Исан

Солнце ползёт по дощатому полу, скользит по паззлу, отсвечивая некоторые детали. После затяжных дождей небо очистилось буквально на несколько часов, чтобы к ночи снова укрыться толстым одеялом из облаков. Джинён долго смотрит на паззлы в своей руке, сверяя их с фото на коробке, но всё равно не может сосредоточиться. Он вздыхает и откидывается назад, устраивая голову на плече Джебома, который мгновенно реагирует, обнимая его. - Всё думаешь? - Ага. - Что надумал? Джинён молчит, кусая нижнюю губу. Но Джебом понимает его молчание. - Решил не рассказывать отцу? - Он очень любил маму. И любит Исан. Думаю, он не поверит или разозлится настолько, что сделает что-то не то. Я не хочу... не хочу усложнять ему жизнь. Было непонятно, что делать с полученной информацией. После того, как эмоции улеглись и сознание снова стало работать нормально, посреди белой комнаты чёрным пятном встала очевидная проблема - они не могли ничего сделать. Записи в какой-то тетради не являлись прямым доказательством, поэтому в полицию идти было бессмысленно. Более того, судя по тому, как небрежно закрывались глаза на все происшествия, полиция была не на их стороне, как и сотрудники больницы, которые помогали всё скрывать. Жители не хотели менять ситуацию, а как можно помочь людям, которые не хотят помощи? Продолжать свой обычный быт, зная о том, что происходит, было тяжело. Они не нашли лучшего выхода, чем просто делать вид, что всё как обычно. Но внутри ничего уже не было обычно. Отвлекаться друг на друга тоже получалось плохо, но тот факт, что хотя бы они друг у друга были, делал ситуацию немного легче. Хотя бы друг перед другом можно было не притворяться и говорить искренне. Однако правда продолжала поедать изнутри. «Люди, которые являются самыми уважаемыми в городе, убивали своих же жителей ради того, чтобы не дать молодому поколению уехать. Они калечили их и что пугает больше всего – по их же согласию, если, как я понимаю, не было способа сфабриковать травму. Насколько сильно они вбили в голову горожанам то, что нужно удержать молодежь в этом месте любой ценой, если они готовы наносить себе увечья? Подростки либо убегают, бросая семью, либо всю жизнь живут в страхе, боясь даже упомянуть то, что хотели бы посмотреть мир за пределами Исана. Так не должно быть. Людей не должны приковывать к месту цепями, будь то цепи железные или цепи, сотканные из угрозы здоровью и жизни близких людей. Дети, которые поняли ситуацию, в которой оказались, живут без огня внутри. В неволе нет огня. Под стеклянным колпаком не зажжётся пламени. Я хочу помочь им, но тогда сам могу потерять то, что мне дорого. И как мне теперь жить в этом месте, когда я знаю, на какой гнили оно держится?» Джебом видит прохожих на улице и чувствует букет из жалости и презрения. Он уже не понимает, каких чувств в нём больше. Он не знает, кто их этих людей добровольно согласен запугивать своих детей, а кто просто боится за свою семью. Любой из этих вежливых улыбчивых горожан мог пойти на преступление. Такая неопределённость холодила кровь. Начинает появляться отвращение, накапливается сила, бьющая по нервам с небывалой остервенелостью. Проходят дни. Пешие доставки, с которыми Джебом теперь помогал семье Пак, закончились до утра следующего дня. Он бредёт по центру, когда из-за забора, оплетённого цветами, его окликает женщина в аккуратной соломенной шляпе с яркими лентами. - Работаешь, наш юный странник? – седая женщина, ухаживавшая за розами и являющаяся женой помогшего ему Кан Игыма, радушно машет секатором. - Да, - коротко отвечает Джебом, натягивая вежливую улыбку. – Уже закончил. - Работа – это хорошо. Работа означает доход, а значит даёт возможность содержать и обеспечивать семью, - она отряхивает