Облака скользили по голубому небу. Вдалеке безмолвно застыла роща…
Амадзава Тайдзиро
*** — А этих заклинаний в билетах нет! И мы их не учили, кажется… — Конечно, не учили, Флинт! Ты прочитай примечания: Протецио Домус — устаревшие формы Защитных чар. Они уже не применяются давным-давно. — Интересно почему? Вроде должны быть очень надежными… — Они и есть надежные, только слишком капризные. Много дополнительных условий надо соблюдать. — Все-таки странно. Они же простейшие, ребенок может наложить. А действуют мощно. — Флинт, ты бы читал учебник внимательно! Вот же написано — чары накладываются на родовое поместье. Если в момент опасности один из членов семьи решит покинуть его, то происходит взрыв защитной магической оболочки. Последствия — смерть всех, кто находился в данный момент внутри поместья, локальные смерчи, пожар. — Все равно. Можно же не допустить, чтоб кто-то вышел, зато никто гарантированно не войдет… *** Ладони скользили по мокрому кафелю, но Марк крепко удерживал его, не давая упасть. Смуглые руки на светлой розовой коже. И хриплые негромкие стоны, усиленные акустикой душевой. А потом вскрики, в отрывистом ритме движений Флинта: «О, боже! Марк! Да! Давай! Еще! Марк!» Маркусу казалось, что кровь закипает от немыслимого жара, в ушах шумело, но крик Оливера, впервые настоящий крик, он слышал. И от сознания того, что это он заставил Вуда кричать от наслаждения, окончательно срывало крышу. «Сильнее! Давай сильнее, Марк!» И он давал сильнее, хотя за мгновение до того не представлял, куда ж еще сильней. «Давай! Да! Да! Да-а-а-а-а-а!!!» Крик еще звенел в ушах, когда они сползли по стене душевой. Маркус притянул к себе обмякшее тело Оливера, и Вуд тут же обнял его, уткнув лицо в шею. — Господи, как же я люблю тебя! — прошептал Маркус и поцеловал Вуда в плечо, покрытое бледными веснушками. — Так господа или меня? — спросил Оливер, поднимая голову и неуверенно улыбаясь. — Тебя, конечно! — засмеялся Марк. И вдруг увидел, что глаза Вуда наполняются слезами. — Эй! Ты что? — Ты… ты раньше… ты никогда… — Не ври, я сто раз… — Нет. Ты всегда говорил: «Я тоже». И всё. А сегодня впервые… — Ну, ты раньше тоже никогда так не орал! — Маркус так смутился, что предпочел перевести все в шутку. — Это твоя заслуга, меня твое рычание завело! — со смехом парировал Оливер. — Я рычал? Не ври, ничего я не рычал! — возмутился Марк. — Еще как рычал! Вылитая мантикора! — заржал Вуд, отбиваясь от шутливых тычков под ребра. — Ты нарвался! — грозно прорычал Флинт, нависая над Оливером. — Сейчас будет тебе мантикора… *** Малфой закончил размазывать овсянку по тарелке и поднял глаза. Взгляд привычно выхватил две рыжие встрепанные шевелюры за гриффиндорским столом. Драко скривился и снова уткнулся носом в тарелку. Мерзкая каша и то была приятней, чем эти Уизли. С одной стороны Малфой был рад, что его больше не преследуют по всему Хогвартсу. С другой стороны, эта спокойная жизнь настораживала. И то, что братья, казалось, совершенно утратили к нему интерес, почему-то обижало неимоверно. И то, что Драко прекрасно понимал причины этого, только еще больше подливало масла в огонь его обиды. «Конечно, — думал Малфой, бросая полные ненависти взгляды на стол Гриффиндора, — пока я был вам нужен, чтобы поссорить вашего драгоценного капитана с Флинтом, вы бегали за мной как собачки… — то, что близнецы меньше всего напоминали собачек, Драко совершенно не смущало, — а сейчас матч выиграли, и все, выкинули Малфоя, как старую игрушку»… В носу защекотало, в горле появился комок, к глазам подкатили жгучие слезы. Какой ужас! Не хватало еще разреветься прямо в Большом Зале. Драко запихнул в рот большую ложку овсянки и сделал вид, что выражение его лица относится исключительно к кулинарным способностям хогвартских эльфов. Но тут он вдруг заметил, что между двумя рыжими