Mr. & Mr. Smith

      Дом вокруг полнится разнообразными звуками: на кухне монотонно хлопает о створку окна распахнутая взрывом рама, позвякивая зазубринами оставшегося стекла, там же что-то журчит и откуда-то капает, потрескивают догорающие обломки мебели, надрывно пищит чудом уцелевший противопожарный датчик. Но ни Гуэйра, ни Мейс в вакууме нереального напряжения не слышат этого. Не ощущают дымной горечи в воздухе и медного привкуса во рту. Из пяти основных видов чувств у них остаётся только два. Обострившееся до предела зрение, фиксирующее малейшие изменения в человеке напротив: вот Мейс непроизвольно сглатывает, и упирающийся ему под челюсть пистолет Гуэйры от этого немного смещается; вот Гуэйра, скосив глаза от переносицы вверх, хочет увидеть чёрную дыру чужого ствола у своего лба, но его загнанный взгляд всё равно соскальзывает на крепко сжимающую рукоятку руку Мейса, который из-за положения смотрит свысока, но при этом обречённо. Способность осязать сигнализирует обоим о высочайшей степени опасности: как правило, прижатый к разгорячённой коже ледяной металл оружия означает, что это последнее, что ты почувствуешь в своей жизни перед её неотвратимым финалом. Невыносимо долгие мгновения тянутся, превращаясь в мучительные минуты перед неизбежным. Но его не происходит. Не происходит вообще ничего. Они просто стоят, выжидая, когда кто-то один отважится привести в исполнение смертельный приговор другого. Молчаливо уступают такую сомнительную честь, пристально вглядываясь друг в друга. – Давай же… – не выдержав, шипит Мейс. И тишина лопается под напором разом нахлынувшего извне шума, который тут же перекрывает тяжёлое, с хрипом, двойное дыхание. – Ну! – Мейс лихорадочно дёргает пистолетом, и в том месте, где дуло до этого плотно прижималось ко лбу Гуэйры, остаётся круглый розовый отпечаток. – Давай! – Голос крепнет отчаянной силой, из позы уходят хищность и ожесточение. – Стреляй уже! – Мейс решительно подставляет уязвимую шею первобытным жестом бесстрашного смирения со своей участью. – Сам и стреляй, если хочешь, – бесцветно откликается Гуэйра и тоже ослабляет давление ствола, отведя руку с ним чуть в сторону. – А я не могу, – говорит он как-то даже жалобно, с почти по-детски обиженной интонацией. – Не буду я тебя убивать. Пистолет во всё ещё вытянутой руке Мейса начинает трястись вместе с его нижней губой. Он скорее её закусывает, сдерживая порыв эмоций, сверлит немигающим взглядом лицо Гуэйры, поразительно безмятежное для человека, добровольно опустившего оружие, когда в него продолжают целиться в упор. – Взаимно… – выдыхает надломлено Мейс и сам пугается вырвавшегося откровения. Он мотает головой, изумлённый внезапно вскрывшейся правдой. О себе, прежде всего. – Я не могу тебя убить. – Его пистолет летит на пол, синхронно с этим Гуэйра отбрасывает свой и шагает вперёд, сокращая расстояние между ними до минимума. Он обхватывает ошеломлённое лицо Мейса большими ладонями. – Я тебя тоже, – мягкий шёпот звучит, будто ответ на иное признание, и тонет, захваченный в плен приоткрывшихся навстречу губ. Они исступлённо целуются, едва успевая хватать воздух в перерывах между столкновениями испачканных в крови друг друга ртов. Неуёмные ярость и жажда расправы переплавляются в такой же силы желание совершенно другого плана. Гуэйра с возбуждённым рыком рвёт на Мейсе рубашку – чёрная ткань трещит по швам, пуговицы врассыпную скачут по полу, добавляя беспорядка. Мейс, поведя плечами, сбрасывает остатки ненужной больше тряпки, тянет Гуэйру за мятый воротник, который до этого комкал в кулаках, кивает в сторону. Гуэйра понятливо сметает с выстоявшего в схватке комода мешающий хлам, рывком поднимает Мейса и сажает туда. Мейс тут же обхватывает его ногами за талию, под руку ему попадает острый осколок, которым он, не церемонясь, срезает