бутон от насекомых, затем вытирая руку о подол белого платья в мелкую ромашку. - Ещё не пригляделся к нашим девушкам? Мой муж же сказал тебе, что если остепенишься, то мы можем выделить твоей семье домик? Энтузиазм в её голосе совершает обратное действие. Джебом буквально физически ощущает, как от воздушного шара внутри отстёгивается сдерживавший его вес, и он подлетает в воздух. - Чтобы потом тоже запугивать их травмами и не давать уехать из Исана? Секатор замирает в руке. Лицо женщины сереет прямо на его глазах. Уголки губ опускаются как в замедленной съемке, проступают складки около носа, брови нависают над веками. - Милый, я, кажется, плохо поняла тебя, - говорит она до звона добрым голосом. - Неважно. Хорошего дня. Джебом разворачивается и быстрым шагом пересекает дорогу, накидывая капюшон. Он чувствует себя обманутым. Всё это радушие, доброта и забота являются фальшью, частью пропаганды. Они пытаются втянуть его в систему. И он остаётся стоять одной ногой в этой системе только из-за того, что Джинён является её частью. Его отец ни за что не уедет из Исана, а пока он здесь, не может уехать и Джинён. Они застряли в этом механизме, который работает, питаясь чувствами людей. Вечером следующего дня Джебом откладывает книгу и выглядывает в окно. Во дворе Джинён с отцом готовят прикорм для завтрашней рыбалки. Вдали над рекой парит лёгкий туман, гранитная серость уже опускается на город. Постучав пальцами по столу, он накидывает толстовку и выходит, решая помочь им, раз больше дел у него не было. Он выходит из дома и начинает обходит его, когда боковым зрением замечает стоящую у дороги машину, которой раньше здесь не было. Все рыбаки уехали с парковки пару часов назад. Он озадаченно щурится и тогда окно водительского места открывается. Оттуда выглядывает Кан Игым и приветливо машет рукой, подзывая к себе. Его жена, конечно же, обо всём рассказала. У Джебома неприятно сжимается диафрагма. - Здоро́во, странник. Как поживаешь? – зычно говорит мужчина, когда он подходит к машине. - Здравствуйте. Всё хорошо. - Не хочешь поболтать со мной в машине? - О чём? - О всяком. Обсудим твоё впечатление об Исане. Джебом долго смотрит ему в глаза. Он видит всё того же говорливого мужчину, который с охотой помог ему устроиться и хриплым голосом травил шутки по дороге. Но его предчувствие напряжённо топчется на одном месте, выхватывая во взгляде ноту стали. - Я так понимаю, выбора у меня нет. - Ну что ты, мальчик, выбор есть всегда. - Значит его нет. Джебом оборачивается. Видно маленькую часть двора, где повернутый спиной Джинён склонился над мешком и что-то делал. Они не знают, что Джинён тоже в курсе. Если что-то случится, то его они точно не тронут. Проблемой для них был только Джебом, который из-за этого сейчас был угрозой для семьи Пак. Если не поехать, то у них могут быть проблемы. - Хорошо. Он садится назад, захлопывая дверь. Как и ожидалось, вместо стандартного разговора машина сразу трогается с места. - Куда вы меня везёте? - В ратушу, сынок, в ратушу. Голос по-прежнему наполнен деревенским добродушием, но Джебом ему не верит. Он сжимает кулаки и устраивает их на коленях. Остаётся только ждать, смотря на проносящийся за окном лес и людей, идущих по своим делам. Рынок как всегда полон народу, в кафетериях сидят за столами компании, окна пекарни горят уютным светом, по аллеям несутся на велосипедах подростки, женщина в халате поливает на балконе цветы, смеются выходящие из кафе девушки. Для них всё как всегда. И только лишь для горстки других людей вечер превращается в поворотную точку. К чему она приведёт пока что неизвестно. Машина заезжает на стоянку у старого здания с подсвеченной крышей. Игым идёт впереди, и не думая проверять Джебома. Он не может