когда жаркие поцелуи посыпались на шею и ключицы. Он уже избавил её от блузки, но не спешил с остальной одеждой. Он слишком долго ждал, чтобы так быстро от неё отделаться. — Детка… Девушка прижалась лбом к уже оголённому плечу. Она наслаждалась сладкими и нежными поцелуями, которые касались всей верхней части тела. Девушка чуть прикрыла глаза, удерживая на губах тихий стон. Тёплые жилистые руки гладили её тело, наслаждаясь ухоженной кожей. Было приятно просто её касаться. Без всякого подтекста. Флора подняла голову и обхватила его шею руками. Заглянула в горящие от желания карие глаза, едва не прикусив губу. Только от одного такого взгляда она начинала чувствовать зарождающийся комок внизу живота, который приятно тянул. Девушка снова прошлась по нему жадными глазами, припадая к губам. Теперь она целовала нежно и плавно, будто горячее стекло разливается в форму, показывая всю свою любовь. Обняла его за плечи, чувствуя, как в носу сильно колет, а в глазах собирается влага. — Я так скучала, — шепнула она между поцелуями. Сдержать слёзы ей удалось, если не считать одну единственную, скатившуюся по щеке. Анаган поцеловал её щёку, избавляя от солёной капли. Провёл пальцем по ней, вновь удивляясь красоте своей жены. Флора была прекрасна. Анаган упивался её вкусом, запахом, кожей. Он поцеловал её в ложбинку между грудями, плавно стягивая лямки лифчика по плечам. Ненужный предмет одежды был откинут в сторону. Ему открылся прекрасный вид аккуратной груди. Сначала он накрыл холмики руками, давая ощутить приятное тепло. Контраст температур был настолько ощутимым, что девушка снова не сдержала сладостный стон. Потом склонил голову, накрывая одну из них губами, подвергая сладостной пытке. Лаская языком, заставлял Флору прогибаться и держаться за его волосы. Девушка не сдерживала тихих стонов, наслаждаясь лёгкими, словно он проводил пером, касаниями. Она буквально таяла от прикосновений, превращаясь в мягкий воск. Анаган владел им настолько опытно, что заставлял её разум погружаться в сладостную негу. Было только желание, чувство потребности и необходимости в его поцелуях, объятиях. — Хочу… — протяжный стон слетел с покусанных губ, когда мужчина прикусил сосок, а потом зализал ранку. Флора вцепилась в его плечи, осыпая поцелуями жилистую шею и скулы. — Чего? — прохрипел он сквозь полуприкрытые веки. Невинные ласки его жены заводили лучше любой пошлости. — Чего ты хочешь? — Крови, — она провела языком по пульсирующей жилке на шее, продолжая обнимать его плечи. В промежность, даже через плотную ткань брюк, упиралось его возбуждение, зажигая её ещё больше. По венам проходился поток электричества, ударяя током буквально всё тело. Ему хотелось упиваться каждым сантиметром её кожи, ласкать так, чтобы не прерываемые стоны отражались от стен. Чтобы её голову не посещали никакие мысли, кроме наслаждения самого процесса. И он делал это. Чувствовал, как девушка нетерпеливо ёрзает, закусывает губу, стоит ему коснуться чувствительной точки. Знает, что она едва сдерживается, чтобы не прокусить его кожу, желая вкусить ни на что не похожий вкус. Но не сделает, пока он сам этого не позволит. Одним резким движением он повалил её на диван и разорвал плотную ткань брюк. Они разошлись по швам, открывая вид на стройные ноги. Он схватил Флору за икры и притянул на себя. Затем вновь склонился, обводя языком ареолы груди, целуя впалый живот. Руками пересчитывал торчащие рёбра, пока не схватил её за талию и зафиксировал на месте. Острые клыки впились в зону под грудью, вызвав тихий вскрик. Это была приятно острая боль вперемешку с желанием и удовольствием. Несколько глотков, но не так, как он делает это со своими жертвами. Сейчас Анаган походил на сомелье, который дегустирует искусное вино. Раскрывшийся и насыщенный букет. Резкий и навязчивый аромат, снова напоминающий землянику в сочетании с характерным запахом мускуса. Он сравнивал её кровь с вином. Таким же восхитительным, дорогим, настоявшимся, выражающимся в изумительных запахах и вкусах. Губы были исполосованы. Будто их рассекли кнутом, заставив кровоточить. Капли с губ потекли на шею, минули кадык и остановились на груди. Больше этой капли не хватило на то, чтобы продолжить исследовать татуированное тело. Её глаза просто загорелись. Жажда, ощущаемая сейчас в несколько раз сильнее, победила. Флора резко приподнялась, расставив колени, и обхватила его губы своими, пробуя на вкус собственную кровь. Она слизала каждый миллиметр, где могла остаться хоть малюсенькая капля. Поцелуями стирала алую линию с его шеи и мышц торса. Громкий стон донёсся до его ушей, как самая прекрасная музыка. Большим пальцем он коснулся клитора, просто отодвинув