Пролог
Все началось еще до войны. За три месяца до первого сражения между королевствами Огюста уже редко можно было встретить во дворце. Теперь, когда их отец был мертв, у него были обязанности. Едва ли можно было ожидать, что у него будет время ездить на лошадях или сражаться с Лораном. Во всяком случае, так сказал дядя. «Твой брат теперь король, у него свои дела, и ни одно из них не касается тебя». И Лоран понял, он действительно понял. Впрочем, он не ожидал, насколько одиноко будет себя чувствовать. До того, как варвары начали строить свои планы, Огюст всегда считал своим долгом включать Лорана во все занятия — притворные дуэли, игра в блинчики камнями, даже посещение некоторых встреч, — и это все наполняло дни Лорана какой-то значимостью, и, что еще более важно, общением. Лоран и не знал, как много времени он проводил со своим братом до того, как Огюста забрала война со всеми ее планами и стратегиями. Во дворце сейчас жили и другие дети, все — сыновья дворян, ответивших на призыв Огюста к защите королевства. Но ни одному из них Лоран не нравился. Они считали его слишком несговорчивым и заносчивым для того, чтобы включать его в свои игры. На самом деле Лоран не знал, как вести себя, чтобы находить друзей, потому что он прежде никогда не бывал в подобных ситуациях. Он знал, как вести себя со взрослыми — вежливая улыбка там и сям, маленький поклон своему отцу и другим королям, опущенные глаза, — но дети были загадкой. Дети, на самом деле, были такими жестокими, какими взрослые редко бывали. Впервые, без внимания Огюста и отверженный теми, с кем он должен был подружиться, Лоран был одинок. И его дядя заметил.***
— Ему не стоит пить вино, — небрежно прокомментировал Огюст во время ужина. Это был вечер перед первым сражением, которое должно было происходить на окраинах Вира. Там варвары разбили свой лагерь. Огюст не казался взволнованным. Лоран сильно сомневался в том, что хоть что-то может заставить его брата волноваться. Их дядя улыбнулся. Он опустил бутылку, но не поставил ее на место. — Оно может успокоить его нервы. Лоран выглядит немного… неспокойно. Огюст посмотрел на Лорана словно впервые за многие недели. Его голубые глаза смягчились, и он понимающе улыбнулся. — Ты бы хотел немного вина, Лоран? Казалось, будто тучи расступились, и солнце засияло вновь. На мгновение Лоран заполучил полное внимание брата. Он понял, что никак не может насытиться этим чувством. — Да, — сказал он, все еще глядя на лицо Огюста, на его глаза, изгиб его рта.Дядя рассмеялся, наливая ему полную кружку. Это вызвало бы вопросы — питомец должен был разливать напитки, — но дядя всегда был очень ответственен, когда дело доходило до его вина. На вкус оно не было похоже ни на что, что Лорану когда-либо доводилось пробовать: и горькое, и фруктовое, и с легким привкусом чего-то, напоминающего ему дым. Лоран медленно выпил всю чашу, но его голова все еще казалась тяжелой, когда он поднялся со своего места и направился обратно в свои покои. Вот уже во второй раз за эту ночь Огюст посмотрел на него, и в уголках глаз его брата появились слабые морщинки. Он выглядел и взволнованным, и довольным одновременно. — Тебе нужно… — Я помогу ему, — сказал дядя справа от Лорана. — Не беспокойтесь. Тогда Огюст расслабился, и морщинки в уголках его глаз исчезли, словно их там никогда и не было. Он одарил Лорана одной из своих тайных улыбок, которые, казалось, были припрятаны для одного него. Он притянул Лорана к себе в объятья. — Не бойся, — прошептал Огюст ему на ухо. — Завтра все будет хорошо. Мир Лорана накренился в сторону, как только он отошел от брата. Дядя положил руку ему на плечо, поддерживая, и начал вести его дальше по коридору. Когда Лоран понял, что они идут не в ту