Оперный театр

Мистер Гаррисон являлся самым крутым учителем до тех пор, пока не начинал делить детей на пары для очередной лабораторной работы по физике, а ещё Кайлу с каждым годом в нём всё больше не нравилась снисходительность к Эрику Картману. Эрик мог с такой лёгкостью выйти к доске и всему классу на Рождество рассказать историю про то, как Брофловски пумы сделали аборт, совершенно безнаказанно и даже получить от Гаррисона вполне себе высокую оценку. Кайл же таким спросом у него не пользовался, потому что основным критерием было удержать внимание публики, а сделать это, когда всё тот же ублюдок Эрик подкупил весь класс и намеренно зевает, представлялось за гранью возможного. Брофловски ещё помнит урок в первом классе, когда молился, чтобы на очередной работе ему не достался в пару Эрик и в итоге Кайлу повезло, но с течением времени Гаррисон превратился в ту суку, которая могла, зная всю ненависть Кайла к Картману, поставить их в пару. Брофловски старался как можно ниже прятаться за партой, чтобы его заметили последним и поставили в пару с какой-нибудь Венди, но учитель оказался слишком зловещим. Кайлу даже не хотелось вникать, зачем взрослый здравомыслящий человек так поступает. Возможно, пятёрки Гаррисон за триместр красивые рисует, но все адские работы над физикой, которую Эрик в упор не принимался делать и кидал всё на Кайла, могли бы стоить и большего. А Картману словно по барабану. Он чаще всего лежал на кровати Кайла, пока тот пытался понять, как похитрее слепить макет ракеты или соорудить вулкан из разных порошков. Эрику или было плевать, или он слушал, что Брофловски гудит, хотя последнему смутно верилось в правдоподобность этого лживого мальчишки. Когда-то, в классе третьем Кайл мечтал, что в десятом не будет всех этих конструкторов и заморочек по поводу того, какого же цвета сделать бумажный шарик, но он жестоко ошибался, потому что десятый класс плюнул ему в лицо, когда мистер Гаррисон достал доску с их именами и начал озвучивать пары. Как не сложно догадаться, он дьявольски ухмыльнулся, закинул руку на лоб, как всегда это совершал во время желания соврать или помешать и очень удивился тому, что Кайлу в пару как обычно не хватило одноклассницы. Конечно, как иначе и Картману тоже ничего не хватило. Кайл обречённо вздохнул и положил голову на сложенные руки. Брофловски даже не пытался поспорить, потому что их учитель всегда имел при себе оправдания и если Кайлу что-то не было по душе, то он мог переводиться в другую параллель. Но во-первых, здесь есть Стэн Марш без которого живётся плохо, Кенни и - как же стыдно признать, что он тоже что-то типа друга,- Картман. А во-вторых, он не докучает своим строгим родителям, которым не всё равно на семейный ужин - так называется вечер каждого дня, который делает их семьёй - и Айка. Кайл не знал, как описать свои чувства к этой школе, городу, но переходить, а тем более уезжать, совсем не хотелось. Это место, где везде ходят убийцы и в любой момент твоей жизни грозит опасность в виде пистолета у виска, казалось самым ценным, что Брофловски видел. Тем, что конечно стоит только ненавидеть, но Кайл здесь родился и не мог сопротивляться магнитизму Южного парка. Естественно, люди здесь тупые, как грифельные карандаши Кенни, которые тот никогда не точит и в момент, когда Кайл их хочет одолжить, они еле пишут, но на фоне общей деградации, некоторые, а в особенности Картман с огромным успехом управляют людьми. Но всё же, тем интереснее и слаще каждый раз окунать Эрика в последствия его лжи с головой и наблюдать, как тот упорно отрицает факты. Эрик незаметно перетащил свою парту поближе к многострадальному партнёру, потому что Гаррисон любит, когда они уже во время урока группируются, а не ждут перемены. Как же высоко поднялись брови Брофловски, когда им в качестве предмета изучения дали... Яйца? Да-да,такие круглые маленькие куриные яйца с печатью школы и глазками. Он словно вернулся на девять лет назад к такому же заданию. Его смысл в том, что он должен не разбить яйцо за месяц и вести себя, как родитель. Но одна загвоздка состояла в том, что теперь в пару выпал не Марш, а толстый Картман, который ухаживать умел только за своими волосами на голове и возможно на других частях тела, о которых Кайл не очень-то горел желанием знать. Намного больше хотелось драки, которая заканчивалась или поражением, - тогда Кайл был вынужден привязанным к стулу сидеть в подвале