is this what they call the abyss?

Оглянувшись на прошлый вечер, Уён с уверенностью может сказать, что позволить Сану спать на его кровати этой ночью было не самой лучшей идеей. Во-первых, потому что Ёсан по какой-то весьма странной причине слишком мил по отношению к ним, вместо того, чтобы просто потребовать от них разойтись по разным углам и наконец-то перестать трепать ему нервы, когда они ведут себя слишком громко (и, честно говоря, такое случается очень часто, потому что у Уёна срабатывает чёртов рефлекс Павлова, и он возбуждается каждый раз, стоит только Сану прижаться губами к одному из его сосков); вместо этого Ёсан просто уходит в комнату кого-то из старших. И во-вторых, просто потому, что Сану всегда удивительным образом удаётся получить желаемое. И всё, чего он хочет большую часть времени, – это видеть, как Уён буквально распадается на составляющие. Именно поэтому в семь утра в среду в его заднице медленно скользят сразу три пальца, а губы Сана прижимаются к задней стороне его шеи во влажном, слегка неряшливом поцелуе. – Сан… Сан, ну же, – буквально умоляет Уён, крепко сжимая в пальцах отросшие смоляные пряди волос старшего – на ощупь они всё ещё липкие и влажные от геля, оставшегося на них со вчерашней съёмки. Потому что прошлым вечером, едва вернувшись домой, он даже не потрудился принять душ, вместо этого просто буквально втолкнул Уёна в его комнату, заставляя его попятиться и в конце концов опуститься на кровать, а потом взобрался сверху и, оседлав его, вытрахал из него буквально всю душу – в тот раз, посмотрев Сану в глаза, Уён мог поклясться, что увидел в них взрывающиеся звёзды. Но прямо сейчас старший улыбается куда-то в его затылок, затем сдвигаясь ниже и впиваясь зубами в изгиб между плечом и ключицей. Прижавшись спиной к груди Сана, Уён чувствует чужой стояк, прижимающийся к его ягодице и трущийся об обнажённую кожу при каждом новом движении пальцев внутри него. Сан намеренно избегает прикосновений к простате – Уён знает это наверняка, потому что после всего того времени, что они вместе, старший может с первой же попытки отыскать нужное место своими пальцами. Но вместо того, чтобы по-настоящему доставить ему удовольствие, он предпочитает дразниться. Скользит пальцами настолько глубоко, насколько хватает длины пальцев, растягивает Уёна под свой член. Это грязно. Смазки много, и она хлюпает при каждом новом движении; стоны удовольствия вырываются из груди Уёна один за другим. Чёрт возьми, он мокрый настолько, что не составляет труда почувствовать, как смазка стекает по его бёдрам на простынь, когда Сан вытаскивает пальцы, подушечкой большого цепляя края сфинктера и массируя их. – Ты трахнешь меня сегодня, или мне придётся искать кого-то другого, кто сделает это? – Сан замирает у него за спиной, и Уён удовлетворённо хмыкает про себя. – Может быть, Минки или Юнхо согласятся, я хотел бы— Шлепок. – Сан! Какого хрена! Старший вновь проскальзывает в него пальцами, только на этот раз их уже четыре, а смазки – ещё больше, и она буквально везде – Уён чувствует, как она пачкает его бёдра и простыни. Зародившийся в горле протест так и остаётся невысказанным, потому что, чёрт возьми, прямо сейчас он чувствует себя таким наполненным, и это чувство могло бы вытеснить все остальные, если бы он так сильно не хотел, чтобы Сан его трахнул, и если бы та сторона его задницы, на которую пришёлся шлепок, не горела так извращённо приятно в своей боли. – Ты так сильно хочешь мой член, такой податливый, да? – шепчет Сан ему на ухо, опаляя ушную раковину горячим дыханием и проталкивая пальцы глубже, до самого их основания, прежде чем согнуть их и на какое-то время замереть без движения вот так. Уён ведёт бёдрами назад. Блять. Да, ответ на этот вопрос – да, потому что Уён