с Гуэйры сбившийся набок галстук. Тот, сверкнув потемневшими глазами, поспешно выпутывается из остальной одежды выше пояса, огладив Мейса от разведённых коленей до ягодиц, берётся за пряжку его ремня, расправившись со своим. Мейс кладёт руки поверх чужих, помогая и направляя, откидывается назад, прижимаясь затылком и лопатками к стене, и приподнимается, насколько позволяет поза, когда Гуэйра опускается вниз, сдёргивая его брюки вместе с бельём до самых щиколоток. Он больше не торопится, смакуя светлую кожу горячими губами, пробираясь наверх постепенно: сначала покрывает вдумчивыми поцелуями мускулистые икры, потом, проведя носом выше по жёстким волоскам, чмокает ямочки под обоими коленями по очереди, после, высунув язык, влажно выписывает его кончиком по внутренним сторонам бёдер невысказанные слова извинений. Мейс принимает их с глухими низкими стонами, закрыв глаза, чтобы не видеть, как размеренно двигается между его расставленных ног чёрная с огненными подпалинами макушка. Но это не помогает, потому что изнутри под его веками тоже пляшут двухцветные всполохи, уже собирается густым лавовым потоком истомная тяжесть внизу живота, через раз не позволяя наполнять лёгкие выгорающим кислородом, грозя спалить дотла раньше времени, оставить кучкой остывающего пепла среди тлеющих развалин дома… Гуэйра, словно почуяв, перемещается дальше, продолжая безмолвно просить прощения за оставленные им на теле Мейса варварские следы, пробует на вкус каждую царапину, ссадину и отметину, каждый порез и синяк, на ощупь запоминая расположение, дотошно пересчитывая грубыми пальцами, чтобы не пропустить ни одного, когда будет перекрывать их свежими. И куда более приятным способом. Он берётся за дело немедленно, и тихие вздохи Мейса становятся рваными всхлипами удовольствия, умело замешанного на чередовании боли и ласки. Они вновь сшибаются ненасытными ртами, выбивают взаимные признания громкими вскриками, навёрстывают всё то упущенное время, что скрывались друг от друга за давшим трещину прозрачным стеклом своих легенд, доламывают его израненными окровавленными руками, чтобы наконец-то в тесном контакте кожа к коже добраться до голой, ничем не прикрытой правды. «Я не смогу от тебя отказаться» «Я не смогу без тебя жить» «Я люблю тебя» «И я тебя» «Я знаю» И это честное, обоюдное знание заводит по-новому. По-новому сильно. У Гуэйры перехватывает горло, когда Мейс перехватывает инициативу, толкает открытой ладонью в грудь, опрокидывает его на грязный пол, нависая сверху. Опираясь на локти по обе стороны от его лохматой головы, дразнит шею и плечи щекочущими кончиками длинных прядей и, резко откинувшись и заведя руку назад, седлает бёдра, одним литым беспощадным движением опускаясь сразу до упора. Он почти без паузы начинает ритмично раскачиваться, задавая темп, полностью контролируя процесс и от этого властного подчинения явно имея свой ни с чем не сравнимый кайф. Так что формально имеющему Мейса Гуэйре остаётся лишь послушно подаваться за ним вверх, млея и жмурясь от наслаждения, слепо блуждать голодными руками по напряжённой спине и торсу, зарываться пятернями в спутанные чёрные волосы, влажные от впитавшейся раньше воды и выступившего совсем недавно пота. Гуэйра смахивает горячие капли, по памяти обводит овал лица, на короткий миг болезненно исказившегося от проникновения без подготовки и постепенно расслабляющегося под нежными прикосновениями. Пальцы ложатся на плотно сомкнутые губы Мейса: – Quiero oirte. [Хочу тебя услышать - исп.] – Хочу тебя… – вторит Мейс, податливо приоткрыв рот, ловит языком мозолистые подушечки, сглатывая вязкую слюну вместе со всеми вариантами продолжения фразы, задевает острым краем зубов сбитые в кровь костяшки, вбирает по вторую фалангу, зализывает ранки, заглаживая вину причастности к ним, куда доходчивее так, безо