Wildflowers wreath

Дрим кашляет кровью. Он уже перестал считать дни с того момента, как это началось, — просто жить так стало частью рутины, и теперь его не волнуют цветы, прорезающиеся сквозь его лёгкие. О ханахаки он знает не понаслышке — слишком хорошо Дрим помнит свое детство. И залитую солнечным светом квартиру, и маленькую кухню, и тёплую улыбку мамы. Он ненавидел то, как искажалась её улыбка во время очередного приступа, как она кашляла — тогда он плакал от невозможности что-либо сделать. Когда ей стало совсем плохо, он замечал в мусорке лепестки роз. А потом мама вышла замуж во второй раз, и все стало хорошо. Лепестки исчезли, будто их никогда и не было. Уже в подростковом возрасте Дрим узнал, что болезнь может передаваться по наследству. Всегда, сколько он себя помнил, он ненавидел цветы. Тем не менее он влюблялся за свою жизнь трижды. Первый раз он влюбился в свою одноклассницу. Это была задиристая девочка с длинными светлыми волосами и красивыми голубыми глазами. Больше ничего он толком о ней и не помнил — с тех пор прошло слишком много времени. Кажется, они несколько раз ходили гулять, но он так и не решился предложить ей встречаться. Вскоре оба выпустились из школы; тогда все и закончилось, а от чувств со временем остались только размытые воспоминания. Во второй раз он влюбился, когда учился в университете. Девушка с его курса предложила ему встречаться, и он согласился, потому что давно был один, и ему хотелось до дрожи испытать романтические чувства. Она много болтала, шутила и со временем стала ему нравиться все сильней: он привык к её громкому смеху, широкой улыбке и непоколебимому оптимизму. Они встречались несколько месяцев, но потом она призналась ему, что влюблена в другого. И Дрим отпустил её без сожалений, с удивлением понимая, что ничуть не расстроен, а то, что он считал любовью, на деле оказалось привычкой. Они остались хорошими друзьями и только. Появлялись в его жизни ещё несколько девушек, но то были короткие, ничем не запоминающиеся отношения, которые и не назовёшь влюбленностью. А третий раз был словно молния, которая внезапно и грозно взрезает тёмные тучи. Дрим познакомился с парнем по имени Джордж — они переписывались в Дискорде. Его собеседник был энергичным и весёлым, и Дриму было необычайно легко болтать с ним на любые темы; разговоры подолгу не угасали, и они быстро стали хорошими друзьями. Потом они впервые пообщались по видеосвязи: Дрим был попросту поражён им, потому что Джордж оказался неожиданно шумным, улыбчивым и притягательным. Они проговорили весь вечер и с тех пор стали неразлучны. Дрим сильно привязался к нему, тем более оба любили видеоигры и часто играли вместе. И в какой-то момент все пошло не так. Хотя все, должно быть, с самого начала шло не по плану — Джордж всегда был занозой в заднице, когда дело касалось планов. Просто Дрим стал замечать, что скучает без него, что хочет слышать его смех, что ему нравится дразнить его. Что ему нравится Джордж. Пока лишь нравится — вы и сами знаете, как это бывает вначале. И вдруг оказалось, что они живут в одном городе. После этого повернуть назад стало невозможно, и Дрим с радостью согласился на встречу с его интернет-другом, ещё не подозревая, что вскоре не сможет жить без подобных встреч. Не без помощи Джорджа он начал снимать видео и выкладывать их на Ютуб, и все шло просто превосходно, пока он не влюбился по уши, а в его лёгких не начали прорастать цветы. Впервые приступ, как он стал это называть, случился с ним несколько месяцев назад. К тому времени цветы, должно быть, уже начали прорастать — болезнь проявила себя внезапно. В тот день Дрим как раз вернулся домой после долгой прогулки с Джорджем; он был в прекрасном настроении и потому решил снять новое видео. Дрим подготавливал рабочее пространство и как раз нёс кружку чая, когда в горле зачесалось, и он прокашлялся, едва не разлив чай на клавиатуру. Кашель становился