буквально живёт ради того, чтобы почувствовать внутри себя член или пальцы Сана. И старший должен знать это лучше, чем кто-либо, потому что девяносто пять процентов всего времени, проведённого наедине, они трахаются. – Ты хочешь, чтобы я умолял? Потому что я могу. – Умолять бесполезно, если на самом деле ты этого не хочешь, детка, – шепчет Сан, прикусывая мочку чужого уха острыми зубами достаточно сильно, чтобы причинить боль. Ладно, может быть, Уёну просто всё ещё мало. Может быть— Сан снова шлёпает его, но на этот раз удар прилетает на другую ягодицу, вырывая приглушённый вскрик из груди младшего. – Сан… – Ты такой узкий, Уён. Такой мокрый. Уверен, ты бы смог принять в себя целую ладонь. Ох, чёрт. Уён стонет в ответ на эти слова, выгибаясь в пояснице в слепом желании получить то, о чём так внезапно зашла речь. Они не возвращались к фистингу с того раза, как они уехали к Сану домой на небольшой отпуск, и тот, едва они переступили порог его комнаты, толкнул его на свою кровать, на которой провёл большую часть времени в детстве и подростковом возрасте, и трахал его пальцами в течение, кажется, нескольких часов, прежде чем решить добавить к четырём кончик ещё и большого пальца. Уён кончил буквально через пару секунд, забрызгав себе грудь спермой вплоть до самого подбородка. Если бы у них только было больше времени на то, чтобы заниматься чем-то подобным… Впрочем, Уён ничего не отвечает, но чувствует, как Сан вынимает из него пальцы и как мышцы его сфинктера непроизвольно сжимаются вокруг пустоты. Да, чёрт возьми, наконец-то старший смазывает свой член, и Уён буквально начинает дрожать от предвкушения ощущения заполненности. Ибо сколько бы он ни говорил о чём-то гораздо более крупном, член Сана всё ещё остаётся лучшим по всем параметрам: идеальный как в длине, так и в обхвате, слегка изогнутый к верху – поэтому ему не составляет труда, едва войдя в него на три четверти, попасть точно по простате младшего, и это… что-то из разряда сбывшейся мечты. Уён готов умолять об этом. Для этого есть все основания. Сан скользит членом между его ягодиц, дразняще задевая края ануса головкой. Уён стискивает в пальцах простыню, безжалостно её комкая, и терпеливо ждёт, потому что по опыту знает, что у старшего всегда гораздо меньше терпения, чем у него самого, и он сдастся, если Чон не ответит на его поддразнивания. Так что вскоре он действительно прижимается ещё ближе, обнимая Уёна за талию и подтягивая его к себе так, чтобы толкнуться внутрь чужого горячего тела было удобнее— – Уён! – Три стука в дверь – Хонджун как всегда чертовски любезен. Блять, должно быть, это какая-то шутка. Господи, и почему только Хонджун всегда выбирает самые «лучшие» моменты для того, чтобы… чёрт возьми. – Что? – громко отзывается Уён в ответ, вместе с тем крепче обнимая руку Сана, лежащую у него на животе. И тот, как назло, тут же толкается бёдрами вперёд, проскальзывая внутрь. Чёрт, как же всё-таки это приятно. Настолько, что Уён не сдерживает тихого стона, но быстро опоминается, закашливаясь, чтобы скрыть его. – Уён, вчера ты пообещал провести утренний эфир! Помнишь? Ах, это. Чёрт возьми. – Ох, чёрт. Могу ли я сделать это, если— – Давай, – шепчет Сан ему на ухо, в то время как его член проскальзывает в Уёна до самого основания, и тот мельком оборачивается к парню, краем глаза ловя чужой взгляд. Сан провокационно изгибает бровь. Он— Должно быть, Уён сходит с ума. Не сон ли это вовсе? – Раз пообещал, то проведи эфир! У нас ещё есть расписание на день, так что поторопись. – Серьёзно. Давай. – Сан… – шепчет Уён. Это просто… – Неужели ты готов просто подождать меня где-нибудь в сторонке с эрекцией наперевес? – М, нет, – просто отвечает Сан. Какого хрена? Должно быть, это всё и правда одна сплошная шутка. – Хорошо, сейчас