Алая косынка

Впервые Ксения забыла свою алую косынку в его кабинете. Смирнов подобрал её на стуле. Он долго разглядывал лёгкую красную ткань, слегка сминая её в руках. Алый ситец приятно холодил пальцы. На лице Ивана Фёдоровича промелькнула едва заметная улыбка. Он прижал косынку к лицу, вдыхая нежный и тонкий аромат, аромат юности и свежести, аромат Ксении. Сегодня неуловимые в последний раз пришли к нему в кабинет с докладом. Он обещал, что после окончания допросов Овечкина и компании подпишет их заявления об отставке, и ребята пойдут учиться. От этой мысли Смирнову было немного грустно. Он очень привязался к четвёрке мстителей, да и бойцы они находчивые и ответственные, им всегда можно было доверить любое сложное задание. Операция с короной, однако, стала исключением — неуловимые не провалили это дело только чудом. Видимо, одному Нарышкину придётся выписывать благодарность. Больше всего Смирнова угнетала мысль, что он не сможет видеть Ксению так часто, как хотелось бы. Он и не заметил, как постепенно стал смотреть на девушку совершенно иначе, чем раньше. А раньше было покровительство и восхищение. Пять лет назад сам Будённый представил ему, тогда начальнику штаба армии, четвёрку отважных подростков. Взглянув на самого мелкого из них, Иван Фёдорович немного растерялся. Нежные красивые черты лица и хрупкая фигурка явно выдавали девушку, но Смирнов и мысли допустить не мог, что в армии Будённого служит женщина, тем более ещё совсем девочка. К удивлению Смирнова, она оказалась отважным и ловким бойцом, не хуже мальчишек. Ксения взрослела на его глазах, превращаясь из угловатого подростка в очаровательную девушку. Ей уже девятнадцать лет — пора расцвета юности, когда девичья красота чиста, нежна, невинна. Эту красоту не портила даже суровая плотная кожанка, скрывающая любые намёки на женственность её молодого тела. Смирнов обычно видел Ксению только в форме, сначала красноармейской, потом чекистской. Один лишь раз она предстала перед ним в простом светлом ситцевом платье, совсем едва облегающим юное тело и кокетливо скрывающим за лёгкой тканью стройную фигуру и округлые девичьи формы. Не так давно он начал смотреть на неё не как на ребёнка, не как на подчинённую, а как на женщину, молодую, красивую, соблазнительную… Но ей всего девятнадцать, а ему пятьдесят семь. Он старше её почти на четыре десятка лет, даже не в отцы, а скорее в дедушки годится. У него не было шансов, и он не тешил себя напрасными иллюзиями. Понимал, что юная девушка если и мечтает о ком-то, то точно не о нём. Вот только о ком? О Якове или о Валерии? Один из них наверняка завоевал её юное сердечко. Смирнов чувствовал неприятные уколы ревности, когда видел, что кто-то из них двоих касается её руки, отодвигает перед ней стул или открывает перед ней дверь, галантно пропуская её вперёд. Когда он собирал всех четверых неуловимых у себя в кабинете, Ксения очень редко что-либо говорила, только если спрашивали. Свои мысли и вовсе никогда не высказывала. Чаще всего она могла совсем не проронить ни слова. О том, как ребята выполняли то или иное задание, докладывал Валерий. Смирнова больше всего интересовало, как проявляла себя Ксения. Чаще всего не особо чем. Валерий обычно предлагал какие-нибудь планы действий, как и Даниил, который кроме того принимал окончательное решение. Яков тоже давал дельные предложения и постоянно вытаскивал друзей из трудных ситуаций, а то и вовсе спасал от гибели. По очереди парни внедрялись к противнику. Ксения же всё время была на подхвате. Смирнов не помнил, чтобы ей приходилось брать на себя основную роль. Один лишь раз она каким-то образом смогла самостоятельно разузнать о планах бандитов взорвать поезд. Когда дело доходило до вооружённых столкновений, она себя проявляла. Ловкая и смелая, она не хуже парней умела стрелять и драться, за что отдельное спасибо Валерию. Смирнов не понимал, почему Ксения всегда на вторых ролях. Она не глупа и не труслива. Неужели ей не доверяют? Потом он пришёл к мысли, что дело в другом. Её как единственную девушку