хуже. Крови ещё не было, да и лепестков тоже, и Дрим успокоил себя тем, что это могла быть обычная простуда. Но он догадывался, что обманывает себя. Просто не хотел верить в это: разве мог он позволить ситуации выйти из-под контроля? Разве мог на самом деле, совершенно полюбить Джорджа? Он всегда был осторожен и гасил чувства к своему другу. Но незаметно для него любовь разгоралась все сильнее, превращаясь в мерное, сильное пламя, которое пожирало его изнутри. Он допустил лишь одну ошибку — в глубине души Дрим всегда надеялся, что его болезнь обойдёт стороной. Как маленькие дети, которым рассказывают про пожар или наводнение, думают: «Ну со мной-то этого точно не случится!», так и он наивно полагал, что даже если он влюбится, ничего плохого не произойдёт. И он позволил себе это. Потому что нестерпимо не быть рядом. Пускай быть рядом означает умереть, он лучше умрет, — иногда он всему миру назло думает именно так. Впрочем, есть и способ избавиться от цветов: нужно всего-то признаться в своих чувствах, и если твой возлюбленный ответит тебе взаимностью, ты будешь спасён. Это общеизвестная информация. Но разве у Дрима есть шанс? Он бы признался, будь у него хоть немного веры, что Джордж ответит ему взаимностью. Но надежды на взаимность нет и не было. Вот почему цветов стало так много, что Дриму пришлось прекратить ходить на утренние пробежки; он задыхался. Он стал бояться умереть от недостатка кислорода во сне — просто не проснуться однажды. Цветы разрослись настолько, что он на самом деле стал кашлять лепестками и кровью. Как будто у него туберкулёз. Хотя лучше бы это и правда был он. Дрим записывал очередное видео с Джорджем. Они придумали новый челлендж и пытались пройти игру уже полтора часа. Дрим начинал уставать. Иногда он невольно задавался вопросом: есть ли вообще смысл продолжать записывать видео в его ситуации? Но потом он вспоминал о своих фанатах, читал комментарии, в которых они поддерживали или благодарили его, и ему хотелось продолжать до тех пор, пока он не перестанет внятно говорить. Он как раз пытался отбиться от нескольких скелетов, пока Джордж строил портал в ад, как вдруг его горло рефлекторно сжалось, и он вскочил со своего места, отбрасывая наушники. Во время записи видео приступы случались крайне редко, и это была полностью его заслуга. Дело в том, что они случались не чаще пары раз за день, — это давало ему шанс предугадать, когда стоит записать видео. Лишь несколько дней назад приступы участились — дела его шли совсем плохо. Также Дрим старался выпить горячего чая перед записью видео; это обычно помогало притупить симптомы, но не сегодня. Он склонился над белоснежной раковиной в ванной и закашлялся, зажмурившись. Когда все закончилось и он открыл глаза, раковина была перемазана ярко-красным. Хотел бы Дрим сказать, что он привык, но по-настоящему привыкнуть к этому зрелищу было сложно, да и крови с каждым разом становилось все больше. Лёгкие и горло обжигало огнём, воздух казался раскалённым, а сердце сковывала паника. Дрим снял с языка несколько лепестков: едва ли по ним можно было сказать, что это белоснежные лепестки гардении — они были изорваны, покрыты кровью. И вновь напоминали, что он ничего не может сделать против своей судьбы. Дрим перевёл дух и начал отмывать руки и вместе с ними раковину. Убедившись, что на его лице нет мазков крови, он вернулся в свою комнату, заранее готовясь притворяться, что все хорошо. Джордж моментально отреагировал: — Дрим! Что это было? — Извини, нужно было срочно отойти, я… — начал Дрим, ещё не зная, что он скажет дальше. — Спидранил до туалета, я понял! — нетерпеливо прервал его Джордж, и Дрим мысленно согласился с таким объяснением, даже слабо улыбнувшись ему. Он не хотел, чтобы Джордж знал. Тот обязательно будет волноваться, и Дриму придется врать, чтобы успокоить его, а он не хотел врать. Только не ему. Вообще-то, он никому не говорил и не собирался. Это