Хаски, Крокодил и Гэвин Рид

Гэвин скривился от головной боли: виски будто сжало невидимыми тисками, а сверху на темечко надавило не меньше тонны воздуха. Свет — довольно тусклый, сегодня было пасмурно — резал глаза, когда он спускался вниз в надежде спастись чашкой кофе. Вчерашние события немного стерлись, и если с утра Гэвин ждал, что вот-вот шериф примчится с мигалками, чтобы обвинить его в преступлении, или таинственные охотники явятся за его головой, или таинственные оборотни явятся за его головой, а может, и братья Хейлы снова влезут в окно, непременно истекая кровью… Но ничего такого не произошло, а при свете дня и после пары часов за скучными уроками то, что ощущалось как смертельная опасность ночью, сегодня казалось просто глупой выходкой. Да и что бы случилось, если бы его поймали? Вряд ли за такое малозначительное преступление полагался срок в тюрьме и публичная порка. Даже тетушка, явившаяся за Коннором и Ричардом, ночью вызывавшая настоящий ужас, теперь совершенно не пугала. Она что, отругала бы Гэвина (за что?) и позвонила дяде? Будто тому заняться больше нечем, только следить за племянником. Собственная тревога казалась глупой. Так что Гэвин переделал уроки, изо всех сил делая вид, что вообще забил на убийство и секретики оборотней, на всякие безумные приключения и волнения, а еще что охуенные полуобнаженные красавчики в его комнате ночью это так, что-то совершенно обыденное и неинтересное, не о чем даже и вспоминать. Пф, пустяки. Вот только голова болела все сильнее, а вместе с ней все сильнее портилось настроение, так что к пяти Гэвин все же бросил проматывать желтушные сайты про оборотней. Увы, там вместо охуенных стройных красавчиков с округлыми задницами и длинными ногами попадались какие-то волосатые слюнявые образины, и Гэвин некстати представил лицо Коннора Хейла, вовсе не волосатое и не слюнявое, а еще те классные трусы на Ричарде, и что ж, Гэвину официально был нужен кофе. Кофе влил в него жизнь, а идея позвонить Ричарду Хейлу и спросить, что, черт побери, это все означало — и что тому удалось узнать в машине — разбилась о то, что телефона Ричарда у Гэвина не было. Может, оно и к лучшему, если так подумать: при мыслях о телефоне в душе Гэвина (а может, еще и в штанах) начинало шевелиться что-то совершенно ненужное, типа картинок этого самого Ричарда с самой великолепной задницей на свете (совсем не волосатой) буквально в паре футах от Гэвина, на полу. И всяких пошлых и возмутительных снов с этой задницей между ног Коннора, и, кажется, минут через пять таких картинок Гэвину понадобится душ. Нет, телефоны — это было серьезно. На всякий случай Гэвин налил себе еще кофе, чтобы горечью окончательно изгнать из головы ненужные фантазии. Головная боль отступила, зато мысли о Миранде Бейкер моментально заняли ее место. Надо же, был выходной, однако дядя все еще не вернулся из участка, а желание лезть в дела полиции, как ни странно, не подостыло. Как Хейлы сказали? — это дело рук каких-то бандитов, имеющих на оборотней зуб и, что гораздо важнее, имеющих убивающее оборотней оружие. А что-то подсказывало Гэвину, что и человека эти таинственные аконитовые пули тоже очень легко убьют, особенно если стрелять в голову. Глотнув кофе, он похлопал как обычно меланхоличного Сумо по голове и прошел к входной двери, чтобы доза свежего воздуха помогла прояснить мысли. Надо было хоть попытаться сегодня взять себя в руки и вернуться в нормальную, не сверхъестественную реальность, а еще купить пару толстовок — кто бы мог подумать, что в Калифорнии бывает так холодно, а еще… Кофе едва не выпал из правой руки, Гэвин схватился за чашку левой, тут же обжегся и выругался, снова едва не уронив кружку вместе со всем содержимым прямо на голову Коннору Хейлу. Тот сидел на крыльце и смотрел на Гэвина как на полного идиота. — Привет? — сказал он с каким-то даже сомнением в голосе. Будто предлагал зайти попозже, когда этот дерганый клоун снова превратится в Гэвина. Можно подумать, тот виноват, что близнецы Хейлы так на него действуют. Опасные мысли, опасные мысли! — Что ты здесь делаешь? — выпалил Гэвин, потому что пауза затягивалась, а объясняться Коннор не спешил. Тот неторопливо поднялся на ноги — и окей, Гэвин пытался не пялиться на его движения, но это было нелегко. — Нам нужно поговорить, — сообщил Коннор коротко. — Сейчас. Сразу захотелось его послать, просто чтобы посмотреть, что будет, но — Гэвин ненавидел это признавать — Коннор был прав. Поговорить им стоило, слишком уж далеко зашло все это дерьмо с