История дома Ланнистер в Войне Кольца: Том 2

      ...Этого Саруман и ждал.       Черная коробка замерла в обороне, передние ряды уруков плотнее перекрыли друг друга щитами, грянули команды на черном наречии – и тут, прямо из-за спин изенгардских пикинеров, в столпившихся вокруг людей полетели новые снаряды, размерами от фляги до печного горшка. Одни, чугунные, взрывались с пламенем и грохотом, подобно бомбам самоубийц, разя осколками всех вокруг. Другие, глиняные, разбивались в клубах вонючего пара, брызгая кипящей белесой взвесью – едкой и жгучей, на глазах разъедающей кожу. Третьи лопались жидким синим пламенем, поджигая все вокруг, несмотря на хлещущий дождь. – Сомкнуть ряды! – надрывались десятники и сотники, пытаясь удержать перепуганных солдат.       Шум боя на миг перекрыл звучный голос, надменный, торжествующий. Отрывистая фраза на неведомом, нечеловеческом языке ударила по ушам. Сгустился воздух, пахнуло грозой, заплясали синие искры, труднее стало дышать. И в следующий миг мощная воздушная волна – нет, порыв чудовищной бури, пронизывающей холодом до костей, – родилась где-то над центром орочьего строя и обрушилась на роханцев, просто расшвыряв в стороны их передние ряды на добрый десяток ярдов. Поток покатился дальше, сбивая с ног, вырывая из рук оружие – и даже отряд Эомера на вершине холма буквально вжало в землю его потусторонней силой.       Снова полетели в обороняющихся взрывающиеся сферы, вороньим клювом ударил по колеблющимся рядам черный клин копейщиков, – и атака людей захлебнулась окончательно. Строй орков неумолимо пополз вперед, меткие броски гранат пресекали любую попытку выстроить ему заслон, а там, где не справлялась алхимия, наступал черед какого-то другого темного колдовства. Стоило какому-нибудь инициативному командиру организовать вокруг себя паникующих, как раздавался глухой раскат грома – и храбрец падал убитым или раненым. Урук-хай дали людям лишь мгновение передышки – их клин перестроился, расширяясь по фронту, от него отпочковались несколько летучих отрядов тех самых новых здоровенных орков – гнать и бить бегущих. Колдун направлял своих созданий, точно убийца, проворачивающий нож в теле жертвы. Черное войско одним рывком рассекло строй роханцев надвое, прижав отряд Гримбольда к реке. Теперь оно разворачивалось на юго-восток, тесня отряды Эльфхельма и Эркенбранда – сзади его уже подпирали перегруппировавшиеся дикари да мелкая орочья гнусь. И только малочисленная гондорская дружина встала, словно утес в бурном море битвы. Привычные к мордорским фокусам, топорщики Лоссарнаха не спасовали ни перед чарами колдуна, ни перед натиском его созданий, но что могли сделать потрепанные первым приступом неполных две сотни бойцов – вдобавок, без своего предводителя? Только сражаться. Только умирать, оплачивая кровью драгоценное время для союзников.       Осколки роханской армии силились соединиться вновь. Здесь уже не было места единому командованию и единому же плану – каждый отряд и каждый воевода сражались сами за себя. Единой оставалась только воля к борьбе, гневным упреком стучавшая в сознании:       «Если мы здесь проиграем, то кто же останется? Гайма в Эдорасе? Гамлинг в Хорнбурге? И у обоих на стенах – старики, мальчишки, калеки да бабы…»       Лично повел Эомер остатки центра на прорыв к окруженным соплеменникам в отчаянной надежде переломить ход сражения. Пример наследника престола – или все же страх его потерять? – сумел воодушевить часть осаждающих. И такова была сила их натиска, что поначалу удару сопутствовал успех. Рубя наконечники копий, разя врагов под щиты, орудуя арканами, узкое лезвие Эомеровой дружины прорвало истончившуюся шеренгу пикинеров и столкнулось уже с обычной вражеской пехотой. Каждое мгновение здесь казалось вечностью, и каждая минута утекала, как вода. Никто не вел счета смертям, никто не помышлял о славе и чести, и никто не просил пощады. Скрестились мечи Запада и грубые изенгардские клинки – которыми орки часто орудовали как чеканами, норовя пробить людские доспехи острым зубцом на обухе. Лишь выпад верного Экфрита отвел смертоносный удар такого шипа в сторону от головы Эомера – со шлема принца только сорвало золоченую личину, а промахнувшийся урук рухнул наземь следом за своим невольным трофеем: Гутвин, меч наследника престола, продолжал собирать жатву. Не раз и не два ратник Запада, сходясь в очередном поединке, вдруг обнаруживал, что его противник довольствуется лишь отдельными частями доспеха, а то и железными пластинами, наскоро прихваченными ремнями к торсу. И никого не удивило, когда ятаган какой-то твари, навалившейся на Вестерлинга, разлетелся крупными осколками сырого чугуна, парированный вестеросским мечом. Но люди, уставшие после марша, проведшие да дня в боях и осадных работах, вымотанные нервным ожиданием бессонной ночи, – люди уставали. А орки, как заговоренные, сносили раны, истекали кровью, но все так же перли вперед – неудержимо, неутомимо.       Где-то справа белой птицей рухнуло наземь знамя Форлонговой дружины – теперь его самозабвенно втаптывали в грязь вместе с трупом знаменосца. И стонущая перекличка роханских рогов, сигнал отступления, лишь признала неизбежное: поредевшая дружина Эомера отходила назад под угрозой охвата. А впереди, со стороны реки, где бился в окружении Гримбольд, сквозь шум битвы теперь доносилось нестройное пение – оторванные от своих и загнанные в реку воины уже прощались с жизнями:

Где ныне конь и конный? Где рог его громкозвучащий? Где его шлем и кольчуга, где лик его горделивый? Где сладкозвучная арфа и костёр, высоко горящий? Где весна, и зрелое лето, и золотистая нива?

– Кляча – воронам и варгам, всадник – урукам в котел! – глумились черные шеренги.       Роханцев теснили все глубже в лагерь. Пал насыпной холм у ворот – копейщики Эльфхельма, краса и гордость Эдораса, полегли как один под ятаганами, до последнего отражая натиск отрядов колдуна. Бой шел уже у самого подвесного моста. И все, что мог Эомер – срубить канаты, удерживавшие мостки переправы, уже скрытые бурлящими водами реки. Слабая помощь западноземельцам. Успел ли Подрик донести им его просьбу? А, даже если донес, – то найдется ли у них возможность хоть как-то поддержать союзников?       Словно в ответ на его немой вопрос к какофонии боя примешался новый звук, высокий, почти неслышный, шелестящий. Прибрежный фланг изенградрского наступления сломался: упали на землю убитые, злобно заревели раненые. Но радость оказалась недолгой. Над орочьими рядами взмыл огненный шар, на глазах, увеличиваясь в размерах, устремился через реку – прямо в ряды западноземельцев. Яркая вспышка прорезала темноту, и тени заплясали на её фоне: то шарахнулись прочь обожженные, бросились в речной поток объятые пламенем фигуры. Коробка арбалетчиков, так удачно накрывшая залпом открытый вражеский фланг, теперь сама перестала существовать как единое целое. А по парализованным зрелищем роханцам снова ударил ураганный воздушный поток, вновь расчищая путь оркам на прорыв осады.       Завеса дождя теперь смешивалась с поднимающимся от земли туманом. Сырые клочья его, повисшие в холодном воздухе, шли на смену тьме уходящей ночи, убивая надежду людей продержаться до рассвета. Сражение вокруг на глазах рассыпалось на десятки и сотни мелких стычек на руинах осадного лагеря и за его пределами. В горячке боя Эомер потерял из виду Вестерлинга и остальных вестеросцев; теперь с ним были лишь спутники из собственной свиты, да несколько солдат, прибившихся из разных отрядов. Доносившиеся с правого берега звуки боя внушали принцу надежду, что Ланнистеры устоят – теперь-то было понятно, что основной удар пришлось принять на себя его собственным соплеменникам. То таясь, то крадучись, его маленький отряд пробирался на юго-восток, куда, по всем расчетам должны были отступать Эльфхельм и Эркенбранд – если только мгла была помехой раскосым орочьим глазам или если преследовать разбитого врага не входило в планы Сарумана. Скорбный путь отступления пролегал через руины осадного лагеря. То тут, то там из тумана выплывали покосившиеся палатки, коптящие во влажном воздухе руины сожженных навесов, груды разбросанных припасов. Но самым страшным были стоны раненых, разносившиеся над полем боя – раненых, которым в проигранном сражении не суждено было дожить до утра. Одни уже не могли сдерживать себя, срывая легкие в бесполезном крике. Другие, выбившись уже из сил или понимая, что только привлекут внимание кровожадных тварей колдуна, тихонько плакали сквозь зубы. И каждый оказавшийся на пути просил, умолял забрать его с собой, норовил схватить за ноги или полы плаща. Но Эомер не мог никому из них помочь: в любую минуту он мог столкнуться с очередным противником. Его люди не смогли бы вытащить всех, а любая лишняя ноша сделала бы их беззащитной. – Вы так громко дышите – так бы и подстрелил в темноте. Хвала тому, кто придумал цеплять конские хвосты на шлемы, – раздался откуда-то сбоку знакомый голос...