как выворачивать душу наизнанку, и Дрим был попросту не готов — настолько он привык скрывать болезнь от других. Через час с записью было покончено, и они принялись за монтаж, болтая на отвлеченные темы. — Не хочешь встретиться завтра? — предложил Джордж спустя некоторое время. — Да, конечно, — не раздумывая, согласился Дрим. «Может, это будет в последний раз», — промелькнула в голове печальная мысль. — Подожди, я посмотрю прогноз погоды, — сказал Джордж и через несколько секунд добавил: — Дождливо. — Тогда у меня? — Разве ты не должен сначала позвать меня на свидание? — притворно удивился Джордж, вызывая смешок у своего друга. — Придурок. Значит, договорились, — проговорил Дрим, не в силах перестать улыбаться. Рядом с Джорджем он всегда чувствовал себя счастливым, а все проблемы волновали его меньше, чем обычно. Как же он любил его. Просто до смерти. И как бы хотел, чтобы это была всего-навсего неудачная шутка. День начался хорошо. Дрим проснулся пораньше и даже прибрался в своей небольшой квартире, а потом сходил в ближайший супермаркет, чтобы купить газировку и попкорн на случай, если они с Джорджем решат посмотреть кино. Теперь же он заваривал чай в надежде, что это поможет ему избежать приступов, когда придёт его друг. До назначенного времени оставался ещё час, как вдруг телефон Дрима завибрировал. «Сэпнэп», — высветилось на экране. — Привет, Ник. — Привет, дружище, я забегу к тебе ненадолго, окей? Тут ужасный ливень, а до моего дома ещё идти, — пожаловался Сэп, голос которого был заглушён шумом дождя. — Конечно, — ответил Дрим и попрощался. Да, ему хотелось провести этот день с Джорджем, но они все были хорошими друзьями, и Ник не стал бы третьим лишним. С такими чувствами Дрим открыл дверь, за которой возник Сэп в промокшей куртке. Впустив парня, Дрим забрал его куртку, повесив её сушиться, и вернулся на кухню. Ник шатался по кухне в поисках еды, и Дрим сжалился и заварил чай для него тоже. — Ко мне скоро придёт Джордж, — сообщил он. — Оставайся, посмотрим что-нибудь втроём. — Оу, так у вас намечалось свидание. Я просто обязан остаться и не дать Джорджу допустить эту ужасную ошибку, — поддразнил Сэпнэп, делая глоток из своей кружки чая и усаживаясь за кухонный столик. — Вот зачем ему ты, если у него есть номер твоей мамы? Дрим засмеялся и тут же понял, что этого делать не стоило — в горле начало першить. Смех тут же прекратился, сменяясь кашлем, а внутри все оборвалось. Замечая панику на его лице, Ник вскочил со стула, но Дрим уже рванулся в ванную, захлопывая дверь, кашляя, выплёвывая сгустки крови, не замечая ничего вокруг. Дверь, которую он второпях толкнул, не закрылась, и Сэп, стоявший на пороге в ванную, содрогался при виде крови и лепестков в раковине. Когда Дрим заметил его в отражении зеркала, было уже поздно оправдываться. — Как долго? — спросил Ник не своим голосом. — Достаточно, — просипел Дрим, тут же откашливаясь и сплёвывая кровь. — Мне осталось в лучшем случае чуть больше недели. Это прогноз врачей, — зачем-то пояснил он. Может, потому, что сам не мог поверить в это. Хотелось дать волю чувствам, позволить себе кричать или плакать, но не здесь и не сейчас. Дрим дрожащими руками отмывал стенки раковины, пока паника захлестывала его с головой. В зеркале виднелись его измученные глаза и испуганное лицо Сэпа, а на дне раковины, наполнявшейся розоватой водой, мерно колыхались лепестки. — Кто? — тихо спросил Ник. Дрим отрешённо следил за тем, как вода утекает в водосток. — Джордж, — признался он, зажмурившись. Слезы, собравшись в уголках его глаз, вдруг хлынули по щекам против его воли. Сэп ничего не говорил, и Дрим нашёл в себе силы повернуться к нему и с вызовом взглянуть в лицо. Глаза Сэпа тоже были покрасневшие — это все, что заметил Дрим, перед тем, как тот шагнул к нему и притиснул к себе, обнимая. Дрим был так растерян, что едва сдерживал рыдания, пытаясь дышать как можно спокойнее, но из-за