мокрые пальцы соскальзывают со струн гитары сколько можно пытаться, как же устал взгляни на руки мозоли, черный след на кончиках пальцев.
Подойдя к зеркалу, можно и не узнать себя. Совсем отросшие, черные, как уголь, кучерявые волосы, пряди которых так и норовят упасть на глаза. Заправить, заправить за уши, чтобы не торчали словно мочалка на голове. поздравляю, теперь ты похож на домового достаточно забавное сравнение, правда? ну что за уши, торчащие, точно были отдавлены слоном Выправив обратно волосы, мальчишка отметил желтоватый оттенок кожи, синяки под глазами, разбавлявшие нездоровый цвет лица, сливающийся со стеной. нахмурился нет ни единого желания что-то делать с этим Ровные и густые брови, нависшие, точно крыша, над карими глазами, пугающе пустыми и холодными для его возраста. И лишь нос с маленькой горбинкой выдавал в парнишке деда, фотография которого стояла в гостиной. На ней изображены совсем маленький отец Макса со своим отцом. Вроде дедушка живет в солнечной Турции, но отец никогда не рассказывал про него, по крайней мере в трезвом состоянии. Еще раз оглядев себя в зеркале, Макс подавил в себе усмешку: идеальная внешность для рок-музыканта, каким он себя и представлял лет через 5. — Вот бы быть чуть повыше, отрастить бороду, как у Фрэнка Заппа. на футболке мальчишки красовалась любимая рок-группа — Rammstein. — Проголодался, сколько вообще времени? — перевел взгляд на настенные часы, отражавшиеся в зеркале, — 12 вечера доходит. Выпью воды и лягу спать, завтра отчетный концерт перед каникулами, нельзя проспать, я так долго готовился… Шлепая голыми ступнями по ступенькам, Макс спускался, все отчетливее и отчетливее слыша крики родителей, доносящиеся с кухни. — Ругайтесь дальше, не обращайте внимания, я только стакан воды возьму и поднимусь обратно. — равнодушно сказал мальчик, открыв холодильник и доставая оттуда бутылку с холодной минералкой. В воздухе нависла напряженная пауза, лишь звук наливающейся воды в стакан нарушил идеальную тишину. — Макс, подойди сюда, — тихо сказал отец. — Я внимательно тебя слушаю, — подняв глаза, ответил парень, сжимая в руках стакан. интересно, сарказм в голове услышал каждый? — Мы разводимся с твоей мамой, — будто сожалея сказал мужчина, переводя взгляд на жену, которая дрожащей рукой прикрывала лицо, чтобы сын не видел, как по ее щекам катятся слезы. — Я могу идти? — сухо спросил Макс. неужели отец ждал от него какой-то более эмоциональной реакции? хаха, не на того напал — А еще дедушка тебя ждет на летние каникулы, я уже взял тебе билет на самолет. — звучит как приговор. Парень промолчал, лишь подняв большой палец над головой и поднимаясь обратно в свою комнату. хлопок двери комнаты выразил весь «пофигизм» подростка Отец давно живет с другой женщиной, а мама даже не скрывает, что ее начальник скоро должен стать папочкой для него. Как же часто взрослые играют в приличное общество перед детьми, думают, что те еще совсем маленькие, что совсем ничего не видят. Упав на кровать, Макс даже не заметил как отключился. Он забыл закрыть окно, поэтому проникающий холодный воздух заполнил всю комнату, заставляя кипу бумажек на столе плавными движениями спускаться на пол.***
утро застало его врасплох Вскочив с кровати и осознав, что опаздывает, Макс натянул на себя любимые черные джинсы, издырявленные на коленях. Сверху накинул рубашку, которую, конечно, никто не погладил. Заправив ее лишь на половину, парень схватил гитару, спешно засовывая ее в футляр. Разбрасывая остатки бумажек, лежащих на столе, он спешно искал нужную партитуру для выступления, только ноты словно испарились в груде листков, скопившихся за ночь на полу. Спустя несколько минут среди черновиков и набросков парень все-таки обнаружил нужные ноты, бросив их в тот же футляр. По пути застегивая на руках металлические браслеты, уже бежал вниз. Его любимая шляпа-хомбург тут же оказалась на макушке, а гитара за спиной. Нелепо затолкав шнурки в кеды, мальчишка схватил скейт и ключи, выбежав на улицу.***
