Та, кого нельзя предавать

В дальней части класса царил полумрак, и порой приходилось напрягать зрение, чтобы рассмотреть ингредиенты в глубине шкафа. Дженни выудила все необходимое, перекладывая в подставленные руки Элейн. На сегодняшнем уроке зельеварения они работали в паре. К тому же, вместе всегда веселее. Ученики занимали свои места, пока Слизнорт излагал план урока, попутно записывая палочкой на доске. Повод для веселья нашелся тут же. - Профессор, а можете рассказать нам про Амортенцию? – тишину нарушил Эдвин. Все переглянулись: не так уж часто приходилось слышать голос этого парня, вечно погруженного в свои мысли и старавшегося находиться в тени. И уж тем более никто не ожидал от него вопроса о приворотном зелье. - Потом, – ответил Слизнорт. – Сейчас откройте страницу тридцать четыре, и приступайте. Если в конце останется время, я расскажу и даже покажу вам Амортенцию. Послушать про Амортенцию хотелось всем, поэтому тут же начали шелестеть страницы учебников, застучали ножи, вспыхнули горелки под котлами. Началась монотонная возня, прерывающаяся время от времени короткими спорами между напарниками. - А про Амортенцию-то наш Эдвин Печального Образа не просто так спросил, - шепотом произнесла Элейн, старательно помешивая жидкость в котле против часовой стрелки. - Ходит слух, что он положил глаз на Джулию. - Да ладно?! - Дженни едва сдержалась, чтобы не воскликнуть в полный голос. - Шутишь! - Честное слово, - заверила ее подруга. - Ты как-нибудь обрати внимание, как он на нее смотрит. Еще чуть-чуть - и в глазах сердечки вместо зрачков появятся. – Неужели все настолько печально, что Эдвин решил прибегнуть к приворотному зелью? – Печально. Джулия в упор не замечает его взглядов. – Мелковат он для нее. Джулия у нас птица высокого полета, – Дженни задрала нос повыше, изображая гордый вид, и перекинула косу на другое плечо. – А жаль. Отменная получилась бы парочка, – хихикнула Элейн, глядя на нее. – Два молчуна, одна из которых с характером будущей королевы мира. Девушки громко рассмеялись, вызвав неодобрительный взгляд Слизнорта, суетившегося возле своего котла. – В учебнике написано что-то смешное, или вы вместо урока готовите увеселительную болтушку? – Извините, профессор, это вышло случайно, – подруги приняли самый серьезный вид и вернулись к работе, стремясь закончить побыстрее. Им тоже хотелось услышать про Амортенцию побольше: все знали, что это мощное приворотное зелье, но никто в классе ни разу не видел его своими глазами. Когда до конца урока осталось время, а горелки были потушены, профессор зельеварения одобрительно кивнул, обходя каждый котел, чтобы увидеть результаты. – Все справились неплохо. Но создается ощущение, что торопились, – чутье не подвело профессора. На рабочих местах кое-где остался бардак, но ученики уже жадно внимали каждому его слову. Какой уж тут порядок на столе, когда на повестке такой волнующий вопрос о любви! – А что у вас в котле, профессор? - спросил кто-то. – То, о чем я обещал вам рассказать, - ответил Гораций. - Амортенция, приворотное зелье, что создает непреодолимое влечение. Оно не гарантирует вам любовь, поскольку действие такого зелья ограничено рамками времени. Однако оно опасно тем, что может вызвать одержимость и толкнуть на любые, даже самые ужасные поступки, совершенные якобы во имя любви. Но тут скорее наваждение или помутнение как побочный эффект. Любовь не варят в котлах, помешивая по часовой стрелке. Любовь не разливают в пробирки и колбы с пробками, чтобы закупорить на будущее. Чаще всего она просто приходит и селится в твоем сердце без спроса. Для каждого это зелье обладает персональным ароматом в зависимости от того, что человек любит. Сейчас я ненадолго открою крышку, а вы можете подойти поближе, посмотреть и почувствовать то, о чем я вам сказал. Ученики