молчаливой поддержки Ника разрыдаться оказалось гораздо проще. Ник всхлипнул только раз. Наконец, он отошёл на шаг, разрывая объятия, и проговорил: — Ты должен признаться ему, — Дрим помотал головой из стороны в сторону. — Ты обязан попробовать! — Это бессмысленно! — прокричал он срывающимся голосом. — Я не хочу, чтобы он винил себя в моей смерти всю свою жизнь, понимаешь ты это? — Понимаю, — глухо ответил Ник, смотря куда-то в угол комнаты, — просто не могу примириться с этим. Ты мой лучший друг. Дрим тут же остыл, потерянно вытирая рукавом слёзы. Сэпнэп тоже молчал, но Дрим видел, с каким трудом тот сдерживает свою боль. — Не говори ему, хорошо? — попросил он. Ник кивнул в ответ. В этот момент раздался звонок в дверь. — Открыть? Дрим прошептал что-то утвердительное, начиная обессиленно собирать лепестки, застрявшие в стоке раковины. Из коридора слышался взволнованный голос Джорджа и грустный — Ника. Потом какое-то успокаивающее бормотание. Дрима, впрочем, волновали только лепестки. Он ненавидел их. Они делали его слабым, беспомощным, они не оставляли ему выбора. Он с бессильной злостью швырнул их в унитаз, тут же нажимая кнопку слива. Преодолев себя, он вышел в коридор. Сэпнэп завязывал шнурки, снова одетый в свою ещё не высохшую куртку. — Клэй, — приветственного кивнул ему Джордж. — Что у вас произошло? Дрим сделал жест, призывая Джорджа проявить терпение, и перевёл взгляд на Сэпа, который уже закончил зашнуровывать кроссовки. — Ладно, вы двое, — сказал тот. — Повеселитесь тут. Увидимся, Клэй. Дрим прерывисто обнял парня, и Ник мягко похлопал его по спине, попрощался и ушёл. В груди поселилась тянущая боль. «Надеюсь, увидимся», — мысленно ответил ему Дрим, тут же сталкиваясь взглядом с Джорджем. — Вы поссорились? — спросил тот, хмуря брови. — Нет, — сказал Дрим, потом подумал и добавил: — Не совсем. Не переживай. Сейчас все хорошо. Он постарался улыбнуться. Однако глаза болели от слез, и все было очень далеко от понятия «хорошо». Джордж, к счастью, понял, что не стоит ничего спрашивать, и постарался отвлечь его от невеселых мыслей повседневными разговорами; Дрим был очень благодарен ему за это. Час спустя они уже сидели на диване в гостиной и ели попкорн. Все ещё шёл дождь. По телеку крутили фильм, который Дрим видел раз сто, — может, поэтому он смотрел больше на Джорджа, неосознанно задерживая взгляд на его губах. Он придумал уже тысячу сценариев, где все хорошо, гораздо лучше, чем в реальности. Эти несуществующие сценарии обычно успокаивали и подбадривали его, но сейчас погружаться в них было больно. Джордж, кажется, внимательно следил за происходящим на экране, и на забавном моменте обернулся к нему, широко улыбаясь и сталкиваясь с его серьёзным и задумчивым взглядом. Пойманный с поличным, Дрим испуганно отвёл взгляд. — Дрим? Что с тобой? — спросил Джордж, улыбка которого тут же поблекла. — Это из-за того, что произошло? Дрим кивнул. В голове пронеслась мысль, что все, случившееся с ним, вызвано одним-единственным чувством. — Все будет хорошо, поверь. Сейчас ты в трудной ситуации, и тебе может казаться, что все всегда будет так, но рано или поздно ты будешь в порядке, — сказал Джордж успокаивающе. — Если что, ты можешь поговорить со мной. Дрим не видел ничего перед собой — его взгляд затуманился от слез. Он знал, ни черта не будет в порядке. Пусть он хотел бы быть сильным для Джорджа, хотел бы провести свои последние дни беззаботно и весело, Дрим уже сейчас понимал, что просто не сумеет так. Что это сломает его. Он не смотрел, но вдруг почувствовал, как рука Джорджа коснулась его собственной, и тот переплел их пальцы вместе. Дрим почти не мог дышать. Если бы Джордж знал, сколько всего для него значило это прикосновение, как сильно билось его сердце о рёбра, сколько противоречивых чувств он испытывал в тот момент. Но он спрятал эти чувства слишком глубоко, а стук сердца Джорджу было ни за что не услышать. Все, что