ткань трусиков. Флора вцепилась в плечи и откинула голову, зажмуриваясь от крышесносного удовольствия. Она инстинктивно подавалась вперёд, желая получить больше, чем просто поглаживания, походившие на интимный массаж. Внизу живота просто разрывало, и она боялась, что скоро разорвёт и её. Древний вампир не выдержит таких сильных, слишком сильных и ощутимых чувств. Когда скорый оргазм вот-вот накрывал её, мужчина замедлял свои действия, заставляя царапать ногтями смуглую кожу и едва не хныкать от досады. Она опускала бёдра ниже, чтобы эти до чёртиков невинные касания переросли во что-то более взрослое. Постыдное. Пошлое. Флора знала, как ему нравится истязать её, наблюдать за сладкими муками, а потом дать ей то, чего она так ждёт. Наслаждаться громкими криками, смотреть, как она извивается и прикусывает губу, чтобы хоть как-то сдержаться. Слизывать кровь от её собственных укусов и снова сходить с ума. Флора не дышала. Ей просто не нужно было этого делать. Но весь воздух, что был внутри неё, вышибло одним резким выдохом вперемешку с вскриком. Потому что неожиданно указательный палец Анагана проник в девушку, выполняя круговые движения. Он ласкал её клитор, лоно и грудь. От такого напора Флора не продержалась долго, поэтому сильный оргазм буквально разнёс её тело. — А теперь, детка, — произнёс Анаган, прежде чем грубо толкнуть её на мягкую обивку. — Я буду трахать тебя, пока не выбью из твоей головы желание уйти. Сразу после Флора почувствовала, как мужчина вошёл одним грубым толчком, разорвав жалкий клочок ткани. Он полностью заполнил её изнутри, и она вспомнила, каким твёрдым и большим он был. Это было настолько резко, что ей показалось, как перед глазами заплясали несуществующие огоньки. Анаган начал проникать глубоко и быстро, не жалея девушку ни на мгновение. Только Флора сама начала подхватывать его ритм, двигаясь навстречу. Девушка не сдерживалась, выплёскивая с криками и стонами всё то, что ощущала. Она обхватила его шею. От напряжения на ней подступили вены. Идеально очерченные, выпуклые, с кровью внутри. Она не смогла преодолевать себя больше, ожидая его разрешения, и прикусила кожу, делая щедрые глотки. Металлический привкус ударил в мозг, словно какой-то наркотик. Мгновенная эйфория, безумие, удовольствие от особой десятилетней голодовки. Это было несравнимо ни с чем. Анаган рыкнул, почувствовав чуть болезненный укус. Он начал двигаться резче, сильнее, позволяя любимой наслаждаться этим моментом. Он сам прекрасно понимал и знал, как трудно держаться. Попробовав кровь своей пары однажды, уже никогда не сможешь отказаться и забыть. Становишься вечным пленником какой-то алой жидкости, которая течёт по венам. Флора сделала последний глоток, жадно облизывая губы. Ей хотелось горделиво улыбаться, когда она видела, что не меньшее удовольствие получает её мужчина. Как он хрипел, рычал, сжимал её ягодицы и стискивал зубы. Какое наслаждение испытывал, благодаря ей. Касаясь её, чувствуя её, трахая её. Ей не дали расслабиться даже после совместного оргазма. Анаган, снова подхватив лёгкую супругу на руки, перенёс её в комнату. Их спальню. Лёг на большую заправленную постель и усадил её сверху. Поменял их положение, проникая в девушку ещё глубже. И слушая стоны ещё громче… Обессиленные, уставшие, но удовлетворённые. Очень счастливые, слишком страстные и капельку злые. Выносливость вампиров в таких ситуациях была только на руку. Они не уставали слишком быстро, не испытывали нехватку дыхания, не потели. Секс становился куда более приятным. За столько времени можно было многое попробовать. Лягнув на живот, Флора прикрыла глаза, расслабляясь всем телом. Она улыбнулась, когда почувствовала лёгкие поцелуи в районе поясницы, которые поднимались всё выше и выше, пока не дошли до плеча. Анаган лежал рядом, проводя носом по шее, на которой красовался след от его совсем недавнего укуса. Это было прекрасно, утончённо, искусно. Метка, но он предпочитает называть это показателем. Показателем того, что она только его. Пусть след и сойдёт через несколько часов. На ней всегда была невидимая метка, о которой помнила только она. Материально её не было, но Флора всё равно не могла подумать о ком-то другом. — Это было прекрасно, — прошептала девушка. Как бы ей ни хотелось, какую бы усталость они ни чувствовала, должна была это сделать. Резким движением Флора оседлала мужа, совсем не стесняясь собственной наготы. Она схватила его запястья и прижала от каждой стороны от его лица. Анаган усмехнулся и изогнул бровь, беззвучно спрашивая о причине её действий. Почему-то он сомневался, что его супруге захотелось продолжения марафона. И был прав. — А теперь объясни, какого чёрта ты творишь?