всё сделаю! – кричит Уён Хонджуну, который отвечает коротким «окей», прежде чем уходит к себе. Вниз по коридору раздаётся звук удаляющихся шагов. Боже. И почему только его это так заводит? Почему из-за всей этой ситуации бабочки в его животе приходят в такой восторг? – Сан, – серьёзным тоном зовёт Уён. – Ты же понимаешь, что должен вести себя максимально тихо. – Да. Обещаю, я и с места не сдвинусь. Всё слишком запутано. Уён тянется к своему телефону будто бы в тумане и дрожащими пальцами открывает приложение VLive. В то же время Сан снова притягивает его ближе к себе, так что теперь они прижаты друг к другу полностью, и в такой позе младший в который раз чувствует себя в полной безопасности. Он даже на пробу пытается сдвинуться хотя бы немного, но ничего не выходит. Вероятно, даже если бы он приложил усилие, места на кровати не хватило бы, чтобы отодвинуться и произвести лишний шум. И всё же, попытки Уёна пошевелиться выбивают из груди Сана стон, и он сжимает руку, обёрнутую вокруг талии младшего, крепче. – Сделаешь так ещё раз, и я не смогу сдержаться. Уён в ответ на эти слова вздрагивает. Чёрт возьми, это самое безумное, что он когда-либо делал. Вообще. Однозначно. Даже секс в туалете во время записи для Inkigayo или наличие анальной пробки в его заднице во время интервью не заставляло его нервничать так, как сейчас. И всё же, в хорошем смысле этого слова. Осторожно выбрав опцию «только голос» и дважды – на самом деле, трижды – проверив, туда ли он нажал, Уён вводит название эфира, а затем отводит руку с телефоном в сторону, подальше от себя. И нажимает на «начать». О Боже. Господи. – Привет, – начинает он как ни в чём ни бывало, мысленно радуясь, что его голос не звучит фальшиво. И всё же, Уён не сводит сосредоточенного взгляда с экрана своего телефона, в приступе паранойи боясь нажать на значок камеры, когда сдвигает палец чуть в сторону, чтобы иметь возможность прочитать комментарии. Количество зрителей неуклонно растёт, взволнованные фанаты быстро заполняют своими вопросами и приветствиями соответствующую колонку. Чёрт возьми, он даже почти забыл, что член Сана всё ещё внутри его задницы. – Как ваше утро? Последние десять минут перед тренировкой были довольно скучными, поэтому я подумал, что было бы неплохо пообщаться с вами, – говорит Уён, и с каждым сказанным словом его голос становится всё ровнее. – Где я сейчас? Довольно бесцельно валяюсь в своей комнате. Бесцельно валяется. Да. Именно так. Горячее дыхание Сана, оседающие на волосах на его затылке, его рука, крепко стискивающая его талию, и член, по самое основание находящийся внутри него. Точно, бесцельно. Впрочем, комментарии сыплются один за другим, и Уён просто продолжает читать их, едва успевая отвечать на самые распространённые вопросы. Большинство людей, смотрящих эфир, приходят к выводу, что трансляция исключительно голосовая из-за скорого камбэка, и в каком-то смысле это правда; Уён мимолётом думает о своих уже практически платиновых волосах и едва сдерживает смешок. Время идёт, и вскоре он практически забывает, в каком положении находится. Впрочем, «почти» – ключевое слово— – Ох, ну, на самом деле, мы уже начали практиковаться… – Потому что Сан выбирает как раз тот самый момент, когда Уён уже произнёс половину ответа на очередной вопрос, чтобы вдруг решить толкнуться в него, при этом переместив руку с его талии на член, чтобы не дать отстраниться. Блять. Уён молча оборачивается к Сану, бессильно приоткрыв рот, оборвав свой ответ буквально на полуслове, потому что чужой член прямо сейчас так глубоко внутри него, что ни о чём другом думать просто-напросто не получается. В ответ на это безмолвное возмущение Сан просто пожимает плечами, будто бы признавая свою ошибку, в своеобразном «извини», но