Дрим себе позволил, — мимолетная, болезненная улыбка в ответ. Сосредоточившись на тепле его руки, он закрыл глаза. И пока ему была дана эта передышка, Дрим окончательно решил, что будет молчать до последнего. Он желает Джорджу только одного — счастья. Поэтому он ни черта ему не скажет и убедится, что Сэп не проговорится. Он пройдёт через это один, спрячет боль за маской равнодушия, сделает все, что в его силах, ведь судьба давно решена за него. Приступов в тот вечер не было. Дрим вспомнил, что где-то слышал о том, что людям с его болезнью становится лучше, когда они находятся рядом со своими возлюбленными. Он не особо верил в это, да и не обращал внимания, ведь приступы случались реже, и виделись вживую они с Джорджем не слишком часто; а может, он просто думал, что горячий чай был причиной отсутствия кашля. Теперь Дрим знал, что всё — чистая правда. Это знание принесло ему некое облегчение. И когда Джордж ушёл, Дрим мог только надеяться, что увидит его снова. Он улёгся в постель совершенно опустошенным. И с радостью провалился в сон, где они с Джорджем пересекали широкое поле, и Джордж, поправляя венок из полевых цветов на своей голове, улыбался ему и только ему, где цветы мягко касались его пальцев, разнося одуряющий аромат… Где все наконец было хорошо. На следующий день дышать стало ещё труднее. Но Дрим все равно написал Джорджу и Сэпу, чтобы они могли записать видео, которое должно было стать последним на его канале, а также своеобразным прощанием с его друзьями. Приготовления не отняли много времени, и они начали играть. Все шло по старому сценарию, пока Дрим не почувствовал, что совсем не может дышать. Он стянул наушники, бросая их на стол, и закрылся в ванной. Когда он вернулся и надел наушники, первым, что он услышал, были слова Джорджа: — Дрим? Все в порядке? — Конечно, — ответил Дрим, стараясь придать хриплому голосу уверенность. — Это уже второй раз… — начал Джордж. — Ну же, пошевеливайтесь! — прервал его Сэпнэп. — Давайте пройдём игру! Дрим мысленно поблагодарил Сэпа, потому что Джордж быстро забыл об этом инциденте. Напряжение спало, и вскоре они веселились вовсю, но голос Дрима был хриплый и странный. Когда он закончил монтаж вместе с Джорджем, Дрим сразу выложил видео, а потом запостил твит о том, что хочет сделать перерыв от Ютуба. Ему тут же пришло сообщение от Джорджа: «Берёшь перерыв? Что-то случилось?» «Нет, просто устал немного. Может, выгорел», — нашёлся Дрим. Ответ пришёл незамедлительно: «Тогда отдыхай. Может, я могу чем-то помочь?» Дрим отправил ему ещё пару сообщений и смайликов и заверил, что все с ним будет хорошо. Потом он полистал комментарии под твитом; кто-то написал пару слов поддержки, кто-то спрашивал, что случилось. Дрим читал их и улыбался — они заставляли его чувствовать себя нужным. Это снова навело его на мысли о том, что будет после, как отреагируют его подписчики. Положение вещей не зависело от него, но он все равно чувствовал ответственность за то, какой эффект возымеет его смерть. Он не хотел об этом думать, но эти мысли постоянно были с ним, оставляя за собой сожаления и горечь. Дрим вышел из раздумий, лишь когда на экране телефона появилось оповещение о входящем звонке. — Привет. Хотел поговорить, — Сэпнэп явно собирался с силами. — Решил сделать перерыв? — Да, — ровно ответил Дрим. — Я не знаю, что мне делать дальше. Кажется, что все было бессмысленно. — Нет, конечно нет, — заверил его Ник. — Ты столького достиг. Вспомни про всех своих подписчиков. — Я о них и не забывал. Как мне им сказать? Должен ли я вообще говорить? — спросил Дрим, уже зная, каким будет ответ. — Тебе решать. Но я думаю, Джордж имеет право знать. Хотя бы о болезни. — Я расскажу ему. Мне просто нужно время, — соврал он. Они поговорили ещё немного, и от этого разговора Дрим почувствовал себя лучше — злые мысли растворились без следа. Как будто все ещё была надежда на то, что он не умрет через