убежать. Его побег подставит под опасность тех, кто играет далеко не последнюю роль в его жизни. Джебом вдыхает вечернюю осеннюю прохладу перед тем, как войти в душную ратушу с пыльными развилками дешёвого многолетнего ковра. Внутри вместо главной люстры горят на стенах небольшие лампы. Время было нерабочее, остальные сотрудники ушли часом ранее. Пахнет краской для принтера и немного лекарствами. Игым останавливается перед широкой дверью и распахивает её, пропуская Джебома вперёд. - Добрый вечер, Джебом. Дверь позади закрывается. Он оказывается в зале с блестящим в свете лампочек столом, вокруг которого на обитых сиреневой тканью стульях сидели трое мужчин. Игым оказывается четвёртым, а Джебом пятым. Окна были занавешены, на стене работал кондиционер. Напряжённая тишина походила на гул. - Меня зовут Чон Джинхо, - представляется сидящий во главе стола мужчина, больше уже даже старик, в аккуратно выглаженной бирюзовой рубашке. – Это Чхве Сынхён, И Суман и Кан Игым, с которым ты достаточно хорошо знаком. - Добрый вечер, - Джебом сдержанно кивает. - Мы хотели бы узнать, как тебе пребывание в Исане. Нет никаких проблем? Он понимает, что они специально ходят вокруг того, что их волнует на самом деле. Они пытаются выудить информацию, которую он знает, оценивают насколько далеко он зашёл в своём непроизвольном расследовании. Спросив напрямую, они могли бы случайно выдать связующие звенья, которых ему могло не хватать. Но он не собирается играть по их правилам. - Давайте вы лучше сразу перейдёте к делу. - Какой борзый. Мужчина по имени Сынхён криво усмехается, одаривая его презрительным взглядом. Сидящий рядом с ним Суман успокаивает его взмахом руки и поправляет большие круглые очки, сползшие по носу. - Мы тебе не враги. Мы главы этого города и одинаково заботимся обо всех жителях, одним из которых ты сейчас являешься. - Давно запугивание, нанесение увечий и убийство считаются заботой? Глаза старейшин темнеют. Из-за лампы цвет их кожи кажется желтоватым. - Про что ты говоришь, Джебом? - Вы прекрасно знаете, про что я говорю. Люди так боятся потерять близких, что как заведенные повторяют о том, как в Исане хорошо, делают вид, что ничего не происходит, что не замечают связь между нечастными случаями и внезапными смертями. Вы даже сожгли дом с двумя женщинами, чтобы правда в открытую не всплыла наружу, но вы не смогли уничтожить всё. - Кто тебе наплёл эту ужасную нелепую байку? – Игым раскатисто смеётся, но его замершие на столе ладони, сложенные в замок, даже не дёргаются. - Вам некого за это наказывать, я сам всё выяснил. - Джинён слишком осмелел, весь в мать. - Он ничего не знает, я не стал говорить ему, чтобы не расстраивать, не втягивайте его, - без колебания врёт Джебом. - Ты горазд кидаться обвинениями, а где же доказательства? – старейшина Сынхён вскидывает брови и комедийно разводит руки в стороны. – Что-то я не вижу показаний свидетелей и орудий преступлений, мальчишка. - Их нет, - говорит Джебом, не видя смысла врать. – Полиция служит вам, поэтому и не расследует дела. Они не сдвинутся с места, даже если я найду в мусорке и принесу тот самый платок с инициалами «Чон Дж. Х.», который вы выронили в реку, когда топили Хван Суджона, старейшина Чон. Мужчина в бирюзовой рубашке подбирается, его челюсти сжимаются плотнее. - Земля у Дерева Висельников почему-то увеличивается в объёме, - продолжает Джебом, сужая глаза. – Что-то мне подсказывает, что если прятать улики за забором, который все боятся переступать, их никогда не найдут. Атмосфера в зале густеет, лёгкие покалывает от того, насколько тяжело стало вдыхать воздух. Джебом понимает, что сам себе роет могилу, но он больше не может терпеть. Он хочет в пыль стереть самодовольство, которое