Добравшись до колледжа, где он обучался, хотя это было сложно назвать «обучением», остановился у дверей, неловко переступая с ноги на ногу и озираясь по сторонам. Время поджимало, на телефон трезвонил Артур, сообщая о том, что уже пора бы начинать репетицию. Парень переводил взгляд то на постоянно загоравшийся экран телефона, то на дорогу. — Нет времени, — оставив последнюю надежду, сказал Макс и повернулся к дверям. И он взаправду уже собирался уходить, когда подъехал черный мерс. Вышла Агнет, поправляя слегка растрепанную прическу. она была идеальна Светлые волосы, собранные в неаккуратный пучок, зеленые глаза, черная подводка и матовая губная помада того же цвета, темный топ, выглядывающий из-под массивной кожаной куртки, которая явно была не по размеру, и обтягивающие джинсы, подчеркивающие ее длинные ноги. Заприметив парня, который поспешил подойти к ней, она обернулась на своего спутника — басиста группы, соперничающей с группой Макса. Этот парень был и высок, и хорошо сложен. Голубые глаза. настоящий ариец злобно отметил про себя парень Точно вспомнив, зачем он тут стоял целую бесконечность, мальчишку передернуло, и он спешно достал из футляра с гитарой диск, протянув его девушке. — Забери, пожалуйста, — глубоко вздохнув, сказала она. — Нет, это… Это тебе… Я для тебя достал… — несмотря на хороший достаток в семье Макса, этот диск достался ему, правда, тяжело. Ведь это оригинал, нужно было постараться найти его, и дело бы совсем не в деньгах. — Мне она не нужна. — вот же сука, но такая красивая. — Это ведь твоя любимая песня. — настаивает. — Мы не встречаемся, мы не парочка! — повысила голос девушка, отталкивая Макса. — Давай начнём взаправду, я хочу стать твоим мужчиной, я знаю, что нравлюсь тебе! Эти слова вызвали лишь смех со стороны девушки и парня, он оттолкнул Макса, взяв Агнет за руку, и проследовал внутрь.***
Весь день прошел как в тумане. Макс полностью не осознавал, что играл и как играл. После окончания концерта он поспешил уйти.***
дома его никто не ждал как и всегда Стянув с себя обувь, он ощутил под ватными ногами ледяной пол. Теплые ступни и холодная поверхность создавали странный контраст, даже на секунду показалось, что он умер. Что в мире, котором создавал вокруг себя, остались лишь он и его, как оказалось, глупые и детские мечты. Он всерьез допустил мысль, что заигрался, что если он сделает шаг в сторону, то все растворится в тумане, точно никогда и не имело плоти. Медленно поднявшись в комнату, кинул гитару на кровать. И уже хотел растянуться на мягкой постели, прогнувшейся под весом его тела, когда заметил записку, оставленную на тумбочке. Переведя взгляд на потолок, он взвесил в голове все «за» и «против», но все же лениво протянул руку, чтобы посмотреть содержание.«Макс, сложи сумку с вещами, завтра ты улетаешь к дедушке. С любовью, твой папа».
— С любовью, как же, — цокнул парень, сминая бумажку и выкидывая в открытое окно. папаша реально думает, что это «с любовью» должно помочь его плачевному состоянию? Знание языка было посредственным, он знал пару предложений из турецкого, облегчавших ему жизнь на отдыхе, когда приходилось общаться с официантом и с остальным персоналом. Вроде эта была Алания или Анталия, это не играет для него особой роли. Поэтому подумал, что это лишь возможность поваляться пару дней под солнцем, чтобы родители решили все свои проблемы. Но мозг продолжал подкидывать в сознание вопросы, требуемые незамедлительного ответа. Отец ведь не особо общался с дедушкой, у них было что-то вроде ссоры, хотя Макса не особо много посвящали в эти дела, да никогда и не интересовали его проблемы отца. Но все же он задумался, показателем чему стала грубоватая складка между нахмуренных бровей. Небрежно скомкав в спортивную сумку пару футболок, кожанку, брюки, побросав вещи из личной гигиены, он приготовил наушники и плеер, все же не рассчитывая на долгую поездку. Прямо в одежде снова завалившись на кровать, парень долго не мог уснуть, прокручивая в голове минувший день, пятнами всплывавший в помутненном сознании. Громкий звук уведомления заставил открыть глаза, а яркий экран телефона зажмуриться, и только спустя некоторое время он смог нормально прочитать текст сообщения. — Есть доза, приходи, ждем тебя за колледжем, — парень потер глаза и откинул телефон в сторону. с этими делами он завязал слишком неприятными были последствия последней такой