In the light of red fire

— Здесь скучно. Нагито не любил вечеринки в гей-клубах по двум простым причинам. Во-первых, в таких заведениях главное не веселье, а знакомства. Во-вторых, знакомства-то у него никогда и не ладились. — Перестань, мы ведь только пришли, — цыкнула на него Соня и щебетнула бармену за стойкой что-то вроде «Как обычно», после чего ей оперативно преподнесли клубничный дайкири. — Ты ведь хотел оторваться. — Да, оторваться, — кивнул он и запрыгнул на один из барных стульев, — а не быть целью около десятка максимально пижонских взглядов, которые либо ищут себе развлечение на одну ночь, либо серьезные отношения. — И что же не так со вторыми? — Ты знаешь, — раздраженно взмахнул рукой Комаэда, после чего заказал себе текилу. — Серьезные отношения в таких заведениях ищут только ребята с огромным кошельком и мизерным членом. Или женатики, которые ошибку молодости компенсируют на таких, как я. — Да брось, — громко говорит Невермайнд, наклонившись к уху друга и стараясь перекричать музыку. — Ну, не повезло тебе пару-тройку раз… — Пару-тройку десятков раз, ага. — Сегодня у меня хорошее предчувствие, — уверенно заявляет блондинка и тормошит Комаэду за плечо. На самом деле, предчувствие у неё действительно хорошо работает и редко когда обманывает. Только это лучше тогда называть интуицией. И Нагито, в общем-то, склонен ей верить. Как-то раз в университете во время зачетной недели Комаэда не успел подготовить задание к сроку. Он дико нервничал и переживал, потому что все дедлайны горели, а кроме ненавистной психодиагностики у него, вообще-то, были и другие дисциплины, которые нужно было подготовить. И в день зачета, пока Нагито стоял и кусал локти от нервяка, Соня стояла с каменным лицом и читала мангу. — Какого хера ты так спокойна? Ты ведь тоже ни черта не сделала! — взорвался в какой-то момент Комаэда. — Не знаю, — пожала плечами девушка, не отрываясь от чтения черно-белых страничек, — что-то подсказывает мне, что он забьет на нас. — Да с чего бы вдруг? Он же ебнутый, придирается к каждому термину, проверяет все наши конспекты, а тут забьет на зачетное задание?! — Предчувствие. И злосчастный старикашка действительно забил. Сказал, что они и так в этом семестре натерпелись, так что могут отдыхать. И это был не последний случай. В общем, именно поэтому он склонен доверять интуиции подруги. Но ему действительно не везёт в подобных заведениях. Раньше у него были надежды. С довольной миной бежал в сортир с первым попавшимся заинтересованным, закрывался с ним в кабинке и испытывал вселенское разочарование, когда вместо крепкого, большого и горячего члена видел совсем другое. Нет, бывали случаи, когда ему везло, и партнёр попадался качественный. Но такие товарищи волей судьбы не были заинтересованы в долгих и плодотворных отношениях. В какой-то момент Нагито просто создал в голове установку, что гей-клубы — это просто не его. Возможно, стоит просто перестать искать. Судьба сама тебя найдёт. Но состариться успеешь, пока эту судьбу дождёшься. А трахаться, вообще-то, хочется. И не с припрятанным в прикроватной тумбочке дилдаком, а с живым человеком. Вот так его Соня и затащила на загадочную «тусовку», которая в конечном счёте оказалась типичным сборищем ЛГБТК+ сообщества. — Я подарю тебе ту дорогую дрянь, которую ты так любишь пить, если сегодня встречу «того самого». — Это, конечно, мило, но боюсь, что у тебя не настолько большой карман, чтобы оплатить мне «ту дорогую дрянь». И то верно. Соня самая настоящая золотая девочка. Благородная кровь, все дела. Она любит роскошь, качество и комфорт. И, к сожалению, карман у Нагито действительно не такой большой. — И что дальше? Ждём судьбы? Соня залпом допивает свой коктейль и, спрыгнув со стула, хватает друга за рукав чёрного худи. — Нет, мы сами идём к ней! Незаменимый плюс