Зарисовки

      Большинству людей известно, что качели являются маятником. Ну, это такая штука, которая подвешена где-то и раскачивается из стороны в сторону… Известно это людям, далеким от физики и уж тем более недалёким. От физики, я имею ввиду. Знаете Вы, что такое маятник, или нет — неважно. Вы всё равно, скорее всего, хороший человек. В любом случае, второе предложение несёт некую пользу для дальнейшего повествования.       Что я делаю прямо сейчас? Переосмысляю себя и своё отношение к качелям. Сидя на них. Последний раз я пребывал в таком положении года… три назад? Такой значительный перерыв связан не столько со взрослением, сколько с приумножением моих страхов к большинству окружающих. Обидное упущение, на самом деле. Вам, может быть (а может, и нет), интересно, где я сейчас и что же всё-таки заставило меня преодолеть эти нелепые страхи. Ну, я давно не чувствовал себя в более безопасной обстановке, чем здесь. В детской больнице. Тем более, учитывая эффект от таблеток, которые мне дают. Хотя о существовании этого эффекта мне только предстоит узнать…       Давайте представим, что Вам также интересно, как именно я здесь оказался. Дело в том, что последние полгода жизни я уподобился маятнику, который подвешен на краю пропасти. Вот так вот, моё измотанное и (как я почему-то любил говорить) воспалённое сознание балансировало между «Всё будет хорошо» и «Ничего уже не будет. Заканчивай».       Естественно, подобные вещи бесследно не проходят, так что всё это — заумная метафора, имеющая мало общего с реальностью. Тем не менее, некий стресс всё-таки имел место быть и поместил меня в вышеуказанное учреждение. Поместил естественно не он, а мама, которую жутко напугала врач-кардиолог. Напугала, например, рассказом о парне, у которого остановилось сердце, когда он резко прекратил ежедневное употребление энергетиков. Не знаю, по-моему, история сомнительной достоверности.       Со мной, на самом-то деле, ничего страшного не было. А вот вся больничная, что называется, канитель пошла мне на пользу. Об этой пользе я пока умолчу…       Вернёмся наконец к настоящему времени. Если есть в таком мире что-то настоящее. Сижу я, периодически изгибаясь, чтобы колебания качелей не угасали, и поглядываю на окружающих. Параллельно я ещё решаю одну из самых сложных задач за свою жизнь — пытаюсь быть участником происходящих событий, а не только их наблюдателем…       В общем, справа от меня, в тени деревьев, на лавочке сидит маленькая девочка в окружении двух взрослых. У неё длинные светлые волосы, а больше я ничего и не запомнил… Не знаю, кем ей приходились те взрослые и что они там обсуждали — был слишком далеко. В любом случае, в какой-то момент девочка заплакала.       Не знаю, пришло ли Вам в голову что-то про «эмоциональный маятник». Мне вот пришло, но раскрывать какую-то тему, повторяя её название много раз, — плохая идея. Тем более, что и ситуация не слишком подходящая. А вообще, разве можно подумать о чем-то хорошем, глядя на плачущую девочку, которая ещё и лежит в больнице? Вряд ли. Не удалось мне это тогда, не удаётся и сейчас. Поэтому я и запомнил всё это. Поэтому я и пишу это сейчас.       Зато у меня всегда была и есть надежда. Что тогда, что сейчас, очень надеюсь, что у неё всё будет хорошо. В моём же случае явно не сбылось «ничего уже не будет»?       В «настоящем» настоящем и в том далёком, каком-то драматичном прошлом есть ещё одна схожая (пусть и неочевидная) черта. Что тогда, что сейчас, я скоро начну движение (колебательное, ага) в направлении своих целей. И пусть следующее моё положение мне доподлинно неизвестно, но я знаю, к чему стремлюсь.       К покою.