Метки: Обнажение (18+), UST Описание: Даже в их близких отношениях есть негласные правила.
***
— На мне нет белья, — фраза звучит настолько естественно, что становится неотделима от текста отчёта. Она растворяется в бесчисленных строчках монотонной херни, которую Чуя без устали вещает битых полчаса. А эта зараза даже стакана воды ему не предложила! Вот тебе и заботливый муженёк… Осаму постоянно кивает, как качающая головой автомобильная игрушка, и что-то помечает в бумагах, лишь краем уха слушая распинающегося тут Чую. И вот для кого, спрашивается, он старается? Изредка Дазай делает большой глоток кофе из чашки и возвращается к документам. За все полчаса ни разу не бросил на Накахару даже мимолётного взгляда. Отчёт о переправе политического преступника через Тихий океан, разумеется, не предусматривает пошлых выпадов со стороны докладчика, но Накахара, пользуясь безнаказанностью, повторяет выходку: — Таким образом, пользуясь услугами прибрежной полиции, мы сможем провезти его в порт. А ещё на мне чулки в крупную сетку, как ты любишь, и я даже готов позволить тебе их снять, — пауза меньше секунды, и тут же продолжение, как ни в чём не бывало. — Согласно отчётности по Порту Лонг-Бич, там действует калифорнийская и орегонская группировки мексиканской мафии, а также <…> Дазай вновь обозначает кивок головой, ни на секунду не отлипая от документов. Но вот, в его лице что-то меняется — сначала совсем незаметно, потом более видимо. На лбу появляется тонкая складочка, брови под напряжением сходятся к переносице. Что — бумажка с плохой статистикой попалась? Нет, не бумажка. Осаму швыряет документы на журнальный столик и берёт с него кружку, откидываясь полностью на спинку дивана. После глотка кофе лицо его вновь разглаживается, и он наконец смотрит на Чую. Взгляд у него серьёзный, осуждающий, как у учителя, а Накахара — нашкодивший школьник — в это время плотно сжимает губы, чтобы подавить смех. Внешне оба сохраняют хладнокровие. — Дорогой мой и многоуважаемый супруг, будьте так любезны сориентировать, что мне делать с полученной информацией? — Пользоваться по назначению. — Это приглашение? — Кто знает. — Значит, провокация. — Уже ближе. — «Ближе»? — Осаму хлебнул кофе и сделал удивлённое лицо, но глаза остались непроницаемыми. — А по-моему ты нарываешься. В этот раз Чуя не смеялся. Место улыбки заняла жёсткая ни то ухмылка, ни то усмешка — в любом случае, не что-то хорошее. Глава исполкома Портовой Мафии, положив ногу на ногу, комфортно расположился прямо на офисном столе с бумагами, ручками и прочими жизненно важными управленцу штучками, пока согнанный изо стола его временный владелец теснился на диване среди кип документов. Такой обаятельный и красивый сидит тут, перед ним, без белья, в чулках, и открыто провоцирует на глупости. Даже немного жалко, что Осаму не может на них повестись. — Не пойми превратно, — детектив начинает не с прямого отказа, а с причин, чтобы не обидеть, — но Фукудзава не для того меня заместителем оставил, а Мори не для того отправил тебя с документами, чтобы мы тут ебались как кролики. Давай до дома? — в его голосе звучит неуверенность. Идти на попятную — не в стиле Осаму, но всё-таки это кабинет его босса, а Чуя тут на правах дипломата из вражеской организации — как не крути, задумка щекочет нервишки вплоть до отдающего покалываниями в паху азарта. Накахара сидит спиной к настежь открытому окну и лицом к незапертой двери, которая может распахнуться в любой момент. Этот кабинет — как проходной двор, сюда постоянно кто-то заходит оставить документы, поискать отчёты из общего реестра, банально взять элементарную канцелярию, которая хранилась большими пачками в одном из шкафов. Знал об этом Чуя или нет — тот ещё вопрос. По лицу Осаму мафиози точно уже должен был всё понять, однако его это не остановило. Чуя набирается смелости и смакует на губах улыбку, готовый к продолжению. Он раздвигает в стороны ноги, устраивая руки на бляшке ремня. Ремень ослаблен. Ловкие пальчики без проблем изымают пуговицу из тугой брючной петли. Вниз до упора скользит пуллер молнии. Чуя оттягивает край одежды, чтобы показать: под низом и впрямь голое тело. Осаму судорожно сглатывает, силясь