сторону — его комнаты находились в другой стороне дворца, — он так же понял, что ему трудно раскрыть рот и заставить язык двигаться. Казалось, будто мышцы уснули глубоким сном и отказывались просыпаться. — Не мои, — удалось сказать Лорану. Слова вышли невнятными, но дядя понял. Его хватка на плече Лорана усилилась, стала болезненной, и вновь расслабилась. — Ты наверняка ужасно одинок, когда спишь один в своих холодных комнатах, — сказал дядя. Потом, еще тише, он добавил: — Ты бы хотел поспать сегодня со мной? Лоран чувствовал себя вяло, а его ноги грозили подкоситься в любую минуту. И он знал, что дядя прав. Он был ужасно одинок, и, в некотором роде, Лоран был у него в долгу. Если бы не дядя, наливший ему вино во время ужина, Огюст не посмотрел бы на него и не заговорил бы с Лораном. В каком-то роде дядя, пускай и ненадолго, подарил ему внимание брата. — Да, — сказал Лоран. Его язык, казавшийся мертвой тяжестью во рту, не смог бы выговорить никакое другое слово. – Да. Тогда все и началось.***
Стоящий под сверкающим солнцем и одетый в свою золотую броню, Огюст сиял, как сияет раскаленное железо. В его волосах запеклись кровь и грязь, но они все еще походили на солнце для Лорана. Огюст выглядел — нет, был — победителем, и на мгновение Лоран мог позабыть о чувстве вины и сконцентрироваться на облегчении. Облегчении, потому что его брат был жив. Он хотел подбежать к Огюсту и обернуть руки вокруг его шеи, как он делал тысячу раз до этого. Он знал, что его брат не откажется, даже пускай все вокруг смотрели, и это было неприлично. Но Лоран не мог найти в себе силы сдвинуться с места рядом с дядей. — Я же говорил, что он будет в порядке, — сказал его дядя, гладя Лорана по загривку. Его пальцы, казалось, находили все правильные точки. Он улыбнулся, когда Лоран наклонил свою голову поближе к нему. — Тебе стоит поздравить его. Объятье и поцелуй за выигранный бой. Только тогда ноги Лорана подчинились ему, и он пошел туда, где Огюст ждал его с раскрытыми руками. Лоран позволил ему заключить себя в крепкое объятье, и Огюст поднял его с земли, радостно закружив. – Все хорошо, — сказал Огюст, смеясь. Он принял поцелуй Лорана в щеку и в ответ поцеловал брата в лоб. — На мне ни царапинки. Тебе не стоило так волноваться. Лоран, думая о двух длинных царапинах на его собственном животе, ничего не сказал. Он улыбнулся и отошел от своего брата, когда тот отвернулся, чтобы поговорить с генералом. В каком-то смысле Огюст был прав, и все было хорошо. Впереди еще были бесчисленные сражения, которые нужно было выиграть у Акилоса, но сейчас его брат был победителем. В Вир скоро придет весна, и столько вин еще только предстояло попробовать. В каком-то смысле все было хорошо.***
— Лоран, — внезапно сказал Огюст одним утром во время завтрака. Когда Лоран поднял взгляд с тарелки с фруктами, он понял, что вокруг нет питомцев. Дяди рядом тоже не было, но Лоран уже знал, что он будет отсутствовать. «Боюсь, что завтра мне придется пропустить завтрак, малыш», — сказал он предыдущей ночью. Зачем, он не объяснил, и Лоран знал, что спрашивать не стоит. С первого сражения прошел месяц, и Вир все еще выигрывал. До Лорана доносились слухи о возможном перемирии и союзе, но было еще слишком рано, чтобы знать это точно. Король Акилоса, видимо, не желал отправлять сыновей в бой, но было похоже, что война начинала наносить серьезный удар по финансам королевства, которого никто не ожидал. Лоран выпрямился на стуле. — Да? — Ты бы хотел сегодня поехать верхом? — Нет, — легко ответил Лоран. Он поднял виноградину с тарелки и положил ее себе в рот. Она была пресной на вкус. — Спасибо за приглашение, брат. Огюст нахмурился. — Лоран, в чем дело? Ты кажешься… — он заколебался. — Поедем