Картмана и смотреть, как тот ест чипсы - или победой, - тогда обычно Эрик лежал без сознания на полу, а Кайл дописывал физику. Кайлу хотелось справедливости. Если бы из этого магазинного яйца реально мог бы вылупиться маленький, беззащитный цыплёнок, то он бы постарался сбежать от них обоих уж точно. Брофловски, когда педагог не мог решиться, кому из них отдать символического ребёнка, первый протянул руку и отобрал глазастое, несколько страшное чудо. Эрик, явно не желающий остаться в стороне, завозмущался, назвал Кайла пару раз жидом и в оправдание привёл множество евреев, указал, какой же всё-таки Кайл жадный и нечестный. А Брофловски зло нахмурил брови и ответил, что они должны будут решить, что делать с этим проектом. Задание не сложное и оно никак не должно попасть под их межличностные отношения. Это яйцо не должно быть яблоком раздора и не должно его выводить из себя, потому что как бы ему не показывали, что ничего важнее оценок и школьных работ нет, он искренне верил, что есть. И это что-то сидит прямо у него под рёбрами, слабо вздрагивает от каждого взгляда, мягко пропускает непонятные удары, грубо и бестактно шумит ночью вместе с часами, плещется в потоках таких же, как сегодняшний закат. В школьном коридоре после этого урока, который на удачу оказался последним, было очень холодно и Кайл поторопился к гардеробу, плотно сжимая ладонь Эрика, не успевшего сбежать. Картман обычно сопротивлялся, пищал, называл его насильником,тянул к плитке и орал, но сейчас скорее это Эрик вёл Брофловски, а не наоборот. Кайлу с одной стороны нравилось,что Картман подошёл к их пятёркам с серьезностью, но с другой он ощущал себя девчонкой, которую кавалер тащит из стриптиз бара и та вся в своих мыслях, даже ноги криво ставит на асфальт. Надо отдать должное, рука у Эрика в два раза больше руки Кайла, такая, что если стукнуть, то можно в кому положить, но Картману это не сильно содействовало, потому что обычно Кайл легче взмахивал руками и бил по лицу. На удивление она не была сильно пухлая, скорее даже умеренно костлявая с длинными пальцами. Но какая же липкая и потная, что просто ужас. Брофловски читал, что руки потеют от страха, но тогда они ещё и ледяные, а у этого, как воском намазаны. Исходя из прошлого опыта, когда Эрик украл смазку из кабинета Гаррисона, чтобы вылить её на Кайла, то такой вариант вполне походил на правду. Как бы противно это не признавать, но Брофловски приятно как сейчас просто идти и молчать, не нервироваться и не пытаться что-то остановить. Не пытаться отчитываться и исправлять ошибки Картмана, не доказывать, что Бог любит всех, не делать то, от чего Кайла уже тошнит. Если бы у Картмана на губах лежали швы, то возможно они бы стали намного лучше понимать друг друга. Эрик не отличался особой нежностью и поэтому и Брофловски, держащего яйцо, грубо впихнул в узкое помещение, освещаемое через небольшие, близкие к потолку окна. Кайл вскрикнул и рефлекторно сжал яйцо так, что то чуть не лопнуло. Картман сначала не понял, что произошло, но потом громко рассмеялся. Когда Картман смеётся над чьей-то, пусть и отсталой шуткой, это смешно, но когда он начинает смеяться над Кайлом, тому далеко не смешно. Скорее глубоко обидно, что так происходит именно с ним и чем он только заслужил эти постоянные насмешки, почему с Кенни даже лучше обращаются. - Каел, аккуратней, - Картман, как истинный джентльмен подал упавшему Брофловски оранжевую куртку и потрепал спутанные кудри, - нам ещё месяц с ним жить. Это всё звучало так приторно, что Кайл с самой первой секунды проникся, какая им гадкая работа предстоит. На улице оба упёрлись лбами и стали вести спор о том, к кому пойдут домой и Брофловский вроде не ненавидел Лиам Картман, которая вела себя вполне любезно, целовала Эрика, всё время приносила им закуски, но Кайлу всегда перед ней становилось стыдно за Картмана. Стыдно за его манипулирование, превращение человека в свою безвольную куклу. - Мы идем ко мне, - рыжеволосый зло сожмурился и хотел было потянуть Картмана, но последний уклонился назад. - Еврей, твои религиозные родители смотрят на меня, как на нациста, - Эрик прислонился к стене и сильнее натянул на голову шапку. - А разве это ложь? - Кайл взмахнул руками и поставил их на пояс, цепляя Картмана - мы идём ко мне, потому что видеть твои истерики перед твоей мамой я не собираюсь. А ещё Шейла сказала, что если я опять задержусь, то она отнимет приставку.