отрастили себе мужчины, считающие, что имеют право управлять жизнями других, что никто против них не скажет и слова. И судя по гневному шоку на их лицах, ему это удалось. - Да что ты знаешь о содержании города, дитя? – спустя четверть минуты произносит Суман, меланхолично глядя на него из-за очков. – Мы должны защищать и сохранять его любой ценой. - Свобода и жизнь людей – это не цена. - Однако большинство согласно её платить. Ради того, чтобы сохранить нашу культуру и наследие предков. - Когда дети уезжают из родных земель, корни, питающие род, обрубаются. Этого нельзя допустить, - добавляет Игым, больше не заставляющий себя улыбаться. - Они могут продолжат род и за пределами города, в удержании их здесь силком нет смысла. - Тогда город вымрет. Город, за который наши предки стояли насмерть, исчезнет. Дерево без корней засохнет и умрёт. - Вы убиваете своих же горожан, - кулак Джебома ударяет по столу. – Вы считаете себя защитниками, но на деле вы просто одержимые идиотской идеей убийцы. Вместо того, чтобы приобщать город к остальному миру и создавать условия для полноценной жизни, вы как дикари запугиваете их и, если они отказываются плясать под вашу дудку, убиваете. - Это жертвы во имя будущего наших детей. - Вы думаете не о детях, а о себе и своей выдуманной «благородной» миссии. Вы просто кучка поехавших стариков. - Следи за языком, поганец, - криком осаживает его старейшина Сынхён. – Ты чужак, тебе не понять ничего из этого. Ты только отравляешь Исан. - Я бы не советовал, - выдержанно говорит Джебом, заметив, как его рука метнулась к ножному чехлу на поясе. – Моя статья обо всём висит на таймере на форуме Нэйвер, слышали про такой? Его читает вся страна. Там есть приписка: «Если вы видите этот пост, значит я не смог отключить таймер, потому что меня убили старейшины города Исан», а далее идут координаты и ваши имена. Думаю, это заинтересует правоохранительные органы. Джебом замечает растерянность, а затем злое отчаяние на их лицах. Их познания в социальных сетях были слишком малы, чтобы исправить ситуацию самостоятельно. У него нет читателей и блог был создал буквально считанные минуты назад в машине, никто ничего бы и не заметил первые несколько дней, но они этого не знали. Вариант избавиться от него привычным способом выскальзывал из рук. Однако ликовал он недолго. - Ты ещё молод, Джебом, и поэтому мы готовы проявить благосклонность, - говорит старейшина Джинхо. – Тебя не тронут. Но до завтрашнего утра ты обязан уехать и больше никогда не возвращаться. - И что будет, если я этого не сделаю? - Ты морочишь голову нашему Джинёну, которому давно пора завести семью, - медленно произносит старейшина Суман. – Я видел вас, когда был на ночной охоте. Ваши грязные отношения недопустимы. Сердце как будто на мгновение падает вниз и затем начинает колотиться с пугающей скоростью. - Не лезьте в чужие отношения. - Не лезь в дела нашего города и не порти наших детей, - чеканит старейшина Сынхён, его длинные глаза угрожающе поблескивают. – Ты же не хочешь, чтобы с его отцом что-то случилось? Или может даже с самим Джинёном, который физически не сможет больше никуда уехать? Пальцы леденеют едва ли не до треска. Живот неприятно скручивает. Они попали куда нужно. Мысль о том, что они могут причинить вред Джинёну, пугает так, что горло сжимает невидимым канатом. Всё, что может Джебом, это с яростью загнанного зверя смотреть на хладнокровных мужчин перед собой. - Его никто не тронет, если ты уедешь. Он наш ребёнок, наше будущее. А ты сбиваешь его своими извращениями. Хочешь защитить его? Тогда убирайся отсюда. Солнце давно исчезло за горизонтом, небо затянуло тучами. На улице было достаточно холодно, но Джебом не обращал внимания на хлещущий по щекам