Гуль Среди Волшебников(Может измениться)

      

Глава 6

      Время до Нового Года и Рождества пролетело быстро и почти незаметно за подготовками к полугодовым экзаменам. Виктор, Невилл и Гермиона, до самых каникул забыв узнать что-либо про Николаса Фламмеля, готовились к экзаменам и в итоге сдали их и теперь могли спокойно уехать по домам. И как только Невилл с Виктором собрались вписать себя в список уезжающих, их остановила МакГонагалл, сказав, что уже подала список и вернуть назад ничего не получится, надо было раньше.       Винить МакГонагалл в том, что она не дождалась своих-же учеников было нецелесообразно, потому как она за неделю сообщила, что будет список, в который нужно было вписать имена тех, кто уезжает на зимние каникулы домой, после чего список уходит директору. А парни, подумав, что у них есть время, не послушались Гермиону и решили вписать себя утром. Вот и опоздали, так сказать.       Не имея идей, что делать на каникулах, Виктор отправил с Хокори письмо отцу в надежде на его понимание. Хотя, учитывая, что он писал отцу каждый месяц, отчитываясь за все произошедшее, скрывая важную информацию, которая могла попасть не в те руки, Морозов надеялся на то, что отец все-таки не будет сильно ругаться, а войдет в его положение.       Так что в канун Рождества, Морозов и Лонгботтом сидели в Большом зале за своим столом, играя в волшебные шахматы, похожие на те, что у Уизли-номер-шесть. Только у Невилла они побогаче сделаны, а так один-в-один.       Гермиона, с сундуком на тележке, войдя в большой зал, заметила парней и решительно направилась к ним. Подошла она как раз к тому моменту, как Морозов сходил конем, а Невилл «съел» его фигуру ферзем.       – Это просто варварство! – заявила девочка, не разобравшись в деталях, подумав, что эти шахматы одноразовые и так далее, тому подобное.       – Нет, Герм, это просто волшебные шахматы… – задумчиво проговорил Виктор, раздумывая над следующим ходом, – уже собралась? – окинул он ее взглядом и вернулся к доске.       – Да, в отличие от некоторых, – съехидничила девочка.       – Ну, опоздали, с кем не бывает, – пожал плечами Невилл.       – Тогда, вот вам партийное задание,– заявила Гермиона, привлекая внимание парней, – найдите в библиотеке информацию по Николасу Фламмелю.       – Да смотрели мы там, чего привязалась, – фыркнул Виктор и, глянув на доску, сделал ход.       – Угу, смотрели-смотрели, нет там ни хрена, – поддержал Невилл, активно начавший изучать Русский язык, но пока только в теории, до практики он еще не дошел, слишком рано. Сосредоточившись на доске, Невилл сделал и свой ход.       – Но не в запретной секции, – с видом знатока, заговорщицки, тихо произнесла Гермиона, наклонившись поближе к парням, – счастливого Рождества и с наступающим, – и, как ни в чем не бывало, укатила, вместе с чемоданом. Парни, проводив девочку задумчивыми взглядами, вернулись к доске. Обменявшись ходами, мальчики вновь прокрутили произошедший разговор в головах.       – Знаешь, Вик, – проговорил Невилл задумчиво, – последнее время мне кажется, что ты на нее плохо влияешь.       – Чего это?       – Ну сам посуди, она раньше и не задумывалась о запретной секции, а когда я ей сказал о ней, она тут-же открестилась, типа: «раз запретили, значит нечего туда лазить». А сейчас так, мимоходом, сама предложила туда заглянуть.       – Ничего удивительного, – пожал плечами Морозов, – кстати, меняться она начала после того нападения тролля. А знаешь, почему? – Невилл вопросительно посмотрел на Виктора, – либо поняла, что с нами спорить бесполезно, либо поняла, что быть все время правильной и поучать остальных – глупо и неинтересно.       – Хм… Не лишено смысла, – поджал губы Лонгботтом, – но скорее всего обе причины сразу и еще что-то третье, – и этак лукаво посмотрел на Морозова. Тот лишь фыркнул, отведя глаза в сторону, но порозовевшие уши, совсем чуть-чуть, дали понять, что Лонгботтом попал в точку.       – Да иди ты!       – Ладно, ладно, – поднял парень руки на уровень головы, – это я так, предположил.       – Ты мне вот что скажи, в запретную пойдем как? Она-ж не просто так запретная, просто так туда не попадешь.       – Было бы желание, – пожал плечами Невилл, – способ найдется. Ладно, забудем пока, у нас есть целые две недели, придумаем. В крайнем случае попросим разрешение у декана, а причину найдем. Например, интересно стало, аж жуть.       ***       Наступило Рождество. Вернувшиеся с тренировки Виктор и Невилл, пропотевшие, сразу залезли в душ, смывая с себя все, что накопилось за тренировку на свежем воздухе и снегу. А сугробы в этом году, в Шотландии, выдались не маленькие, но и не большие.       Выйдя из душевой, одетые в легкие домашние вещи, парни уселись на кресла напротив камина, поставив между собой, на чайный столик, чайник и две чашки, из которых изредка попивали горячий напиток, укрывшись пледами с символикой факультета. Виктор, в добавок ко всему этому надел на шею наушники и включил музыку. Громкости хватило, чтобы ее слушал и Невилл.       – С Рождеством вас, мистер Холмс, – важно проговорил Невилл.       – И вас, доктор Ватсон, – столь-же важно отозвался Виктор, – что вам подарили?       – О, ничего особенного, например, свитер, бабушкиного производства. А что подарили вам?       – Предлагаю выяснить это вместе.       – Не имею ничего против.       Откинув плед, еле держа морду кирпичом, потому что ржать хотелось аки лошадь на выгуле, Виктор встал с кресла, захватил оба своих подарка, лежащих под елкой и вернулся в кресло, накинув плед обратно.       Первый подарок имел форму коробочки, небольшой, достаточно легкой, с коротенькой запиской, из которой понятно, что подарок этот – от отца. Бережно вскрыв коробочку, Виктор вызволил на свет три кассеты для плеера.       – Ого… – вырвалось у Невилла и Виктора почти одновременно, – где он только такие берет… – Протянул Морозов, – ты только посмотри, это-же «Металлика», золотые хиты! Таких уже не найдешь, тем более на кассете и явно новой, не целованной! «GunsN’ Roses», тоже не найдешь, и… О-о-о…       – Что там?       – «Ария», друг мой! – счастливо протянул Виктор, показав кассету Невиллу, – одна из самых моих любимых отечественных групп! У меня на кассете только несколько песен Арии и то они разбросаны, а тут… Отец… Спасибо… – шепотом проговорил он, бережно откладывая кассеты, приступая ко второму, мягкому подарку в бесформенном пакете. Но прежде он вытащил и прочитал записку к нему, – «Твой отец оставил эту вещь мне перед своей смертью. Пришло время вернуть ее тебе. Используй ее правильно». Хм… Это точно похоже на почерк Дамблдора, хотя я могу ошибаться…       – Да и Мерлин с ним, давай, открывай.       