только мы. Пора бы нам уже провести время вместе, тебе не кажется? — Если ты настаиваешь. — Ну, — терпеливо сказал Огюст. Он сидел прямо перед Лораном, и голубые глаза не покидали его лицо. Месяц назад такое внимание заставило бы сердце Лорана замереть, но сейчас ему лишь стало неудобно. — Ты планируешь делать сегодня что-то еще? Лоран прикусил щеку изнутри. Кровь наполнила его рот, сладкая и полная вкуса. Не то что виноград, который Лоран только что проглотил. — Нет, — ответил он, — не планирую. — Тогда ты пойдешь со мной, — сказал Огюст. — Я пошлю за тобой, когда закончу отвечать на письма. Лоран кивнул и вернулся к тому, чтобы кусать свою щеку. Он знал, что не мог сказать ничего, что заставило бы Огюста изменить решение; стоило только его брату поставить перед собой цель, он не останавливался, пока не получал желаемое. Лоран провел остаток дня в ожидании поездки в своих комнатах, пытаясь читать книги, подаренные ему отцом на день рождения, но безуспешно — он никак не мог сконцентрироваться на словах перед ним. Он подумывал попросить у Паскаля лечебные мази, но не знал, как объяснить свои боли.Когда он пришел в стойло, провожаемый одним из стражников брата, Огюст уже взобрался на свою лошадь и ждал его. Лоран не вздрогнул, когда ему помогли подняться на его лошадь, но какой-то дискомфорт, похоже, нашел способ прокрасться на его лицо, потому что Огюст странно на него посмотрел. Ни один из них ничего не сказал, пока они пробирались по дороге. Она вела в маленький лесок, который окружал дворец. Огюст глядел вперед, на дорогу, и лицо его было бесстрастным, и Лоран беспомощно смотрел на брата.Он надеялся, что Огюст не посмотрит на него, но в то же время хотел обратного.Огюст остановил свою лошадь, как только они вышли на маленькую защищенную поляну. — Завтра будет дождь, — сказал он, глядя на небо. Лоран едва мог сконцентрироваться. Он чувствовал боль во всем теле и, что еще хуже, внутри, и поездка не помогала. Он коротко кивнул брату и попытался сфокусироваться на звуках вокруг них — на пении птиц, далеких криках диких животных — вместо того, чтобы утопать в жалости к себе. Но Лоран не мог сдержать тихого вскрика, когда его кобыла двинулась слишком быстро, своим движением посылая острую боль по всему его телу. — В чем дело? — спросил Огюст, спрыгивая с лошади. Он подошел к Лорану. — Ты ранен? — Нет, — тихо сказал Лоран. Он вжал пятки в мягкий живот кобылы, пытаясь заставить ее не двигаться. — Я в порядке. Лицо Огюста было взволнованным. Он подошел поближе и погладил лошадь за ушами. Она удовлетворенно вздохнула. — Лоран, — мягко сказал Огюст, пытаясь встретиться с ним взглядом. Лоран устремил взгляд на деревья и продолжил молчать. — Я вижу, что ты боишься, — продолжил Огюст тем же самым медовым голосом, которым он говорил имя Лорана. Он подошел поближе, и его рука передвинулась от ушей кобылы к ноге мальчика. Если он заметил, как дыхание Лорана задержалось, то никак это не упомянул. — Но тебе не стоит волноваться. Я обещаю тебе, я вернусь с Марласа с договором о перемирии. Не будет больше кровопролития, из-за которого ты не спишь по ночам. «Не из-за кровопролитий я не сплю по ночам», — подумал Лоран. Онпрошелся языком по мягкой точке за щекой — маленький кусочек кожи, который никогда не заживал до конца — и заставил себя посмотреть в глаза брату. — Надеюсь, — наконец ответил Лоран. — Я… буду скучать по тебе. Огюст сжал его колено. — Я тоже буду по тебе скучать, но это всего лишь займет пару недель. Дядя останется с тобой, так что ты не будешь один. Лоран уже знал об этом. Две ночи назад дядя сказал ему о том, что он не поедет в Марлас с Огюстом. В его голосе звучала надежда; им не придется постоянно скрываться, когда короля не будет. Лоран