ветер. Он брёл по улицам, не слыша голосов людей, не замечая их радостных лиц. Из-за него Джинёну грозила опасность. Если приедет машина, забитая вооружёнными людьми, он не сможет его защитить. Он знает, что старейшины не лгут. Им важно было сохранить потенциального главу семьи, которая продолжит род, внесёт вклад в поддержание численности населения Исана. Они не в курсе, что он на самом деле знает правду, поэтому и не хотят от него избавляться, считая, что он не несёт угрозы. Это действительно служит хоть каким-то гарантом его безопасности. На заднем дворе развешивает сети глава семейства. Джебом долго стоит перед домом, не решаясь войти. Он топчется на одном месте, пытаясь принять решение и собраться с мыслями. От холода дубеют уши. В конце концов, он делает глубокий вдох и заходит. В затопленном камине покачивается пламя. Тени бегают по стенам. Он идёт к себе, когда из комнаты появляется Джинён, услышавший входную дверь. - Ты где пропадал? - Так, ходил гулять и как-то задумался. - А чего меня не позвал? - Ты занят был. Джинён смотрит на него с сомнением, пытаясь понять, что не так. - Мог бы хотя бы спросить. - Слушай, я хотел немного побыть один, - Джебом пожимает плечами, показывая, что лучше закрыть тему. - А ну… - сын рыбака чувствует укор совести за то, что давит. – Согреть тебе ужин? - Я поел в кафе. Ноги устали, хочу быстрее лечь спать. - Хорошо. Тогда не задерживаю. Он кивает и собирается зайти обратно в комнату, когда Джебом не выдерживает и делает шаг вперёд, целуя. Порывисто, запоминая ощущение, обнимая с чувством. - Ты чего? А если бы отец зашёл? – посмеивается Джинён, отстраняясь. - Просто. А то не засну. Спокойной ночи, Джинён. В своей комнате Джебом сначала долго стоит на пороге, бессмысленно смотря перед собой. Затем колени подкашиваются и он сползает по двери, сжимая голову руками. В груди колет, щёку, которой коснулся Джинён ладонью, жжёт. Он не хочет оставлять его. Он не хочет уходить от человека, рядом с которым чувствует себя по-настоящему живым. До этого Джебом понятия не имел о том, что в нём есть те эмоции, которые проснулись рядом с ним. Он не знал, что может так забыться, просто видя чью-то улыбку. Бабочек в животе не было, было тепло и покой. И теперь он должен отказаться от них ради того, чтобы защитить человека, который зажёг его мир. Джебом ждёт, пока за стенкой щёлкнет выключатель. Раз сам он ушёл спать рано, то и Джинён лёг спать раньше. Дом замирает, только царапает по крыше отросшая ветка. Выждав достаточное время, Джебом тихо, как может, собирает свои вещи, убирает постель в шкаф. Он задерживается перед тем, как выйти в коридор, окидывая комнату последним взглядом. Осторожно ступая по половицам, он выходит в гостиную, аккуратно открывает крючок на входной двери и выходит на улицу. Позади шумит ни на секунду не засыпающая река, квакают лягушки. Он идёт по гравию, выходя с участка на дорогу. - Далеко собрался? Джебом закрывает глаза, тяжело выдыхая и останавливаясь. Этого он и боялся. Конечно, его не проведёшь. - Ты куда на ночь глядя пошёл? – Джинён нагоняет его в несколько шагов и встаёт, перегораживая дорогу. - Домой еду. - А до утра подождать? - Это срочно. - Автобусы ночью не ходят, гений. Что случилось? - Дай мне уйти. - Я не заслуживаю даже того, чтобы объяснить мне ситуацию и попрощаться? Глаза Джинёна поблёскивают в свете луны. Его голос спокоен, но во взгляде тревога. Джебом вздыхает и натягивает холодную маску. - Я не обязан ничего тебе объяснять, мы не женаты. Я наигрался, мне здесь надоело и я хочу обратно домой. Почему ночью пошёл? Да чтобы ты мне мозги не имел. Оставайся, оставайся. Не хочу я здесь оставаться и ты меня не удержишь. Так что давай топай в дом и не задерживай меня. - Всё