встречи Пролежав так всю ночь и в очередной раз переворачиваясь на другой бок, Максу надоело валяться. Помятая футболка неприятно прилипла к вспотевшему телу, а на голове воцарился настоящий хаос. Спустившись вниз, он отметил, что никто так и не пришел. Нигде не горел свет, единственным хозяином в доме был ветер, гулявший по первому этажу. Достав из куртки пачку сигарет, Макс вытянул одну, зажав ее между зубами. Придерживая уголком губ «подругу по несчастью», парень несколько раз прокрутил колесико, и зажигалка все-таки заискрилась, обдавая огнем сигарету. Кухню заволок ароматный дымок, дурманящий голову Макса, давая ему поддельную расслабленность. — Это метафора, понимаешь: ты зажимаешь орудие убийства прямо у себя между зубами, но не даешь ему силы убить тебя. — проговорил пафосным голосом парень. хрипота ломающегося голоса сделала эту цитату из фильма еще круче Включив в колонке парочку новых треков, он залез на подоконник, выкуривая сигарету. он всё-таки дал орудию убийства силу убить его***
Эти несколько часов пролетели настолько быстро, что парень успел лишь спустить сумку вниз, засунул туда скейт, мало ли, вдруг появиться немного времени, чтобы прокатиться, спрятал почти опустевшую пачку сигарет под вещами, а рядом с сумкой поставил гитару. Не прошло и получаса, как в дверь постучались. Макс спрыгнул с подоконника и поспешил открыть. За дверью стоял водитель отца. — Папа не довезет меня? — пытаясь отогнать сон, пробубнил мальчишка, потирая глаза. Внутренний голос недовольно хмыкнул, отмечая, что последний раз он говорил «папа» несколько лет назад. — Ваш отец занят, я посажу вас на самолет, а дальше вы на такси доедете до дома вашего деда, — абсолютно холодным тоном, не терпящим пререкательств, объяснил водитель. Пропустив все мимо ушей, но активно закивав головой, Макс кинул сумку водителю, сев на заднее сидение и прикрыв глаза: до сих пор его жутко клонило в сон.***
Проснулся он, когда машина стояла уже у аэропорта. как же он ненавидел самолёты каждый полет превращается в мучение Поборов тошноту и продолжая тереть уже слезившиеся глаза, Макс прошел регистрацию, отдал багаж и уселся в самолет, стараясь не смотреть в окно. Парень развернул бумажку с адресом, отданную ему водителем, которую должен был показать любому таксисту по прибытии в Стамбул. Всего 2 часа 40 минут и он в другой стране. Хотя под этим «всего» скрывается жуткая паника, колотящееся сердце и потные ладони, которые только и успевай вытирать о штанины.***
Обменяв евро на турецкую лиру прямо на вокзале, парень вышел из аэропорта с сумкой в руках и гитарой за спиной, ища глазами такси. Вокруг кружило множество туристов, кого только не было. Протиснувшись среди людей, Макс нашел свободную машину. Погрузив вещи, он протянул листок водителю, который покосился на него, покачал головой, но все-таки завел машину и поехал. Макс внимательно всматривался в окно, понимая, что они уезжают все дальше от центра. Стало еще страшнее, когда они начали проезжать мимо женщин полностью облачившихся в черное, полуголые дети, развешенное белье на веревках, растянутых прямо над дорогой. Дома, стоящие впритык к друг другу, стены которых были в рисунках. сонливость словно рукой сняло Машина резко затормозила, из-за чего парень чуть не влетел головой в переднее сидение, и водитель посмотрел через зеркало на Макса. — Biz geldik [мы приехали] Макс, до сих пор находящийся в ступоре, протянул деньги и вышел из машины. Закинув на спину гитару, он поправил футболку, поставив сумку рядом с домом. Неуверенно подойдя к двери, он несколько раз постучал, осматриваясь по сторонам. В конце улицы собралась кучка детей и подростков постарше, наблюдающих за ним, как за каким-то известным исполнителем. явно не о такой популярности он мечтал Дверь открылась, перед мальчиком предстал мужчина, в сереньких штанах и рубашке, поверх которой была надета теплая вязаная жилетка. Он сразу улыбнулся, когда увидел Макса. — Проходи, мы уже заждались, — сказал мужчина на родном немецком. — О, я подумал, меня тут уже никто не поймет, — из Макса вырвался нервный смешок, но все же он прошел в дом. — Тапочки надеть не забывай, у нас не ходят в уличной обуви по дому, привыкай. — с