постарался подыграть его энтузиазму, но на сердце у него было тяжело от волнения. Он не мог вынести мысли о том, что Огюст может никогда не вернуться с Марласа. Или, что еще хуже — что вернется одно лишь тело. Неважно, как мало Огюст в последнее время заботился о нем. Лоран любил его. Одна мысль о том, что они могут никогда больше так не поехать кататься на лошадях, как сегодня, наполняла Лорана ужасом и беспомощностью. Он уже потерял и отца, и мать, и он не знал, сколько еще он смог бы вынести, не потеряв при этом себя. «Он перерос тебя, малыш», — сказал дядя. — «У королей нет времени на мальчиков и игры». — Хочешь обратно наперегонки? — спросил Огюст, вновь запрыгивая на лошадь. — Прошло много времени с тех пор, как я смог тебя победить. «Он позволяет тебе побеждать. Он думает о тебе не как о равном, а как о ребенке. Вот, что делают с детьми: им потворствуют». — Нет, — резко ответил Лоран. — Я хочу остаться здесь на какое-то время. — Ло… — Один, — закончил он, и вернулся к рассматриванию верхушек деревьев, не желая видеть, как меняется лицо брата. — Увидимся за ужином. Огюст засомневался. Когда Лоран никак не отметил его присутствие, он испустил долгий вздох и поехал обратно во дворец. Как только он остался один, Лоран понял, что ему не нравилась поляна. Она казалась слишком маленькой, слишком закрытой. Он едва мог вдохнуть, и, к собственному стыду, скучал по голосу брата и нежному весу его руки на своем колене. Одинокий и полный боли, он тоже начал ехать домой.***
В этот раз в волосах Огюста не было запеченной крови. На нем была темно-голубая одежда, шнурки на которой шли аж до самых его локтей, а корона, которую он так часто носил, отсутствовала. На долю секунды Лоран почти сумел притвориться, что война никогда не случалась. В отличие от прошлого раза, Лоран не сдвинулся со своего места, окруженный дворянами, рабами, и, главное, его дядей. Он не желал больше себя позорить, подбегая к брату и обнимая его — он боялся, что заплачет, если Огюст попросту погладит его по голове. Прошло уже больше четырех дней с тех пор, как дядя в последний раз говорил с ним (что уж там говорить про касания?), и Лоран слишком уж сильно чувствовал желание — нет, необходимость — быть объектом чьего-то внимания. В его голове пару раз промелькнула мысль о том, что он уже мертв, но сам об том не знает. Ведь разве кто-то сможет увидеть призрака? Пожелает ли кто-то? Но вот взгляд Огюста нашел его, острый и оценивающий. Лоран ощутил его как копье, вонзающееся в сердце. Огюст пробрался через толпу людей, выстроившихся, чтобы высказать свои поздравления с новым союзом, и встал перед Лораном, похожий на высокую и грозную фигуру, закрывающую солнце. Он протянул руку и коснулся головы Лорана, и, без причины, Лоран почувствовал себя чуть ли не вынужденным отскочить в сторону. Огюст положил ладонь на щеку Лорана и отодвинул назад пряди волосы там, где они закрывали его правое ухо. Когда его пальцы коснулись сережки, Лоран был уверен, что он сорвет ее, разрывая мочку на две части. — Кто дал тебе это? — тихим голосом спросил Огюст. Похоже, он не хотел, чтобы кто-то кроме Лорана слышал его. Несмотря на все усилия, Лоран напрягся под острым взглядом брата. — Это был подарок. — Ты не ответил на мой вопрос, Лоран. Кто дал тебе это? Прошла минута, за ней — другая. Понимая, что он не может попросту солгать своему брату, Лоран решил сказать правду. Не было ничего плохого в том, чтобы рассказать об этой ситуации честно. Сережка едва ли могла что-то значить, и даже Огюст порой носил украшения. — Дядя, — ответил Лоран. Он наклонил голову подальше от прикосновения брата, так, чтобы волосы вновь закрыли подарок. — Он сказал, что она подходит к моим глазам. Это было начало конца.