всяких бесполезных в настоящий момент слов. Свободной рукой Гуэйра неконтролируемо стискивает его левое плечо чуть ниже татуировки, оставляя новые, тут же темнеющие на тонкой коже метки, за которые наверняка будет извиняться позже. Возможно, тоже при помощи языка. А может быть, и без. От этих мыслей по позвоночнику Мейса прокатывается сладкой дрожью первая волна подступающей кульминации. Ускоряя движения бёдер, он выпускает изо рта пальцы Гуэйры и припадает раскрытыми губами к его левой ключице, прикусывает смуглую кожу с парным узором чернил, от чего обоих обдаёт нестерпимым жаром, прошивает насквозь яркой вспышкой общего безумия, длящегося целую вечность бесконечной секунды. Гуэйра крупно сотрясается, взрываясь глубоко внутри Мейса, пока тот с высвобожденным стоном выстреливает на его подрагивающий живот, окропляя белёсыми потёками, и утыкается мокрым лбом в лоб, смотря шальными, смеющимися глазами. Гуэйра тоже весело фыркает в новый поцелуй. Подрывник и снайпер, чёрт возьми. Они с самого начала знали, кого выбирать. Разрушительная мощь с точно выверенным вектором, идеально дополняющие друг друга, максимально эффективные именно в дуэте, изначально предназначенные для того, чтобы быть вместе. – Эй, полегче, ковбой… – Гуэйра, предельно чувствительный сейчас, шумно выдыхает, когда всё ещё сидящий на нём верхом Мейс, пошевелившись на пробу, сперва замирает, а после снова с силой сжимает мышцы и требовательно просит: – Ещё. Одного раза не хватит, вспоминает Гуэйра, охотно берясь за выступающие тазовые косточки ахнувшего Мейса и внезапным переворотом подминая его под себя. Определённо. Им, даже познакомиться умудрившимся дважды, никогда не было достаточно. * – Ну, привет, незнакомец. Мейс в условно белой рубашке Гуэйры с пятнами его крови на разодранном рукаве чинно вышагивает из огромной дыры в стене, ещё недавно бывшей входом на кухню, держа в одной руке окутанную ароматным паром кружку, а в другой – дымящуюся сигарету, выкуренную до половины. Гуэйра наблюдает за его действиям с довольной улыбкой, потому что кроме этой едва прикрывающей задницу детали гардероба на Мейсе больше ничего нет. Впрочем, сам Гуэйра тоже только в расстёгнутых брюках, которые так и не удосужился снять, сидит посреди гостиной, прислонившись к не тронутому автоматной очередью боку перевёрнутого дивана. Аккуратно пробравшись босыми ступнями между острых обломков, усыпавших пол, Мейс опускается с ним рядом и протягивает кофе в единственной уцелевшей в перестрелке посуде. Но Гуэйра, усмехнувшись, вытаскивает из его пальцев курево и с упоением прикладывается к фильтру под удивлённым взглядом. – С самого колледжа не курил, прикинь, – признаётся он. – Ты же, вроде, был квотербеком? – Подозрительно прищуривается Мейс. – Спорт, здоровый образ жизни, все дела… – Упс! – Без капли сожаления в голосе Гуэйра приканчивает сигарету последней долгой затяжкой и тушит окурок прямо о паркет. – Если честно, меня не взяли даже в запасной состав. – А я, между прочим, тобой гордился. – Мейс сам отпивает кофе, пряча улыбку и, отставив чашку в сторону, приваливается к плечу Гуэйры. Тот сразу же его обнимает, привлекая ближе к себе, по-хозяйски устроив руку на пояснице. Мышцы у обоих приятно тянет и слегка покалывает, как всегда после хорошей драки или качественного секса. Или того после другого. – Чисто для справки. – Мейс поворачивает голову. – Ты хотя бы Смит? – Ну, как тебе сказать… – Отводит глаза Гуэйра. – Думаешь, могли бы дать сыну такую фамилию кубинка и мексиканец? – Так и предполагал. – Мейс вздыхает. – Я, к слову, наполовину японец. Помолчав, он уточняет: – По матери. – Подожди-ка, но она же была на нашей свадьбе и не… – Нанятая актриса, – быстро объясняет Мейс. Гуэйра ржёт ему в макушку: – То-то мне показалось, что я видел её в одном ролике на том