несколько дней. Как будто было ещё что-то кроме боли в его теле. Хотя было, конечно. Всю ночь он пролежал, думая о Джордже, — в последнее время он частенько пренебрегал сном по ряду причин. Он мог почти слышать его смех в своей голове. Расслабленная улыбка играла на его губах. Он так любил Джорджа за этот смех, за то, что Джордж радовался незначительным вещам и умел ценить каждый момент, за то, что он легко загорался новым делом и обожал соревноваться, хотя часто проигрывал… Дрим хотел бы столько всего пережить с ним, но он знал, что это лишь недосягаемая мечта. В последнее время ему начинало казаться, что он жил только ей, потому что стоило ему открыть глаза, и реальность напоминала о том, сколько ему осталось. Но именно эта мечта заставляла его двигаться хоть куда-то. Тот день стал последним, когда Дрим смог выйти на улицу. Потому что на следующий приступы стали случаться ещё чаще, а холодный воздух только ухудшал положение. Дрим пил чай постоянно и все равно кашлял больше обычного. Мусорное ведро было переполнено цветами. Дрим чувствовал себя так, будто все было бессмысленно. Его глупая жизнь привела к тому, что он должен вот-вот умереть от дурацких цветков. В течение нескольких дней он не брал в руки телефон, потому что ему стало казаться, что он тратит своё время попусту. Поначалу он чувствовал себя неспособным даже на повседневные дела, но потом, понимая, что времени оставалось все меньше, собрался с силами и приступил к работе. Он записал прощальное видео для своих подписчиков — да, его голос звучал жалко и хрипло, но он хотя бы смог сказать то, что хотел, не прерываясь. Оно должно было автоматически опубликоваться: Дрим знал, что когда оно выйдет, его уже не будет. Об этом он говорил в самом видео, потом благодарил своих подписчиков, а потом друзей. Также он написал письма своим родителям и отправил их — разговаривать с ними по телефону или даже просто общаться по электронной почте было бы невыносимо. Сил у него оставалось очень мало, он быстро выдыхался, поэтому уборка квартиры затянулась. Не поддаваться печали было тяжело, ещё труднее было не позволять себе такую простую слабость, как слезы. Он постоянно злился, выплескивал злобу на себя же и не связывался ни с кем, стараясь уберечь знакомых от разрушительной бури эмоций, живущих в нем. В конце очередного бессмысленного дня ему позвонил Джордж. Дрим не думал отвечать, но руки среагировали быстрее, и вот он уже слышал обеспокоенный голос его друга: — Дрим! Я понимаю, тебе нужен перерыв, но ты даже не отвечаешь на мои сообщения… — Привет. Извини, решил отказаться от телефона на некоторое время, — ответил Дрим, невольно улыбаясь, но скорее по привычке. — Что с тобой? Ты заболел? — спросил Джордж, видимо, уловив хрипотцу в его голосе. — Да, немного. Это ничего, — отмахнулся парень. — Ты один? — Джордж дождался его ответа. — Может, я зайду к тебе? Сделаю тебе чай, в аптеку схожу по дороге. Дрим был бы счастлив согласиться, но он не мог видеть его сейчас, понимая, сколько боли это принесёт; он не хотел, чтобы Джордж жалел его. — Ведёшь себя, как моя мама, — попытался пошутить он — из динамика телефона послышался смешок. — Спасибо, но не стоит. Не хочу, чтобы ты заболел. — Знаешь, мне начинает казаться, что ты бежишь от проблем, о которых не говоришь мне, — с мимолётным укором сказал Джордж. — Извини, если я не прав. — Мне просто нужно побыть одному, Джордж, — нервно ответил он, надеясь, что этого объяснения будет достаточно. — Я понимаю, но я волнуюсь. Если что-то не так, то запираться в своей квартире — это не решение. — Я же сказал, просто дай мне время! Дрим немного повысил голос, и этого хватило, чтобы спровоцировать новый приступ. Он быстро сбросил звонок, пока звуки не покинули его рта, и поспешил в ванную, где выплюнул несколько слипшихся цветков вместе с кровью и слюной. Времени не было. Он не собирался сообщать Джорджу о болезни, но даже разговор один на