убийством, влезанием в улики и проникновением на полицейскую стоянку. А еще с их угрожающе выглядящей тетушкой, бегающими где-то вооруженными убийцами и ранами на самом Конноре, нанесенными явно не пистолетом. — Заходи, — кивнул Гэвин, отступая вглубь дома и пропуская Коннора внутрь. Интересно, стоило ли предложить ему кофе? Гэвина вдруг охватила неловкость, а ведь Хейл уже бывал у него на кухне не далее чем вчера и даже пил его колу, и тогда все не ощущалось таким натянутым. Может, потому что тогда они не были наедине? С Ричардом, хотя тот и бесил порой, было как-то проще. — Вряд ли ты пришел попросить домашку? — спросил Гэвин чуть резче, чем собирался — неловкость всегда действовала ему на нервы, а когда Гэвину что-то действовало на нервы, он предпочитал нападение. Губы Коннора дрогнули — Гэвин вообще не собирался признавать, что смотрит на его губы, — и тот уселся за стол, будто планировал вступать в переговоры. — Я сам делаю домашку, Рид, — сказал он насмешливо, — и всегда могу списать у Ричи. Гэвин и не сомневался. Он так и знал, что Ричард ботан — и если кому и дает списать, так это своему брату. — Тогда дай догадаюсь, — Гэвин вздохнул, — пришел угрожать, что если я кому-то разболтаю о ночном приключении, то ты мне что-нибудь откусишь. Меньше всего Коннор походил на человека, способного и желающего откусывать беззащитным школьникам части тел. В нем, в отличие от Ричарда, была какая-то обманчивая мягкость, гладкость, вызывающая в сердце Гэвина тревогу. Сейчас, при свете дня, страхи и фантазии растворялись — но в компании Коннора Хейла Гэвин не чувствовал себя в безопасности. — Мы не настолько близки, — Коннор оскалился, — чтобы я брал части твоего тела в рот. Гэвин вспыхнул раньше, чем успел понять намек, и брякнул тоже прежде, чем успел подумать: — У тебя для этого есть Ричард, верно? — и он хотел бы, чтобы это прозвучало осуждающе, или чтобы Коннор все же вспылил и дал ему по носу, или свалил уже отсюда… Но Коннор не сделал ничего подобного — ничего, что подтвердило бы или опровергло. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, не моргая, но потом Коннор вздохнул и снова принял серьезный вид. — Гэвин, — о, надо же, уже не «Рид», так что Гэвин придержал язвительный комментарий, — Ричи был неправ, когда пришел к тебе за теми материалами дела, и мы оба не имели права вот так вламываться посреди ночи. Он что, типа извинялся? Гэвин ушам своим не поверил. — Вас опять поменяли местами, да? — Что? — и надо же, Хейл нахмурил свои выразительные брови, делая вид, что не понял. — Типа ты Ричард, поэтому никакого сарказма, да? — скрестив руки, Гэвин оперся о плиту задом, разглядывая Коннора, — но суть та же: какого хрена я лезу в это, меня это не касается и все такое. На самом деле, Гэвин и себе не мог объяснить, какого хрена он в это лезет, и это все действительно его не касалось, он был простым школьником, которому следовало бы подумать об уроках и выкинуть из головы слишком уж горячих близнецов… Что? Он даже про себя брякнул такое — «горячих близнецов»? Гэвин почувствовал, как жар опять приливает к щекам, и спешно выпрямился. Коннор Хейл к его румянцу не имел никакого отношения! Тот нахмурился сильнее. — Это уже неважно, почему ты лезешь, главное — все зашло слишком далеко, Гэвин. Если что-то случится, — за обтекаемыми словами Гэвин почувствовал нечто куда более темное, — мы не сможем тебя защитить… я не смогу, ты понимаешь? Мы просто беты, — Коннор запнулся, словно говорить об этом было не больно-то приятно, — и это в лучшем случае. Мы не хотели втягивать кого-то постороннего в наши проблемы. И он был прав — наверное, — и все же его слова отчего-то ранили. Типа тот самый засранец, который ночевал у Гэвина в спальне, ел его сэндвичи и сверкал голой кожей, теперь приходит и с такой высокомерной мудростью извиняется, что втянул «постороннего» в их проблемы. Гэвин… Гэвин не хотел быть посторонним. — С чего бы этим охотникам, про которых ты говорил, мной заинтересоваться? — спросил он. — Раз уж они охотятся только на оборотней? Коннор побарабанил пальцами по столу. — Дело не в охотниках. Слушай, ты три дня как приехал, ты не понимаешь, что тут происходит, а уже готов оказаться замешанным в деле об убийстве? — рассудительно сказал он, и в гробу Гэвин видел его рассудительность. — Эти охотники, — Коннор отвел взгляд, и его губы на мгновение сжались, — убивают и людей тоже. Точно как Гэвин и думал, но… — Но ведь тебя явно располосовали не охотники, Хейл, — хмыкнул он, начиная злиться совершенно