улыбкой сказал дедушка. — Х-хорошо, — Макс снял кеды, сминая пятки у обуви, засунул ноги в тапочки, проходя в дом и оглядываясь по сторонам. внутри так пахло свежезаваренным чаем и выпечкой Дом был достаточно маленьким и уютным, пол был полностью застелен коврами с разнообразной вышивкой. Оставив вещи у порога, Макс прошел дальше, заходя на кухню. — Otur oğlum [садись, сынок], — сказал мужчина, доставая из духовки пирог. Макс нахмурился, повернувшись к дедушке. — Садись, садись, давай. — уже на немецком объяснил ему мужчина, усаживая за стол. Парень неуверенно сел, рассматривая дедушку, суетившегося у плиты. Седина покрыла его голову, седые усы, крупный нос и густые черные брови, форму которых определить было невозможно, они словно тучи нависли над карими глазами. Макс долго всматривался в каждую морщинку на лице дедушки. Долго пытался найти в себе его черты. И чем дольше он смотрел, тем шире становилась улыбка на лице дедушки. Прошло совсем чуть-чуть времени, и стол заполнился едой. Оливки, огурцы, помидоры, отдельная корзиночка с хлебом, лимон, еще много пиалушек с чем-то непонятным, нарезанный пирог, а в центре стояла сковорода с менеменом — омлетом, как позже объяснил дед, только что снятым с плиты. В маленьких стаканчиках — армудах стоял горячий чай. — Можно тарелку и ложку? — все никак не решаясь есть, спросил Макс. — Ешь руками. Смотри. Вот так. — ответил дедушка, отламывая кусочек хлеба и макая в сковороду. Хоть и неуверенно, но парень начал повторять за дедушкой, все это было ему в новизну. На кухне играло радио, разбавляя тишину приятной мелодией, заставившей погрузиться его в свои мысли. — Нравится? — тихо спросил дедушка. — Очень красиво, кто исполняет? — Джем Адриан. Твой отец сказал ты музыкант и на гитаре умеешь играть, — пытаясь хоть как-то поддержать разговор с мальцом, сказал дедушка. — Умею, да, хочу стать музыкантом в Берлине, — с набитым ртом, но с горящими глазами, проговорил Макс, он из раза в раз представлял себя на огромной сцене, чтобы у всех было его имя на устах, вокруг куча девушек, которые наизусть знают его песни. Дедушка опустил глаза, неужели ему не сказали. — Жалко, что ты больше не вернешься в Германию, у твоего отца некоторые проблемы с налоговой, да еще и развод, он сказал, что ты пока поживешь тут, у меня, — объяснил мужчина. какого черта? Эти слова эхом раздались у мальчишки в голове. Он поднял глаза, из раза в раз прокручивая в голове прозвучавшее. — Нет, ты шутишь, я не останусь здесь, в этой помойке, — с презрением протараторил Макс, вскочив из-за стола и поспешив к выходу. Дед поторопился за ним, но парень уже хлопнул дверью, выбегая из дома и прихватив с собой рюкзак со скейтом. У старика потемнело перед глазами, воспоминания о том дне много лет назад неприятно терзали память старика все эти годы. он уже наблюдал такую картину много лет назад, когда его сын ушел из дому, и он не смог остановить его Схватившись за сердце, он прислонился спиной к стене, чтобы не упасть навзничь.***
Макс бежал, очень долго бежал, пока дыхание не сбилось напрочь. Остановившись где-то посреди запустевшей улицы, он судорожно пытался отдышаться. где он? Оглянувшись по сторонам, он увидел мастерскую. На крыльце сидел мужчина в кепке, чистящий пару сапог. Лицо его заросло густой бородой. Вокруг очень много кошек, казалось их больше чем людей. Бабушка, выносящая остатки еды бездомным собакам. Парень шел дальше, воздух с примесью скверного табака и потного мыла все больше насыщал легкие. Вокруг него пробегала ребятня, гоняющая вместо мяча какую-то бутылку. Очень много стариков, молодежи, целующей им руки. Все пьют чай и играют в нарды, а пробегающие по крышам подростки — уже не новость для окружающих. Проходя мимо домов, он видел таких же подростков, прячущихся в тени и ронявших маленькие пакетики. Выйдя из этих бесконечных лабиринтов, парень к вечеру оказался на набережной. Ветер пронизывал до костей, казалось, что от него нет спасенья. И чем дольше Макс шел, тем меньше в его голове оставалось тревог и мыслей. он просто шел дальше, а ветер продолжал раздувать его кудри***
