***
— Я понесу его, — сказал Дамианос, стоя у дверного проема. Он впервые пришел к Лорану с начала пути, и это могло значить только то, что они прибыли. — Он хотя бы пил воду? Раб выглядел неуверенно. Он посмотрел на Лорана, словно прося его о помощи, но Лоран не мог заставить себя говорить. — Думаю, что да, повелитель, — наконец сказал он. Лоран мог сопротивляться — в нем еще остались силы, — но он не видел в этом смысла. Кому-то придется его нести, это было понятно, потому что он никаким образом не мог встать и самостоятельно покинуть корабль. Может, у него вышло бы выползти на палубу, но учитывая скалы, окружавшие дворец, был только вопрос времени, пока кому-то еще пришлось бы помочь ему. — Прислужи мне, — сказал Лоран, глядя прямо на Дамианоса.Можно было усложнить жизнь варвару. В этом случае он хотя бы не будет единственным несчастным. Раб колебался. Дамианос рассмеялся. — Иди. Тебе с ним не справиться. В отличие от Йода, Дамианос не перебросил Лорана через плечо. Он помог ему встать, а затем обернулся. Растерявшись, Лоран ничего не сказал. Через секунду Дамианос вновь повернулся к нему. Ему, очевидно, было смешно, и Лорану это не нравилось. — Чего ты от меня хочешь? — огрызнулся Лоран. Его голос звучал странно даже для собственных ушей. Как долго он молчал? — Почему ты поворачиваешься? Прекрати смеяться, ты… — Просто запрыгивай, — сказал Дамианос. — Я еще не завтракал, и мне бы хотелось добраться домой до заката. — Затем, более нетерпеливо: — Оберни руки вокруг моей шеи, а ноги — вокруг талии. Лорану не хотелось этого делать. Он потоптался еще немного, пытаясь найти другую идею, но его мозг слишком устал, и он не мог ничего придумать. Неуверенно взобравшись на спину Дамианоса, он в придачу сжал шею этого животного. — Не надо, — предупредил его Дамианос. Он схватил ноги Лорана, чтобы удержать его на месте, и начал идти. Его руки были такими теплыми, что Лоран чувствовал это через свои штаны. — Если почувствуешь, что тебе плохо, скажи мне, и я остановлюсь. Лоран не мог держать голову ровно. Прислонившись влажной щекой к плечу Дамианоса, он сказал: — Мне от тебя плохо. К тому времени, как они сошли с корабля, Лоран понял, что не выдержит поездку на лошади. Солнечный свет и ветер причиняли боль, и Лоран чувствовал вкус морской соли на языке, отчего ему еще больше хотелось тошнить. Он не хотел ни с кем ехать, но если бы он потерял сознание и упал с лошади, был большой шанс того, что он бы умер. Не страх смерти заставил его молчать, когда Дамианос опустил его в седло и залез на лошадь позади него, но страх того, что все это было впустую. — Наклонись назад, — сказал Дамианос. Он, должно быть, почувствовал, как напрягся Лоран; как ему не хотелось, чтобы его касались. — Ты можешь поспать, пока мы не приедем. Я не дам тебе упасть. Лоран рассмотрел варианты. Грудь Дамианоса уже касалась его спины, и варвар держал его за бедро, выравнивая. Разве будет хуже, если он откинется назад и закроет глаза? От его достоинства и так уже ничего не осталось. — Если я упаду, — начал Лоран. И не закончил. «Я прикажу, чтобы тебя высекли», — хотел он сказать. Но Дамианос не был Йордом, а это место не было Арлем. Здесь Лоран был всего лишь иностранным принцем. Скорее, это акилосцы могли его выпороть. — Не упадешь, — сказал Дамианос. Он звучал раздраженно. — Твоя скованность пугает коня. Лоран откинулся назад. Грудь Дамианоса была широкой и едва прикрывалась хитоном. Если бы в Лоране остались какие-то силы, он бы посмеялся над этим. Был ли он настолько беден, что не мог позволить себе одежду по размеру? — Твое лицо пугает коня. Дамианос фыркнул, и спиной Лоран почувствовал, как задрожала его грудь. — Конь мое лицо не видит. Лоран тоже не видел лицо Дамианоса. Он уже закрыл глаза, пытаясь забыть, что с каждой секундой он оказывался все дальше и дальше от Вира. — Он все равно его чувствует. Время утекало. Вокруг слышались звуки — ржание лошадей, редкие приказы, шум волн, — но вскоре и они пропали, подобно погашенной свече, и вновь воцарилась тишина. В его сне светила вирийская луна. Белая жемчужина, круглая, яркая, идеальная. Она следовала за ним, пока он шел по саду, мимо фонтана и в главный зал. Лоран чувствовал вино во рту, как будто только что выпил его. Послевкусие было сладким, почти как мед, так что Лоран понял, что это было вино дяди. У дяди всегда были сладчайшие вина. Никого, кроме Лорана, во дворце не было, а это могло значить лишь то, что было поздно и все разошлись по своим комнатам. Сколько времени прошло после ужина? Лоран не мог вспомнить. Должно быть, что-то отвлекло его, и он не пошел в покои дяди, а теперь было поздно — казалось, что даже луна напоминает об этом. Сладость во рту пропала. Дядя, скорее всего, ждал, а если дядя что-то не любил, так это… — …егодержу. Лоран резко проснулся, яростно моргая и чувствуя струи холодного пота, сбегающие по спине. Все вокруг было белым, ярким и наклоненным. Он падал, земля притягивала его, а потом падение остановилось. — Полегче, — сказал Дамианос. Его руки лежали у Лорана на плечах. — Непохоже на то, чтобы ты его держал, — сказал другой