непонятно почему. — Не твое дело. — Само собой, — Гэвин схватил со стола свою чашку с остывшим кофе и глотнул, — я ж простой человек без всего этого волшебства… Коннор поднял палец, требуя замолчать. — Это все не какое-то приключение, Рид, — сказал он, — тот, кто меня располосовал, располосует и тебя. Только я могу такое пережить, а вот насчет тебя сомневаюсь — люди в среднем не так живучи. Нас, — он показал на себя, — гораздо труднее убить. Ну да, Миранду убили именно поэтому — потому что оборотни живучие. — А твои родные? — спросил Гэвин негромко. — Они ведь были оборотнями? Он пожалел об этом моментально — никому нельзя говорить подобного, даже если он очень бесит, а еще потому что выводить из себя оборотня тупо, а еще потому что Гэвин не ублюдок. Коннор побелел, буквально посерел, а потом его глаза вспыхнули злым желтым светом, и на мгновение Гэвину показалось, что за этим красивым лицом он видит оскаленную пасть чудовища. Моментально Коннор вскочил на ноги — опрокинутый стул загрохотал, стол заскрежетал ножками по полу, потому что Коннор просто отпихнул его в сторону — тяжелая дубовая столешница не притормозила его ни на секунду, а Гэвин даже не успел испугаться. — Да как ты смеешь? — выпалил Коннор, резко хватая Гэвина за воротник толстовки, дергая. Гэвин одновременно дернулся назад, шею обожгло болью — поджившие царапины будто вспыхнули огнем в ответ на пламя в глазах Коннора. — Как смеешь говорить об этом и иронизировать, Рид? Гэвину в голову никогда не пришло бы над этим иронизировать. — Извини, ясно? — буркнул он, — я не то имел в виду. Серьезно, Хейл, это не была ирония… Коннор моргнул. Расцепил пальцы, медленно выпрямляясь, глядя на Гэвина как на что-то странное, незнакомое. Пригладил вставшие дыбом волосы, на глазах снова превращаясь в человека — уставшего и разбитого, и это вдруг затмило образ самоуверенного красавчика. — Не все из них были оборотнями, — его побледневшие губы сжались почти болезненно, — двое были людьми, хотя вряд ли тебе интересны подробности. Как я сказал, охотники убивают и людей. Гэвин закусил щеку изнутри — слишком неопределенной и острой была тема. Ему были одновременно интересны и совсем не интересны подробности, но сейчас он не планировал задавать идиотских вопросов. — Просто… непохоже, чтобы для тебя это все было безопасно, только потому что ты оборотень. Коннор медленно выдохнул. — И тем не менее я он самый, — и он скрестил руки на груди. Типа могучий оборотень, ну да. Гэвин вот поклясться мог, что вчера разглядел его кишки (соврал бы, конечно, но не так уж и сильно). — Тебя поранили не охотники. Коннор опять вздохнул. — Нет, это были не охотники, это была альфа, — произнес он — и захлопнул рот. Его глаза расширились в удивлении. — Я только что это сказал? Пару мгновений он смотрел на Гэвина, ошеломленный, потом оглянулся на весь устроенный беспорядок. В тяжелом напряжении, повисшем на кухне, он подвинул стол на место и поднял стул. — С ума сойти, — Гэвин закатил глаза, — как тебя не разорвало от секретов. Кто такая альфа? Коннора, похоже, проняло — высокомерие отваливалось от него стремительно, и он снова наклонился вперед, упираясь ладонями в стол. И Гэвину совершенно точно не мерещилось, что когти у него раза в два длиннее, чем у нормального парня. Ну, такого, который не хочет — и не может — отгрызть Гэвину руку. — Тебе это абсолютно не нужно знать, — сквозь зубы сказал он. — Ты что, не понимаешь, этот кусок больше того, что ты можешь прожевать — и вовсе не потому, что ты человек! У тебя полно других недостатков. — Смешно, — сказал Гэвин со всем возможным спокойствием, — смешно, что ты говоришь о недостатках. Я в жизни такого придурка не встречал. Почему нельзя просто рассказать, не напуская всей вот этой сверхъестественной таинственности? — Гэвин помахал рукой в воздухе, разгоняя воображаемую «таинственность», — или вас так посвящают в оборотни? — Никто не посвящал нас в оборотни, мы урожденные… — Да пофиг, — нет, Гэвин не даст себя перебить, — напоминает джедаев из Звездных Войн, больше пафоса, Хейл. Несколько секунд Коннор смотрел на него будто бы в потрясении, а потом усмехнулся, и его замкнутое лицо немного расслабилось. — Джедаи, Рид? Я похож на джедая, серьезно? — Ты похож на засранца, Гамбит, — уточнил Гэвин просто на всякий случай. — Это ты не понимаешь — вы уже меня втянули, странно теперь давать задний ход. Чем меньше я знаю, тем больше шансов, что влезу куда не надо и лишусь головы, все такое. Наверное, он блефовал — наверное. Гэвин и сам не смог