Вопросы из ниоткуда, ответы в никуда

      Почему я собираю модели кораблей?       Гхм. Не буду спрашивать, откуда вы узнали о моих корабликах – вы же не тот ShepFan, с которым я вечно собачусь на торгах в экстранете, нет? – но отвечу: это память об отце. Мой папа просто обожал эти крошечные копии реальных судов, но из-за вечных переездов у нас не было возможности таскать с собой целую кучу маленьких крейсеров и миниатюрных истребителей, поэтому приходилось ограничиваться картинками в экстранете.       Одни из самых счастливых воспоминаний моего детства – я и отец, оба сидим на кровати, укрытые одеялом, и рыжеватые отсветы инструметрона отражаются в его глазах, пока он листает очередной каталог с супердорогущими моделями. На маленьком экране старенького папиного «Соляриса» мелких буковок не разобрать, но это и не требуется: про каждый, даже самый обычный корабль он шепотом – мама, уставшая после очередного дежурства, уже видит десятый сон – рассказывает мне удивительные истории, которые заставляют подпрыгивать от нетерпения и дергать его за рукав: еще, еще, еще!..       Просыпаясь, мама только посмеивалась, глядя, как я возбужденно скачу вокруг, пересказывая то, что услышала, и не раз замечала, что моему отцу стоило податься в инженеры, а не в механики… но на один из его Дней рождения она все равно подарила ему модель «Оризабы», заключенную в сферу из ударопрочного стекла – и папа радовался ей, как ребенок, после чего вечно таскал с собой в одном из бессчетных карманов своего рабочего комбинезона. Когда-нибудь, говорил он, прижимая меня к себе, когда чинить корабли у него будет получаться хуже, чем мечтать о них, он сойдет на берег в какой-нибудь маленькой колонии, где купит уютный дом, тонущий в зелени, и все полки в огромной гостиной – я уговаривала его выбрать желтые обои – будут заставлены моделями всех размеров и цветов. И другие дети, моложе, чем я, будут приходить в этот домик, и мой отец, постаревший, но все такой же сияющий, будет водить их от полки к полке, и все так же вдохновенно рассказывать им, чем «Килиманджаро» отличается от «Шасты», какую скорость можно выжать из «Лондона» и почему так много хороших пилотов не могут в совершенстве освоить управление каким-то десантным челноком…       Я бы прилетела к нему, чтобы еще раз послушать эти истории. Будучи уже опытным старпомом, могла бы без проблем выбираться в отпуск каждые несколько месяцев, чтобы просто сидеть в плетеном кресле-качалке («Я зарезервирую одно для тебя, малышка») и, полуприкрыв глаза, слушать глубокий папин баритон, проникающий до самого сердца. Небо было бы чистым и мирным, отягощенные плодами ветви земных яблонь клонились бы до самой земли, и я так и уснула бы, убаюканная как в детстве, а папа, улыбаясь, накрыл бы меня клетчатым пледом…       Но все это прекрасное будущее оказалось разрушено за один злосчастный день – мой отец погиб при исполнении служебного долга, и сгорел дотла вместе с захваченным пиратами кораблем, который «Эльбрус» расстрелял прямой наводкой, превратив убийц Джона Шепарда в еще одну горсть космического мусора, болтающуюся на окраине системы Феникса. Все, что осталось от него нам с матерью – это парочка не слишком качественных голофотографий да стеклянный шарик с «Оризабой» внутри – «Не потеряй его, малышка. А как вернусь – расскажу тебе еще одну историю!» – который бесследно пропал во время крушения первой «Нормандии»…       «Прости, малышка, я не смогу сдержать обещание».       Прости, папа. Я его тоже не сдержала…       Но, может, когда-нибудь я исполню твою мечту – у меня будет домик, утопающий в зелени, и увешанные полками стены гостиной, и я даже обклею их, как ты того хотел, обоями спокойных бежевых тонов. Ко мне будут приходить дети – новые дети нового поколения, свободного от угрозы Жнецов – и, собрав их вокруг себя, я подведу эту гомонящую стайку к первой модели, сверкающей черно-синими полосками на таких знакомых серебристых боках, после чего, мягко улыбаясь, скажу:        – Знакомьтесь, ребята: это – «Нормандия». Кто мне скажет, чем знаменит этот корабль?..

Конец.