подавить прокатившийся по телу импульс. В карих глазах читается туманная паника. Указательные пальцы обеих рук опускаются под пояс и провокационно-медленно опускают его по коже вниз, выставляя на удовольствие зрителя аккуратные косточки бёдер. — С-солнышко, — голос внезапно охрип, приходится откашляться. Осаму начинает предложение заново, — кхм, солнышко, я знаю, что ты злишься за вчерашнее, но давай ты отомстишь мне в другом месте? — Отомщу? — в его интонациях слышится деланное удивление, и Дазай понимает, что задел его сильнее, чем хотелось бы. Нет, вернее, ему никак не хотелось бы его задевать, но всё-таки это получилось и получилось весьма неудачно. — С чего ты взял, что я хочу мстить? Может, мне просто захотелось подразнить тебя? И позлить заодно, — последнее предложение добавлено уже тише, с едким злорадством. — Меня моя честь заботит в последнюю очередь, а вот тебя~ Честь Осаму самого Осаму не заботила, а вот своего ненаглядного мужа он берёг как зеницу ока, и да, мысль, что Чую тут застанут за стриптизом, была воспринята болезненно. Он подаётся вперёд и резко встаёт с кожаного диванчика, за два широких шага достигая стола. Накахара опешивает от такой прыти, но Дазай успевает втиснуться между его коленей, прежде, чем Чуе удаётся закрыться. Широкие ладони детектива скользят под чужую рубашку, вызывая мурашки горячими касаниями. Не дожидаясь ответной реакции, он спускает пресловутые брюки ещё ниже, оголяя ягодицы, обхватывая их и сжимая достаточно грубо, чтобы по коже пошли лёгкие розоватые покраснения. Осаму прижимается к Чуе и приподнимает его снизу под задницу так, что теперь буквально удерживает парня навесу. Накахара смокает неблагосклонность к нему ситуации, сжимается и делает попытку от мужа отстраниться — понятное дело, не получается. — О, а что это мы стушевались? — даже отсюда он видит, как полыхают уши и щёки его ненаглядного. Осаму смягчается в намерениях и сбавляет градус серьёзности в тоне. — Разве не знаешь, как быстро я завожусь? Думал, успеешь остановить, если захочу взять тебя тут? Какой же ты глупый, Чу. Если хочешь мстить, делай это хотя бы капельку умнее. — Я… я не хотел мстить… Только немного отыграться… — в голосе сквозит разочарование. — Тебе не хватило моих извинений? Я правда не знал, что он расширяется при нажатии. Знал бы — ни за что не повёл бы тебя с этой штукой внутри в публичное место. Я правда не знал. Можешь позлиться ещё, даже выместить злость на мне можешь, но давай обойдёмся без пятнания твоей репутации, хорошо? — его левая рука ползёт по коже вверх, мягко проходится вдоль позвоночника. — Больше никогда не провоцируй меня на работе. По крайней мере на моей. Перемирие между организациями временное и непрочное: если нас застанут за этим тут, будут большие проблемы. Я всё-таки не железный, чтобы всегда сдерживаться. Накахара чувствует, как хватка на ягодицах становится плотнее и жёстче. Его поднимают, и приходится обхватить руками крепкую шею, а подтянутое тело ногами, чтобы удержаться на нём. — Т-ты чего? Ты же сам сказал не провоцировать! Осаму улыбается, немного отстраняет его от себя и рукой машет за спину, куда как раз и смотрел теперь Чуя — в верхний угол комнаты, где к потолку крепилась поблёскивавшая красным огоньком камера видеонаблюдения. — В реальном времени их никто не просматривает, а запись я удалю, так что проявление твоего маленького бесстыдства никто не увидит. — Как благородно с твоей стороны. — Я само благородство. Дазай делает первые шаги в сторону двери. — Эй-ей, секундочку, куда мы идём? — В общий офис — там камеры выключили, потому что кто-то постоянно с них что-то стирал. Я, например. — Что?! Нас же увидят! — Разве не этого ты хотел, когда решил устроить стриптиз в кабинете моего начальства? — Стой, подожди, нет, я не хочу так! Ты сам сказал, что это опасно! — Тише, тише. Ты видел сколько времени? Сейчас обед: они вернутся ещё не скоро. — Нет! — Я закрою двери. — Они все эсперы — выломают, если захотят! Мы не будем заниматься этим здесь! — Хорошо, не здесь. У нас в медкабинете прекрасные кровати. Я оставлю Ёсано записку, чтобы не мешала нам. Прости, крошка, сегодня ты доигрался. Кстати, на тебе правда чулки?~