бы сказать. — А ты не пробовал просто, ну, не лезть? — спросил Коннор полным язвительности голосом. — Жить своей жизнью, учиться в школе, держаться подальше от риска? Не ожидаясь ответа, он прошелся до подоконника, цепляясь пальцами за край, резко развернулся, возвращаясь к столу. Расправил сбившуюся скатерть, но только сделал хуже, отдернул руки, и Гэвин следил за этой очень даже похожей на нервный срыв херней с нарастающей тревогой. — Кто такая альфа? — тихо повторил он. Почему-то это казалось важным. Коннор бросил на него быстрый взгляд. — Аманда, — выплюнул он. — Наша тетя, ты видел ее вчера. Гэвин невольно вспомнил странную жидкость из баллона, которой Коннор его облил. — И вы не хотели, чтобы она меня заметила, — дошло до него. Нихрена себе, выходит, ему и правда было чего опасаться, кроме выволочки и звонка шерифу, — и все же такое не укладывалось в голове. — И эта самая альфа едва не выпустила тебе кишки? А мне бы она и вовсе голову оторвала, что ли? Это все звучало как трэшовый ужастик: в голове не укладывалось даже все дерьмо про оборотней, а еще меньше осознавалось, что обычная, в общем-то, женщина, может кого-то убить. Реальность убийств и нападений была куда сложнее и бредовее, чем реальность оборотней. Гэвину даже захотелось засмеяться, потому что ничем, кроме розыгрыша, такой разговор быть не мог, но смех умер, не начавшись. Коннор резко выдохнул, вновь поворачиваясь к окну. — Я не думаю, что она убила бы тебя, — и вау, не больно-то он был уверен, — просто не стоит ей вообще о тебе знать. Так безопаснее для всех. И если бы ты — к чему я все время веду — поменьше слушал Ричи и влезал в неприятности, в которых каждый из вас может пострадать… — Это типа пострадать, как ты, — уточнил Гэвин, его начала затапливать злость ни с того, ни с сего, — какая-то ебанутая тетка распускает руки, и при чем тут охотники, и ты все еще не сказал ничего вменяемого, Хейл. Что именно мне грозит, раз уж ты принес сюда свою задницу? Если без напускания тумана… Коннор оттолкнулся от подоконника, ногти проскрежетали по дереву. — Ты не отстанешь, да? — спросил он, как будто взмолился, и Гэвина начало уже задалбывать это «держись подальше», серьезно, — альфа обладает над бетами властью. Заботится и защищает, но они подчиняются. Звучало всрато. Прямо средневеково. — Не похоже на заботу, — скептически сказал Гэвин. — Альфа заботится о бетах, — повторил Коннор с нажимом, — они составляют ее или его стаю, поддерживают, усиливают. Без альфы беты сходят с ума, — его голос дрогнул, и одновременно с этим всхлипнула столешница под его пальцами, с тем самым противным звуком, с каким лезвие входит в дерево, — не могут долго держать себя под контролем. Стая, которая у нас была, — и теперь его голос был совершенно спокойным, сдержанным, — владела этой территорией, заповедником. Никакие охотники не охотились тут на нас, и альфа никогда не срывалась на бетах, а теперь все обрушилось, и самое глупое, что ты можешь сделать, это пытаться влезть в середину происходящего. У тебя еще остались какие-нибудь вопросы, Рид? Если нет, то я… — Хорошо, я понял, — нихрена Гэвин не понял, конечно, но сейчас было не время нарываться, — она альфа, вы беты и должны ей подчиняться, а если нет, она может вас наказать, — всрато и средневеково, — и теперь тут творится бардак. Но при чем тут я? Вам нельзя общаться с людьми без разрешения? Тетушка запрещает вам гулять после темноты и забираться в окна симпатичным одноклассникам? — Гэвин почувствовал, как закипает, — вряд ли тебе влетело за то, что Рич влез ко мне. И ты только что сказал, что альфа не срывается на своих бетах… — Вот только я не говорил, что мы ее беты, — перебил Коннор с демонстративным терпением, — ты все прослушал? Наша стая погибла, мы одни! Меня поранила альфа, однако это не моя альфа, я никогда не соглашусь на узурпатора. Просто она попробует заставить, — Коннор бросил быстрый взгляд на Гэвина, и того передернуло от внезапного понимания. Но какую роль он мог сыграть, что бы там ни затеяла «не моя альфа»? Он никто близнецам, они не были даже друзьями, и одна вынужденная ночевка вряд ли меняла этот расклад. — С чего бы? — с притворной бравадой бросил он, — между нами ничего нет. Коннор посмотрел на него, задерживая взгляд на его губах — или Гэвин выдавал желаемое за действительное, — облизнул собственные губы, будто они пересохли. — Да. Конечно, — он снова посмотрел Гэвину в глаза, но быстро отвернулся, опять пускаясь в путь до подоконника, — вот только она может предположить