сайте, ну, знаешь, где... Ай! – Под рёбра врезается чужой острый локоть. – Не смей плохо говорить о моей маме! – возмущается Мейс. – О твоей ненастоящей и несуществующей американской маме, – напоминает Гуэйра, потирая ушиб. – Кстати, классный удар с левой, ми амор. – Это потому что справа у меня слепая зона. – Мейс убирает привычно упавшие на лицо волосы, демонстрируя наглядно тонкую нить старого шрама над правой бровью. Гуэйра поднимает руку и невесомо гладит его по голове. – Как я понимаю, ты не падал с лошади на ферме, когда тебе было девять? Не считая нужным подтверждать очевидное, Мейс просто пожимает плечами, добавив только: – Дело на самом деле было в Далласе. Гуэйра замолкает надолго, бездумно перебирая пальцами мягкие пряди тоже притихшего Мейса, но, словно очнувшись, прочищает горло и произносит: – Так странно… – Что именно? – Что я взял в мужья парня, который даже не знал, каким по счёту я у него буду. – Вообще-то знал. Мейс плавно отстраняется, чтобы открыто посмотреть на напрягшегося Гуэйру. Тот, стойко выдержав прямой взгляд, вопросительно приподнимает брови: – И? – Первый и единственный, – отвечает Мейс без паузы и предельно серьёзно. – Опять врёшь, да? – спрашивает Гуэйра с затаённой надеждой на обратное. – Ты же сам мне сказал, что давно со счёта сбился, и… Мейс перебивает, позволяя себе улыбнуться: – Я говорил о миссиях, болван! – Он плюхается спиной сбитому с толку Гуэйре поперёк коленей. – А ты – неповторимый и уникальный в своём роде придурок, сначала умудрившийся затащить меня в постель после задания, а потом вообще под венец. – Постой-постой… – Гуэйра часто моргает, переваривая информацию. – Твою же!.. Это был ты! – заключает он с восхищением. – Тогда, в Майами, когда мы встретились... Барракуду завалил ты! – Ага. – Важно кивает Мейс, хитро глядя на него снизу вверх. – А кое-кто очень здорово помог, следом повзрывав к чертям все ключевые полицейские участки. – Боже. – Гуэйра проводит по лицу ладонью, ошарашенный запоздалым прозрением: – Выходит, и все друзья нашей семьи – наёмные убийцы? – Кроме твоего приятеля Гало, если я ничего не упускаю. Типа того. – Мейс неопределённо качает рукой в воздухе. – Ну, и Тима, моя напарница, занимается исключительно сбором данных. Осторожно вытянув из-под Мейса ноги, Гуэйра, закинув руки за голову, ложится с ним рядом, отсутствующе уставившись в подпалённый местами потолок. Через некоторое время Мейс косится на него с любопытством: – Слушай, а как ты выбрался из того лифта? – А никак, – легкомысленно отзывается Гуэйра. – Так в нём и сидел. На заинтересованный взгляд Мейса задаёт ему наводящий вопрос: – Помнишь, я спросил, видишь ли ты меня? – Чёрт! – Мейс с чувством лупит по полу кулаком, сообразив: – Ты переключил камеры! Вот ведь засранец! – Подумаешь, поменял пару проводков, переждал взрыв в соседней шахте и спокойно спустился, когда у вас там всё заработало. – Самодовольно ухмыляется Гуэйра. – Какой же ты у меня всё-таки… Мейс, перевернувшись на живот, кладёт подбородок на скрещенные запястья, склонив голову набок, смотрит на мужа с выражением искреннего обожания и договаривает другое: – Я рад, что ты жив. Гуэйра в ответ, мимолётно приласкав пострадавшую скулу Мейса, накрывает его руку своей, с таким же кольцом на безымянном пальце. – Взаимно, ми амор. Идиллию нарушает звон стекла: сквозь ещё одно разбитое окно в гостиную влетает небольшой округлый предмет и, несколько раз отскочив, приземляется на пол с не предвещающим ничего хорошего равнодушным звуком тикающего таймера. По стенам зловещими красными зайчиками прыгают точки лазерных прицелов. Мейс с Гуэйрой переглядываются с абсолютно одинаковым смятением на лицах. Увлечённые бурным выяснением отношений, они как-то упустили из виду, что отведённые каждому из них на выполнение задания сорок восемь часов уже истекли.