Невермайнд в том (нет, плюсов у неё хоть отбавляй, в конце концов, она не просто так стала лучшей подругой Комаэды), что рядом с ней Нагито может забыть про все липкие взгляды незнакомцев и просто развлечься. Танцевать, кричать песни, отрываться по полной. Потому что все внимание на себя забирает именно она. И даже взгляды тех самых геев-женатиков обращены на неё. — Не знаю, что там насчёт меня, но тебе сегодня точно перепадёт, — обнимая со спины Соню и покачиваясь вместе с ней в такт музыки, сказал ей на ухо Нагито. Девушка звонко засмеялась. Так они и провели два часа на танцполе. Уставшие, потные, но довольные, они вновь вернулись к барной стойке, где заказали все то же самое. Алкоголь горячит кровь и желудок. Всеобщая тряска только добавляет градус. Закусив лайм, Комаэда постукивает ладонями по карманам худи, после чего кричит Соне, чтобы она не терялась, и что он выходит покурить. На улице темно. Пространство освещают только неоновые вывески клуба и фонари. Нагито сначала хочет закурить прямо у входа, но толпа таких же куряк мешает. Он отходит подальше и сворачивает за угол здания, в переулок, где стоят мусорные баки, и находится, видимо, вход (или выход?) для персонала. Комаэда достаёт смятую пачку и вытаскивает сигарету. Берет ее в рот, ломает передними зубами капсулу и… — Блять, — недовольно шипит он, когда понимает, что где-то проебал зажигалку. Он уже хочет пойти к главному входу и попросить у народу огоньку, как вдруг из здания со стороны переулка кто-то выходит. На незнакомца не попадает свет от фонарей. Темно так, что хоть глаз выколи. Но в какой-то момент раздаётся характерный щелчок, и на его лицо падает рыжий свет от огня. И господи, блять, боже. Комаэда замирает на месте. Кажется, он даже перестаёт дышать. Незнакомец спускается с небольшой лестницы и подходит ближе к свету. Он приваливается спиной к стене и замечает, что Комаэда рассматривает его. Открыто. И, ну, самую малость, нагло? Незнакомец смотрит в ответ, не забывая делать медленные тяги. Красивый. Просто пиздец какой красивый. Лицо, спрятанное под чёрным капюшоном, на самом деле кажется совершенно обычным. Но глаза. Большие. Зелёные. Такие яркие (или помутнённый рассудок Нагито делает их такими?). Стоит в чёрной толстовке с закатанными рукавами. И, боги, эти руки. Нагито не видит, что там выше локтей, но предплечья у него крупные. Исписанные фактурными татуировками. Комаэде кажется, что если прикоснуться к ним, то они будут умопомрачительно твёрдыми. Мышцы. У Нагито пересыхает в горле от этой красоты. Просто… просто весь образ этого парня… — Огоньку? — спросил вдруг он и протянул стальную зажигалку. Нагито несколько раз недоумевающе моргнул, после чего неловко покраснел и кивнул. Он подошёл к незнакомцу поближе и забрал ее из чужих пальцев. Длинные. Не очень тонкие. Комаэда поджег сигарету и вернул маленький инструмент хозяину. Нагито, на самом деле, больше не хочет курить. У него сердце колотится как при забеге в несколько километров. И дыхание сбивается. Кажется, это называют любовью с первого взгляда, да? Такая глупость, на самом деле. Влюбиться вот так с нихуя. Даже не в настоящего человека, а в его образ. Охрененно сексуальный образ, откровенно говоря. Но Нагито хочется. Смерть как хочется. — Т-ты… — чуть осипшим голосом говорит Комаэда, — ты работаешь здесь? Я просто среди персонала тебя никогда не видел. Парень в чёрном делает ещё одну тягу, — господь всемогущий, как же горячо, красиво, восхитительно он выдыхает дым — после чего с легкой улыбкой отвечает: — Не совсем, — и качает головой. — Скажем так, я здесь всего на одну ночь. Наверное. — Вот как. Молчание. Нагито кажется оно максимально неловким. Он судорожно курит и панически пытается найти тему для разговора. Не выходит. Положение, благо, спасает сам объект вожделения. — Ну, а ты? — спрашивает