другое. Бред. — Тогда уж проще предположить про твоих приятелей из лакроссной команды. — Она знает, что ни с кем из них… — Коннор резко замолчал, выдохнул. — Дело об убийстве оборотня охотниками обязано интересовать альфу. Она не оставит его. Она может причинить вам вред, охотники могут убить, а Ричи втягивается сам и втягивает тебя, будто это все просто игра, — его движения стали более стремительными, нервными, он схватил забытый у плиты стакан с мукой, снова поставил — слишком резко, мука взметнулась облачком на его пальцы, вынуждая его затормозить. — Не хочет понимать… Гэвин задержал дыхание. — Не хочет понимать что? Коннор поставил стакан, его взгляд не отрывался от испачканных в муке пальцев, и Гэвину показалось вдруг нечто жуткое: что Коннору не с кем поговорить о своих проблемах и опасениях, что он и не хотел бы откровенничать с Гэвином — тот просто оказался рядом в момент слабости, когда тяжесть секретов на минуту стала непереносимой. Не убьет ли его Коннор, когда поймет, что распустил язык? Убийство, совсем недавно нечто иллюзорное и ненастоящее в жизни Гэвина, теперь представлялось не таким уж невозможным исходом. Но в глубине души он не мог заставить себя считать Коннора Хейла убийцей, даже потенциальным. Не с этими глазами загнанного в угол и опасного — но все еще испуганного волка, со сжатыми губами и заляпанными мукой пальцами, которые Коннор тер словно в рассеянности. И Гэвин не мог не признавать — он пялится, и даже страх за свою жизнь не может заставить его испытывать меньше влечения к этим пальцам и губам. Слишком быстрая смена событий, слишком много безумия. Он невольно вздохнул — слишком громко, и Коннор медленно повернулся. Царапины на шее запульсировали, и это должно было бы отрезвить, но наоборот дурманило, заставляло терять здравый смысл. — Ты меня боишься? — в голосе Коннора появилось удивление. Словно и не он только что хватал Гэвина своими когтищами и сверкал на него глазами, и, серьезно, что не так было с этим парнем? Не то чтобы и до этого визита он строил из себя безобидного очаровашку. Крокодилы и все такое. — Нет! — возмутился Гэвин и едва не прижал ладони к щекам. — Вот еще. — Но у тебя так бьется сердце, — Коннор моргнул, поднимая взгляд на лицо Гэвина, — так быстро. — Отвали и не смей слушать мое сердце, ты, придурок… Но Коннор уже подошел, и, господи, — один шаг! — а расстояние между ними сократилось вдвое, не меньше. Гэвин успел позабыть, какая маленькая у шерифа кухня. Вспомнить. И снова забыть. Слишком близко вдруг оказался Коннор, его только что темные глаза медленно, неумолимо желтели, заполняя все поле зрения. — Ты ведь чувствуешь? — еле слышно спросил он — и окей, у Гэвина коленки сразу стали ватными, а между ног началась вечеринка, — ощущаешь это в крови? Гэвин ощущал в крови тестостерон — и слабое давление на самой границе чувствительности, но под взглядом Коннора оно становилось все сильнее, превращалось в вибрацию невидимых струн, навязчивый гул, прокатывающийся по сосудам. Пальцы Коннора сжались на его подбородке, он почувствовал на щеке острые кончики, но не это заставило его замереть. Совсем не это. Губы коснулись его рта — словно бы неуверенно, с опаской, и только что Гэвин думал, как бы вышвырнуть его из дома, а теперь мог думать только лихорадочное: боже, они что, целуются? Такого не может быть, это какой-то бред, с чего бы Коннору Хейлу его целовать, с чего бы Гэвину отвечать… Но губы Коннора осмелели, сталкиваясь с губами Гэвина — напористо и пылко, а следом его горячий язык проник в рот Гэвина, и тот потерял связность рассуждений. Не то чтобы он никогда прежде не целовался, но все эти суматошные обжимания с приятелями и подружками вдруг показались такими неумелыми и невинными. Коннор Хейл явно знал, что делать со своим ртом. Незнакомая вибрация пульсировала в жилах Гэвина, его костях, и в такт этому пульсу язык Коннора вталкивался в его рот, лишь на мгновения отстраняясь, чтобы позволить тому глотнуть воздуха. Его зубы царапали нижнюю губу Гэвина, прикусывая, и если бы Гэвин хоть как-то мог контролировать руки, то тут же скинул бы штаны… Пальцы Коннора спустились по затылку, шее, коснулись пластыря… у Гэвина в голове словно взорвался фейерверк. Смутные видения и сны накатили вдруг огромной лавиной: багровая луна и ее свет в глазах Коннора, бритвенно острые зубы Ричарда на шее, толчками вытекающая кровь и блаженство слияния, и то, как его пальцы царапают землю, пока он пытается вытолкнуть из легких лунный свет и запах гари. Пронзительный звон выдрал