в команде просто слишком оберегали и опекали. О ней заботились все трое, она не противилась. Смирнову казалось, что Ксения уже привыкла к такой ревностной опеке старшего брата и друзей и воспринимала её как должное. Взамен она была послушна. Послушная, тихая, скромная, кроткая… Почему именно эта девушка стала для него самой желанной женщиной? В молодости Смирнов думал, что в эти годы будет смотреть на женщин равнодушно. И ошибся. Он всё ещё способен любить, чувствовать, желать… Как в молодости он страстно желал девушку, ставшую впоследствии его женой, любимой им до последней минуты её недолгой жизни, так и сейчас ещё более он желал обладать другой, столь похожей на первую миловидностью и кротким нравом и столь юной для него, оттого совершенно недоступной. Эх, был бы он лет на тридцать моложе… Ему только и оставалось, что мечтать. И лишь в этих несбыточных мечтах он мог держать её в своих объятиях, обнажённую, мог целовать её пухлые губы и белую кожу, мог не сдерживать свою страсть и обладать ею, вдыхая её аромат, сладостный и соблазнительный, который сейчас он чувствовал в мягкой ткани алой косынки… Мысли Смирнова прервал громкий стук в дверь. В кабинет вошёл его помощник. — Иван Фёдорович, привели Овечкина, — сухо отрапортовал тот. Смирнов едва не забыл про сегодняшний допрос. Он кивнул своему помощнику и аккуратно положил алую косынку на стол. Через мгновение солдаты ввели в его кабинет бывшего белогвардейского офицера и усадили за стол. Помощник Смирнова сел напротив штабс-капитана и разложил листы для ведения протокола. Овечкин держался на удивление спокойно, глядя на Ивана Фёдоровича с вызовом и неуместной ухмылкой. — Ну что, Пётр Сергеевич, не зря Вас сразу подозревали в интригах против Советской власти. — Зачем тогда разрешение на въезд дали? — усмехнулся штабс-капитан. Смирнов проигнорировал замечание. — Нам известно, что за историей с короной стоит мсье Дюк. Если Вы расскажете подробнее обо всех его планах в отношении Советской власти, обещаю смягчение Вашей участи. — Не пытайтесь меня обмануть. В смягчение участи не поверю. Меня в любом случае расстреляют, и я к этому готов. А что касается мсье Дюка… Мне неведомы его планы. Об этом хорошо был осведомлён поручик Владимир Перов. Царствие ему Небесное. — Увы, придётся обойтись без него, — пожал плечами Смирнов. — За это благодарите свою чекистку, — Овечкин кинул взгляд на алую косынку на столе Смирнова. Иван Фёдорович заметил это и мысленно отругал себя за то, что не убрал её сразу в стол. — Она красивая, — протянул штабс-капитан. — И коварная. С какой лёгкостью застрелила бывшего любовника. — Простите, не понял, — не подумав, выпалил Смирнов, недоумённо глядя на Овечкина. — Какого ещё любовника? — Поручика Перова, бывшего адъютанта полковника Кудасова. И любовника этой очаровательной девушки, — пояснил штабс-капитан. Смирнов не поверил своим ушам. Он шокировано смотрел на Овечкина, надеясь, что тот признается в неудачной и неуместной шутке. Однако штабс-капитан сказал совсем иное: — Разве Вы не в курсе этой истории? Пару лет назад, когда полковник Кудасов со своим адъютантом боролись против вашего большевистского правительства в Средней Азии… — Подрывая поезда, которые везли хлеб голодающему населению? — перебил Смирнов. — Благородно, ничего не скажешь. С большевиками, говорите, боролись? — Всего один поезд, который взорвать так и не удалось. И всё благодаря Вашей чекистке. — Вы хотели сказать, благодаря четырём чекистам, — уточнил Смирнов. — Нет, именно благодаря этой милой барышне, — Овечкин хитро улыбнулся, снова кивнув на алую косынку. — Что Вы хотите этим сказать? — Стало быть, Вы не в курсе, какими методами она добывает важные сведения? Смирнов действительно не знал, каким образом Ксении удалось выяснить, что полковник Кудасов и его адъютант вместе с местной бандой затеяли взрыв поезда. Отважную четвёрку тогда отправили в Ташкент бороться с местными бандами, которые мешали установлению Советской власти. Обо всём, что произошло, ему позже доложил Валерий. Сказал, что