***

Она чувствовала себя неуютно. Во-первых, ужасный запах медикаментов, которым пропитались даже стены и потолки. Во-вторых, запах крови, исходящий из некоторых кабинетов. В-третьих, многолюдность. Каждое кресло ожидания было занято, некоторые поджидали свою очередь даже стоя. В-четвёртых, детская истерика. Блум, конечно, любила детей, но как и всем матерям ей было сложно выдерживать их хныканье и слёзы. Сердце сжималось, но она ничего не могла сделать. Обязательной прививкой перед школой не сможет противостоять даже она. Поэтому, успокаивая уже четвёртого ребёнка, она подумала, что стоило всё-таки поменяться сменой с молоденькой работницей, которая её недолюбливает. — Это как комарик укусит, — собственный голос был настолько утешающим, что ещё немного, и Блум уснёт. — Совсем не больно. — Зачем вообще нужны эти уколы? Неужели нельзя выпить таблетку? — бурчала светловолосая девочка, внешностью чем-то напоминая Стеллу. Вспомнив картину отрубленный головы в коробке, Блум поёжилась. — Трусиха, — к ним присоединился мальчик с почти чёрными волосами. — Вот я не боюсь, потому что моё имя переводится как воин и принц. — Правильно, Сейд. Там нечего боятся. — Раз ты принц, то тебе нужна принцесса, — Блум невольно улыбнулась. Эти дети были очень сладкими. Она не могла представить, какими жестокими и бесчувственными нужно быть, чтобы оставить их в приюте, скинув с себя ответственность. А потом просто уйти. — Да, — мальчик призадумался, прищурив карие глаза. — Блум, будешь моей принцессой? — Это честь для меня, — девушка тихо посмеялась. — Но я думаю, тебе нужен кто-то твоего возраста. Только представь, ты будешь молодым и крепким парнем, а я уже беззубой старухой. — Тоже правильно, — Блум вскинула брови. Она ожидала хотя бы какого-то противоречия. — Эмма, тогда ты. — У меня уже есть принц, — девочка категорично покачала головой. — Вот он, кстати! Блум развернулась и проследила за бегущей к кому-то девочке. Улыбка начала медленно стираться с лица, будто её перенесли на губы идущему мужчине. Валтор улыбнулся, стараясь не обнажать клыки, и поднял малышку на руки. — Ты меня преследуешь? — Блум деловито сложила руки на груди, чуть нахмурив брови. — Или здоровье подводит? Сердечко шалит? — Вообще-то, — он испустил тихий смешок. Блум была забавной. Особенно, когда вскинула брови после его фразы. — Меня Эмма позвала. — Ты же её чуть не сбил. — Мы подружились, — уголки его губ приподнялись вверх, и он потрепал девочку по голове, опуская на пол. — И она простила меня, взамен на то, что я буду её принцем. — Да, ты идеально справляешься с этой ролью, — он принял максимально заинтересованный вид, так и ожидая продолжения. — Вдоволь высокомерен, чуточку груб, но зато полон нравственных ценностей. Валтор мог оправдать каждое её слово. Блум знала его прошлое и, исходя из этого, сделала выводы. Вдоволь высокомерен? Почему нет, особенно если судить по тому, как он повёл себя с простушкой Мэри. Указал ей на её место, стоило девушке разозлить его. Чуточку груб? А как ещё назвать его поведение вчера? Он буквально приказал ей не совать нос в его жизнь, и тем более не лезть в душу. Полон нравственных ценностей? Тут даже прохожий поспорить не сможет. Валтора выдавала манера речи, движения и мышление. — Если ты зла на меня за то, что я сказал, — он сделал шаг к ней, и Блум испытала желание сразу отодвинуться. Но она не стала. — То прошу прощения. Я был достаточно резок. — Резок? Ты прямо указал на то, что у меня нет прав даже спрашивать тебя. Простите, о милейший сударь. — Хватит ёрничать, Блум, — от такого тона мурашки поползли по позвоночнику. Снова. Что за чертовщина? Почему она не может держаться бесстрашно и уверенно? — Мисс Блум, мы закончили, — произнёс вышедший из кабинета врач. — Можете забирать детей. — Могу помочь, — предложил Валтор, как только врач и ещё две медсестры скрылись в кабинете. Медсёстры походили на, скорее, успокаивающий и отвлекающий манёвр, чтобы дети не заостряли внимание на игле. — Нет, спасибо. — Блум, — он вздохнул, остановив её за предплечье. Девушка развернулась слишком резко. Слишком сильно. Слишком близко. — Почему ты так относишься ко мне? Я ведь извинился. — Дело