Потому что я на твоей стороне

— А ты знал, что твоей причуде тоже снятся сны? — вопрос получается откровенно странный, и Токоями в первую секунду кажется, что это шутка. Но он был бы не он, если бы не справился с удивлением на зависть большинству. — Теперь знаю. И что? — после канители с побегом и подселением в чужие тела, они пожалуй впервые наконец разговаривают один на один. Уже привычная крыша небоскреба и весь город как на ладони.       Для Тору самые комфортные сны — это парк с цветами, разноцветными шариками и живыми мягкими игрушками.       Для Фумикаге — это крыша небоскреба и вечерний полумрак. Можно сидеть на краю крыши, болтать в пустоте ногами и смотреть вниз на точки машин и кажущееся аморфным море людей. — Ничего. Я хотел сказать спасибо. — За что интересно? — Наверное, если бы ты меня тогда вовремя не растормошил, у меня бы окончательно резьбу сорвало! — криво улыбнулся Шион, поскребывая затылок. — Но ты все равно решил бежать. И теперь ты в коме, — припечатал Вороненок, и сноходец издав хриплый, откровенно невеселый смешок, зажмурился. — Но я хотя бы еще немного именно «я». — Какой же ты придурок, — с искренней горечью произнес Вороненок, и Шион, невесело улыбнувшись, поднялся на ноги и, покачиваясь на носках, прокрутился вокруг своей оси на краю. Фумикаге, подняв на него удивленный взгляд, замер, не решаясь говорить дальше. Сейчас был не тот момент, чтобы начинать какую-либо перепалку… да и оба парня, понимали отлично, что Шион не такой человек.       Вместо этого Шион опасно покачнулся на краю, улыбаясь шире. — Ты помнишь, что я тебе тогда сказал? — мягко вопросил он, и Токоями замер, вдруг понимая о чем идет речь. — О том, что… — осторожно произнес Фумикаге, не отрывая взгляда от того, как его друг словно стремился рухнуть вниз спиной вперед и осекся, не зная, что сказать в такой ситуации.       Да, Шион и не считает сейчас нужными какие-либо слова и, громко хмыкнув, раскидывает руки в стороны, не сводя взгляда с Вороненка, он отталкивается от края.       Этот сон реален по ощущениям настолько, что Фумикаге хватает его с помощью Темной тени не задумываясь и оттягивает подальше от края, прижимая к себе с недюжинной злостью. — И зачем ты это сделал? — Естественно, чтобы ты меня поймал, — абсолютно спокойно ответил Шион, слегка отстраняясь и трогательно заглядывая в глаза. — Ты… — Идиот, знаю. Ты когда понесся ко мне, чтобы привести в сознание, тоже был идиотом, разве нет? — продолжил Шион и, отойдя от друга на шаг, позволил себе расслабленно улыбнуться и немного растерянно поскреб затылок. Пожалуй, на какой-то миг он выглядел почти смущенно. И это сейчас огорошивало так же сильно, как лицезрение того полного отчаяния. — Ладно, я наверно не знаю даже можно ли тебе об этом говорить… — Я не любопытный. Если сомневаешься, значит не нужно. — Вот поэтому я и считаю тебя классным, — фыркнул сноходец. — Но думаю тебе сказать можно. Знаешь, я, находясь в чужом разуме и питаясь энергией, неизбежно перенимаю некоторые черты. Чем они ярче, тем значительнее они влияют на меня. И тогда когда ты меня разбудил, я ведь почти съехал с катушек. И от чужого психоза, и от собственного пережитого ужаса. И это было чертовски страшно. — Потому я и не просил об этом рассказывать, — вздохнул Токоями, слегка нервно прищелкнув клювом. Ситуация и сам разговор с каждой минутой становились всё более странными. — Именно потому я и рассказал. Потому что ты не будешь вменять это мне в слабость как наш Кацу. А еще… Потому что просто захотел рассказать об этом именно тебе. Ведь находясь в бездне голосов я смог тебя услышать, — это было сказано очень просто и буднично. Но смысл… был отнюдь не будничный.       Пожалуй, это был именно тот случай, когда сказать хотелось настолько много, что Фумикаге лишь промолчал. А затем, покачав головой, двинулся обратно к краю крыши, потянув Шиона за собой и придерживая его за локоть.       Огни ночного города внизу так и манили. — Обещаю, в следующий раз это будет в реальности, — проговорил он, как раньше, подхватывая Шиона на руки и прыгая вниз.       Свистнул воздух. Колыхнулась Темная Тень.       Раздался восторженный рев Шиона.       Токоями не слишком хорошо понимал, что так сильно потрясло этого всегда спокойного и уравновешенного сноходца. Он даже не знал, насколько тяжело ему пришлось.       Но это, пожалуй, было и не важно. Да, Тору Шион мог бы выговориться, а потом они бы вдвоём душевно поревели, выплескивая накопившийся стресс. Наверное, так было бы значительно лучше. Было бы.       Но Шион решил поговорить об этом не с ней.       И сейчас они стремительными зигзагами неслись над городскими улицами между плотно стоящими небоскребами.       Каждый выбор всегда влияет на дальнейшее, так или иначе.       Может и не слишком значительно, но влияет.       Не смотря на ряд недопониманий, Токоями осознает, что рядом с ним серьезно надломленный человек, переживший нечто такое, чего некоторые попросту не смогли бы выдержать. А Шион смог. И собрался. После впадения в безумие. После потери связи с собственным телом.       Это пожалуй вызывало восторг. — Можешь даже не мечтать о том, что я забуду твоё обещание! — заявил Шион, когда полет замедлился, и они заскользили над морской гладью. — На то и был расчет. — Да в тебя влюбиться можно, чудо пернатое! — рокочущий смешок в шею заставляет перья на голове встать дыбом. — Шутки у тебя… — Какие шутки? — невинно вопросил сноходец. — А… ну да, — понятливо кивнул Токоями, тяжко вздыхая.       Так или иначе, а рядом с ним находился Шион. Который не поймешь когда он шутит, а когда не очень.       Но пожалуй это одна из причин, по которым все они его любят.       Самое ужасное, что Фумикаге осознает — он похоже не исключение.