Падре, спасибо!

Серый, унылый Рим озарился тёплыми лучами после тяжелого сна. Утро занимало свои законные позиции всего лишь на несколько часов, чтобы порадовать итальянцев своим чудесным солнцем и добавить немного яркости античным стенам. Вокруг кипела жизнь, по узким улочкам сновали машины, быстрые разговоры горожан отдавались эхом в переулках. Все давно ожило, но не в Ватикане. Утро папы Сео IV только-только вступало на свой престол. Падре обходил всех священников, встречи с которыми стали уже заповедью Папского дворца. Следовало осведомить о предстоящей службе, слушание, что понтифик предпочитал делать сам, а не доверять это все епископам и патриархам. Белый «утренний» наряд Сео не выделял его на фоне таких же колонн, и, впервые увидев папу, можно было бы спутать его с патриархом или же кардиналом без полной формы. Именно поэтому Папа предпочитал носить красные одежды, делавшие его заметным лицом во всей церкви. Шум и порицания, возникшие из-за выбора такого цвета для наряда, ничуть не волновали Сео — он хотел внести нечто новое в веру, в сознания и представления людей. Он слишком долго и упорно к этому шёл. — Ваше святейшество, завтрак подан! — покорно произнесла служанка, застав Папу у шкафа с святыми учениями. — Кардиналы ещё не прибыли? — положив книгу на место, спросил Сео. — Нет, Ваше святейшество, они обещали прибыть во время трапезы. — Спасибо, Перла! — падре улыбнулся, заставляя щеки юной девушки покрыться розоватым оттенком, и направился в сторону столовой. Во время утренней трапезы, как и обещали, прибыли кардиналы. Главные помощники понтифика сегодня облачились в парадные одежды кипельно белого цвета, кресты на груди были больше, чем обычно — сегодня предстояла священная литургия и пара аудиенций у Папы, на которых им следовало его сопровождать. В кардиналах у Сео были и старые священники, оставшиеся ещё от прошлого Папы, и молодые, пришедшие в кардиналы незадолго до коронации нынешнего понтифика. Со многими Папа учился духовному делу с малолетства, некоторых повстречал на пути становления своего положения. Некоторые кардиналы как раз и учили тогда ещё маленького Сео, сына сельского епископа, попавшего под крыло важных лиц по счастливой случайности. Но выделялся среди них один священник. Молодой, статный кардинал Алессандро, в прошлом «одноклассник» падре, который сейчас являлся главным помощником понтифика. Все важные дела поручались ему, скорые и неотложные сообщения передавались через него прямиком в уста святейшества. В прямом и переносном смысле. Священников связывала не только религия. — Доброе утро, кардиналы! — Сео встал из-за стола для приветствия помощников, получив в ответ от них поклон. — Есть ли важные известия на сегодня? — Патриарх из Сицилии запросил аудиенцию на следующую неделю, — произнес один из кардиналов, — ждёт вашего подтверждения. — Я полагаю, что могу его принять. Алессандро, — карие глаза понтифика посмотрели на священника, — запишите в мой график. — Непременно! — мужчина черкнул что-то в блокноте, который всегда лежал в кармане брюк под накидкой, и подозрительно улыбнулся. — Спасибо, Алессандро! Предлагаю вам разделить со мной утренний кофе, уважаемые, и набраться сил перед аудиенциями, — Сео радушно указал на обеденный стол, сопровождая это легкой улыбкой. Когда с завтраком было покончено, а кардиналы уже выходили из столовой, на край стола, за которым сидел падре, лег листочек из блокнота, надпись на котором гласила: «Могу ли я запросить аудиенцию на сегодняшние вечер и ночь?»