макушками Уизли за гриффиндорским столом склоняется к тарелке черноволосая лохматая голова его извечного раздражителя, этого всеобщего любимца Поттера. А за плечи его обнимает рука Фреда. Это стало последней каплей. С трудом проглотив кашу, Драко поднялся из-за стола и, нацепив на лицо надменное выражение, неторопливо направился к выходу. *** Оливер смотрел в окно, как седьмой курс Слизерина разрозненными группками направляется к теплицам. Флинт шел один. В какой-то момент он обернулся и посмотрел назад, на здание школы. Вуду показалось, что Маркус видит его, но это, конечно, было не так. Солнце слепило Оливеру глаза, а значит все, что мог видеть Флинт — яркие блики в окнах. Но, тем не менее, Вуд едва удержался, чтоб не помахать ему рукой. От необдуманного поступка его спас громкий голос профессора МакГонагал, призывавшей к порядку разомлевших от весеннего тепла учеников и вернувшей его в реальность. Целую минуту Оливер пытался сосредоточиться на трансформации крупногабаритных предметов в жидкой среде, но мысли упорно вращались вокруг Флинта, его крупногабаритной фигуры в жидкой среде, хлещущей из душа воды. В последнее время они не раз использовали не по назначению квиддичные раздевалки. Но, к сожалению, чаще они бывали такими уставшими к вечеру, что полетав немного, просто валялись в траве под рэйвенкловской трибуной. Но и эти спокойные минуты были так хороши… — Мистер Вуд! Мистер Вуд! Вернитесь же, наконец, в класс! Я все еще жду вашего ответа! Оливер вскочил и растерянно заозирался. Его сосед по парте подвинул ему свой конспект и указал пальцем нужную строчку. Профессор МакГонагал возмущенно прокашлялась, но сделала вид, что ничего не заметила. *** Декан уже второй раз за занятие посмотрел на Маркуса. Причем это был не обычный, беглый и придирчивый взгляд, а наоборот, какой-то долгий и задумчивый, Флинту от этого становилось очень не по себе, хотелось извиниться и выйти из класса. Причин для такого пристального внимания со стороны профессора Марк мог придумать только две: Вуд и отец. Возможно, что-то стало известно об их связи с Оливером, но это показалось Маркусу маловероятным. Тем более, Снейп не такой человек, чтобы воспринимать подобные вещи слишком серьезно. Все восемь лет общения с деканом убеждали Флинта, что максимальной реакцией с его стороны была бы язвительная усмешка и пожелание не афишировать свои гриффиндорские привязанности и не позорить этим факультет. Значит, что-то случилось с отцом. После урока Марк, не дожидаясь приглашения, сам подошел к учительскому столу. Профессор Снейп кивнул ему и, когда все студенты покинули кабинет, наложил запирающие и заглушающие чары. *** — Ты уверен, что стоит? Ведь профессор Снейп запретил тебе. — Оливер, я ненадолго. Постараюсь. Сам бы как на моем месте поступил? Вуд пожал плечами и грустно улыбнулся: — Не знаю, Марк. — Зато я знаю. Рванул бы к семье, даже про меня бы забыл, — хмыкнул Маркус. — Пойми, он уже два дня сопротивляется зову Метки. А перед этим его еще и пытали. Представляешь, каково ему сейчас? И никого рядом… — Да я все понимаю. Отец — это отец. Возьми тогда моего ворона. Напишешь мне, чтоб я был в курсе. Оливер пересадил Профессора со своего плеча на плечо Флинта. Птица молча переводила взгляд с одного парня на другого. — Я напишу, Лив. Постараюсь прямо завтра. Ну что ты совсем раскис? — У меня дурные предчувствия. Марк сделал круглые глаза. — Профессор Трелони?! А куда подевался Вуд? — но Оливер даже не улыбнулся. — Ну ладно дуться, Лив! Все со мной будет хорошо. Я только гляну, как там отец, и назад. Главное, чтобы меня не хватились раньше времени. — Ма-а-арк… — Всё, мне пора! Быстрый крепкий поцелуй на прощанье. Вуда хлестнуло по лицу взметнувшейся от ветра мантией. Волоски на затылке еще торчали, взъерошенные пальцами Марка, а его самого уже не было видно.