он. — Часто здесь бываешь? — Я не люблю подобные места, я и сегодня пришёл не по своей воле, — честно говорит Комаэда, чем вызывает у собеседника легкое удивление на лице. — А по чьей? — неожиданно интересуется он. — Подруга притащила. — И зачем? Такой живой интерес вызывает у Нагито мурашки по спине. В хорошем смысле. Да, он в курсе, что он долбаеб. — Ну, — студент неловко трёт свободной рукой затылок. — Наверное, она все ещё надеется, что я смогу найти в таком месте своего принца на белом коне. — И как успехи? — Пока что только пара десятков мужланов с маленьким членом и один очень красивый и очень загадочный парень в чёрном капюшоне. Максимально дешевая попытка флирта. Нагито уже себя ненавидит за то, что он сказал. Серьезно, он ни капли не удивится, если его сейчас пошлют или… Он слышит смех. Тихий. Можно было бы подумать, что парень над ним насмехается, но Комаэде почему-то кажется, что такой человек не будет этого делать. И что этот смех… ну не может он быть злорадным или типа того. Его смех тёплый. Нагито смотрит на его красивое лицо и видит, — клянётся, видит! — искорки в глазах незнакомца. Ему кажется, что он влюбляется с каждой секундой все больше. И это дико странно. Потому что он всегда высмеивал все эти бредни про любовь с первого взгляда. А тут он сам влип. — Хаджимэ, — вдруг говорит парень в чёрном. — Хаджимэ Хината. Студент даже не сразу понимает, что он ему говорит. Снова сначала хлопает глазёнками, а потом дрожащим голосом пытается представиться в ответ: — Н-Нагито Комаэда! Хаджимэ усмехается, после чего отталкивается от стены и подходит к Нагито совсем близко. Тот непроизвольно хочет отшатнуться, но собеседник берет, не хватает, его за руку. Мягко сжимает его ладонь и наклоняется к его уху. — Надеюсь, что не разочарую тебя, Нагито Комаэда, — тихо, чуть хрипловато говорит он. Тактильность Комаэды в этот момент обостряется в разы. Он чувствует горячее дыхание, из-за которого кончики ушей краснеют. И чувствует, как большой палец оглаживает его по выпирающей косточке на запястье. Почему-то все происходящее в данный момент кажется намного интимнее, чем любой его перепих в прошлом. — Дождись меня у сцены, хорошо? — просит Хаджимэ, и Нагито, на самом деле, готов ему наговорить всяких розовых глупостей. Поэтому он только закусывает губу и легонько кивает. После этого Хаджимэ Хината уходит. А Комаэда так и стоит, отупело пялясь на тяжелую дверь, через которую лучший парень в его жизни вошёл обратно в клуб, пока пальцы не обжигает давно догоревшая сигарета. — Блять, — шипит он, очнувшись, и отбрасывает бычок. Дует на обожженные указательный и средний палец, после чего спешит обратно в клуб. Прошло всего… сколько? Минут пять? Семь? А Нагито кажется, будто он вечность там стоял. Он быстро находит взглядом Соню, которая за это время никуда так и не делась. Сидит на том же стуле за барной стойкой. Только не одна. С ней разговаривает ещё какой-то парень со странной прической и пурпурным шарфом на шее. И Соне, кажется, вполне себе неплохо. Нагито несколько секунд удивлённо смотрит на это, а потом говорит себе, что в такие клубы, вообще-то, заходят ещё и бисексуалы, коей Невермайнд и является. Этот парень, возможно, тоже. Счастливый и взъерошенный донельзя Нагито подлетает к парочке и садится по правую руку от Сони. — Ты не поверишь, — с ходу говорит Комаэда и заказывает себе ещё шот. Девушка поворачивается к нему, светло улыбаясь. — О, Нагито, ты вернулся. Познакомься, это Гандам Танака. Джентльмен, угостивший меня коктейлем. Гандам, это Нагито Комаэда — мой лучший друг, — быстро представила их друг другу чуть краснеющая девушка. — Приветствую, — только кивнул новый знакомый. — Привет, — махнул рукой студент, после чего наклонился ближе к подруге, чтобы та лучше его слышала. — Ты даже представить себе не можешь, какого