***
Марево. Зыбкое, неточное. Такое ненадежное марево. Вокруг развалины и кто-то плачет. Я, кажется, вижу совсем незнакомых мне людей. Но я их знаю. Человек, чьими глазами я смотрю, падает на колени, стараясь слабыми дрожащими руками разгрести завал. На запястья со сбитыми костяшками падают слёзы. — Ширакумо, ты не мог умереть, не мог, ведь я же слышал твой голос! — шепот. Надрывный, сорванный из-за громких криков голос. Голос человека, который сделал всё, что мог и не мог. Человека, который вышел за свои пределы… И этого оказалось слишком мало. Только сейчас я понял, что это не мой сон. Но что-то заставило меня лишь сменить ракурс обзора. Это было что-то сродни порыву. Замерший в молчаливой истерике подросток был мне даже слишком знаком. Ну да. Как же иначе? Куда же этому человеку без душевных ран? Я просто замер, глядя на Шоту Айзаву, который, стоя на коленях, замершим взглядом сверлил искалеченное и обезглавленное тело. Мир вокруг померк, но вместо того, чтобы все закончилось, стало гораздо хуже. В бесконечной черноте был только одинокий подросток и обезглавленное тело. У меня перехватило горло. Наверняка прошло лет пятнадцать с тех пор. Но он до сих пор видит кошмары? Вполне возможно, что реальная трагедия была совсем иной. Но… это по-прежнему безумно важно для этого человека. Сон довольно жестокая штука. Я уже собирался вмешаться, но после внезапного витка сна у меня словно душа застыла. В следующем сне был тот самый переулок с убийцей героев. Для меня это давно прошло. Но в этом сне ничего не закончилось хорошо. Прямо перед тем переулком стояло несколько машин скорой помощи. Айзава, повинуясь течению сна, двинулся к одной из машин. Туда как раз загружали носилки с накрытым тканью телом. От неловкого движения во время загрузки, из-под ткани свесилась тонкая и очень мне знакомая рука. — Нам очень жаль, это был ваш студент? — проговорил один из санитаров, оборачиваясь к герою, и тот молча шагнул к носилкам. — Как остальные? — суховато спросил мужчина, все же заставляя себя откинуть ткань с верхней половины тела. Растрепанные волосы черным ореолом вокруг головы, широко распахнутые, но уже мутные глаза. Только начавшая запекаться кровь в уголках рта. И окровавленная шея. Донельзя эффектное зрелище, но для меня это уже слишком. Если честно, я был готов к тому, что увижу. И все же, увидеть себя мертвым? Это слишком. Это выше моих сил. Я не могу заставить себя на это смотреть. И все же… сенсею ведь чертовски больно. Это же мой мир, я чувствую это страдание. Я не могу просто так на это смотреть. Не могу спокойно относиться. — Хватит! — говорить было не обязательно, но сон схлопнулся, оставляя лишь безликое пространство, похожее на стадион, освещенный одной только лампочкой. Взгляд мужчины, еще не оклемавшегося ото сна, остановился на мне, я собрался было как всегда улыбнуться, создать что-то более светлое и обнадеживающее, но не успел. Айзава бросился ко мне хватая в охапку и обнимая так, что в реальности у меня бы сердце выскочило. — Живой… — и так меня пробрало от этого шепота! Это даже на миг заставило меня почувствовать что-то вроде надежды. Все же, во сне человек имеет полное право быть таким, каким никогда не будет в реальности. Я хмыкнул, наконец обнимая в ответ, и пространство вокруг нас изменилось, становясь четким реалистичным пейзажем. Светлый вечер. Легкие сумерки. Частая россыпь звезд на еще светлом небе. — Я жив, сенсей, — наконец подал голос я. Все-таки это просто нечто, а в чем-то мой дар — это управление миром. Да, мир нематериальный. Но это не делает его ненастоящим. Спина под моими ладонями задеревенела, а объятия осторожно разжались. Отстранившийся от меня мужчина окинул меня хмурым взглядом. — Ты видел? — просто спросил он. И ведь кто-то другой предположил бы, что это всё была моя работа. Но Шота лишь спросил, видел ли я его кошмары. Уникальный человек. — Да, — просто кивнул я, создавая под ногами мягкую луговую траву, а рядом с нами простенький круглый столик. Деревянный, но это не точно. На столике появились тарелки