расположились полукругом возле преподавательского стола. Из котла поднимался пар, закручиваясь в спираль, а само зелье блестело перламутром. – Красиво, – задумчиво произнесла Дженни. - И совсем безобидно. – Да, Дженни, но под воздействием этой, казалось бы, безобидной субстанции, творилось всякое, - предостерег профессор. - Так же, как под действием непростительных заклятий. Из соображений здравого смысла я прошу вас никогда не готовить такое зелье. Потому что Амортенция опасна, а неправильно приготовленное зелье опасно вдвойне и может вызвать непоправимые последствия. Дженни глубоко вдохнула, ловя запахи, исходящие от Амортенции. Яблоки, морозное утро и... что-то древесное, с нотами пряного мускуса, янтарной смолы и ванили. Очень-очень приятное. Она даже поднялась на носочки, упираясь животом в стол. Этот последний тягучий аромат звал ее к себе сильнее всего остального. Нежный, согревающий, он вселял в сердце какое-то необычайное чувство уюта и гармонии, словно все встает на свои места. Пленительное облако, сотканное из нескольких оттенков, чье сочетание, словно теплый палантин, кутает тебя в свои объятия нежности и ласки. Где же она его чувствовала настолько же сильно и отчетливо, как сейчас? Девушка попыталась вспомнить, но не смогла. – Пожалуй, достаточно, - крышка оборвала шлейф аромата, и Дженни заметила, как все вокруг встряхнули головами, словно отмахиваясь от мимолетной пелены наваждения. Значит, Амортенция так сильно воздействует не только на нее одну. *** Следующие два дня Дженни изучала в библиотеке всю доступную информацию про зелье, но не нашла в текстах совершенно ничего нового. Зато встретила парочку жутких историй, о которых предупреждал Слизнорт. Захлопнув последнюю книгу, девушка даже решила забыть об этом раз и навсегда, но многоликая мелодия аромата никак не выходила из головы. Воспоминание настигло ее вечером, когда они с Элейн делали домашнее задание в когтевранской гостиной. Элейн вполголоса перечитывала собственное сочинение, хмурясь и внося правки в текст, а Дженни бесцельно поглядывала на пустой пергамент, где было написано только два вымученных абзаца. Мысли не шли, зато упрямо переносили ее на несколько вечеров назад. Девушка закрыла глаза, откидываясь на спинку кресла, и укусила яблоко. Если спуститься в подземелья, то среди холода и сырости можно найти покои Этери... "Самое время вместо сочинения ходить по воображаемым гостям", - улыбнулась про себя Дженни. Ничего интересного в комнате загадочной преподавательницы нумерологии она тогда не нашла, и это был повод для разочарования: похоже, тайны Этери были не из тех, что лежат на виду. Но, с другой стороны, женщина не застукала непрошеную гостью, и это был повод для радости. Потому что кто знает, что бы было, вернись Этери не вовремя? Дженни мысленно воскрешала события того вечера, вспоминая, что увидела в комнате. Стол, на котором идеальный порядок. Зеркало в резной раме. Старый дубовый шкаф с массивными дверцами. Под пальцами гладкая лакированная поверхность, а в шкафу аккуратно сложенная одежда и пальто: черное, бежевое, темно-синее... Итальянский кашемир - дорогая, тончайшая нежная ткань. К такому материалу приятно прикасаться. Эффектный, легкий, словно в пальцах сжимаешь пух. А еще кашемир отлично сохраняет запахи. Запахи... Дженни изумленно распахнула глаза. Вот оно! Ее обволакивал, словно укрывая тонкой едва ощутимой тканью, аромат древесного масла и смолы со вкраплениями ванили. Если от самой Этери аромат доносился лишь обрывочными отголосками, в которых было не различить что-то конкретное, то изумительный материал впитал в себя целую палитру тягучей пряности. Поэтому в шкафу царило плотное устойчивое облако аромата, в котором смешалось так много всего. У Дженни голова пошла кругом. Вначале она обрадовалась, что нашла разгадку, а потом