потрясного парня я встретил, пока курил. — А я говорила! Говорила! — довольно заявила Невермайнд и шлепнула друга по плечу ладонью. — И где же он? — Не знаю, — развёл руками Комаэда. — Он тут, вроде как, должен кем-то работать. Сказал мне дождаться его у сцены. — У сцены? — удивлённо переспросила подруга. — А он случайно не… В следующую секунду диджей, который ставил музыку, вдруг объявляет о том, что сейчас для них сыграет специально приглашённая молодая группа. Под оглушающие аплодисменты и выкрики толпы на сцену вдруг выходит какая-то взбалмошная девчонка с разноцветной челкой и цветастой одеждой. В руках она держит гитару и микрофон. — Встряхнем эту дыру! — вдруг кричит она, после чего ставит микро на специальную стойку. И на сцену выходят ещё двое участников. И один из них, черт возьми, это прекрасный парень в чёрном. Хаджимэ Хината. Нагито даже не замечает, как срывается с места. Так быстро спрыгивает со стула, что Соня даже сказать ничего не успевает. Пробираясь сквозь толпу, Нагито только надеется, что успеет до начала выступления. Он только видит, как его загадочный принц садится за ударную установку. Барабанщик. Господи боже, теперь понятно, откуда такие руки. С трудом преодолев давку, Комаэда оказывается почти у края сцены. Их группа выглядит очень… эффектно. Солистка и, очевидно, лидер своим ярким внешним видом (но подходящим атмосфере всего происходящего) создаёт контраст на фоне облачённых во все чёрное остальных участников. Но не то чтобы Нагито смотрел на других. Он смотрит только на Хаджимэ. Тот, пока солистка ещё что-то говорит в микрофон, быстро блуждает взглядом по толпе. Комаэда хочет надеяться, что он ищет его. В какой-то момент их взгляды всё-таки сталкиваются. И Нагито готов поклясться, что у него сердце замирает в эту секунду. Хината улыбается и, коротко кивнув ему, отворачивается, после чего отбивает палочками три-два-один. И начинается. Музыка у них довольно странная. И не сказать, что очень веселая. Солистка казалась очень веселой и заводной девушкой, но ее песня совсем не вяжется с ее образом. Это слегка… вызывает диссонанс. Впрочем, Комаэда не слишком прислушивается. Он только чувствует ритм. Бит ударных. Кажется, вместе с ним бьется его сердце. Хотя внутри он понимает, что это совершенно невозможно. Но он смотрит на эти восхитительные руки, которые так быстро и виртуозно летают с палочками по установке. Со стороны кажется, будто Хаджимэ держит палочки совсем легко. Будто бы они вот-вот у него улетят. Но все в порядке. Нагито цепляется за каждое движение молодого парня. Его тело будто дышит, живет ритмом. Это… невозможно описать. Он будто абсолютно расслаблен и одновременно натянут как струна. По его прекрасному лицу скатываются капли пота. И нет, Нагито совсем не хочет попробовать на вкус его соленую кожу. Совсем нет. Ложь. — Ну и какой из них твой? — вдруг раздаётся под правым ухом. Нагито неохотно отрывается от созерцания и поворачивает голову, чтобы быстро ответить. — Барабанщик. Комаэда не слышит, но Соня, кажется, оценивающе присвистывает. Потому что да. Потому что тут есть что оценить. — Я правильно понимаю, что после их мини-концерта ты сваливаешь? — уточняет девушка. А черт его знает. С одной стороны, от желания оказаться с этим парнем в одной постели и не вылезать из неё несколько суток стояк штаны рвёт. А с другой стороны — неизвестно, чего конкретно от него хочет Хаджимэ. Нагито уже решил для себя, что согласен даже на тот расклад, в котором объект его вожделения говорит ему, что не ищет серьезных отношений и готов развлечься с ним одну ночь. Потому что он всю жизнь будет жалеть, если упустит его сейчас. Но будет очень грустно, если в итоге окажется, что этот парень совсем не является частью ЛГБТ-сообщества, и Нагито просто неправильно его понял. Да, это будет грустно и забавно. Но