его из поцелуя, словно ведро ледяной воды, и только мгновение спустя он смог сообразить, что это дверь. В дверь звонили! Гэвин встряхнул головой, тщетно пытаясь понять, на каком он свете, — но Коннор отстранился, оставляя в руках Гэвина только фантомное ощущение. — Это Ричи, — прошептал он, пока Гэвин пытался оторвать взгляд от его покрасневших губ, — он меня убьет… Ричи? Ричард Хейл? — Скорее, он убьет меня, — дошло до Гэвина, — какого черта, мне только твоего ревнивого брата не хватало! Ему точно конец! — Я обещал, что этого не будет, — Коннор облизнул нижнюю губу, его глаза потемнели, почти почернели, и он будто не слышал — не слушал — что Гэвин говорит, — что я не буду увлекаться… — Ты обещал? — вспыхнул Гэвин. Да какого хрена?! — А меня спросить не надо, Хейл? Звонок зазвенел снова, и одновременно Коннор уперся ладонями Гэвину в грудь, отталкивая его, отодвигая, в глазах отразилось почти страдание — хотя Коннору совершенно не из-за чего было страдать. — Открой, — сказал он негромко. Сцепив зубы — да с чего он должен слушаться? — Гэвин отступил, сделал еще шаг назад, это оказалось так трудно, будто он отрывал себя с мясом. В голове все туманилось, плыло, и разве один поцелуй с едва знакомым парнем должен так действовать? Но рациональные доводы никак не хотели включаться и чинить его бедную голову. — Черт бы тебя побрал, Хейл, — сказал он зло, на место влечения заползал гнев — и неуместная обида, и ждущий за дверью Ричард не делал все лучше. — Может, ты все же добился своего, мне все меньше хочется рядом с тобой находиться. Неужели это все игра — или метод убеждения? Одна мысль об этом вызывала тошноту. Ричард действительно стоял на крыльце, засунув руки в карманы, словно замерз, и его сумрачный взгляд заставил Гэвина вскинуть подбородок. Не произнеся ни слова, Ричард шагнул вперед, аккуратно отодвигая Гэвина с дороги, и какого хрена они не оказались вампирами? Тогда они не могли бы входить без разрешения. — О да, чувствуй себя как дома, засранец, — процедил Гэвин, захлопывая дверь и устремляясь за Ричардом на кухню, — я тебя не приглашал! Ричард и не думал отвечать: только зайдя на кухню, он замер в дверях, загораживая проход. Обида на миг затмила вообще все разумные соображения, и Гэвин толкнул Ричарда в спину, потому что не собирался торчать в коридоре, как идиот. Он почувствовал себя словно в шекспировской пьесе, и нихрена это было не приятное чувство. Лицо у Ричарда было такое, словно он готов убивать, у Коннора — словно у него разбито сердце, а сам Гэвин, очевидно, оказался в замечательной роли шута. Ну или статиста, которого закалывают в первые пять минут для придания мрачной атмосферы. — Я хотел поговорить, — сказал Коннор ровно, только его сжавшие край стола пальцы выдавали волнение — как если бы Гэвину сейчас было дело до его волнения! — Просто поговорить. — Это не просто разговор! Что ты творишь, Коннор? — спросил Ричард с отчаянием в голосе, — ты обещал, что не будешь делать глупостей! Это Гэвин тут глупость? — А давайте сцены ревности устраивать подальше от моего дома? — процедил тот. Поцелуй Коннора до сих пор обжигал его губы, и Гэвину еще многое — ох, очень многое, — нашлось бы сказать… — Тихо! — Ричард резко повернулся к Гэвину, поднимая руку, словно в секунде от того, чтобы зажать ему рот ладонью. — Тихо, пожалуйста, замолчи! И, несмотря на грубые слова, в его голосе скорее была просьба, даже мольба. Его голубые глаза мерцали, и под этим взглядом Гэвин прикусил язык. Он не понимал, что за чертовщина происходит, но совсем не хотел оказаться в их игре — и в то же время ужасно хотел. Он задержал дыхание, когда Ричард коснулся кончиками пальцев его губ — но тот сразу же опустил руку. Подхватив Коннора под локоть, потянул его к двери, пока Гэвин так и стоял и хлопал глазами, пытаясь осознать, что тут сейчас произошло. Что вообще происходит с его жизнью. Так и не взглянув на Гэвина, Коннор вышел — он казался неуверенным, оглушенным, будто пошатывающимся, как от ветра, но это — конечно же — было лишь плодом воображения. Притормозив в коридоре, Ричард коснулся руки Гэвина, и секундой позже тот почувствовал металл. Опустив взгляд, он обнаружил в руке баллон — тот самый, из которого Коннор вчера его обрызгал. — Что это значит? — спросил он. Тот опустил ресницы, приглушая блеск глаз. — Сегодня полнолуние, Гэвин, — сказал он обессилено, — пожалуйста, не выходи из дома, особенно ночью. И с этими загадочными словами он скользнул наружу, хватая Коннора за руку и утягивая за собой. Оставляя