На побережье уже не было этих красок, люди спешили домой, как будто волны пролива гнали их по течению домой. Макс точно оказался на секунду в Германии, среди этих постоянно торопящихся людей. Из мыслей его выбил крик продавца, продающего кёфте экмек, как он разобрал из его громких призывов. [дословно можно перевести как «котлеты в хлебе»], не так далеко располагалась еще одна тележка продавца, торгующего нохут пиляв [плов из риса и нутовых бобов] Парень начал хлопать по карманам куртки в поисках денег. Вдруг во внутреннем кармане загремела мелочь. Он подошел к первой тележке, высыпав мелочь продавцу, который, улыбаясь, протянул ему надрезанную половинку свежей булки, в которую были завернуты мясные шарики с овощами и зеленью. настолько было вкусно это было для голодного парнишки Он присел на скамейку, укутавшись в куртку. Волны не собирались успокаиваться, подбадривая и ветер, который заставил бы подняться самого ленивого. Макс поёжился, наконец, вставая со скамейки и направляясь в сторону, откуда так спешно ушел. — Evlat, sırt çantası, sırt çantasını unuttun! [Сынок, рюкзак, ты забыл рюкзак!] — начал кричать продавец, у которого Макс купил кёфте. Парень испуганно обернулся, но увидел лишь продавца указывающего на скамейку. Поняв, что за спиной он не ощущает рюкзака, Макс поспешил вернуться, жестами благодаря продавца. Тот лишь улыбнулся, похлопав себя сначала по груди, а потом несколько раз взмахнул рукой, махая вслед.***
улицы, улицы, улицы они не кончались как же холодно, или Максу уже казалось Вдруг раздался громкий хлопок. взрыв? или выстрел? Это было не столь важно, ведь бежал он как можно дальше от этого звука. Совсем заплутав, отдышался и начал осматриваться по сторонам. Дом он уже точно не найдет, а вот уйти еще дальше точно сможет. Силы потихоньку стали покидать. И не найдя другого выхода, кроме как зайти куда-нибудь за угол, чтобы не ложиться спать прямо на дороге, он свернул внутрь. Покрутив головой, Макс понял, что рядом нет ни одной живой души. Сев на землю, он подложил рюкзак себе под голову, хоть и скейт, который лежал внутри, неприятно врезался в тело. Но это было всяко лучше, чем лежать на голой земле.***
Проснулся от тепла, неожиданно обогревшего его тело. Кое-как открыв глаза, Макс увидел костер и нескольких ребят, сидящих рядом с ним. Открытый рюкзак лежал рядом. Вскочив от неожиданности, парень испугал этим детей, которые резко отдернули руки от огня и тоже поспешили отойти от незнакомца. — Мой скейт?! — вскрикнул Макс, заприметив в огне знакомый рисунок. Ребята сразу поняли причину злости, и начали тереть себя по плечам, объясняя причину их поступка. Макс всмотрелся в эти маленькие грязные лица, на ногах у них были изношенные ботинки, на одном мальчишке и вовсе одного не было. Порванная одежда, смотря на которую и речи не могло идти о тепле. Макс съежился от такого вида, Турция представлялась ему совсем не такой. Он даже на некоторое время засомневался, туда ли он приехал? Эти дорогие отели, горы еды на столах, разнообразные рынки, в конце концов моря и теплоходы — это Турция в представлении многих, таких же как Макс. но увидел он бедность, разрушенные дома, облачившихся в черное женщин, их детей совсем без одежды Пока «верха» мечтают о парочке домов, в глазах этих детей только голод. Речь идет о сострадании, не о деньгах. Много бездомных животных, блуждающих по улицам, голодными глазами заглядывающих в окна местных жителей. Люди, с темными кругами под глазами, бегущие с работы домой, совсем не замечающие никого вокруг, стали животными в бетонных джунглях. Стянув с себя кожаную куртку, он без задней мысли накинул ее на плечи девочки, садясь к костру и смотря на обугливающийся скейт. — Adın ne? Adın ne? [Как тебя зовут?] — вдруг начали повторять они. — Что, я не понимаю? — нахмурившись, спросил Макс. — Эфсун, Орхан, Али, Кенан, — начали перечислять дети, показывая друг на друга пальцем. — Adı [имя], — вдруг понял Макс, — Benim adım Max Mayer [Меня зовут Макс Майер], — попытался сказать он, на что услышал лишь смех детей. — Махир! Махир! — начали повторять они. — Нет, Макс Майер, не Махир. — возразил мальчишка. — Махир! — без остановки вторили они. — Хорошо, пусть будет Махир… — юноша протянул руки к огню, — С днём рождения, Макс… — вздохнув, добавил он.