он все равно урвёт себе хотя бы один поцелуй. Потому что… потому что хочется! — Да, — кивает в итоге Комаэда. — Наверное. А ты? Мне стоит волноваться, что я оставляю тебя с тем странным парнем? — Он не странный! — обижается девушка. — Он… необычный. И я не думаю, что он из тех, кто любит обижать девушек. Что ж, Невермайнд действительно можно верить. После этого блондинка возвращается к своему джентльмену. А Нагито возвращается к Хаджимэ. Когда они заканчивают своё выступление, зал активно благодарит их и просит прийти ещё. Певица благодарит всех за тепло и поддержку. Барабанщик и Комаэда снова пересекаются взглядами. Вспотевший Хаджимэ только кивает ему куда-то в сторону выхода, после чего уходит за кулисы. Нагито срывается с места и, вновь пробираясь сквозь толпу, выходит из здания. Он сворачивает за угол и видит барабанщика, который жадно пьёт из бутылки простую воду. Пьёт быстро и не очень аккуратно, из-за чего капли скатываются по его челюсти на шею. Нагито облизывает пересохшие губы. Хаджимэ отрывается от бутылки. Он поворачивает голову и замечает Комаэду. Кажется, он пытается ему что-то сказать, но студент не даёт ему этого сделать. Он подлетает к нему и, обхватив ладонями чужое лицо, впивается в рот. Нагито натурально трясёт от кайфа. Он с наслаждением целует чужие губы, облизывает их, собирая соль, и нетерпеливо пытается протолкнуть язык. Где-то на фоне он слышит, как на асфальт что-то падает. И всплеск. Кажется, Хината уронил бутылку… В следующую секунду Нагито хватают за талию и прижимают к кирпичной стене противоположного дома, пряча от света фонаря в темноте. Он не успевает даже понять, как быстро всю его инициативу перехватывают. Целует уже не он. Целуют его. И это охуенно настолько, что кончики волос, кажется, вот-вот завьются ещё сильнее. Горячий, юркий язык проскальзывает в его рот и вылизывает нежное небо. И Нагито плавится от лавины ощущений. Лучший поцелуй в его жизни блять. Когда дышать становится уже почти нечем, Хаджимэ отрывается от него и проводит носом по скуле, после чего опускает голову ему на плечо. — Блять, чувствую себя чертовой фанаткой, которой удалось урвать ненадолго внимание кумира, и она вот-вот кончит от счастья, — после недолгого молчания и попытки восстановить дыхание, признаётся Комаэда. Хината тихо смеётся. — Таким фанаткам я готов уделять своё внимание чуть дольше, чем «недолго», — не отступая ни на шаг, жарко шепчет ему барабанщик. — На сколько дольше? Хаджимэ вновь поднимает голову и смотрит прямо в глаза Нагито. Студент вдруг замечает, что под зелёными омутами размазалась чёрная подводка, которой ранее не было. Кажется, его чуть подкрасили для выступления. Выглядит и правда эффектно. Ох, блять, да, это не просто эффектно. Комаэда хочет отсосать ему прямо здесь. Понимаете, насколько охуенно выглядит этот говнюк? — Можем начать с ночи, — предлагает Хината. Нагито не против. *** Начинается все в лифте. Хаджимэ засасывает его так, что дрожь проходится по всему телу. Нагито скулит в нетерпении, шумно дышит и трется об него обезумевшим кошаком. Секса — горячего, долгого, сумасшедшего — хочется так сильно, что крышу рвёт. Хината и сам едва сдерживается. О, Комаэда видит, чувствует. Барабанщик вроде пытается держать марку, строит из себя собранного и терпеливого, но Нагито прекрасно чувствует, как дрожат его ладони, которые он просунул ему под футболку. И чувствует, как стоит его член. До квартиры они добираются, путаясь в ногах, тихо смеясь и постоянно целуясь. Нетерпеливый Комаэда постоянно норовит прижать Хаджимэ к стене и взять всю инициативу в свои проворные руки, но в конечном итоге прижимает его именно барабанщик. И весь контроль в его руках. — Эй, тише, тише, — посмеиваясь, говорит Хината и перехватывает кисти Нагито, который уже собирался залезть ему в штаны. — Ну что