Осторожно разорвав подарочную бумагу и ленточку на ней, Виктор достал на свет странного вида ткань, похожую на мантию. Повертев ее и так, и сяк, не придумав ничего лучше, по привычке провел над неизвестным подарком рукой, используя диагностические чары. То, что он там обнаружил, было… Интересно. Например – заклятие слежения, но на кого оно завязано – неизвестно, а потому снимать его было, пока, опасно и недальновидно. Также на мантии присутствовали чары притупления внимания, но такие слабые, что невольно закрадывается мысль, что это такая проверка. Без труда сняв их, обойдя стороной следящие чары, которые парню пока не по зубам, Виктор нацепил мантию на себя.       – Уа-а-ау… – протянул Невилл, даже встав на ноги, – я знаю, что это такое… Мантия-невидимка!       – Ну… Нихрена себе… Это кто-ж мне такой подарок то преподнес…       – Дамблдор скорее всего, его ведь почерк, – кинув взгляд на записку, проговорил Невилл, – кстати, а вот и пропуск в запретную секцию!       – Думаешь? – приподнял бровь Морозов, – там наверняка чары слежения стоят.       – Не, я от старших слышал, что там этих чар нет, потому как дверь напротив стола библиотекарши и мимо ее взгляда никто не проскользнет, проверенные данные.       – Ну… Тогда будем использовать мантию правильно, хе-хе… – зловеще проговорил Морозов и вместе с Невиллом они потерли руки, злорадно ухмыляясь.       ***       – «Темнота – друг диверсанта!» – усмехнулся Виктор, пробравшийся в запретную зону библиотеки, – «отец частенько так говорит»       – «Ага, особенно когда он с тобой в лесу по темноте гулял» – скептически хмыкнул Хокори. – «ты, шеф, верно, забыл, как вы на стаю волков наткнулись»       – «Забудешь тут…» – вздохнул Морозов, вспоминая тот день год назад, – «нет ну надо, за елкой, блин, поперлись на Новый год. А если бы я был обычным ребенком? А не полу-гулем, которому человека убить как два пальца? А потом еще лесник этот… Хотя нет, лесник-то как раз вкусненьким оказался» – чуть не причмокнул губами парень, пробираясь под мантией-невидимкой по запретной секции в поисках хоть какой-то информации о Николасе Фламмеле. Пока ничего, – «и ведь прав был тот старый медведь из анекдота, когда сказал, что надо три круга нарезать вокруг жертвы, а потом жрать…» – почти мечтательно протянул парень, проходя между секциями, не забывая рассматривать корешки книг. – «э-эх… Жаль, что елку мы тогда быстро нашли, волков распугали фальшфеером…»       – «Зато ты нажрался, тоже плюс» – поддакнул Хокори, – «ты, шеф, давай, на Фламмеле сосредоточься, нечего воспоминаниям предаваться.»       Хокори вовремя остановил воспоминания Виктора, потому как нужная книга оказалась рядом. Точнее рядом оказалась книга, которая, возможно, сможет отослать к нужной информации об этом загадочном Фламмеле, о котором Хагрид упомянул крайне вскользь.       Взяв предположительно нужную книгу, от которой к стеллажу тянулась прочная цепочка, Морозов быстро открыл ее, но вдруг почувствовал, что что-то не то. И вовремя, потому как через секунду книга начала дергаться, будто вырывалась или из нее вырывалось что-то. Резко захлопнув темный фолиант, мальчик резко засунул дергающуюся книгу обратно, на ее место, подхватил лампу и продолжил, без мантии, поиск нужного фолианта, с какой-никакой информацией о Фламмеле.       Сколько мальчик ходил по запретной секции, сказать трудно, но точно больше часа. Еще пятнадцать минут ушло на то, чтобы найти оставленную мантию. Поставив лампу на ровную поверхность, незаметно для себя прижав край мантии, Виктор хотел было аккуратно нацепить ее на себя, как вдруг по всей библиотеке разнесся, как грохот, голос кошки мистера Филча.       Сердце Морозова моментально ухнуло вниз, вместе с душой, закрывшись где-то в пятках. От лица мгновенно отлила вся кровь. Медленно, стараясь не издавать звуков, Виктор медленно повернулся через плечо и, закономерно, на другом конце ряда он увидел красноглазую кошку, что неотрывно смотрела на него, помахивая хвостом из стороны в сторону.       Второй раз все внутри парня ухнуло, когда из-за угла послышались шаркающие шаги, кряхтение, старческое сопение и хриплая отдышка, а следом за звуками появился тускло-желтый свет от светильника. И, будто этого мало, раздался замогильно страшный голос завхоза Филча.       – Я знаю, что ты здесь…       Этот страшный, хриплый голос будто вывел мальчика из ступора. Что есть сил дернув мантию на себя, парень смахнул фонарь, упавший на пол с таким грохотом, будто из пушки не малого калибра пальнули. Как только мантия скрыла своего владельца, на глаза явился и сам завхоз. Сгорбленный, освещающий себе путь пухлым фонарем, завхоз пошел к миссис Норрис, откуда она мяукнула, но никого, закономерно, не обнаружил, лишь разбитый ученический фонарь.       А в это время мальчик уже улизнул из библиотеки и было направился в спальни, как вдруг к одному из углов, некто в черной мантии пришпилил другого к косяку. Тот, которого пришпилили лишь пораженчески вскинул руки, но против человека в черной мантии это не подействовало никоим образом. А Виктор, приглядевшись, вдруг осознал, что тот, которого пришпилили к стене, никто иной как профессор Квиррелл, а вот тот, кто его… Профессор Северус Снейп.       – Ты же не хочешь иметь такого врага как я, Квиррелл? – ровно спросил Снейп, удерживая Квиррелла.       – Я… О… О чем вы… – проблеял тюрбанистый профессор.       – Ты прекрасно знаешь, о чем я, – Виктор в это время обходил профессоров по широкой дуге, старательно не делая резких движений и стараясь не выдать себя ни звуком, ни делом. И как раз в момент, когда он почти их обошел, Снейп повернул голову прямо к нему, но, ожидаемо, ничего не увидел. Однако на Морозова это подействовало, и он закрыл себе рот, чтобы не дышать громко, отойдя подальше. А Снейп, медленно протянув руку, попытался что-либо схватить, но потерпел неудачу и вернулся к Квирреллу, – мы с тобой поболтаем, когда ты наконец решишь, кому ты верно служишь… – в этот момент раздались шаги и скрип металлических частей ламп, а следом появился Филч.       – О, профессоры, – профессоры тут-же, во всяком случае Снейп, сделали вид, что ничего тут не было. Филч поднял найденный фонарь, а Виктор сам себе, неслышно, саданул рукой в лоб, – я нашел это в запретной зоне. Он еще горячий. Какой-то ученик не спит ночью! – и очень многообещающе-кровожадно улыбнулся, обнажив верхний ряд желтых зубов. Профессор Снейп, лишь услышав это, тут-же сорвался в запретную зону, как и Квиррелл, а за ними и Филч. А вот Виктор под невидимкой проскользнул в дверь, за которой находится огромный зал с колоннами. Сняв мантию, мальчик огляделся вокруг, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, где это он оказался.       – «Хокори…» – протянул мальчик и беркут моментально вспыхнул затаенным страхом. – «будь добр объяснить мне, какого баклажана ты не предупредил о Филче и его кошке?»       – «Э-э-э… Шеф… Я тут… Эта… Ну-у… Как бы это так сказать-то… В общем, надо было тебя из запретной зоны выводить. Я сам хотел, но тут эта кошка показалась, ну я и подумал, что, возможно, стоит и не говорить тебе о ней… Вот…» – сбивчиво пояснил Хокори, получая волну гнева от Виктора.       – «А-а-а, значит то, что я спокойно мог попасть к Филчу на отработку ты решил во внимание не брать, как я понимаю, да?»       – «Э-э-э… Ну ведь не попал-же?» – несмело пролепетал беркут, за что получил волну гнева в два раза сильнее. Впрочем, волна быстро сошла на нет.       – «Только это спасло твой хвост от лишения перьев» – процедил мальчик, но уже больше для проформы, чем из-за настоящей злости на беркута, – «в следующий раз предупреждай, иначе я добреньким не буду, вот ни разу. А теперь данные разведки, что ты можешь сказать о том огромном зеркале?» – подбородком мальчик указал на огромное, в золотой раме, зеркало, что стояло в правом углу зала со стороны, где вошел Виктор.       – «Да зеркало, как зерка… А нет, погоди-ка… Это что за надписи… Ни черта не понятно, белиберда какая-то… Хм… А если… Ох, екарный бабай… Шеф, прочти то, что написано справа налево»       – «Я показываю не твое лицо, но желание твоего сердца…» – проговорил мальчик, приложив руку к подбородку, уставившись в зеркало. Неожиданно это самое зеркало начало показывать то, чего на самом деле нет и никогда не было в этом зале. То самое желание мальчика. И было оно простым, простое признание отца. Признание, что он вырастил достойного сына и может со спокойной душой нянчить внуков. Вот оно – это желание. И никакие богатства или чего-либо еще ему и не нужно. Только это.       – «…еф! Шеф, очнись!» – донесся, как из глубины, голос Хокори. Виктор моментально пришел в себя и помотал головой, видение в зеркале пропало вместе с приятным, но таким неправильным наваждением, будто кайф словил, если это был, конечно, он, – «Шеф, больше не подходи к этому артефакту дьявола, слышишь!? Ты тут уже пятнадцать минут стоишь, из них я тебя десять зову, а ты как истукан, пялишься туда! Все, давай, уходим отсюда, не дай бог взрослые запалят, на отработку ведь попрешься!»       – «Да все, все, не ори, пернатый» – проворчал Морозов, – «понял, сюда больше ни ногой, даже думать забуду об этом месте, доволен?»       – «Да. Вот теперь доволен. Теперь, шеф, давай в спальню. И за информацией о Фламмеле пока лучше не ходить, наверняка чары слежения поставят или, того хуже, сторожа какого-нибудь, который запахи чует»       ***       Зимние каникулы прошли достаточно быстро, а уж с новыми кассетами от отца еще быстрее. Каждый день, занимаясь с Невиллом, Виктор слушал песни, дабы скрасить тренировки и просто отстраниться от всего того, что его окружает, будто бы оставаясь в своем собственном мире и времени.       За эти каникулы Невилл немного вытянулся, похудел, да и вообще перестал быть тем самым боякой-неумехой Гриффиндора, над которым потешались все, кому не лень. Правда, иногда, бесило то, что никак нельзя потренироваться во владении Кагуне, но на глазах всего замка – это последнее дело.       Вскоре приехала и Гермиона и время потекло еще быстрее, наступил март, точнее его середина, снег начал таять, порождая грязь и слякоть. В один из таких дней парни засели в библиотеку, делать конспекты, где их и застала Гермиона. Вообще, она хотела одна почитать, укоряя себя дурой, что отправила парней в запретную секцию. Но, не судьба, парни оказались в библиотеке, а потому – лучше сразу сказать, что ты дура, не то, другие обзовут.       – Какая-же я… – девочка грохнула тяжеленную книгу на стол, откуда Морозов еле успел убрать свою книгу, с которой делал конспект, – дура.       – Ага, еще какая… – задумчиво проговорил Морозов, покусывая колпачок перьевой ручки «Parker» которую все-таки купил. Невилл тут-же, с полными сожаления глазами, посмотрел на друга. Гермиона-же решила прожечь в нем дырку, – была-б умная, так не сказала, – осознав, кому и что он сказал, Морозов совершенно индифферентно, будто так и было задумано, посмотрел на мечущую глазами молнии Гермиону. Затем посмотрел на талмуд, – Это – я так понимаю – предмет озарения?       – Дурак, – фыркнула успокоившаяся девочка и уселась на скамейку, – я взяла эту книгу для легкого чтения.       – А потом поняла, что не осилишь и забросила? – хмыкнул Морозов.       – Вот это вот для легкого чтения? – в свою очередь вскинул брови Невилл, – Герм, ты извини, но у нас разные понятия «легкого» чтения, – парень пальцами обозначил кавычки. Девочка лишь злобно зыркнула на них обоих, но ничего не сказала, перелистнув пару страниц, остановившись на известной лишь ей.       – Ну и? Чем порадуешь, о великая гуру книг?       – Например тем, что Фламмель был тем единственным человеком, кто создал Философский камень, – в тон фыркнула Гермиона, смотря на парней как на идиотов, что последних, парней в смысле, никак не колыхнуло.       – И что? – сложил руки на груди Невилл, откинувшись на спинку, – ну создал, а дальше что? Или ты так мимоходом хочешь сделать из нас дебилов, блеснув знаниями?       – Наверняка, – подключился Морозов, также сложив руки, откинувшись на спинку, – ну создал он камень, который, по легендам, превращает железо в золото, дальше что? Ты читай давай, о великий гуру, нам интересно, но совершенно лень.       – Вообще-то не только железо, а абсолютно любой металл он превращает в золото, – строго, но не менее важно заметила девочка, – и производит эликсир жизни, который дает бессмертие.       – Ну, допустим, бессмертия не существует, по крайней мере абсолютного, – пробормотал Виктор задумчиво.       – Угу… – протянула Гермиона, поняв куда он клонит, – Алукард прав, истинного бессмертия не существует, даже его можно убить… Но вот бессмертие пред временем…       – Да, это вполне возможно, только вот в чем загвоздка, в этой книге, стопроцентно не сказано, даже намека не дано, как Фламмель создал Философский камень, – продолжил Морозов, – можно-же было дать хотя-бы намек, а? Но его нет, а значит… – Гермиона с Виктором переглянулись и, одновременно придя к одному и тому-же выводу, сглотнули, – Философский камень создан именно тем самым, описанным в людских легендах, способом.       – Так-так-так, мне уже интересно… – проговорил, ни черта не понимающий Невилл, но тут-же стушевался под двумя серьезными взглядами. Первый рот открыл, как ни странно, Морозов.       – Нев, Философский камень создан одним единственным образом, благодаря которому из него можно получить эликсир жизни, – видя заинтересованный взгляд друга, он добил его, – Философский камень создают из сотен человеческих душ, – в тишине библиотеки эти слова грохнули как гром, но на троицу никто не обратил внимания, потому как заботливая Гермиона вовремя наложила сферу безмолвия. Невилл моментально проникся и побелел, – причем, души эти засунуты туда насильно, прямо из живых людей. И я совершенно не хочу, чтобы эта чертовщина попала в руки кому-либо вообще, даже Дамблдору. Представляете, какая это сила – ненависть и боль сотен, если не тысяч душ, заключенных в один-единственный камень? Так что, выхода два – либо мы уничтожаем этот камень, что почти невозможно, если брать в пример людские легенды, либо тырим себе и никому не показываем, делая для себя эликсир жизни, продавая его через двадцатые руки, чтобы на нас не вышли.       – Я за первый! – тут-же высказалась Гермиона, задрав руку вверх. А вот Невилл сомневался.       – Я пока не могу выбрать… Оба выхода прельщают, но слишком много неясностей. Например, как-же его, все-таки, можно уничтожить или как нам его спереть так, чтобы никто ничего не заподозрил?       – Уничтожить можно только одним способом – противопоставив силе камня равную по мощности силу и еще немного сверху и тогда камень, возможно, будет уничтожен. А вот второе… Все намного проще и сложнее одновременно. Можно положить в банк Гринготтс, оттуда еще никто ничего не мог спереть, теперь уже точно, после того ограбления. Наверняка гоблины устроили систему охраны на голову лучше прежней.       – Хм… Нет, Вик, незачем нам эта бессмертная жизнь, – покачал головой Невилл, чем вызвал радостную моську Гермионы и чуть опечаленную Виктора, – лучше прожить отмеренное, оставить потомство и все. Ну и остального, там, по мелочи.       – Хм… Да, думаю, ты прав… – все-же подал голос Виктор, обдумав, – незачем жить вечно.       На том и порешили, собственно, но, все-таки вернулись к изначальной теме разговора, где пришли к выводу, что под люком, который охраняет Пушок и есть, возможно, этот Философский камень. А значит, единственный, кто может дать хоть какую-то информацию, сверх найденного – это Хагрид. К нему-то дети и направились под покровом ночи, после отбоя.       ***       Под покровом ночи, пока никто не видит, Гермиона, Невилл и Виктор выбрались из замка, направляясь к хижине Хагрида, чтобы выяснить всю имеющуюся у него информацию о философском камне, о том, что охраняет Пушок и просто высказать свою теорию о причастности или непричастности профессора Снейпа.       Было слякотно, земля под ногами неприятно хлюпала и шлепала, пока дети почти бежали до хижины Хагрида. На половине пути, когда их из замка увидеть было трудно, они перешли на быстрый шаг, чтобы издавать чуть меньше шума.       – Бэрримор, что хлюпает у меня в ботинках? – как бы невзначай проронил Виктор.       – Овсянка, сэр, – тут-же подхватила Гермиона, а Невилл уже приготовился к чему-то смешному.       – А что она там делает? – удивленно проговорил Морозов.       – Хлюпает, сэр, – также ровно проговорила девочка и тут-же вся троица, вразнобой хрюкнув, расхохоталась, закрывая рты рукавами мантий, давясь беззвучным хохотом.       Наконец, дети подошли к хижине Хагрида, все еще посмеиваясь, но уже не так сильно. Постучав в дверь хижины, троица стала ждать, когда Хагрид соизволит открыть им дверь. В хижине раздались гулкие, тяжелые шаги, затем дверь, скрипя петлями отошла в сторону, отворяясь. На пороге, в фартуке и толстых варежках, стоял Хагрид.       – Привет, – проговорил он, не дав детям сказать и слова, – не хочу показаться грубым, но я сегодня не принимаю гостей, – и уже начал закрывать дверь, почти закрыл ее, как из-за нее послышались три голоса, в унисон проскандировавшие: «мы знаем о философском камне!», – О… – только и выдал великан и прошел в хижину, таким образом, давая детям разрешение войти. Те не преминули воспользоваться немым приглашением, на ходу расстегивая мантии.       – Кажется, кто-то решил украсть этот камень, – проговорил Виктор, садясь на один из стульев за столом. Рядом уместился Невилл, а Гермиона важно уселась на огромное, хозяйское кресло, – Есть подозрение, что это Снейп, но в это плохо верится, больше складывается впечатление, что его в темную используют для отвлечения внимания.       – Ну вот, я-же говорил, что Снейп не собирается красть камень, – проговорил Хагрид, как-то странно встав напротив печи, в которой что-то греется на огне, – он один из учителей, охраняющих его.       – Я-ж говорил! – Победно вскинул палец Морозов.       – Ладно, все, я сегодня немного занят, – Проговорил Хагрид, призывая оставить его одного.       – Конечно! – до Гермионы что-то дошло, – камень охраняют не учителя, а что-то другое! Заклинания, Колдовство…       – Правильно! – тут-же поддержал ее великан, – пытаться украсть его напрасная трата времени. Никто не пройдет мимо Пушка, хех… – Немного гордо произнес Хагрид, – Эту тайну знаю только я и Дамблдор… Зря я это сказал, очень даже зря… – В этот момент в ведре, что висит над огнем, что-то завозилось, затрещало, в общем, начало издавать, несвойственные чему-то неживому, звуки. Подхватив какой-то круглый предмет, перекатывая его из руки в руку, охая от температуры, Хагрид положил этот круглый предмет на стол.       – Хагрид… Это че такое? – Морозов успел задать вопрос первее всех, – на яйцо похоже…       – Угу… Знаешь, Вик, похоже это оно и есть… – Задумчиво проговорил Невилл, – я в нашей библиотеке о похожем читал, только то было другого цвета, но остальное вроде сходится… Только… Где ты его взял, Хагрид?       – Выиграл, – как само собой разумеющиеся, проговорил великан, – у незнакомца в одном баре… И кажется он был рад, что избавился от него, – немного задумчиво проговорил он, но тут яйцо начало подавать признаки жизни. Дети тут-же решили, что находится рядом с яйцом, находившимся над огнем, может быть опасно, а потому начали отодвигаться ближе к стенам, подальше от яйца.       