один с ним казался непосильной тяжестью, принося почти физическую боль. Дрим знал, почему: он уже попрощался с Джорджем, и теперь любое взаимодействие означало ещё одно прощание, как доказательство того, что он умрет, ничего толком не успев. К тому же, Джордж был прав, абсолютно прав, и это почти злило его. Телефон в его руке снова завибрировал. Дрим чувствовал себя так, будто внутри него вот-вот что-то сломается. — Да? — Ты сбросил? Что с тобой? Я просто хочу помочь. Ты можешь не рассказывать мне, но не отталкивай меня, — попросил Джордж. Дриму почудилось, что он слышит боль в его голосе. Дрим растерянно взглянул на себя в зеркало, висевшее над раковиной. Его губы были измазаны в темной крови, а глаза опухли от сдерживаемых слез. Во рту остался металлический привкус. — Я буду в порядке, правда, — соврал он, глядя своему отражению в глаза и повторяя слова Джорджа. — Но сейчас ты точно не в порядке. Давай я приеду к тебе, и мы поговорим об этом вживую, хорошо? — беспокойно настаивал Джордж. — Нет, — прошептал Дрим. — Я понимаю, что ты хочешь побыть один, но у тебя явно что-то случилось. Я не знаю, что с тобой, а ты не позволяешь мне помочь! — Оставь меня. Я не хочу тебя видеть, — оборвал его Дрим, слишком поздно осознавая свои слова, но их уже было не вернуть. На той стороне телефонной линии послышался резкий вздох, потом тихое: «Ладно, извини», — за ним последовали гудки. Дрим продолжал неверяще смотреть в зеркало, не изменяя своего положения, все так же прижимая телефон к уху, хотя на той линии уже никого не было. Он врал себе, что хотел защитить близких ему людей от своих эмоций; на самом деле, он пытался уберечься от боли и думал только о себе. Теперь за это приходилось расплачиваться: он не справился ни с тем, ни с другим, оттолкнул самого дорого человека и точно остался без надежды, но он заслужил, за все его промахи и слабости. За то, что позволил себе думать, что все происходит по вине Джорджа. Но не Джордж виновен в том, что Дрим бесповоротно влюбился в него. И уж точно он заслуживает лучшего друга, чем Дрим. В районе грудной клетки, кажется, произошёл взрыв сродни тому, благодаря которому появилась вселенная. Слезинки тихонько разбивались о поверхность раковины и смешивались с кровью. Дрим точно так же перемешивал мысли между собой и не мог найти ни одной успокаивающей, абсолютно разочаровываясь в себе. Внутри него угасала последняя искра жизни, потому что в тот момент он по-настоящему хотел, чтобы все наконец закончилось. Ранним утром Дрим проснулся из-за ужасающей боли в груди. Едва открыв глаза, он понял, что конец и правда настал. Дышать было трудно, будто его горло опухло, а цветы постоянно забивали глотку. Он умирал. Дрим знал, что этот момент наступит, но скорбь по уходящей жизни обрушилась на него с неожиданно пугающей силой. Хотелось кричать и разрушать все вокруг, хотелось даже причинять боль, лишь бы заглушить свою, но Дрим вдруг почувствовал себя слабым и неспособным ни на что. Комната расплывалась — горячие слёзы пролились из его глаз, и он в бессильной ярости вытирал их рукавом кофты, но они не останавливались. Какое-то время Дрим сидел на краю кровати и позволял им течь, не сдерживая всхлипы и крики. Когда ярость утекла вместе с ними, его тело наполнила апатия, и Дрим принял её как данное. За окном занимался рассвет. Где-то там, в тумане, тонуло солнце. Дрим подошёл к окну, чтобы встретить рассвет впервые за долгое время и по стечению обстоятельств в последний раз. «Неужели все закончится так?» — невольно спрашивал себя он. Неужели он умрет, так и не сказав Джорджу, как он жалеет о том, что наговорил вчера? Взгляд его упал на отключенный телефон. Дрим осторожно взял его в руки. «Привет. Прости за то, что выплеснул свой гнев на тебя. Я не имел в виду того, что сказал. Я был бы счастлив увидеться с тобой, но сейчас не могу. Просто хочу, чтобы ты знал, ты мой лучший друг, ты сделал для меня