ещё? — измученно стонет студент и кусает парня за шею. Тот только шумно вздыхает и в отместку надавливает коленом между чуть расставленных ног партнера. Нагито шипит, запрокидывая голову. — Как насчёт душа? — все же спрашивает Хаджимэ. — Да забей, — бесится Комаэда и начинает тереться пахом о подставленную ногу. — Давай… мм… уже… — И всё-таки душ, — настаивает Хината, убирая колено, чем вызывает разочарованный скулёж. — Пойдём. Поверь, тебе понравится. Что ж, он не соврал. Нагито понимает, что ему понравится, когда он видит барабанщика без одежды. Господи, блять, да, ему понравится. Они заходят вместе в душевую кабинку, и единственное, чего хочет Комаэда в этот момент — это потрогать. Потрогать это прекрасно сложенное, подтянутое тело. Эти подкачанные руки, которыми он сегодня отбивал ритмы. Эти фактурные татуировки, которые полностью обвивают его предплечья. Погладить крепкий живот с косыми мышцами и… И большой, твёрдый, прекрасный член. Нагито медленно гладит его, проводит рукой по стволу вверх и вниз и наслаждается выражением лица напротив. Хаджимэ это тоже нравится. В какой-то момент он берет с металлического уголка кабины люфу и намыливает ее, пенит, после чего нежно проводит по телу Комаэды. Обмывает узкую грудь, намеренно задевает соски, чем заставляет издать студента тихий стон, и проводит ниже. В какой-то момент Нагито становится стыдно, потому что ему, дистрофику, далеко до такого тела, как у Хинаты. Но это чувство пропадает, когда Хаджимэ вдруг опускается на колени. — Что ты?.. — поражено шепчет он и вскрикивает, когда барабанщик берет у него в рот. От ощущений просто выламывает. Комаэда гнёт спину, запрокидывает голову и, не стесняясь, стонет. Хаджимэ чувственно проводит по члену языком, целует нежную головку и медленно, будто дразня, двигает головой. Нагито так отдаётся ощущениям, что не сразу замечает, что руки Хинаты, все ещё держащие в руках мочалку, нежно проводят по его бёдрам, ягодицам и, в конце концов, намыливают уже между ними. — Нгх… Мм… — издаёт он и зарывается одной рукой в волосы ударника, сжимая их у корней. Комаэда пока не знает, но от этого по всей спине Хаджимэ проходится волна мурашек. Люфа с едва слышным плеском падает на плитку. Хината сосет все быстрее, из-за чего у Нагито темнеет перед глазами. Но пиком возбуждения становится момент, когда пальцы, мыльные и скользкие, начинают наглаживать колечко мышц. Комаэду по факту и тянуть не надо. Он каждый день развлекается сам с собой, благодаря чему его проход растянут постоянно. И он бы мог сказать сейчас, что обойдётся без этого, но Хаджимэ, кажется, делает это не с целью подготовки (хотя, наверное, и это тоже), а с целью доставления удовольствия. Он хочет доставить удовольствие Нагито. Студент не знает наверняка, но хочет в это верить. И потому, когда в него входит сразу два пальца, он только громче стонет и начинает нетерпеливо толкаться бёдрами, за что его неожиданно слегка прикусывают. Он шипит, смотрит вниз и натыкается на максимально недовольный взгляд Хинаты. «Понял, ты здесь главный», — усмехается мысленно Комаэда и позволяет Хаджимэ все, что тот захочет. Два пальца для Нагито практически не ощущаются, однако барабанщик вставляет их ещё глубже и начинает активно стимулировать простату, заставляя Нагито от нахлынувших ощущений едва ли не согнуться пополам. Двойная стимуляция сводит с ума. У Нагито ноги дрожат, он бы упал, если бы Хината не придерживал его под коленями. Он хорош. Он так хорош. Комаэда давно не получал такого удовольствия от секса. А ведь они даже полноценно к делу не приступили. Представляя, как Хаджимэ будет вбиваться в него, трахать до сорванного горла, до изнеможения… Нагито кончает в рот партнера с громким стоном. Хаджимэ глотает все до последней капли. После этого Хаджимэ выгоняет его в комнату и домывается сам. Разморенный, до