ее в очередной раз за сегодня осенило. "Для каждого человека Амортенция пахнет тем, что он любит. Если для меня она, кроме любимого фрукта и любимой погоды, еще пахнет одеждой профессора нумерологии, значит..." Девушка зажала рот ладонью, чтобы мысль, только что родившаяся у нее в голове, не вырвалась на волю неосторожным возгласом. "Значит, я влюбилась в Этери". *** Невозможность уснуть из-за мыслей об Этери уже превратилась для нее в какую-то традицию. Даже размеренный шум осеннего дождя за окном, под который обычно так сладко спится, не действовал на Дженни. Разве уснешь тут, когда такие открытия? Сочинение она едва заставила себя дописать. Что там получилось - было даже страшно подумать, но сейчас это волновало девушку в самую последнюю очередь. Голова была занята другим. Вернее, другой. "Я влюбилась в женщину. В женщину, которая старше меня на невесть сколько лет. В свою преподавательницу. И что мне со всем этим делать?". Если бы объектом ее чувств стал какой-нибудь красавец-старшекурсник, ну вот Фернандес, допустим - это можно было бы обсудить с девочками и что-нибудь придумать. Если бы Дженни влюбилась в кого-то из своих, в Эдвина или в Мориса, например - это вообще не было бы проблемой. Как смелая и решительная девушка, берешь все в свои руки и приглашаешь на свидание. С любовью к преподавателями-мужчинам дело обстояло бы сложнее, хотя и этим можно было бы поделиться с подругами. Но преподаватель-женщина! Кому вообще можно о таком рассказать? Небо синее, солнце встает на востоке, рыбы живут в воде, дважды два равняется четырем, а девушки любят парней. Девушка не может питать романтических чувств к другой девушке. Это неправильно. Это противоестественно. Засмеют. Отправят к мадам Помфри, а то и в Святого Мунго лечить голову. Дженни опасливо посмотрела по сторонам: вдруг эмоции настолько переполнили ее, что она сама не заметила, как начала рассуждать вслух, разбудила кого-то из девочек, и сейчас эта кто-то слушает ее монолог? Нет, все тихо. Все спят. "Ладно, - девушка вернулась к своим мыслям. - Поговорить не с кем, но ведь не первая же я такая в истории? Ведь была хоть одна волшебница, которая полюбила другую волшебницу, и не смогла этого скрыть? Значит, это где-нибудь описано. Какая все-таки замечательная штука - книги. Они на любой вопрос ответят, и никогда тебя не выдадут". *** На просьбу посоветовать что-то о любви, мадам Пинс пронзила Дженни таким негодующим взглядом, будто девушка посмела спросить у нее порнографический роман. - В Хогвартсе серьезная библиотека, - отчеканила она. - Бульварной литературе и дамским книжонкам у нас нет места! - Я немного не то имела в виду, мадам Пинс, - поспешила поправиться Дженни. - Есть же серьезные книги о... взаимоотношениях полов? Исследования там всякие колдомедицинские. - Так бы сразу и сказала, - библиотекарь слегка подобрела. - Вон в той секции, на верхней полке. Со стремянки не упади только. Целый вечер Дженни читала серьезные исследования о взаимоотношениях полов в магическом мире. Они, конечно, нисколько не напоминали любовные романы, но даже изложения некоторых фактов сухим научным языком было достаточно для того, чтобы девушка покраснела до корней волос. Всю ночь после этого ей снились какие-то древние жрецы, настойчиво предлагающие поучаствовать в ритуальной оргии - в одной из прочитанных книг всяком такому была посвящена целая глава, и иллюстрации к ней оказались очень запоминающимися. А следующим утром воскресенья, когда подруги после завтрака убежали гулять, Дженни сидела в гостиной, и думала об итогах своих изысканий. Хорошей новостью было то, что она не оказалась каким-то уникумом: в истории нашлись примеры и любви женщин к женщинам, и мужчин к мужчинам, и человека к иным расам. Плохой - то, что такая любовь не встречала понимания у окружающих. Иногда