не в твоих извинениях, — она нашла силы высвободить руку и сделать шаг назад. Кажется, неловко стало обоим. — А в том, что… Она внимательно смотрела в светлый оттенок радужки глаз. Следовало сказать правдивую, но очень обидную фразу. Обидную не в его адрес, а в свой. Стоя под прохладными струями душа в тот день, девушка поняла, что для него она была вовсе не Блум. Он видел в ней отголоски прошлого. Девушку, в смерти которой был виновен. Внутренне, психологически хотел загладить вину. И мозг сам видел в Блум только Мэри. — Я не она, Валтор. Ты сам это сказал. Не нужно извиняться, пытаться как-то поговорить со мной. Я понимаю, что ты чувствуешь себя виноватым, но я тут ни при чём. Может, мы и вправду похожи, но я не она. Не стоит относиться ко мне так, словно я та девушка. Я другая. Пойми это и наконец отпусти прошлое. Она развернулась и направилась к выходу, мысленно пересчитывая детей. Они встали попарно и вышли на улицу, рассаживаясь в небольшой автобус, специально заказанный приютом по такому случаю. Блум последняя спускалась по лестнице, когда увидела, как светловолосый вампир садится в машину. Он так неожиданно поднял свои глаза — задумчивые, сосредоточенные — что она оступилась и едва не упала. Перила спасли от позорного падения, но каблук правой туфли всё же пострадал. Она прикусила губу и мысленно взвыла. Каблук был сломан и не подлежал мгновенной починке. Она устало вздохнула и, походя на раненного пингвина, всё-таки дошла до автобуса, садясь на переднее сидение. Через полчаса, ответственно передав эстафету молоденькой работнице приюта, Блум сидела на скамейке местного парка. На улице как-то резко похолодало, да и тёмно-серые тучи не походили на хороший стимулятор для прогулок. Основная масса, проводящая время тут, была либо в школе, либо в колледже. Блум сидела совсем одна, наслаждаясь прохладным ветром и рассматривая глупо испорченную обувь. Дорогие же. Слух уловил шум торможения машины. Различать по звукам марку автомобиля она пока не научилась, но вот ароматы знала хорошо. Ветер принёс запах мужского парфюма. Резковатого. Совсем не сладкого. Она закатила глаза, даже тихо спросила саму себя, сколько раз ей нужно объяснить ему, чтобы тот отстал. Может, сменить имидж? Перекраситься в брюнетку или сделать пластику, чтобы больше не напоминать эту… Она даже имени её не узнала. Да и сам Валтор его ни разу не произносил. При ней по крайней мере. Ей даже не хотелось ничего говорить. Блум злилась. В первую очередь на него. Он ведь правда видел в ней девушку из прошлого. Любовь всей жизни, чью смерть переживал хуже смерти отца. Этот человек вовсе не был ему близок. Валтор не мог испытывать уважения, а тем более любви к циничному и жестокому тирану. По-другому родного отца он бы не назвал. Но слов было не нужно. Девушка недоуменно смотрела на то, как он сел на одно колено. В мыслях она испустила смешок. Он что, предложение ей собрался делать? По крайней мере его поза только это и говорила. — Можно вашу ножку, принцесса? Валтор, не дожидаясь ответа, сам взял её за щиколотку и положил ступню на своё колено. Только сейчас Блум заметила чёрный картонный пакет с эмблемой магазина. Сначала он снял поломанную туфлю, отложив её на землю, а потом достал совершенно новую. Они были из замши тёмно-красного цвета, с заострённым носом и высоким каблуком. Словно он действительно ухаживал за принцессой, Валтор аккуратно вдел её ножку в туфлю, а потом застегнул застёжку на той же щиколотке. — Думаю, так лучше, — он улыбнулся, оценив, как этот цвет сочетается со светлой кожей. — Спасибо, — совсем тихо прошептала она, чуть улыбнувшись. — Я прошу прощения, Блум. Не за то, что сказал тебе вчера, а за то, что поступал с тобой несправедливо. Я действительно пытался увидеть в тебе лишь Мэри. Но не увидел, — он поднялся на ноги и протянул ей руку. Поколебавшись, Блум всё-таки вложила ладошку и тоже встала, задирая голову, чтобы видеть его глаза. — Потому что ты совсем другая. Вы обе такие одинаковые снаружи, но совсем разные внутри. И обещаю, это последний раз, когда я вас сравнил. Я бы хотел продолжить общение не с Мэри, а с тобой. Значит, её зовут Мэри. Только теперь это было неважно.