жути довольный Нагито заваливается на кровать. Он трется лицом о подушки и наслаждается запахом кондиционера для белья. Он надеется, что одной ночью ничего не закончится. Ему надоело одиночество. Дожидаясь ударника из душа, он едва не засыпает. Постель такая мягкая, а тело такое расслабленное после оргазма. Он даже не замечает, как Хината возвращается к нему. Приходит в себя, только когда чувствует нежные прикосновения к плечу. Хаджимэ целует его. — Так быстро сдаёшься? — усмехается беззлобно парень и покусывает тёплую кожу, из-за чего Комаэда чуть ли не мурчит. — Нет, если ты устал, то… — Ещё чего, — фыркает студент и переворачивается на спину. — Я всю ночь только и ждал, чтобы ты трахнул меня. С того самого момента, как увидел тебя. Хината улыбается и быстро чмокает Нагито в губы, после чего берет из тумбочки презервативы и смазку. Студент приподнимается на локтях и, согнув ноги в коленях, разводит их в стороны. Хаджимэ несколько секунд осматривает его, и Комаэда готов поклясться, что кожей чувствует этот взгляд. Это заводит так сильно, что мелькает даже безумная мысль, будто бы он, при определённых условиях, конечно же, даже сможет кончить, если Хината будет просто смотреть на него. — У меня башню срывает из-за тебя, ты в курсе? — горячо говорит он, вскрывая зубами упаковку резинки. «Почему каждое твоё движение такое сексуальное?», — удивляется Нагито. — Покажи мне, — отвечает студент и, приподняв ножку, касается ей выраженного пресса партнера, мягко оглаживая, — как сильно срывает. И Хаджимэ показывает. Надев презерватив, он хватает Комаэду за эту самую ногу и закидывает ее себе на плечо. Он выдавливает смазку на свой член и между ягодиц партнера. Подготавливать его нет смысла, ибо вход и так растянут после игрищ в душе. Хината берет его за бёдра и, подтянув ближе к себе, медленно входит. Нагито не больно. Ну, если только немного. Потому что он сейчас расслаблен как никогда, и его тело готово к проникновению. Он глубоко дышит и наслаждается каждой секундой. Он так сильно хочет прочувствовать этот момент. Как тебя распирает изнутри. Когда чужой член полностью оказывается внутри, Комаэда кладёт ладонь на низ живота и чуть надавливает на него. — О, господи, — едва слышно шепчет он, но в тишине квартиры Хаджимэ слышит его замечательно, — он здесь. Нагито может почувствовать его. Он настолько большой, что при нажатии упирается. Да, возможно, у Комаэды имеется сайз-кинк. Но это не точно. Хаджимэ делает первый толчок. Нагито только шумно выдыхает, отворачивая лицо, жмурясь и утыкаясь носом в постель. И ещё, и ещё, и ещё… Скрип кровати. Стоны. Тяжелое дыхание. И так хорошо, что умереть можно. Нагито, на самом деле, не отказался бы. Он бы сдох счастливым. В какой-то момент Хината закидывает на плечо и вторую его ногу, складывает едва ли не пополам и вбивается в него так сильно, что искры из глаз сыпятся. Комаэда вжимается головой в постель, сжимает руками одеяло и стонет. Громко, скуляще, хрипло. Так, как никогда и ни с кем больше. Все внутри сжимается каждый раз, когда головка задевает простату. Нагито подрагивает в предоргазменной истоме, целует чужие губы, делит одно дыхание. Он впервые чувствует полную, взаимную отдачу. Так, как должно быть. И истинный восторг. Второй оргазм не такой сильный, но послевкусие в разы лучше, в разы приятнее. Еще несколько секунд его выкручивает в наслаждении, пока Хаджимэ делает последние толчки и тоже кончает. И у обоих дыхание сбито к черту. Запомните, сигареты — зло. — Блять, — шепчет изумленно Комаэда и дрожащими руками обхватывает чужое лицо, — пожалуйста, умоляю, скажи, что это не последний раз. Скажи, что будет завтра, послезавтра и… — Да, — не дослушивая его, только кивает Хината и целует его, прерывая поток слов. Да, да, да и ещё раз да. Ещё очень много да. Ещё очень много завтра.