когда Уён снова поворачивает голову к своему телефону, он делает это снова, снова толкается в него, и младший не может удержать тяжёлого вздоха, тут же испытав дикое желание зажать себе рот рукой. Но сделать это равносильно тому, чтобы стать ещё более очевидным. Они не производят совершенно никакого шума, но Уён всё равно вздрагивает, теряя ход своих мыслей. – Ох, прошу прощения. – Оправдание приходится придумывать очень поспешно. – Кое-кто только что заглянул ко мне напомнить, что я вот-вот опоздаю на тренировку. А Сан тем временем продолжает двигаться. Уён мог бы, конечно же мог бы воспользоваться их стоп-жестом, и старший обязательно бы остановился, но… Он не хочет этого. Ощущение, с которым адреналин и возбуждение смешиваются в его венах, безумно. Ничего из того, что он испытывал ранее, не сравнится с тем, что он чувствует сейчас, более того, он даже не уверен, что что-то подобное сможет повториться ещё раз. Уён чертовски возбуждён. Как бомба замедленного действия, которая вот-вот рванёт. Сан наваливается на него сильнее, при этом всё ещё не издавая ни звука, и Уён прерывисто вздыхает. – Кто это был? Давай, скажи… Скажи «привет». – Чёрт возьми, его голос практически срывается. И, конечно же, не прекращая толкаться, Сан хмыкает, выравнивая свой голос, и поднимает руку, прижимая её ко рту Уёна. – Всем привет. Я пришёл, чтобы забрать Уёна с собой. Чат сразу же взрывается комментариями с именем Сана. Уён кусает свою нижнюю губу под чужой ладонью, чувствуя нечто весьма смешанное, и старший останавливается на мгновение, прежде чем снова толкнуться по самое основание. Он знает… Сан знает, когда всё становится чересчур. Уён чувствует зарождающийся стон в своём горле, и тяжело сглатывает, подавляя его. Поднимает свободную руку и тянет ладонь старшего вниз. – Так, ребята, я должен идти, – сожаление в голосе выходит очень даже реалистичным, – но в скором времени мы снова сможем поболтать. – С этими словами Сан делает особо сильный толчок, а его рука, снова опустившаяся на член Уёна, внезапно двигается в такт его бёдрам, заставляя Уёна снова тяжело вздохнуть – на самом деле, этот вздох больше похож на самый настоящий стон, и от страха, смешанного с возбуждением, его разум буквально в секунду пустеет. Святое дерьмо, святое дерьмо, святое дерьмо, это так чертовски приятно, и Уён просто тупо смотрит на свой телефон, взглядом цепляя короткое сообщение от Хонджуна с подозрительным «чем ты там занимаешься», и просто… Сан протягивает руку, до этого лежавшую на члене Уёна, и легко тычет в его бок указательным пальцем, возвращая его тем самым в реальность. Младший закашливается, притворяясь, что поперхнулся, и понижает голос, чтобы попрощаться, делая вид, будто бы его только что отвлекли. Сан реагирует на это тихим смехом; но, кажется, всё в порядке. Уён нажимает на значок завершения эфира и молится всем известным ему богам, чтобы он не перезапустился повторно… Благо, экран гаснет, знаменуя о конце трансляции, и это всё, что нужно Сану, чтобы тут же начать двигаться – первый же толчок заставляет Уёна зажмуриться до звёзд перед глазами и слишком громко, буквально до пика неприличия, простонать. Блять. К чёрту всё это, к чёрту Сана и всё остальное. Потому что старший подаётся бёдрами назад, практически полностью выходя, и Уён буквально скулит от потери ощущения наполненности, когда переворачивается с бока на спину и обхватывает Сана руками за шею. Лицом зарывается куда-то ему в районе ключицы, когда тот проскальзывает обратно, сразу же выстраивая чертовски быстрый темп толчков, каждый раз выбивая из Уёна приглушённые стоны. – Чёрт, ты такой… Ты сводишь меня с ума, понимаешь, Уён? Понимаешь, насколько? – шепчет Сан на ухо младшему, постепенно замедляясь до глубоких и медленных толчков, и