***

Вечернее богослужение завершилось, позволяя священникам спокойно отойти ко сну. Собор опустел за несколько минут, и только тихое эхо удалявшихся шагов осталось в каменных стенах. Последними вышли падре Сео и кардинал Алессандро. Мужчины шли поодаль друг от друга, чтобы не возникало желания показать свои чувства и радость уединенной встречи. Вообще, их отношения — это оппозиция, непристойность для их религиозной группы. Только начались они задолго до коронации Сео, а не во время правления. Тогда ещё молодые студенты духовной академии бегали на реку за самим зданием, чтобы поплескаться в тёплых водах и насладиться поцелуями, которые были неприемлемы в окружавшем их обществе. Юноши знали, что это точно больше, чем интрижка, и намертво сплелись корнями души. Вместе шли в академию из кампуса, вместе готовились к семинариям, вместе мечтали о высоких рангах, даже не зная, что этому когда-то суждено сбыться. Эта высокая связь шла и будет идти с ними долго, но обет безбрачия и статусы не позволит вывести ее в официальный вид, что несильно заботило мужчин. Несколько длинных коридоров дворца преодолено, служанка предупреждена о ночном отдыхе и нежелании падре его беспокоить, дверь спальной закрыта, и, наконец, священники остались одни. Головной убор падре был отложен на специальный стол, крест положен рядом с ним, увесистый перстень расположился в позолоченной шкатулке. Все регалии сняты, и вот он, привлекательный итальянец Сео, а не известный всему миру Папа Римский Сео IV. — Аудиенция началась, уважаемый Алессандро, — падре подошёл ближе к своему помощнику, заглядывая в его голубые глаза. — Падре, я борюсь с сильным желанием согрешить. Нет, моя душа не девственно чиста, — руки кардинала опустились на талию Сео, — она уже опорочена моими слабостями, соблазнами, с которыми я не могу бороться, — ладони нежно провели по рёбрам. — И какой же ваш главный соблазн? На секунду воцарилось молчание, а светлые глаза впились в манящую черноту напротив. — Вы, падре, — произнёс кардинал, припадая к любимым губам понтифика. Трепет ожидания уединения, таинственность ночи, мягкость и сладость губ — все это пропитало их поцелуй чём-то особенным и воистину прекрасным. Руки Сео трепетно касались мягких волос кардинала, нежно проводя кончиками пальцев по затылку, а губы наслаждались. Слишком долго было ожидание, слишком острые ощущения сейчас и слишком томное предвкушение продолжения. Запретность сего действия добавляла пикантности моменту. Длинные пальцы кардинала уже успели отстегнуть накидку падре, и дорогая ткань, плавно спускаясь по плечам, упала на мраморный пол. От любимого тела, его невероятного тепла и запаха отделяла лишь кроваво-красная ряса. Руки уже потянулись к застежке, но слабый протестующий стон падре остановил их. — Не торопись, Сандро, до рассвета ещё далеко, — понтифик взял за руку кардинала и подвёл ближе к роскошному ложу. — На тебе слишком много одежды, надо это исправить, — Сео хитро улыбнулся, начав расстегивать пуговицы на рясе Алессандро, попутно целуя его шею. — Время пролетит незаметно, Сео, — кардинал млел от поцелуев, переходя на томный, тягучий как мёд, шёпот. Дорогие рясы уже украшали собой белый мраморный пол, комнату окутывал тёплый свет от лампы, а на дорогих простынях предавались любви два сердца. Подтянутые тела двух священников сливались воедино, губы ловили стоны, и те оседали грудным звуком в глубину пуховых подушек. Горячие поцелуи кардинала оставались на спине падре красными пятнышками, руки обоих мужчин были соединены, чтобы до конца стать единым организмом. — Сандро, продолжай… — простонал Сео, припадая губами к крепкой ладони кардинала. — Я люблю тебя! — И я люблю тебя, Сео! — прошептал Алессандро, испуская стон в шею падре.

***

И вновь утро сменило уже подуставшую ночь, пробуждая торопливых итальянцев. Солнце пробивалось сквозь небольшие облака, не забывая заглянуть в комнату к Папе Римскому. Крепкое тело было раскинуто на кровати, выделяясь на белых простынях смуглым, поистине итальянским оттенком кожи. Густой обод ресниц начал подрагивать от озорных лучей, окончательно поднимаясь и открывая карие глаза. Глухой стон наслаждения сошёл с уст Сео, но быстро превратился в стон удивления — рядом он не нашёл своего спутника. Но зато на соседней подушке покоился маленький листочек из блокнота: «Спасибо за аудиенцию, Падре, мне действительно стало легче! Я сказал служанке отложить завтрак и не будить вас (думаю, вам действительно стоит отдохнуть). Не обижайся, что не нашёл меня рядом, Сео, я надеюсь, ты все понимаешь. Я оставил на твоих губах поцелуй, так что не скучай! Твой Сандро»