со всякими иностранными деликатесами. Запеченная индейка, канапе, шашлыки и даже бутылка вина посреди стола. Впрочем вместо бокалов рядом с тарелками появились кружки с ароматным горячим шоколадом. Со сливочными шапками и крохотными вафельками. — Это такая попытка поддержать? — криво улыбнулся учитель. — Ага. Сработало? — Шион… и о чем ты только думаешь? — вздохнул мужчина, когда я преспокойно уселся за стол. — О том, что кошмары — это редкая дрянь. Обычно помогает выпивка, но в этом я вам вообще ничем помочь не могу, а потому просто дам вам этот сон. Да, это не реальность… но тут вы хотя бы можете видеть, что я живой. — Да, парень, с тобой явно что-то не так. — О да. Я совсем поехавший, но знаете… Смотреть на то, как вы страдаете, чертовски больно, — со всей искренностью признался я. И если честно, то да, я действительно так думаю. Даже мысленно назвать себя адекватным всерьез у меня не получится. Взгляд учителя снова стал каким-то не читаемым и он, мотнув головой, опять посмотрел на меня. — Спасибо, — прозвучало сухо, но я понял куда больше чем мне хотели бы рассказать. — Эти сны снятся вам не в первый раз, правда? — понял я. — Ты же не собираешься меня жалеть? — насторожился мужчина и я громко фыркнул. Этот звук достаточно ярко выражал моё презрение к этой мысли. — Жалеть? Что за глупость? Жалость ни к чему не приведет. А вот я просто хочу вас поддержать. Мне давно хотелось найти повод потренировать причуду, а вас еще хрен выловишь во сне, — проговорил я, вальяжно потягиваясь за столом. — Ты о чем? — явственно насторожился Шота, и я понял, что улыбаюсь. — Давайте соединим приятное с полезным. Мне нужно тренировать причуду и мне нужно, чтобы вы перестали походить на несвежего покойника. Вы, сенсей, конечно и в таком виде прекрасны, но мне кажется нормально выспаться вам точно не повредит! — У меня ненормированный график, парень и… Завязывай, тебя иногда можно как-то не так понять. — А что плохого в двусмысленностях? Между прочим мы сейчас с вами все равно что в ресторане сидим, — ухмыльнулся я, наконец принимаясь за ужин. — Так, ладно, давай о твоей идее. — А в идее ничего странного. Скидывайте мне на телефон время, когда собираетесь спать. А я буду обеспечивать вас нормальным здоровым сном. Раз уж у вас это не выходит. Мужчина страдальчески поморщился. — Мы же уже давно закрыли эту тему. — Угу. Тему с убийцей героев мы тоже закрыли, а впечатление явно осталось прежнее. Это был крайне странный разговор. Если честно из меня паршивый утешитель. Да, я прекрасно понимаю, что этому человеку совсем недавно, было охренеть как паршиво. Он словно ткнулся носом в свою старую незаживающую рану, а после этого, еще и увидел навеянный старыми страхами сон! То есть, я тоже, по-сути, кое в чем виновен… Все же этот человек отнюдь не пень бесчувственный чтобы игнорировать чужую безопасность. Я не стеснялся говорить просто без лишних пародий на уважительность. Сенсей смотрел на меня так, словно никак не мог найти подходящих слов. Наконец мужчина просто мотнул головой и криво улыбнувшись приложился к бокалу вина. — В любом случае, мой сон… — начал было герой, и я понял, что этот чудик решил поговорить поконкретнее. И понял, что для этого еще слишком рано. Покачал головой, одаривая грустной улыбкой, вышло пожалуй немного излишне, потому что собеседник замер, побледнел и стиснул зубы. Да, сенсей. Мой мир — мои правила. И скрыть от меня здесь ничего не получится. Ни единой эмоции. Но я и не монстр. Что логично. Я не собираюсь ковыряться грязными лапами в чужой боли. — Верно. Ваш сон, это ваша территория и ваши правила. Но знаете, мне-то далеко не плевать, — решил продолжить я. — Нет. Ты… Это в любом случае не секрет, — вздохнул мужчина, вдруг устремляя на меня прямой взгляд через стол и оперся подбородком о кулак. Его взгляд почему-то показался на удивление простым. Так будто он не боится, что я узнаю о нем что-то о чем он никому бы не хотел говорить. Так, будто мои способности вообще ни в коей мере не вызывают у него опаску. Как будто верит, что я ни о чем