Гэвина в одиночестве с баллоном в руке и тяжестью в душе — и в штанах, согревающегося гневом и воспоминаниями о губах Коннора. Какого… Какого же черта? В себя его привел звук мотора: в конце улицы показалась полицейская машина. Старый рыдван неторопливо прокатился по дороге, останавливаясь прямо напротив дома, из него выбрался шериф, и выражение его лица сразу же заставило Гэвина напрячься. Можно подумать, тот был расслаблен. — Привет, сынок, — поздоровался Хэнк. Тон был довольно мягкий, так что — Гэвин хотел надеяться, — это не сам Гэвин натворил что-то, что заставило шерифа приехать днем домой. Уж за Гэвином водилась пара грешков, и, подумать только, он жил тут всего-то четвертый день. Может, на стоянке все же были камеры, которые они пропустили? Но дядя не спешил предъявлять обвинения, наоборот, он успокаивающе улыбнулся. — Проезжал мимо, решил заскочить и передохнуть немного, выпить кофейку, — и давненько Гэвин не получал на уши такой отборной лапши, — хорошо, что ты дома. Гэвин отступил, давая шерифу пройти: по спине прокатилась тревога. Странное поведение Хэнка накладывалось на странное поведение Коннора, странное поведение Ричарда и на безумства, происходящие в этом долбанном Бикон Хиллз. — Где же мне еще быть? — спросил он, возвращаясь на кухню. Хэнк уже суетливо возился с кофеваркой и вскинул на него взгляд, улыбаясь с едва заметной напряженностью. — В воскресенье? Гулять с друзьями или что еще вы делаете? — кофе плеснул в кружку, и шериф отвернулся, — ты же успел завести друзей? У Гэвина ни с того ни с сего заныла шея, а в затылок стрельнуло непонятной угрозой. — Ну да, — начал он осторожно, — познакомился с парой парней и девчонок. Тина Чэнь, знаешь ее, довольно классная… — А Коннор? — Хэнк уселся за стол, и хотя лицо у него было дружелюбным и располагающим, да и в голосе не было давления, Гэвин вдруг почувствовал себя точно как на допросе. — Коннор Хейл. Почему он спрашивал только о Конноре? Хейлов ведь было двое. — Ну да, — повторил Гэвин, — я и с ним, и с Ричардом знаком, а что? Шериф бросил на него быстрый и довольно острый взгляд. — Здорово, — он передвинул кружку по столу, — здорово… И когда ты его в последний раз видел? — Кого? — не понял Гэвин. — Ричарда? — Коннора. Все страннее и страннее. — Да буквально пятнадцать минут назад, — сказал Гэвин правдиво, потому что врать с опасностью разоблачения со стороны соседей было тухлым делом, — они заскакивали посоветоваться насчет домашки, но вы разминулись. Шериф медленно выдохнул, и непонятно было — с облегчением или с раздражением. У Гэвина вся спина уже взмокла, а сердце колотилось как психованное, хотя он и старался удержать каменное лицо. — А что случилось? — спросил он. — Что-то серьезное? Мне не показалось, что их что-то беспокоит. Это, конечно, было враньем — братьев много чего беспокоило, не в последнюю очередь и шериф со всем этим убийством, но заговаривать об убийстве сейчас вряд ли стоило. — Их дядя пропал, — сказал Хэнк — и добавил, пока Гэвин потрясенно хлопал на него глазами, — из больницы, исчез без следа. — Какой дядя? — Гэвин ни про какого дядю ни разу не слышал. Он чувствовал себя на опасной, зыбкой почве, слова Коннора не шли из головы, и ни в коем случае нельзя было сболтнуть лишнего. — Я думал, они живут с тетей. Хэнк вздохнул: его явно тяготила необходимость все объяснять, но и причин не объяснять у него, похоже, не было. — Когда произошел пожар, — он запнулся и отпил кофе, словно пытался подбодрить себя, — они остались сиротами. Из живых нашли только их дядю, Элайджу, но он с тех пор не выходил из комы. Я же не мог оставить двух подростков жить одних, — он как будто оправдывался, хотя Гэвин, хоть убей, не понимал, в чем тут его вина и почему ему нужно оправдываться перед племянником, — а тут как раз нашлась их двоюродная тетя. Жаль, что им еще не было восемнадцати, — закончил он с внезапным ожесточением. — Считаете, что им было бы лучше одним? — спросил Гэвин, и это невольно прозвучало как упрек — хотя ему не за что было упрекать шерифа. Тот не мог знать. Но Хэнк нахмурился — так, словно в глубине души был с этим упреком согласен. — Они не очень-то ладят, — сказал он, за его мягкими словами Гэвин уловил намек на большее — что-то, что шерифу совсем не нравилось. — По крайней мере, Коннор. Не то чтобы он жаловался, но… — Но она их обижает? — спросил Гэвин и сам поразился одновременно обтекаемости и прямолинейности этой формулировки. Шериф наклонился вперед, сводя брови на переносице, и Гэвин вновь почувствовал себя