Ксения, где-то пропадавшая всю ночь, утром прибежала к парням и сообщила, что вот-вот недалеко от Ташкента будет взорван поезд с продовольствием для жителей поволжских губерний. Времени собирать приличный отряд чекистов не было, и ребята отправились разбираться с бандитами вчетвером. На все последующие расспросы о том, как ей удалось узнать обо всём, Ксения отвечала лаконично: «Просто повезло», подробностей объяснять не хотела. Смирнов не настаивал. Главное, что удалось предотвратить эту бесчеловечную выходку. — Вернёмся к делу… — Дослушайте. Вам будет интересно, — настоял штабс-капитан. — В Париже поручик Перов рассказывал мне, что незадолго до этой операции он познакомился с юной красивой девушкой. Её звали Ксенией. Так уж вышло, что Владимир Алексеевич… влюбился. С кем не бывает? Они провели вместе несколько ночей. Не за прогулками и беседами, как Вы понимаете. И как-то случайно поручик обмолвился при ней о готовящемся взрыве поезда. Как Вам известно, замысел не удалось претворить в жизнь из-за не вовремя появившихся чекистов. Среди них Владимир Алексеевич заметил ту самую девицу. Понял, что она была шпионкой. Это обстоятельство очень его… расстроило. Забыть прелестную шпионку, однако, не смог. Смирнова словно облили холодной водой, но он не показал своего замешательства. — Видимо, поручик от Вас научился раскрывать кому попало секретную информацию. Какой там был шифр у сейфа полковника Кудасова? 1914, кажется. Овечкин усмехнулся. — Увы, все мы порой совершаем непростительные ошибки. — А Вы действительно уверены, что речь шла о Ксении Щусь? — недоверчиво спросил Смирнов. Овечкин утвердительно кивнул. — Когда на «Глории» мои люди схватили цыгана с девчонкой, поручик признал в ней ту самую девушку. Признаться, я ему даже завидую. Меня молоденькими красавицами не соблазняли, чтобы важную информацию выведать, — штабс-капитан хитро улыбнулся. — А что самое удивительное. Такая юная простая девушка оказалась страстной любовницей. Поручик говорил мне, что лучших ночей у него не было. Иван Фёдорович молча смотрел на Овечкина, не веря своим ушам. Он говорит так о Ксении? Об этой тихой, смелой девочке, верной своему долгу? — Интересная история, — протянул Смирнов. — Вам стоило бы писать романы для женщин. Богатая фантазия. — То, что я Вам рассказал, вовсе не фантазия. Если конечно не соврал сам покойный поручик. Но такое он вряд ли бы придумал. — С чего Вы взяли, что я Вам поверю, штабс-капитан? Вы просто хотите очернить ребят, отомстить им за провал с короной. — Месть это как раз по части Ваших четверых сопляков. Они же называли себя мстителями. Если бы я мстил, то точно не девушке. Скорее уж Валерию Михайловичу. Он меня перехитрил тогда в Крыму и чуть к праотцам не отправил. Его подруга, правда, тоже немало неприятностей мне доставила. — Продолжим допрос… — Поручите мадмуазель Щусь меня допросить, — перебил штабс-капитан. — Мне безумно интересно, как допрашивают женщины. А в обществе юных красавиц я обычно более сговорчивый. Допроса не вышло. Овечкин ничего не говорил по делу, а всё уводил разговор в другую сторону. В сторону Ксении. В конце концов, Смирнову это надоело. — Уведите его! — Смирнов со злостью бросил ручку на стол. Овечкин снова усмехнулся. Сегодня он оказался в выигрыше. Как только солдаты, наконец, вывели штабс-капитана из кабинета, помощник Смирнова аккуратно обратился к начальнику: — Иван Фёдорович, что с ним теперь делать? Товарищу Щусь поручить допрос? — Нет, конечно. Я должен подумать, — Смирнов устало вздохнул. Он старался держать себя в руках, хотя Овечкин его просто взбесил. Не столько своим неповиновением, сколько той историей о Ксении и адъютанте Кудасова. Как же так могло случиться? Неужели Ксения и вправду… — Иван Фёдорович, а что насчёт Ксении? — снова подал голос помощник, видимо, не меньше самого Смирнова ошарашенный рассказом штабс-капитана. — О том, что Овечкин рассказал про Ксению, никому ни слова, — твёрдо сказал Смирнов. — Понятно? — Хорошо, Иван Фёдорович. — И передай ей, пусть вечером зайдёт ко мне. Одна.