сказал? – после короткой паузы говорит Джинён и делает шаг вперёд, хватая его за грудки. – А теперь говори правду. Куда ты ходил вечером? Что это за представление? - Джинён, пожалуйста, иди в дом. Даже если он разгадал фальшь, Джебом всё равно видит промелькнувшую боль в его глазах. Слова всё равно задели за живое. - Я никуда не пойду, пока ты не объяснишь мне, что происходит. Если надо будет стоять здесь всю ночь, я буду стоять всю ночь. - Что ж ты за человек такой… - Джебом устало опускает голову, пытаясь собрать силы по кускам, но выходит плохо. – Я должен уехать, понимаешь? Тогда они тебя не тронут. - Кто они? – Джинён кривит брови, а затем понимает. – Старейшины? Ты ходил к ним? - Они сами приехали за мной. - Почему ты не позвал меня? - Так они не знают, что ты тоже в курсе. Им нужен только я. Вернее, им нужно, чтобы я исчез и перестал вмешиваться, перестал портить тебя. Тогда ты будешь в безопасности. Если я останусь, то пострадаем мы все, в том числе и твой отец. Руки Джинёна, державшие его за толстовку опадают. Он несколько раз потерянно промаргивается, после чего шумно выдыхает и криво улыбается. Глаза блестят уже не из-за луны. - И что ты мне прикажешь делать? Жить здесь так, как будто всё нормально? Как будто я не знаю правды, как будто тебя никогда не было? - Так ты хотя бы будешь живой и здоровый. - Это жизнь, по-твоему? А? – Джинён впервые повышает голос, переходя практически на крик. – Они убили мою мать. Моя сестра бросила меня. И теперь ты меня бросаешь. Все, кого я люблю, уходят от меня. Нахрен мне жизнь такая нужна вообще?! Джебому кажется, что его разрывает изнутри. Он не хочет причинять ему боль, он не хочет, чтобы он страдал. Джинён закрывает лицо руками, с подбородка стекают слёзы. - Они придут за твоим отцом, если ты уедешь со мной. Они убьют нас всех, если я останусь. Я должен уехать, чтобы защитить тебя. Джинён всхлипывает ему в плечо, когда он обнимает его, отчаянно прижимая к себе. У Джебома начинает дрожать нижняя губа, самообладание держалось на последних крупицах. Он не хочет его отпускать. - Уезжайте отсюда. Раздавшийся сзади голос заставляет их ошарашено обернуться. Из дома вышел глава семейства. - Папа? Ты… - Я подозревал, что всё так. Этот город, он… Вы должны отсюда выбираться. - Я тебя не оставлю, - Джинён тут же подрывается к нему. – Они навредят тебе, если я уеду. - Они меня не тронут, я лучший рыбак здесь. Скажу, что ты устроил скандал и сказал, что ни за что никогда не вернёшься. - Это не сработает. Я тебя не брошу. - Сын, послушай меня, - Хиджун берёт его за плечи. – Я сам во всём виноват. Надо было уезжать, когда Минхи уговаривала меня. Я слишком верил в то, что наше место здесь. За это они забрали у меня её, как забрали многих других. Мне уже нет смысла уезжать, я не знаю другой жизни. Но у тебя она ещё вся впереди. И у тебя есть тот, кто о тебе позаботится, правда же? - Да, - тихо отвечает Джебом, подходя к Джинёну. - Уезжай. Это наша с мамой просьба. Найди Джинсу и скажи, что мне очень жаль. Что я был неправ во всём. *** В обед школьный двор заполняется толпящимися учениками. По бетонным плиткам носятся жёлтые листья, монотонно шелестя. Небо плотно затянуто облаками, но дождя не намечается. У выхода вдруг образовывается непонятная очередь. Школьники дёргают ворота, но они не поддаются, перетянутые цепью. Поднимается недоумённый гул, который резко перебивается мужским голосом, заставляющим всех замолчать. - Вы все знаете эту фразу: «В Исане хорошо, отсюда незачем уезжать. Город накажет тех, кто уедет». Вы все знаете, что у тех, кто уезжает из Исана, в семье происходит беда. Близкие или калечатся, или внезапно умирают. Старшее поколение говорит, что это проклятье. И это действительно проклятье, но