как на допросе. — А что, он тебе что-то сказал? Странный это был вопрос — и сформулирован странно. Что Коннор Хейл, обычный подросток, знающий Гэвина пару дней, мог ему рассказать? Совершенно ничего сверхъестественного и загадочного, а уж тем более про свою тетю. — Коннор? — Гэвин засмеялся, и он надеялся, что снаружи этот смех выглядит естественнее, чем внутри. — Мне? Хэнк похмурился еще пару секунд, но покачал головой. — Да уж, наверняка это был бы Ричи. Значит, Ричи что-то говорил тебе? — О чем? — Гэвин немного опешил от напора и быстрой смены темы. — О Конноре. Цепкий взгляд шерифа не отрывался от глаз Гэвина. — Да Ричард не то чтобы обсуждал со мной своего брата, — медленно и осторожно сказал Гэвин, — мы делали уроки, и с чего ему со мной откровенничать? У них тут полно друзей, нет? Шериф сжал губы, словно к наличию «многих друзей» относился скептически. — Тебе не показалось, что он как-то необычно себя ведет? — спросил он. — Коннор? Коннор? Что считать «необычным поведением»? Можно ли считать, что требовать от Гэвина отвалить и одновременно целовать его, а еще рассуждать про охотников, а еще испытывать ревность родного брата — это необычно? Будто Гэвин в курсе, необычна ли для него вся эта срань! Может, это было для Коннора самым что ни на есть обычным поведением! Вот только Гэвину казалось, что Хэнк спрашивает о чем-то другом — чем-то, чего Гэвин не понимает и поэтому не может ответить. — Почему ты спрашиваешь только про Коннора? — ему показалось вдруг, что на допросе тут не только он, и они с Хэнком оба стоят на скрипящем полу, и каждый ждет, кто первым себя выдаст. — Потому что он старший брат, — шериф откинулся на стуле, и нет, нихрена это не проясняло его слова — при чем тут старшинство у близнецов? Но Хэнк уже улыбнулся натянуто, словно сам понял, как странно звучит: — Он сильно переживает, и мне кажется, в доме у них что-то похуже невинных ссор, и если бы кто-то из них и винил Элайджу… Он осекся, но Гэвин успел уловить суть. — Ты считаешь, Коннор что-то сделал бы с собственным дядей? Это звучало невероятно, совершенно невозможно! Но… — Конечно нет! — быстро ответил Хэнк, хотя искренности его голосу и взгляду явно недоставало. — Я просто хотел задать тебе пару вопросов, вот и все. Чтобы понять, знают ли они об исчезновении. Гэвин покачал головой. Коннор ни слова не сказал о своем дяде, и его волнение — кажется — никак не было связано с исчезновением родственника: поведением Гэвина и инициативами Ричарда он был озабочен куда явственнее. И все же он мог все скрывать. Он мог целовать Гэвина — использовать его для каких-то своих целей — и лгать. — Ничего странного, — сказал Гэвин легкомысленно, — просто домашка. Наверняка он сказал бы, если бы что-то такое ужасное произошло, но они с Ричардом были в полном порядке. В полном, полном порядке. Шериф после небольшой паузы кивнул и улыбнулся, удовлетворенный. — Значит, будем искать, — он провел пальцами по длинным параллельным царапинам на краю столешницы, и пульс Гэвина едва не выскочил из ушей, потому что он идиот, идиот, почему он не заметил… — Сынок, ты бы пользовался доской, чтобы что-то резать. Жалко стол. — Прости, — выдохнул Гэвин и отставил большой палец, — не повторится. * Шериф отправился на диван смотреть телек — кажется, там передавали что-то спортивное, — а Гэвин поднялся к себе. Мозг обманывал его, до сих пор чудился слабый, незнакомый и в то же время знакомый запах, и этот запах будоражил Гэвина без всякой видимой причины. Шея болела все сильнее, и давление в голове росло. Он подошел к окну. Наступала ночь, но темноту рассеивал слабый свет: жирная блестящая луна поднималась над заповедником, пожарная вышка темнела на ее фоне. Гэвину стало душно, и он рванул створку окна вверх, впуская в комнату воздух — вот только снаружи, кажется, было еще душнее. Ричард говорил не выходить из дома — но что произойдет, если он выйдет? Злобные оборотни сожрут его, хаха? Что-то звякнуло, когда он наклонился вперед: металлический баллон, который он спрятал в кармане толстовки, встретился с подоконником. Гэвин достал его, пытаясь в лунном свете разглядеть надписи. Там точно должно быть что-то вроде «Волчий репеллент». Или «Отпугиватель лохматиков суперплюс». Цилиндр был девственно-чистым, с обычными темно-серыми полосками и без надписей. Открутив крышку, Гэвин принюхался, но ничего не почувствовал. Интересно, а оно и правда как-то действовало? Повернувшись, Гэвин снова посмотрел на крошечное темное пятнышко вышки. Кажется, у него есть шанс проверить.