Вдруг яйцо пошло трещинами, из которых повалил пар под давлением, затем зеленоватая лапа с перепончатым крылом пробила скорлупу и на свет вылез маленький дракончик, весь в слизи, не понимающий, где он находится, и кто все эти существа. Поскользнувшись несколько раз на обломках скорлупы, дракончик все-же устоял на ногах, издав голосовой, высокий звук. Хагрид в этот момент выдохнул, скорее всего от облегчения.       – Это что… Дракон? – вопросила Гермиона, переведя взгляд с новорожденного на Хагрида.       – А он красивый… – умилительно проговорил Хагрид. Дракон в этот момент посмотрел на самого Хагрида, – смотрите, он знает свою мамочку! – он протянул руку, чтобы почесать его, и дракон тут-же подставил шею, начав ластится, – привет, Норберт.       – Норберт? – усмехнулся Морозов.       – У него же должно быть имя, – заявил Хагрид. Норберт в этот момент закашлял, – у-тю-тю-тю… – Хагрид даже испугаться не успел, как дракончик вычихнул на него небольшой сноп пламени, тут-же опаливший его бороду, которую он принялся тушить так и не снятой варежкой, – разумеется его надо дрессировать, – нервно усмехнулся Хагрид и вдруг перевел взгляд на окно, – кто там?       Виктор и Невилл моментально вскочили со стульев, обернувшись к окну, но увидели только мелькнувшую испуганную, белобрысую морду. Морозов уже было хотел выскочить вслед за ним, но вовремя схваченный Невиллом, остался в хижине, волком зыркнув на Лонгботтома.       – Ты сделаешь только хуже, Виктор, – ровно проговорил Невилл, сверкнув красными зрачками, – а он все равно расскажет.       – О, черт… – Это безнадежно протянул Хагрид.       – Ладно… – Выдохнул Морозов, – Хагрид, мы пойдем, а то еще профессор МакГонагалл сюда явится или Снейп, что еще хуже… Удачи, – и дети гуськом вышли из Хижины, тут-же припустив со всех ног в замок, желая, как можно быстрее успеть добежать до своих комнат, чтобы никто не обнаружил.       Но этому не суждено было случиться, потому как пробегая мимо одного из кабинетов, дети наткнулись на недобро смотрящую на них МакГонагалл с победно ухмыляющимся Драко за ее спиной.       Заведя детей в кабинет, встав во главе учительского стола, МакГонагалл обвела внимательным взглядом трех нарушителей.       – Ничто, повторяю, ничто не дает ученику право находится вне школы ночью, – строго проговорила женщина, смотря то на одного ученика, то на другого, – поэтому, в качестве наказания за ваше поведение, – профессор слегка запнулась и дернула щекой. Вроде и незаметно, но Невилл заметил, – придется отнять пятьдесят очков! – дети пораженно раскрыли рты, переглядываясь друг с другом, явно не веря услышанному.       – Скока?! – Морозов от удивления даже на русский перешел, но быстро исправился, – пятьдесят?!       – Ровно, – подтвердила МакГонагалл, – а для того, чтобы это не повторилось, все четверо подвергнуты аресту! – выдала она еще одно наказание. Малфой, облокотившийся задницей о парту, скрестив руки, нахмурился и, натянуто улыбнувшись, поднялся к кафедре и в упор посмотрел на МакГонагалл.       – Простите, профессор, я не расслышал, вы сказали… Все четверо?       – Нет, вы услышали правильно, Малфой, – было видно, хоть и трудно, что профессору понравилось лицо Малфоя в этот момент, – какими бы благими ни были ваши намерения, вы тоже были не в постели после отбоя. Вы будете отбывать наказание вместе с остальными. – Малфой, нахмурившись, повернулся в сторону Гриффиндорцев. Успел рассмотреть хрюкнувшего Морозова, которому в бочину врезался локоть старающейся скрыть улыбку Гермионы.       – За что боролся, на то и напоролся… – тихо проговорил Морозов на родном языке.       ***       – Вот-же… Попали, так попали! – выдохнул Морозов, выходя из башни Гриффиндора на следующий день после похода к Хагриду, – Малфой, черт белобрысый…       – Не кипятись, все-равно он с нами отбывать будет, – призвал к спокойствию идущий рядом Невилл, – кстати, ты так и не сказал, зачем так оделся? – окинув взглядом костюм-всесезонку, проговорил Невилл. Морозов ответить не успел, потому как за ними в почти таком-же костюме спустилась Гермиона, разве что мантию накинула, – так… А мне объяснить, какого рожна вы так вырядились? – негодующе протянул Лонгботтом, скрестив руки на груди.       – А чтоб школьную форму не пачкать, – протянула Гермиона, направляясь на выход, где уже ждет Малфой и мистер Филч, со светильником и, как обычно, зверской рожей.       – Жаль, что отказались от старых способов наказания, – кровожадно протянул Филч, – было время, когда провинившихся подвешивали за большой палец в подземелье.       – Что-то я не помню ни одного волшебника без большого пальца ни на руках, ни на ногах… – Как ни в чем не бывало, протянул Морозов, проигнорировав брезгливый взгляд Малфоя и Гермионы и заинтересованный Невилла, – Так что, либо вы, мистер Филч, нас запугиваете, либо этих волшебников оперативно лечили, либо… Они умирали в страшных муках.       – А сильно умных подвешивали за мизинец вниз головой и оставляли на весь день, – кровожадно оскалился Филч, но его слова вызвали лишь иронично вздернутую бровь Гермионы и Виктора.       – Больше восьми часов вниз головой даже волшебник не проживет, кровь, скопившаяся в голове, разорвет сосуды и будет кровоизлияние в мозг, а это крайне мучительная смерть. Одна из, – добавил он, качнув головой в сторону. Гермиона подтвердила кивком, а Малфой взбледнул, смотря то на Морозова, то на Грейнджер, то на спокойного как удав Невилла, – а следить за подвешенным некому, чтобы оказать помощь в случае чего, даже вы не можете разорваться и успеть проинспектировать замок и помочь умирающему ученику, – Филч что-то недовольно пробурчал на это.       Дальнейший путь они проделали в тишине, лишь Филч что-то неразборчиво, но увлеченно бурчал, иногда кровожадно скалясь. Вскоре они подошли к хижине из который как раз вышел Хагрид с арбалетом наперевес.       – Сегодня вечером, вы будете отбывать наказание с Хагридом, – произнес Филч в своей скрипучей манере, – он должен выполнить небольшую работенку в Запретном лесу. Нелегкий жребий, Хагрид, – на это здоровяк ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул, смотря лишь вниз, – о, господи, ты еще расстраиваешься из-за этого кровожадного дракона? – презрительно процедил завхоз.       – Норберта нет, – произнес Хагрид, – Дамблдор отправил его в Румынию, жить в колонию.       – Ну и в чем проблема? – пожала плечами Гермиона, – среди своих ему будет лучше, к тому-же мои родители были в Румынии, ему там точно понравится!       – Ну ла-адно… – протянул Хагрид, заметно посветлев лицом.       – Ради бога, прекратите, – закатил глаза Филч, – вы же идете в Запретный лес! А там надо быть начеку…       – В лес? – не поверил Малфой, – я думал это шутка, нам нельзя туда ходить! – Филч медленно повернулся к Малфою, – ученикам это запрещено, там водятся… – в этот момент где-то далеко завыл волк, заставив Невилла и Морозова, против воли, брезгливо поморщится. Малфой-же намекающе указал глазами на лес, – …оборотни.       – В этом лесу есть вещи пострашнее оборотней, – оскалившись, протянул Филч, – можешь не сомневаться, – оглядев лес, Филч направился обратно к замку, – спокойной ночи… – бросил он через плечо и был таков.       – Так, – Хагрид привлек внимание детей, что провожали Филча нечитаемыми взглядами, – пошли.       ***       По лесу дети передвигались строем. Впереди шел Клык, пес Хагрида, который изредка нервно поскуливал, оборачиваясь то на Виктора, то на Невилла, мелко дрожа. За ним, с лампой и арбалетом, шел сам Хагрид. После него шел Лонгботтом, Драко, Гермиона и, замыкающий Виктор, часто осматривающийся по сторонам, держа руку на пульсе, чтобы, если что, вытянуть нож.       Идя по тропинке, дети столпились вокруг Хагрида, приставившего арбалет к дереву. Подойдя к луже чего-то зеркального и блестящего, он сунул туда два пальца, потерев эту густую субстанцию между ними, показав детям.       – Это что, Хагрид? – настороженно спросил Морозов.       – То, из-за чего мы здесь. Это кровь единорога. Пару недель назад я нашел мертвого единорога, а теперь… – он тяжело вздохнул, – кто-то тяжело ранил этого.       Вдруг, с тихим воем, по лесу прокатился ветер, колыша деревья, пригибая траву, обдавая детей мертвенно холодным потоком тяжелого воздуха. Виктору на мгновение даже показалось, что вдалеке над землей пролетел чей-то силуэт в черном балахоне, но стоило моргнуть, как наваждение пропало мгновенно.       – Ладно… – Хагрид нарушил звенящую тишину, – так, ребята. Надо найти бедное животное. Невилл, Гермиона, вы пойдете со мной. Виктор, ты пойдешь с Малфоем, – оба парня, посмотрев друг на друга, немного скривились.       – Хорошо, – подал голос, храбрящийся Малфой, – но я возьму Клыка! – пес на это лишь жалобно заскулил.       – Прекрасно. Только знайте, он очень боится, – Малфой тут-же растерял весь свой запал и жалобно посмотрел сначала на Виктора, а затем и на Клыка, но делать было абсолютно нечего.       Разделившись, Драко и Виктор отправились с семенившим рядом с Малфоем Клыком, иногда поскуливающим и бросающим настороженные взгляды на Виктора. Шли они по тропинке, застланной густым туманом, сквозь который пробивался слабенький свет фонаря в руках Драко.       Сам Драко шел настороженно и даже оглядывался иногда, но ни о какой осторожности не было и речи, он шел напропалую, собирая мантией все мелкие ветки и кустики, в то время как Виктор передвигался по лесу, стараясь издавать как можно меньше шума, даже не цепляясь одеждой за что бы то ни было.       – Пусть только мой папа узнает об этом, – пригрозил он в пустоту, – это работа… Прислуги! – выплюнул он, перехватывая фонарь поудобнее.       – Ну так и скажи, в чем проблема? – пожал плечами Морозов, – Так и напиши: «Папа, меня послали в Запретный лес, но я как маленький мальчик испугался».       – Заткнись… Морозов.       – Что, правда глаза режет? – хмыкнул Виктор, – ты, Драко, прав, конечно, неправильно это, учеников в Запретный лес на отработку отправлять, но хотя бы сейчас не веди себя как последний распиздяй, ноющий по любому поводу. Создается впечатление, что ты не гордый аристократ в хрен пойми каком колене, а целка перед первой ночью, так и хочется по морде съездить, чтоб не ныл.       – Да что ты понимаешь, Морозов, – скривился Драко, но осекся, когда Морозов резко остановился и вперился в него глазами.       – Не веди себя как ребенок, Драко, – процедил он, – ты, черт возьми, аристократ, так принимай любой удар достойно, а не ной, что работать должна прислуга! – Драко лишь фыркнул, но так, без огонька, – прислуга прислугой, Малфой, но нельзя, слышишь, нельзя вечно полагаться на нее и ждать, когда тебе задницу подотрут и сопельки соберут! Аристократ, прежде всего, должен уметь все и даже больше на таком уровне, чтобы следить за прислугой и давать стоящие указания где и как нужно сделать, а не вечно пинать их по поводу и без, лишь бы не мешались.       – Больно много ты понимаешь! – фыркнул пришедший в себя Драко, но тут-же был поднят за грудки.       – И никогда не обращайся с людьми как с дерьмом, – прошипел Морозов, – иначе потом это отольется тебе в трехкратном размере, потому что люди злопамятны, Малфой. Твой отец, вероятно тебе об этом не сказал, учитывая, что к людям ты относишься как к прислуге и нагло предлагаешь свою якобы дружбу, хотя цели твои корыстны, – Виктор отпустил парня, коротким рывком оправив помятую рубашку, – надеюсь до тебя это дойдет в скором времени, – уже желая развернуться, он вдруг остановился на секунду и добавил, – а когда дойдет, возможно, мы станем друзьями, Малфой. Настоящими друзьями, а не их подобием как Кребб и Гойл.       Развернувшись на каблуках, Виктор направился дальше по лесу, а отъехавший от такой тирады Малфой тормознул на несколько секунд, но вдруг опомнился и, припустив, догнал осторожно шагающего Виктора. Иногда косясь на сосредоточенно смотрящего по сторонам однокурсника, Драко задумался над его словами. Отец и правда не рассказывал ему, что люди бывают злопамятны. Затем ему в голову пришло то предложение дружбы, якобы дружбы, Морозову, тогда, перед распределением. И что он тогда сказал ему.       Еще раз покосившись на Морозова, Драко вдруг стало неловко и стыдно за свое поведение перед тем, кто не отверг его дружбу, а уже тогда, перед распределением показал, что он пока не входит в круг интересов парня.       – Морозов…       – М?       – Я… Это… В общем, вел себя неправильно и… И правда относился ко многим как к прислуге… И только сейчас я понял, что у меня совершенно не было нормальных друзей… Кребб и Гойл связаны вассальной клятвой с моим родом…       – Хм… И все-таки мозги у тебя варят, Малфой, – усмехнулся Виктор. Драко уже хотел продолжить, как вдруг Морозов резко остановился, напрягаясь всем телом, останавливая блондина, выставив руку перед ним. Малфой сначала не понял в чем дело, но вдруг совсем близко раздался душераздирающий вой, заставивший сердце мальчика моментально ухнуть вниз, прирастая к земле. Затем по телу будто кипяток разлился и захотелось резко дать заднюю, но недвусмысленно сжатое предплечье явно намекало, что бежать бесполезно, – Малфой. Не двигайся, ради все святого не двигайся. Замри.       – Чт-то там? – Тихо пролепетал мальчик, застыв изваянием страха.       – Оборотень. Видать почувствовал что-то, вот и приперся сюда, – замолчав, парень медленно поворочал головой, оглядываясь. Вдруг кусты впереди затрещали, привлекая внимание обоих парней. Сначала в тени загорелись два желтых маленьких глаза, затем послышался тихий рык. Глаза начали медленно приближаться, ломая ветки под собой и вот на свет вышел некий гуманоид, похожий на волка разве что мордой. Высотой он под два метра, тело увито канатами тугих мышц, на концах уродливых крючковатых пальцев острые прямые когти. В пасти белеют зубы, с которых капает слюна, – Показался, волчара, – оскалился Виктор. Оборотень отразил его оскал, отчего душа Драко мгновенно захотела на выход, но почему-то этого самого выхода не находила.       Оборотень, взревев, резко кинулся на Морозова, целясь когтистой лапой в голову. Мальчик, оттолкнув Драко в одну сторону, отпрыгнул в другую. Перекатившись по земле, он резко встал, выхватывая нож, готовясь отражать удар.       – «Хокори!» – рявкнул Виктор, – «пулей к Хагриду! Хоть за бороду его сюда тащи!»       – «Понял, шеф! Лечу!» – тут-же отозвался беркут, срываясь в полет. До этого он просто кружил где-то над лесом, как обычно по ночам.       Оборотень в этот момент резко развернулся и еще раз накинулся на Виктора, который успел отпрыгнуть от этого удара в сторону в последнюю секунду, из-за чего левое плечо оказалось располосовано тремя когтями. Крепко выругавшись, Морозов рванул в сторону врезавшегося в дерево оборотня и уже хотел запрыгнуть на него, как вдруг тот с разворота отправил парня лапой в полет до ближайшего дерева, оставив на том вмятину приличного размера, содрогнув весь ствол так, что сверху сорвалась палка, небольшая палка, но ее хватило забившемуся в угол Малфою, чтобы резко прийти в себя от удара по голове. Вскочив на ноги, подхватив фонарь, Драко что есть силы метнул его в оборотня, сопроводив бросок яростным криком. Пока фонарь летел, Драко успел выудить палочку и, когда фонарь достиг оборотня, разбиваясь о спину, Малфой уже вскинул палочку на моментально обернувшегося оборотня.       – Ступефай! – заорал Драко что есть сил, вкладывая в заклинание всего себя. Белесое заклинание сорвалось с кончика палочки, моментально попав в оборотня, что никак не мог увернуться, затормозив того. Время потекло как кисель для Драко. Прерывисто, тяжело дыша, он, не в силах удерживать руку на весу, бессильно опустил ее, стараясь устоять на подкашивающихся ногах. Уже желая усесться на корень дерева, блондин вдруг седалищным нервом почувствовал, что что-то не так. Резко вскинув голову, Малфой в последний момент, на остатках сил, успел отпрыгнуть в сторону, падая на землю, оборачиваясь на спину, ползя назад от отмершего оборотня, вонзившего когти в тот самый корень, где он хотел сесть секунду назад. Вырвав когти из дерева, оборотень воинственно зарычал и медленно стал надвигаться на застывшего изваянием тихого ужаса и немой истерики Драко, истекая слюной по такой нежной детской плоти.       – Облезнешь! – рявкнул кто-то со стороны и оборотня мгновенно снесло в сторону так, будто в него поезд въехал. Поднялась пыль и сухие листья, среди которых Виктор и оборотень катались по земле, стараясь достать друг друга своим оружием, не давая ударить себя самого. Сквозь завесу пыли прорывалось страшное рычание и было совершенно не понятно, кому оно принадлежит, Виктору или оборотню.       Оборотень пытался достать Морозова когтями, на что парень старался задеть того ножом, но у них никак не получалось нормально ударить друг друга, что бы они не делали, так и продолжая кататься по земле, поднимая пылищу.       Понимая, что долго он не продержится, Морозов решился на последний вариант, понадеявшись, что облако поднятой пыли защитит его от взгляда остальных.       Поймав момент, когда оборотень будет на земле, Виктор резко выпустил все четыре щупальца Кагуне из спины, радуясь, что верх одежды расправился из штанов, иначе рубашка бы просто порвалась. Оборотень, поняв, что гуль выпустил свое главное оружие, отбросил было его, но не тут-то было, мальчик уперся Кагуне в землю и не улетел далеко.       Подорвавшись с земли, оборотень не собирался так просто отступать, но и нападать бездумно уже опасался, все-же не настолько он обезумел. Но, видимо, у гуля на сегодня были другие планы, потому как он сам резко пошел в атаку, стараясь задеть оборотня своим Кагуне, от которого было трудно уклоняться, а блокировать и того хуже. Отскочив от удара сверху, провожая одно из щупалец глазами прямо до земли, в то место где был он сам, оборотень пропустил второй третий и четвертый удар снизу и с боков, соответственно.       Взвыв от адской боли, оборотень хотел было отпрыгнуть по инерции, но левая нога его подвела и вместо прыжка он получил сильнейшую боль, рухнув спиной на холодную землю, извиваясь от боли по ней, разбрызгивая темную густую кровь из раны, разрывая лесную тишину адским воем, суча верхними и нижней конечностью, стараясь ударами убрать предмет причинения боли, но Кагуне как был в ране так там и оставался. Ударив по Кагуне, что вошло в бочину когтями, оборотень взвыл еще сильнее, потому как оно начало входить глубже, проворачиваясь.       – Что, с-сука, больно… – тихо проронил безумно улыбающийся Виктор, держась за кровоточащее плечо, которое уже начало регенерировать, но все равно крови было потеряно много и рассудок медленно мутнел.       Оборотень предпринял еще одну попытку избавится от Кагуне в боку, ударив по нему когтями, но вдруг эту самую лапу в районе предплечья пробило насквозь что-то острое и сильное, пригвоздив к земле, также через мгновение была пришпилена вторая верхняя конечность, принося новую порцию боли, от которой оборотень взвыл еще сильнее. Он начал биться в агонии, обезумев от боли, раздирая раны в верхних лапах и в боку, расплескивая кровь, стараясь хотя-бы ногой достать обидчика, но ее постигла та же участь что и верхние конечности.       Резкая боль скрутила оборотня в районе раненого бока, и он краем угасающего от боли сознания ощутил, что в боку больше нет Кагуне, но это отнюдь не приносило облегчение, вызывая лишь хрип из сорванного горла. Хрип усилился, когда тело оборотня, уже почти не сопротивляющееся, но все еще живое, подняли над землей. Открыв глаза, оборотень в последний раз посмотрел на того, кто медленно убивал его. И это был мальчик, безумно, кровожадно улыбающийся мальчик. Это последнее, что он увидел перед тем как Кагуне насквозь пробило грудину и голову, выходя с другой стороны с нанизанным сердцем и мозгом, соответственно.       