преследовалась, иногда просто порицалась, и почти всегда сохранялась в тайне. - Дженни, пошли с нами в снежки играть, - Элейн влетела в гостиную, принеся с собой запах первого мороза и снежинки на волосах. - Воскресенье, а ты в четырех стенах торчишь! - Спасибо, - Дженни прервала задумчивое глядение в одну точку, - но я не хочу. Настроения нет. - Ты не заболела, часом? - участливо поинтересовалась подруга, прикладывая ладошку к ее лбу. - Все в порядке? - Все хорошо, - успокоила ее Дженни. - Просто не хочу. Думаю. - Хватит думать! - Элейн потянула девушку за руку, пытаясь вытащить из кресла. - И так уже неизвестно сколько ходишь и все думаешь, думаешь, думаешь о чем-то, а нам не рассказываешь. Отвлекись от своих мыслей. - Правильно-правильно, - поддержала ее Джулия, только что вошедшая и увидевшая эту картину. По воздуху за ней, повинуясь волшебной палочке, тянулся длинный снежный шлейф. - Сейчас мы нашу затворницу в два счета растормошим! Она взмахнула палочкой, и снежинки, собравшись в один большой снежок, спикировали Дженни за шиворот. - А-а-ай! - от резкого холода Дженни сначала вскрикнула, а потом принялась хохотать. - Джулс, ты что творишь? Я тебе сейчас задам! - Поймай сначала! - показав ей язык, Джулия выскочила на лестницу и захлопнула за собой дверь. - Поймаю! - схватив палочку и накинув теплую мантию, Дженни выбежала следом. Потом их обеих догнала Элейн, они бросились в ожесточенную снежную баталию между учениками всех возрастов и факультетов, и Дженни хотя бы на время отвлеклась от своих размышлений. В замок они вернулись к обеду, мокрые, усыпанные снегом, раскрасневшиеся и веселые. "А может, я себе нафантазировала лишнего? - подумала Дженни, с аппетитом поедая горячий суп. - Для человека, который ни в кого не влюблен, Амортенция пахнет тем, что ему просто нравится. Джулс говорила, что она там расслышала масляные краски, свежее сено и кожаную сбрую, потому что она любит рисовать и верховую езду любит. Так может и мне Этери нравится как человек и наставница? И вовсе не хочу я с ней целоваться, и еще всякое там..." В это время Мария завела разговор с Полли, своей однокурсницей и тезкой уже выпустившейся старосты Котгеврана, о том, как безошибочно определить, любишь ты мальчика, или нет. "Как нарочно! - с досадой подумала Дженни, но все-таки прислушалась. - Это проще простого, - объясняла Мария, жестикулируя ложкой. - Закрываешь глаза, и пытаешься мысленно нарисовать его лицо. Если получится - значит, любишь. - Да я много кого мысленно нарисовать могу, - засмеялась Полли, и бросила взгляд на стол преподавателей. - Профессора Дамблдора, например. Или Хагрида. Что ж я, люблю их всех, выходит? - Да нет же! - помотала головой Мария. - Не просто представить лицо, а представить, что ты его рисуешь. Каждую черточку, каждую деталь. "Ну вот сейчас и проверю", - закрыв глаза, Дженни представила, что в руках у нее перо, перед нею - чистый лист, и она выводит на листе светлые кудри, высокий лоб, тонкий нос, складку между бровями, губы с уголками, чуть приподнятыми в легкой улыбке... "Вот черт!", - глаза срочно пришлось открыть, потому что Этери на портрете вышла как живая. "Не обманывай себя, Дженни. Ты совершенно точно любишь ее. И хочешь с ней целоваться". Поцелуй воображение тоже нарисовало как настоящий. Настолько, что Дженни показалось, будто она ощущает прикосновение женских губ к своим и то, каковы эти губы на вкус. Девушка порадовалась, что щеки у нее до сих пор были румяными от мороза, и никто не спросил, почему она краснеет. Мысли об Этери пришлось срочно изгонять из головы. "А поговорить с кем-нибудь все же надо. Хотя бы в завуалированной форме: мол, я влюбилась в человека старше меня, в преподавателя. Без имени и без упоминания о том, что это женщина". Вот только с кем? Кто подскажет ей, что делать с этой любовью?