создано оно нашими старейшинами. Старейшины убивают ваших родственников. Старейшины подговаривают их вредить себе, чтобы удержать или вернуть обратно молодёжь. Они не дают вам права выбора. Они держат вас в страхе, контролируют, играют вашими светлыми чувствами. И они убивают тех, кто узнаёт их тайну, - стоящий на заборе Джинён швыряет в толпу огромные стопки листовок, которых шокированные ученики поначалу шарахаются, но затем начинают подбирать и вчитываться в написанное. – Не позволяйте себя обманывать, не позволяйте управлять вами, не дайте им навредить вам и вашей семье. Моему отцу, Пак Хиджуну, грозит смерть за то, что мы вытащили эту тайну на поверхность. Если с ним что-то случится, то значит старейшины отомстили ему за правду. За правду, которую они всеми силами пытаются скрыть. Мы раскидали эти листовки с объяснениями по всему Исану. Теперь дело за вами. Вам решать: хотите вы жить по правилам аморальных убийц или вы хотите жить свободно. С одной стороны к нему уже мчались учителя и охрана, с другой стороны спешила полиция. Джинён пробегает по забору и соскакивает с него у машины, в которую тут же запрыгивает. Позади остаётся бурно обсуждающая произошедшее толпа. - Молодец, сын, - глава семейства выжимает педаль газа. Через пару минут машина останавливается у рынка и в неё залетает с разгона Джебом, отчитавший похожую речь на крыше кафе. Листовки летают по всей площади, висят на домах, лежат в почтовых ящиках, плывут по реке, перелетают со скамьи на скамью. Написанные за ночь и всё утро печатавшиеся в библиотеке, они несли ту правду, что многие жители игнорировали десятки лет. Теперь правда парила в воздухе. Полицейских машин ещё не было, но скоро они сорвутся со своих мест и отправятся искать нарушителей порядка. Хиджун на полной скорости несётся по дороге до блокпоста, где круто разворачивается, перегораживая дорогу, и останавливается. - Что происходит? – сидевший в кабинке у шлагбаума мужчина, испуганно высовывает голову в окошко. - Заткнись и сиди тихо, Юнхо, - рявкает на него глава семейства, после чего поворачивается к парням. – Ну вот и всё. Вы свою миссию выполнили, остальное уже за нами. - Ты точно не поедешь с нами? - Точно. Моё место здесь, в Исане. Не знаю, как всё сложится, но здесь моя Минхи, здесь мой дом, каким бы он ни был. Я обязан ответить за свои ошибки и спасти столько детей, сколько смогу. - Я люблю тебя, пап, - Джинён обнимает его, сильно зажмуривая глаза, чтобы сдержаться. - Я тоже тебя люблю, сын, - мужчина похлопывает его по спине. – Присмотри за ним, Джебом. Будьте счастливы. - Обещаю.

ЭПИЛОГ

Мы не герои. Мы не свергли тиранов, не спасли мирных жителей, не установили мир в этом странном городе. Мы уехали от него подальше, чтобы забыть о произошедшем и начать новую жизнь. Но мы сделали всё, что могли. Мы дали людям информацию, бросили правду им в лицо, а что с этой правдой делать – дело каждого. Тот, кто не согласен с оковами и хочет бороться, будет бороться. Тот, кому это не нужно, будет сидеть в стороне. Превращать готовую скульптуру во что-то новое всегда сложно. Мы сделали первые шаги. И если кто-то продолжит за нас следующие, значит всё было не зря. Мы не герои. Мы не готовы вести за собой революцию, строить новую систему. Да, мы не герои. Мы просто люди, нашедшие друг в друге мир, который хотят сохранить всеми силами. Мы люди, которые хотят счастья. Эгоистично ли хотеть счастья? Я не знаю. Но я знаю, что даже если Исан подарил мне самое важное, я не обязан его любить. Никто не обязан любить место, которое их душит, вне зависимости от того, какую роль оно играет в жизни. Ведь какой смысл в этой роли, если воздух в лёгких закончится? Мы не герои. Но необязательно быть героем, чтобы быть человеком.