Резко вырвав щупальца из ныне безвольно повисшего тела, Виктор, все также улыбаясь как маньяк, снял со своего Кагуне мозг и сердце оборотня, размахнулся и размозжил их друг об друга, отряхнув руки.       Запрятав Кагуне обратно, Морозов осмотрелся на поляне, на которой он оказался. Поляна была небольшой, вокруг росли большие деревья, своими корнями и окружающие эту самую поляну. Медленно обернувшись вокруг себя, Морозов остановил пустой, неосмысленный взгляд на чем-то белом, среди темной поляны.       Хромая на правую ногу, которую все-же задел оборотень, держась за левое плечо, рукой с ножом, стиснутым с такой силой, что любой мертвец позавидует. Медленно приблизившись к белому пятну, все больше приобретающему силуэт лошади, Виктор вдруг остановился, взгляд стал немного осмысленным, перед глазами прояснилось, адреналин, некоторая его часть, схлынул и боль в плече и ноге теперь чувствовалась куда острее, но все еще терпимо.       Подойдя к белому коню, Виктор рухнул прямо перед ним на колени, не в силах держаться на ногах. Оперевшись правой рукой о землю, тяжело дыша, Морозов помотал головой, стараясь прояснить мысли, забившиеся куда-то далеко и не желающие оттуда вылезать.       – Виктор! – вдруг раздалось сзади, послышались шаги, затем его кто-то поднял за плечи, тряся как кутенка, – Виктор! Морозов! Мо-ро-зов!       – Гермиона! – рявкнул кто-то, – немедленно отойди!       – Невилл, он ранен! – возмутилась Гермиона, держа Морозова за плечи, стараясь привести его в себя, – ему нужно помочь!       – Ты только хуже сделаешь! – рыкнул Лонгботтом, оттаскивая Гермиону от Морозова. Парень-же, потеряв опору, рухнул на спину, распластавшись по земле, тяжело дыша, бессмысленно взирая вверх.       – Малфой, бегом за помощью! – рявкнула Гермиона на стоящего столбом Малфоя. Тот, отмерев, рванул обратно, чуть не столкнувшись с бегущим Хагридом.       – Ох, черт… – выдохнул Хагрид на все это действо.       ***       Малфой бежал. Бежал настолько быстро, насколько мог, чтобы успеть вовремя позвать на помощь и хоть так загладить жгучее чувство стыда перед раненым Морозовым, которого он бросил там, с оборотнем один на один. И он даже не думал оправдаться тем, что бегал за помощью. Он все-равно оставил возможного друга, который вот так, без обиняков смог наехать на него за его поведение и оказаться к тому-же правым.       Выбежав из леса, Драко услышал громкий клекот над головой. Подняв глаза, продолжая бежать, он увидел удаляющегося к замку беркута, который летел к главным воротам. Приглядевшись, мальчик увидел фигуру того, кого видеть был рад как отца. Крестный отец Северус Снейп.       – Крестный! – заорал во все горло Драко, размахивая руками. Северус еле успел поймать крестника, на котором лица не было. Не дав сказать Снейпу и слова, Драко затараторил, – Там, Морозов, потом оборотень, я испугался, убежал за помощью, а когда вернулся, он… Он… – Нервы мальчика в этот момент сдали, из глаз брызнули слезы. Северус моментально прижал крестника к себе, встав на колено перед ним.       – Драко… Драко, успокойся, слышишь? – мягко проговорил Снейп, погладив крестника по вздрагивающей спине всхлипывающего ребенка. Мальчик постарался успокоится и отстранился от Снейпа, утирая рукавом слезы и нос, – что такого случилось?       – Там… В лесу, там… Оборотень напал на нас, мы с Морозовым шли по тропинке, мы разделились с Хагридом и пошли искать единорога, нас отрабатывать заставили, за то, что я проследил за ними вчера, в Запретном лесу с Хагридом. Оборотень на Морозова напал, а я сбежал, оставил его одного, чтобы до Хагрида добежать, а когда… Когда… – мальчика вновь начали подводить нервы, но несколько секунд в обнимку с крестным дали так нужное ему успокоение, – когда прибежали, там… Морозов, в крови весь, плечо разодрано, кость видно, а сам он чуть не падает сидит на земле… Крестный, помоги, я… – договорить мальчик не успел, ему на плечо уселся большой беркут, от чего Драко попытался дернуться, но в руках Северуса ему этого не удалось. Беркут издал клекот, внимательно смотря на Снейпа, – это… это птица Морозова, он раньше меня к Хагриду успел…       – Отведешь меня? – ровно проговорил Снейп, смотря в глаза беркута. Птица издала клекот и, взмахнув крыльями, поднялась в воздух. Снейп поднялся на ноги, внимательно смотря крестнику в глаза, – Драко, бегом к мадам Помфри, потом к МакГонагалл. И чтобы до завтра я тебя вне кровати не видел.       – Но, крестный, там…       – Ты меня понял, Драко? – тяжело проронил Снейп, сверкнув глазами.       – Да… – выдавил Драко.       – Тогда иди быстрее, мы скоро вернемся. И если я тебя увижу… Я тебе обещаю, наказания от Люциуса тебе раем покажутся, – Драко испуганно побелел и рванул куда было сказано. Проводив крестника взглядом, Снейп нашел в небе беркута и мгновенно сорвался на бег, сверкая донельзя бледным лицом, на котором без труда читался страх. Страх за мальчика, сына до сих пор любимой Лили Эванс.       ***       Следуя за птицей, Северус чуть не упал вниз, зацепившись за корень дерева. Остановившись, тормознув руками о дерево, он быстро выбежал на поляну, надевая маску, что у него получилось не очень хорошо. Быстро подойдя к лежащему на покрывшейся тонким слоем инеем земле Виктору, около которого хлопотала Гермиона, перевязывая плечо бинтами, нога была уже в бинтах, сквозь которые проявлялось небольшое красное пятно.       – Профессор Снейп, как хорошо, что вы пришли! – тут-же приветственно взмахнув рукой, облегченно выдохнул Хагрид, – Виктор потерял много крови, но Гермиона говорит, что жить будет.       – Профессор, его нужно как можно быстрее доставить в медкрыло, – встав на ноги, проговорила девочка, которую Снейп с трудом узнал, как Гермиону. Заплетенные в хвост волосы и камуфляжный костюм не способствовали узнаванию.       Склонившись над сыном своей возлюбленной, Снейп обследовал перевязанное плечо, оценил качество перевязки на хорошо, также оценил перевязанную ногу. Пульс прощупывался с огромным трудом, но он был. Сам мальчик выглядел бледным, осунувшимся, но живым и это главное. Покосившись на внимательно следящим за каждым его движением Невилла, Северус применил невербальное заклинание левитации.       – Хорошая работа, мисс Грейнджер, – Снейп постарался проговорить это как можно ровнее, но голос его предательски дрогнул, совсем чуть-чуть, но дрогнул, – если бы не вы, мистер Морозов, возможно, уже истек кровью.       Гермиона коротко кивнула, но Снейп уже не видел, он быстрым шагом направлялся в сторону замка. Переглянувшись с крайне серьезным Невиллом, она передернула плечами и пошла следом за профессором.