столько всего, и я ценю это. Спасибо. Извини ещё раз». Отправлено. Теперь его совесть была чиста, и Дрим поспешно отключил телефон. Джордж в любом случае прочитает это сообщение тогда, когда звонить уже будет бессмысленно. Какое-то время он бесцельно скользил взглядом по туманной улице, а потом натянул наушники, подключённые к компьютеру, и открыл вкладку с его каналом на Ютубе. Он включил старое видео, где большую часть времени они с Джорджем просто болтали, и стал слушать. За окном солнце боролось с туманом, медленно окрашивая небо в жёлтый. Дрим пожалел, что так редко обращал внимание на красоту окружающего мира. Сейчас лучи солнца, пробивавшиеся через туман высоко к светлым оранжевым облакам, казались ему самым прекрасным, что он видел в своей жизни. Холодное солнце висело высоко над горизонтом, а туман окончательно рассеялся. Неохотно оторвавшись от пейзажа за окном, Дрим пошёл на кухню и заварил себе обжигающе горячий чай, насильно вливая его в горло. Сразу после этого ему пришлось склониться над мусоркой и прокашляться, чтобы выплюнуть цветы, но это ничуть не улучшило его состояние. Дрим сел за кухонный стол и прикрыл глаза, пытаясь унять головокружение и сконцентрироваться на том хорошем, что было с ним, но его мысли вновь и вновь возвращались к настоящему. Если бы он мог не влюбиться… Впрочем, глупо об этом рассуждать. Да он и не хотел ничего менять: это чувство давно стало частью его, и Дрим смирился с ним. Лишь не хотел умирать из-за сорняков в его лёгких. Он почувствовал, что едва может дышать, и на слабых ногах пошёл по направлению к ванной. Голова кружилась от недостатка кислорода, и пространство вокруг заполнялось белыми вспышками. Дрим понял, что сейчас упадёт в обморок, но было уже поздно — воздуха катастрофически не хватало. Белые вспышки ослепляли его, в ушах словно была вата — он не мог слышать ничего, кроме назойливого писка. Ноги больше не держали его, и он упал на колени, ударяясь о плитку, но даже не почувствовал этого. В этот момент стало по-настоящему страшно, так, что сердце испуганно сжалось в груди. Широко раскрытыми глазами Дрим оглядывал пространство вокруг себя и не видел ничего. Его горло вдруг расслабилось, и он глотнул воздуха, сколько смог. Дрожь проходила через все тело, и белые пятна не пропадали, но воля к жизни ещё не покинула его. Сквозь непрерывный писк Дрим различил трели дверного звонка. Он сделал усилие, чтобы доползти до двери, и повернул замок. Дверь тут же распахнулась, и в прихожую влетел Джордж, напуганный до смерти. — О Боже, Дрим! Нет-нет-нет, не смей, слышишь! Я здесь, — Джордж опустился на колени рядом с ним, притягивая к себе, — Дрим почувствовал, как страх, сковывающий его сердце, покинул его. Он едва мог дышать. Это было похоже на сон. Может, он уже умер, или ему все и впрямь снится? Тогда не страшно. Тем более Джордж обнимал его так крепко, что он готов был умереть на его руках. — Я счастлив, что смог увидеть тебя в последний раз, — Дрим услышал свой голос, едва различимый шелест, словно со стороны. Он только хотел сказать это, пока белые пятна не заполнили собой все пространство, пока он ещё мог различать черты любимого лица, пока ещё чувствовал хоть что-то… — Нет! Дыши, Клэй! Я люблю тебя… Он не был уверен, услышал ли он эти слова на самом деле, или их никогда не было. Белый сменялся черным. Тишина давила на него со всех сторон, и веки, которые он так старался не опускать, наливались болью и закрывались сами собой. Уплывающее сознание цеплялось лишь за остатки грустного сна, в котором он умирал на руках у того, кто был его всем. Темнота перестала быть страшной. Она приветливо протягивала ему руку. Он с наслаждением отпустил последние мысли, и они разбежались кто куда. Глупец. Разве они заслужили этого? Разве не стоило хотя бы попробовать?.. «Дай мне второй шанс», — попросил Дрим неизвестно у кого, и эта последняя просьба прогремела в его голове, завершая все.