Уён чувствует подступающие к глазам слёзы. – Я просто… просто не могу перестать смотреть на тебя. На Уёна смотрят многие. Многие его слушают, знают его, видят, и он привык к этому, избавился от страха, который преследовал его раньше, но… Никто не смотрит на него так, как это делает Сан. Никто никогда не узнает его так, как знает его этот парень. В этом нет никаких сомнений. – Люблю тебя, люблю, люблю, – шепчет Уён, будто бы в бреду, и Сан отстраняется от его шеи, заглядывая в глаза – в них плещется жар и отчаяние, а ещё искренность признания, отражающаяся от стекающих вниз по вискам дорожек слёз, которые тут же впитываются в подушку. Сан целует его, наверняка чувствуя на языке вкус его слёз, но совершенно не обращает на это никакого внимания. Поцелуй глубокий и чертовски откровенный, и в нём столько желания обладать, что это буквально сводит с ума. «Мой», – буквально кричит чужой взгляд, когда Сан всё же отстраняется. Уён ненавидит собственничество, но когда Сан смотрит на него так, будто бы он – весь его мир, всё остальное забывается. Потому что в этом взгляде читается непоколебимое утверждение того, что его тоже любят, даже когда он ведёт себя раздражающе, когда он громкий или развратный, когда он умоляет о члене Сана внутри себя или когда откровенно пристаёт к нему, отчаянно требуя своего. – Чёрт, из-за тебя я плачу. – Нет, Уён практически рыдает – всхлип вырывается из его горла, когда головка чужого члена попадает ровно по простате, а потом ещё раз и ещё, кажется, всё сильнее втрахивая его в кровать – так, что Уёну приходится разжать руки, до этого обнимавшие Сана за шею, когда тот нависает над ним, опираясь руками на матрас. – Мне нравится видеть, как ты плачешь от удовольствия. – Сан ухмыляется, но в его голосе отчётливо слышится напряжение. Уён стонет, потому что всё то, что он испытывает прямо сейчас, смехотворно близко к границе боли, а слёзы, скатывающиеся с внешних уголков его глаз, чертовски крупные и горячие. Он просто… просто не может поверить, что живёт такой жизнью. Сан берёт Уёна за руку, прежде чем опустить их сцепленные вместе ладони на его член. Младший громко вскрикивает в ответ на первое же прикосновение, чувствуя, как горячее давление в его животе усиливается в разы. И не останавливается, распирая изнутри всё сильнее и сильнее, до тех пор, пока желание получить разрядку не заставляет его буквально умолять. – Могу я кончить? Пожалуйста, Сан… Я не думаю, что смогу… – Чёрт возьми, Уён даже представить себе не может, что будет делать, если старший скажет ему «нет». – Давай, – отвечает Сан, и Уёну больше ничего не требуется, чтобы тут же отпустить всё напряжение, скопившееся в его теле, кончая и пачкая спермой их сцепленные вместе ладони и свой собственный живот; проходит всего две секунды, прежде чем он чувствует, что Сан снова толкается в него, чувствует, как дрожат его пальцы, переплетённые с его собственными, когда его тоже накрывает оргазм, и как чужая сперма заполняет его, делая место соединения их тел ещё более скользким и мокрым. Уён стонет, искренне наслаждаясь чувством того, как удовольствие превращается в боль от чрезмерной стимуляции всего лишь за какое-то мгновение. Когда Сан хочет отстраниться и выйти из него, Уён протестует. – Нет, нет, нет. – Обхватив его ногами за талию, младший прячет лицо у Сана на груди, не давая ему сдвинуться ни на сантиметр. – Хочешь полежать вот так? – едва слышно спрашивает старший. – Да, – с просящей интонацией отвечает Уён и чувствует, как Сан опускается на него, но чужой вес не доставляет дискомфорта – он всё ещё чувствует себя в полной безопасности. И не важно, какими будут последствия от всего того, что они успели натворить за это утро – прямо сейчас Уён счастлив, а обо всём остальном можно подумать позже.