подобном не стану даже думать. — Понимаю. Я не буду спрашивать. Просто хочу, чтоб вы знали… Я не буду обещать вам, что не умру, — брови собеседника удивленно полезли на лоб. Я слабо улыбнулся. — Это же глупо. Человек это очень хрупкое существо. Любой может умереть когда угодно. Можно умереть подавившись кусочком хлеба или глотком воды, упасть с лестницы и свернуть шею… Может оторваться тромб который закупорит артерию, — спокойно проговорил я думая, что смотреть на удивленное лицо Шоты Айзавы, я могу вечно. Оно выглядит на удивление мило. — Хаах… Да я даже не буду говорить, что твои слова слишком зрелые для твоих лет. Ты и сам это отлично знаешь. — Может быть. Но это нормально. Я не сильный, не умный и не талантливый. Но собираюсь стать тем кто будет рисковать своей жизнью каждый день. И если так подумать когда это произойдет, я по прежнему буду подростком. Я уже знаю насколько это опасно, сенсей. Не так давно, у меня и моих друзей были все шансы умереть… Но мы выжили. И постараемся выживать и впредь. — Я знаю несколько человек, которые скажут, что ребенок не должен говорить подобные слова с таким лицом, — спокойно ответил мне сенсей со своим нечитаемым взглядом. — Но вы не такой человек, верно? — Пытаешься сказать, что я бессердечный? — Отнюдь, сенсей. Вы очень добрый человек. Настолько добрый, что готовы даже отчислить ученика у которого нет шанса стать героем. Ради того чтобы бездарь просто не страдал в будущем. Вы готовы стать врагом этого человека. Лишь бы он не страдал всю оставшуюся жизнь, — спокойно ответил я и замер. Взгляд мужчины резко стал острым и пристальным. Словно меня опять изучили с ног до головы. Новым взглядом. — Полегче, парень. Я по прежнему надеюсь, что ты не читал мои мысли, — мелькнула привычная зловещая улыбка. — Нет. Просто. Я подумал, что… Мы похожи, — тихо признал я и, осмотрев стол, спокойно разлил вино по бокалам и пригубил. На вкус совсем как красное полусладкое из прошлой жизни, которое я пил на чьей-то свадьбе. Свадьба была непонятно чья, но… Главное, что не моя. — Похожи? — Даже не так. Это просто моя точка зрения. Как-то так, — я вдруг почувствовал что-то сродни неловкости, когда Айзава медленно потянулся к своему бокалу не сводя с меня взгляда. Это… Заставило меня подумать о том, что я почти клеюсь к человеку который мало того что старше меня вдвое, так еще и мой учитель. Да уж… Я правда поступаю некрасиво. Но если так подумать я никуда и не спешу. — Н-да… — сенсей, хмыкнув, провел ладонью по своему лицу, взял бокал и принюхавшись отпил. И только теперь я понял, что сделал что-то не так. Пятнадцатилетний подросток, живущий в Японии, не мог знать вкус алкогольных напитков. Пусть даже мало кто из местного населения был даже похож на пресловутых японцев. Один глоток, и я удостоился очередного нечитаемого взгляда. — Интересно, откуда ты так точно повторил вкус вина, которого я сам никогда не видел? — Мать выпивала, — махнул рукой я и даже не соврал. Эта женщина действительно иногда одиноко выпивала, вопя о том, что я проклятие ее жизни, и если бы я не родился настолько никудышным, ее муж не сбежал бы. Мой собеседник нахмурился. — Ясно. Спасибо, — второе слово здорово меня огорошило. — За что? — Ты увидел мой кошмар. И вместо того, чтобы укорить мою слабость, пусть даже внутренне или покинуть этот сон, ты решил мне помочь. Хотя был не обязан. — Если бы я бросил вас с вашей болью – никогда бы больше не осмелился посмотреть на себя в зеркало. — горько ответил я и вдруг ощутил нарушение сна. Меня явно будили. — Простите, похоже, мы почти прилетели, — хмыкнул я, но не смог сказать ничего больше, из-за этого взгляда. — Звучит глупо, но… Постарайся поберечь себя, — это было последним, что я слышал, прежде чем вывалиться в реальный мир осознавая, что распластался в кресле и ко мне прижалась придремавшая Тору. Мы не прилетели. За окнами брезжил рассвет и многие еще спали. Я ощутил лёгкое сожаление.***
