Что-то о помешательстве и химии

      — Клянусь, Сонь, если сейчас я услышу что-то невнятное и бесполезное для моих ушей - свалю сразу же. Не переставая подшучивать над серьёзностью любимой преподавательницы, словно пуля влетаю в её квартиру и с опаской оглядываюсь по сторонам.       — Да успокойся ты, — в ответ на мой «недоюмор» лишь безбожно ухмыляется и фыркает, — Славик у бабушки, Полина... больше не придёт.       — Что? — выкидываю с глазами, полными удивления и преждевременного сочувствия, — Как не придёт? Почему? Но ответа не следует. Блондинка лишь в отчаянье опускает глаза куда-то в плинтус и жестом и умоляет меня поскорей пройти в квартиру, видимо не задавая лишних вопросов. Мои сапоги мигом летят в прихожий шкаф. Пуховик и другие верхнеодежные шмотки поступают так же. Ну а я... Я просто сгораю от любопытства!       — Проходи на кухню, — иду на ее властный, но от того не менее женственный голос, — Чай? Кофе?       — Ничего. Спасибо, — среагировав за миллисекунду, отмахиваюсь, — Давай уже к разговору. Не тяни, прошу. На её лице карачиком вырисовывается предательски-озабоченная чем-то улыбка. Только вот не понять, чем... Мной? Разговором? Или здесь замешано нечто большее, а я и не в курсе?       — Лиз... — о, а вот и первая волна. Надеюсь накроет не сильно, иначе я рискую сдохнуть, — Я сейчас кое-что тебе скажу... Только пообещай, что не будешь обижаться и ответишь честно. Ладно? Как же мне охота развести руками и выкрикнуть парочку матов! Ненавижу такое «предисловие». Сразу ясно, что тебя собираются ранить. И, судя по ее физиономии, конкретно так... Жаль, я тут бессильна.       — Сорри, конечно, но обещать не могу, — иронично брыкаюсь, приподняв брови, — А вдруг там что-то супер обидное? А я уже пообещала... А?       — О, господи, Алабина, — демонстративно вздыхает, еле сдерживая накатившую улыбку, — Какой же ты ещё ребёнок... А вот это уже ва-а-ау! Ничего милее не слышала, клянусь. Но, не пойти бы ей куда подальше с такими «недоласкательными» обращениями? Сама то иногда... Похлеще ребёнка выдаёт.       — Лиза, — видимо поняла, что дожидаться моего «смирения» бесполезно, решила начать раньше времени, — На самом деле, всё что я сейчас скажу - не смешно. Но если и к этому ты отнесёшься несерьезно... То, прости, дорогая... Уж не знаю, что тогда для тебя важно. Не поняла. Это был наезд? Дескать: «Ох, Лизонька, какая же ты все-таки НЕСЕРРРРЬЕЗНАЯ!» Так что-ли? Ну, ну, ну, Соф Пална. Это слишком грубо. Но да ладно. Послушаем.       — В общем, Лиз, — уверенно продолжает, — Когда ты была ещё школьницей, а, если точнее... Девятиклассницей. Я внимательно за тобой наблюдала. И, хочешь верь - хочешь нет, ты казалась мне какой-то... Закрытой, что-ли. Спокойной, вдумчивой, возможно слегка зажатой. Совсем не похожей на своих сверстников. Интересненько... Что ещё нового я сегодня о себе узнаю?       — В том возрасте ты сильно напоминала мне Полину, — а вот это уже словно арматурой по бошке, — Она тоже всегда была, скажем так, закрытой девочкой. Из неё ни слова не вытянешь. Вся в себе.       — Да ну? Разве? — от возмущения аж выгибаюсь, заставляя свой стул не без шума шевельнуться, — Я не так давно смотрела её инстаграмм... Причём не только новые, но и давние публикации. Трёх-четырехлетней давности.       — Если честно, не очень поняла. Причём тут это?       — У неё очень много фотографий и видео с друзьями, подружками... Даже слишком много. У меня столько, наверное, и за целую жизнь не наберется, — ухмыляюсь, пытаясь скрыть накатившее отчаянье под маской гнусного сарказма, — Разве у «одинокой», замкнутой девочки может быть столько знакомств? Оглядывает меня с насмешливой улыбкой, будто умиляясь моей наивности. Нет, ну а что? Неужели я не права?       — Не все те, с кем мы проводим время - наши друзья, — говорит это, словно выплёвывает по частям, — Да, быть может у Полины много «псевдо-друзей». Но на их фоне она буквально гаснет. Она не такая общительная и открытая, какой пытается казаться. Это всё, скорей, показное... За считанные секунды на глаза проступают первые слезинки, которые, сучьи дочки, выдают мое небезразличие ко всему происходящему. О, господи, Алабина... Какая же ты дура! Даже взять себя в руки не можешь.       — Прости, — резко смахивая с щек капли соли, пытаюсь улыбнуться, но получается чересчур неестественно, — Я просто... Я.. я... О боже! Извини... Старательно удерживаю на ней свой взгляд, но он с поразительной скоростью опускается все ниже и ниже плинтуса. Мне просто стремно. И грустно. Потому что... Вашу ж мать! Как же я понимаю ее дочь!       — Я сама такая же, — всё-таки вытягиваю из себя, автономно ухмыляясь, — С каждым годом все сильнее ненавижу людей, но все увереннее окружаю себя ими. В ответ получаю тяжелый вздох и понимающий кивок. Так уж и быть, поверю, что ты чувствуешь мою боль... Соня ведь, на самом деле, и сама не из общительных. Настоящий интроверт. Чую это за километр.       — Лиза, это всё, конечно, хорошо, — тоном, не внушающим надежды, беспардонно отрывает меня от сопливой драмы, — Но я позвала тебя не за этим.       — В смысле?       — Я должна сказать кое-что важное. Именно сказать, а не обсудить. Потому что... Я так решила. Пока нихрена не вкуриваю, о чем она, но уже о-о-о-чень интересно, клянусь! Замолкаю, тем самым позволяя ей высказаться. Пусть, наконец, озвучит то, зачем позвала меня сюда.       — Я закончила на том, что в свои 14-15 ты сильно напоминала мне Полину... До боли сильно.       — Так. И к чему всё это?       — К тому, что, — делает вычурную паузу, заставляя меня словить ментальный инсульт, а после произносит, словно водит остриём по мягкой душонке, — Мне лишь казалось. Что я сейчас чувствую? Счастье от того, что на самом деле в ее глазах я теперь не такая уж социопатка или... Грусть от неоправданных ожиданий? Странные эмоции. Бесячие. Пусть объяснится, в конце то концов.       — В итоге ты оказалась амбициозной, ревнивой, яркой... Даже слишком. Совсем не такой, как я себе представляла. Словно водяным пистолетиком по виску. Больно, но в тоже время забавно и непонятно.       — Это был комплимент? — саркастично и флиртующе интересуюсь, вскидывая бровь, — Или я просто не оправдала твоих ожиданий?       — Я... — и снова неловкая, вымораживающая пауза, — Я не знаю.       — Что значит «не знаю»? — от возмущения надуваю ноздри и вспыхиваю эмоциями, — Такого не может быть! Ты просто уходишь от ответа! И вот, её уставшее и, кажется, чуть виноватое личико уже пристыженно пялится на меня. В самый упор. А значит - ответ очевиден: я настоящая ей не по нраву.       — М-да уж, Софья Павловна, — от захлестнувшей обиды горделиво перехожу на официальный тон, — Жаль, конечно, что вы не оценили яркую сторону моей личности... Первые десять секунд на меня по-прежнему таращится ее безукоризненно-сбитая с толку морда, но вскоре она оправляется и тут же спешит оправдаться, как обычно переведя все стрелки на меня.       — Ну вот, я же говорю: амбиций у тебя - Тихий океан, — конечно, Сонечка, ты просто не могла не обвинить во всем меня, — Я не говорила, что «не оценила»... Я сказала лишь, что была удивлена. Разве я не имею права на эмоции, Лиза? И, хочешь сказать, ты сама отреагировала бы по-другому в подобной ситуации?       — В подобной - это в какой?       — Если бы человек, которого ты знала достаточное количество времени, как спокойного, уравновешенного, смиренного и скромного, вдруг открылся тебе как совершенно иная личность: эпатажная, грубая и... Прости, конечно, но даже слегка... Дерзкая. О-ху-еть! Это она точно сейчас мне? Без шуток? Всерьёз?       — Что-о-о-о? — вскакиваю с чертового стула настолько неожиданно, что успеваю вздрогнуть от собственной импульсивности, — Это я то, дерзкая? Но ответа не поступает. Она продолжает молча пялить на меня с глазами чеширского, безобидного кота. Как же, сука, бесит!       — Ты ещё скажи - «наглая»? — закатываю глаза и бросаю грубый взгляд в сторону, — Интересно, за какие такие заслуги я удостоилась чести быть признанной «грубиянкой»? Разве я хоть раз повысила на тебя голос за просто так? Сделала что-то жестокое или дизморальное?       — Лиза... Успокойся...       — Ну уж не-е-е-ет, Софья Павловна! Успокаивать поздно, — одариваю блондинку самодовольной, безумной улыбкой, — Просто скажи, как есть. Почему. Ты. Так. Считаешь? В комнате тишина. В голове бардак. В душе ещё больший ураган. Почти сифилис. Я готова орать. Она, судя по всему, тоже. Мне больно. Сильно. Хочется убежать, но, черт возьми, нельзя. Хотя... Раз я «наглая» - почему бы и нет? Но, спасибо. Лучше стерплю, но докопаюсь до истины. Это уже принцип, честное слово.       — Хочешь правды? — впервые за день заглядывает в мои глаза настолько осознанно, — Хорошо. Без проблем. Будет тебе правда!       — Угу, пожалуйста, — иронично хмыкаю, гордо усаживаясь обратно за стол, — Если вас не затруднит... Тяжело вздыхает и, принимая позу «задолбавшегося на ЕГЭ старшеклассника», наконец решается начать. Плевать, насколько это будет больно. Я хочу знать ебаную правду.       — Не хочется напоминать тебе о том, как в выпускных классах ты совсем перестала учиться. Так сказать, забила на учебу сполна...       — Не переживай, — с издевкой поджимаю обсохшие губы и мотаю головой, — Уже напомнила. Еле слышно цокает, оставляя за собой лёгкое эхо, в мгновенье пронёсшееся по кухне.       — Я хотела узнать, что случилось, почему ты не учишься... Но не стала. Потому как понимала: это чьё угодно дело. Только не мое. Улыбка потихоньку начинает сползать с моего и без того понурого личика, а уверенность улетучиваться со всё новой силой. Она хотела поинтересоваться... Но не стала... Черт возьми! Дура! Сколько же я намучилась из-за этих мыслей, она бы только знала...       — Но со временем и другие учителя начали поднимать твоё имя на слух, рассказывая удивительные истории о том, как «безразлично» ты отсиживаешь их уроки, совершенно не проявляя инициативу отвечать. Некоторые даже говорили, что когда пытались тебя спросить - нарывались на твой очередной закидон.       — Закидон? — искренне непонимающе хмурюсь, — Какой ещё закидон?       — Ты могла посмотреть на них, словно на заключённых. В общем, всем своим видом дать понять, что не желаешь ни учиться, ни вести с ними диалоги. Ах-ха-ха-а-а! Ну и история! И она это, блять, серьезно? То есть, окунаться в чужие слухи - это уже норма? Ни за что не поверю в то, что она без всяких доказательств повелась на провокации каких-то «недотраханных» и озлобленных на меня училок. Ну вот не поверю и всё!       — Верите слухам? — артистично опираюсь подбородком на ладонь и пожираю ее всепоглощающим, разъяренным взглядом, — Похвально, Софья Павловна. Похвально...       — Не смей обвинять меня в этом!!! Черт возьми... Что это сейчас было? Она повысила на меня голос? Неужели?       — Я не сужу человека по тому, что о нем говорят чужие, — недовольно закусывает губу и заставляет меня занервничать и почувствовать себя виноватой, — А в твоём случае... Я поверила в слухи только тогда, когда лично в них убедилась. Та-а-ак, а вот здесь поподробнее, пожалуйста... Какого, блять, хрена? Что значит убедилась? И чего я, нахуй, не знаю?       — Вспомни одиннадцатый класс, Лиза, — произносит это как настоящий приказ, — Как я всего раз подняла тебя с места и попросила всего-навсего ответить на парочку вопросов... Припоминаешь?       — Допустим. И что? — я уже чувствую, что она собирается мне предъявить, но подавать виду не хочется, — Разве я ответила как-то не так?       — Да ты разве что не сожрала меня взглядом!!! Взрывается, но тут же оправляется, сменив тон на более спокойный и нежный, будто не желая причинять вреда «недоребёнку», то есть - мне.       — Мы уже говорили о твоём.. Кх-х-х-м... Не самом примерном поведении. И я выслушала твою сторону. Попыталась понять твоё состояние. Правда.       — Ага. Я вижу, как вы «попытались», Софья Павловна, — и вновь злая насмешка. Нет, ну а что? Я слишком зла на неё, чтобы выслушивать всю эту эгоистичную чушь, — Если бы вы действительно захотели меня понять - этого разговора бы даже не состоялось. Вы бы давно осознали, каково мне было тогда... в состоянии полного одиночества и разбитости. Но вам, по видимому, просто насрать. Насрать и всё. Не больше - не меньше. Привстаю со стула, уже почти настроенная сваливать из этого адища, но её сильная рука резким рывком тут же усаживает меня обратно.       — Стоять! — воскликает не столько громко, сколько указательно, — Ты не уйдёшь отсюда, пока не дослушаешь! Поэтому живо села на место! Моментально отваливаю позвоночник на спинку стула. Но не по собственному желанию. И даже не по ее дурному приказу. Это, скорей, от неожиданности и незнания, как вести себя в подобных ситуациях. Она ещё никогда не командовала мной...       — Значит так, — произносит четко и хладнокровно, — Если до этого я боялась сказать что-то не так и ввести тебя в плачевное состояние, то сейчас, извини, поняла... С тобой нельзя по-другому! Ты в любом случае закатишь скандал и устроишь цирк. Нет, нет, нет... Пожалуйста... Шепните мне на ухо, что я всего лишь сплю. Это не должно быть правдой.       — Я позвала тебя для того, чтобы сказать напрямую, — замечаю, как она гуманно сжимает кулаки и расправляет плечи, — Я до конца жизни буду жалеть о том, что поддалась глупым эмоциям и переспала с ребёнком, который в принципе мало чего соображает в отношениях. Я поступила слишком опрометчиво, когда позволила себе взглянуть на тебя не как на ещё несамостоятельного, истеричного подростка, а как на человека, с которым меня может хоть что-то связывать. Поднимается с места и начинает нервно расхаживать по вычищенной до блеска кухне.       — А вчера, когда я увидела твоих родителей... Это было последней каплей, Лиза, — бросает мимолётный взгляд на мое тело, после чего вскидывает ладони на лицо, пристыжено его прикрывая, — Смотреть на взрослых, состоявшихся людей и понимать, что вместо того, чтобы помочь им в общеобразовательном воспитании ребёнка, как и следует адекватному преподавателю, совсем недавно я обжималась в постеле с их невинной дочкой... Су-у-у-ка! Ещё никогда я не чувствовала себя настолько опущенной и ничтожной... Ни-ко-гда. Дослушав до конца, в момент потухаю. Взгляд становится стеклянным, а ноги ватными и непослушными. И вот, уже через пару секунд мое почти безжизненно-обмыкшее тельце валится на холодный пол, раскинув вокруг себя красивые, пепельные волосы...       — Лиза? Лиза! Ли-и-и-иза!!! Я слышу тебя. Хоть и мечтаю о том, чтобы ты поскорей заткнулась.       — Лиза! Девочка моя! Вставай! — глухие звуки продолжают доноситься до моего подсдавшего слуха, — Пожалуйста... Лиза! Наверное она думает, что это конец. И делает правильно. Так и есть. Но... Я ещё жива... Не чувствуя ни единую мышцу на своём теле, без её помощи поднимаюсь с ебаного пола. В последний раз заглядываю в её глубокие, карие глаза и вытаскиваю из себя то, что не могла сказать все эти годы:       — Еще в пятнадцать лет я думала, что никогда не почувствую, что такое любовь. Такая... искренняя и чистая. Когда тебе насрать на то, что ты сгоришь до тла, так и не ощутив взаимности. Но зато будешь точно знать, что ты любил сам.       — Лиза... Лизонька... Ты вся бледная...       — Спасибо за то, что заставили поверить в любовь. Благодаря вам теперь могу сказать наверняка: она есть. И она вечна. Пусть и жестока. Мир перед глазами плывёт. Я уже не вижу, что есть что. Не вижу, куда направлен ее взгляд и что на неё надето. Не вижу ни-че-го. Вокруг лишь белая, белая пелена, которая, кажется, останется со мной навсегда...       — Я хочу, чтобы ты росла и набиралась опыта. Самостоятельно. Без меня. Я знаю, что, наверное, разрушила твою жизнь... Никогда не прощу себя за это... Сбивается после каждого слова, пытаясь восстановить дыхание, но ничего не выходит.       — Я ненавижу себя за то, что сделала. Ненавижу!!! Она долгое время пытается сказать что-то ещё. Извиниться, накричать, донести... Но слишком поздно. Для нас обоих. И, кажется, все кончено. И пути назад нет.       — Прощай, Сонь... Произношу это тихо, почти бесшумно. А в ответ получаю лишь молчание и слёзы, бурной волной скатывающиеся по её белоснежным щекам. Она так красива и... беззащитна. Но мне больше нет до этого дела. Не успеваю сообразить, как оказываюсь в коридоре. Накидываю на себя куртку, в один момент оказываюсь в сапогах и шапке, и выхожу из душного, во всех смыслах этого слова, помещения, не проронив боле ни слова.       — Прости меня... — последнее, что успеваю услышать. И моментально заливаюсь горькими слезами безысходности. Ноги несут куда-то далеко... То-ли домой, то-ли на волю... Не знаю. Единственное, чего хочется - это забыться и исчезнуть. Как жаль, что я ещё слишком молода для этого...

***

      Неделю спустя...       — Лиза? — моё уставшее, взбунченное лицо встречает любимая одногруппница, за последнее время ставшая для меня целым миром, — Господи, ты вернулась... Наконец-то! Девчонка беспардонно валится в мои объятия, совсем позабыв о нынеидущей университетской паре.       — Я тоже соскучилась по тебе, солнышко, — сжимаю спортивное тело Катюши так крепко, как только умею, — Как ты тут без меня? Небось умирала от скуки? Широко и так по-родному улыбается. И за считанные минуты успевает посвятить меня во все события, что я пропустила. Слушаю с удовольствием и лёгкой забавой. И лишь последняя новость заставляет меня продрогнуть до костей...       — Лиз, кстати. Софья Павловна уволилась! Искра. Буря. Взрыв. Чего мне сейчас хочется больше - смеяться или рыдать? Жить отчаянно и безбожно или просто сдохнуть? Пожалуй, ничто из этого. Мне больше не хочется ни-че-го.       — Правда? — делаю вид, что ошеломлена, но безразличный взгляд меня выдаёт, — Обидно, конечно. Но, думаю, поставят нового, не менее достойного препода.       — Уже поставили! Суёт в мои руки айфон с горящим на экране фото милой женщины примерно за 50-ят. Видимо, она и есть - та новенькая. Но, черт подери. Как же мне плевать... Пары окончены. Не дожидаясь подружку, сваливаю домой. Разговаривать совсем не хочется. Учиться и стремиться к чему-то тем более. Даже если по пути меня задавил бы камаз - я не проронила бы ни звука. Плева-а-а-ать... Дом. Милый дом. Неужели они оба здесь? Мамочка с папочкой решили порадовать незванным визитом?       — Неожиданно, — вхожу в квартиру, зажимая взрослых в крепких объятиях, — А что вы здесь делаете?       — Слава богу, на этот раз у тебя никого, — отшучивается отец, — Мы так переживали, что зайдём и снова увидим здесь какую-нибудь училку... Дружно срываемся на циничный ржач. Иронично похлопываю отца по сильному плечу и давлю наигранную лыбу.       — Кстати, да, доча, — разговор решает поддержать и матушка, — Как там твои дополнительные занятия? Репетитор по антропологии помогает? Есть прогресс? Прогресс... Бедная мамочка... Ты даже не знаешь, через что за твоей спиной на самом деле прошла твоя дочь. И не узнаешь, слава богу, уже никогда.       — Забудь, мамуль. Никакого репетитора больше нет...