Шота Айзава, тихо выдохнув, встряхнул головой, глядя в простой белый потолок. Он уснул в полицейском участке. Через час он должен встречать своих учеников из аэропорта. А сейчас он выглядел как несвежий покойник. Да и пах соответственно. Но этот странный пацан умудрялся смотреть на него этими восторженными глазами так будто… он не просто ничего не видел. Это выглядело так, будто Шиону просто искренне плевать на недостатки. Вспомнился уверенный и спокойный взгляд этого ученика. Такая же спокойная улыбка. Не было ничего странного в том, что два кошмара слились в один. Этот парень по прежнему был дико похож на Ширакумо. Герой выдохнул, пытаясь понять как ему относиться к этому фанату номер один. Но случай оказался настолько уникальным, что мыслей просто не было. Он пытался понять, что за бред с ним происходит, но не мог. Сказать, что это ему не нравится, он, впрочем, тоже не мог. Судя по всему, этот парень довел и так не слишком нормального человека до психушки. Да, злодей Вольфрам хоть и был полнейшей мразью, психом не был. Удалось убедить правительство в том, что свихнулся он из-за воздействия непроверенного устройства, и причуда первокурсника-сноходца тут не причем. Но вряд ли еще один такой случай удастся замять. Этот ребенок привлекает очень много внимания. Айзава не идеалист. Он скорее отлично понимает как много в верхах мразей. И этих мразей всерьез заинтересовал его студент. Дай им волю, и они растопчат Шиона, как личность и превратят в послушное оружие. Мир ни капли не прост. А этот ребенок уже довел одну жертву до смерти мозга, а вторую — до психушки. Это должно напрягать, пугать и отвращать. Это должно делать его в глазах окружающих опасным. Вкупе с лидерскими качествами и умением ладить со всеми — крайне опасным. Но Айзава почему-то все равно ему верит. И не видит в этом ничего странного. Почему?***
Когда мы прибыли обратно, все наши вылезли из самолёта с трудом и еле волокли ноги. То, что вечером этого же дня нам предстоял приезд в тренировочный лагерь, никого не обрадовало. После пережитого хотелось валяться на диване задрав ноги и смотреть телевизор. И не только мне. Даже Бакуго выглядел малость пришибленным. Что уж говорить об Изуку, который был бледным как стенка до сих пор? Всемогущий показался уже при посадке. Никто не толпился, и вышли мы гуськом, стараясь не врезаться в стоящие по бокам кресла. Странно. Из всех них только я проспал двое суток, а зомбиками неуклюжими, оказались все. Момо и Тодороки тоже. — Доброго утра. Хотя прекрасно знаю, что для вас оно не доброе и вообще вы опять умудрились отличиться. — угрюмо поприветствовал нас таки успевший к нам Айзава и я понял, что не могу скрыть улыбку. И то, что учитель старательно не смотрел на меня ничего не значит, он эту улыбку отлично видел. Справа от меня как всегда была Тору, а слева, невзначай, наш птиц, с таким видом, будто именно так и надо. Как будто так у нас повелось и я, хмыкнув, решительно обнял обоих за плечи. Невидимка расслабленно обняла в ответ, а вот Фумикаге ощутимо смутился. Все-таки этот жест слегка нарушал личное пространство, а он очевидно был парнем тихим, не компанейским и похоже даже слегка социофобом. Но ко мне он все-таки привык достаточно даже для того чтобы даже при всех на улице идти почти в обнимку. Славный малый… Изуку к слову с Ураракой вели себя вообще до крайности забавно. Они краснели, бледнели, старались посмотреть друг на друга незаметно и тут же отводили взгляды. Это выглядело так мило! Ну правда пока друг другу мозг не отымеют, с особым садизмом, до них не дойдет, что они честно друг другу нравятся и нужно бегать на свиданки, веселиться и наслаждаться жизнью, а не сопротивляться и делать вид будто это плохо. О Господи, им по пятнадцать лет! Если не сейчас наслаждаться жизнью то когда? Сомневаюсь, что когда они станут героями, у них будет лишнее время! По Айзаве этого точно не сказать. Впереди нас ждет тренировочный лагерь и у меня почему-то спирает дыхание и дрожат поджилки. Сомневаюсь, что меня так пугают тренировки. Пожалуй я один из тех кого тяжелые, физические тренировки, пугают меньше всего на свете! Но… Почему мне тогда настолько не по себе?