голос. «Никандрос», — подумал Лоран. Лорана не беспокоило падение с лошади. Он хотел, чтобы Дамианос убрал с него свои руки. — Отпусти, — резко сказал он, не беспокоясь о том, слышал ли его кто-то. Дамианос убрал свои руки. Он стоял рядом с конем, и Никандрос был вместе с ним. Они выглядели как братья. — До дворца недалеко пешком, — сказал Дамианос. — Думаешь, у тебя получится? — Он выглядит нехорошо, — сказал Никандрос, как будто Дамианос спросил его. — Возможно, вам стоит… — Ямогуидти, — огрызнулся Лоран. Он не мог контролировать голос или осанку. Все казалось неправильным. — Просто… помоги мне слезть. Когда ноги Лорана коснулись земли, он заставил себя не шататься. Он выпрямил спину и приказал коленям перестать трястись. Слишком явственно чувствуя на себе взгляды Никандроса и Дамианоса, Лоран сделал шаг вперед. Дворец находился совсем недалеко. Даже оттуда, где стоял Лоран, он видел, что перед ним было совсем не то, чего он ожидал. Дворец был таким же белым, как луна в его сне. «Йорду бы он понравился», — внезапно подумал Лоран. В нем не было ничего варварского, не над чем было посмеяться. Несмотря на все свои попытки, Лоран споткнулся. Дамианос подошел поближе, но не коснулся его. — Итак, — сказал он. — Думаешь, ты выдержишь еще одну поездку на моей спине? Я еще не завтракал. — Нет. Дамианос пожал плечами. — Ладно. Тогда с тобой пойдет Никандрос. Никандрос, находившийся на несколько шагов впереди, остановился. — Яне… — Ты съел два яблока, пока я таскал на себе Щенка, — сказал Дамианос. — Это справедливо. — Кто такой, — спросил Лоран, делая еще один шаг, — Щенок? Дамианос повернулся к Лорану спиной и присел на корточки. — Если позволишь тебя нести, то я о нем расскажу. В последнюю ночь в Арле Лоран многое себе пообещал. Он не будет плакать, он не позволит Кастору устраивать неприятностей, а самое главное, он сам не будет устраивать никаких неприятностей. Жизнь его брата зависела от союза между Виром и Акилосом, и Лоран не собирался делать ничего, что поставило бы под угрозу мир между двумя королевствами. Нарушая собственное обещание, Лоран пнул Дамианоса по его гигантской икре со всей силы, что, сказать честно, не было так уж сложно, и наблюдал за тем, как тот вскричал от боли. Если война началась бы из-за этой атаки, то Лорана это совершенно не волновало. Вид Дамианоса на коленях того стоил.***
Стены новых покоев Лорана были белыми, как и потолок над его головой. Восточная сторона состояла из одного огромного окна, вырезанного в камне и мраморе и впускавшего как солнце, так и ветер. Из-за приближающейся осени, быстрой и безразличной, Лоран никак не мог понять, почему для него выбрали это место. Возможно, всем хотелось, чтобы он замерз. Кровать была непохожа на ту, в которой он спал дома. Это не была койка, как он почти ждал, а настоящая кровать. Она не заскрипела, когда Лоран позволил себе упасть на нее, как порой делала его старая кровать. Он всегда ненавидел этот звук, жалуясь на него Йорду, как только появлялась возможность, а теперь Лоран скучал по нему. Когда он опять сможет жаловаться о таких вещах? Еще никогда он не чувствовал себя настолько по-детски, как сейчас,когда устраивал истерику из-за отсутствия скрипа кровати. Но, на самом деле, не кровать заставляла Лорана чувствовать себя наивным ребенком. Дело было даже не том, что его с «Императрицы» до дворца несли, как дитя. Он не мог бы этого избежать, даже если бы попытался, не в нынешнем его состоянии и не на пустой желудок. Мальчиком его заставила себя чувствовать собственная глупость. Он не ожидал скучать по Арлю так, как сейчас. Он не ожидал, что от этого будет так больно. «Больше всего мы лжем самим себе», — сказал старик. Лоран не знал, что ответить. Он не держал ситуацию под контролем, был слишком зол, чтобы мыслить ясно. Теперь уже делать было нечего, кроме как думать. Здесь, во дворце из холодного белого камня, разум Лорана уже начинал стряхивать с себя долгий ступор. Здесь еще были тайны, которые нужно было раскрыть, и неправды, которые нужно было выпутать из правд. Неважно, как по-детски Лоран себя чувствовал — здесь он не мог себе позволить быть ребенком. И, может, уже никогда и нигде. Солнце было высоко в небе, Лорану оно было прекрасно видно с кровати. Он перекатился на живот, спрятал голову под одной из подушек и попытался уснуть. Если ему будет сопутствовать удача, возможно, у него получится досмотреть сон, который виделся ему до этого.***
Здесь Кастор был смелее. Вокруг него все время были люди, роились, подобно мухам у трупа, впитывали каждое слово, покидавшее его рот. Все было хуже, чем думал Лоран; он не ожидал, что Кастор будет здесь таким могущественным, что у него будет столько союзников и стражей. Кастор никогда не ходил никуда один, всегда был с Йокастой или лакеями, и, даже сидя в одиночестве в тронном зале, выглядел неприступным. Дамианос, с другой стороны, проводил дни праздно. Когда он не плавал и не ездил на лошадях с Никандросом, то был занят с женщинами. Король Теомедис, кажется, не осуждал этого, пока Кастор посещал собрания, которые Дамианоса не беспокоили. Только два дня прошло с их возвращения в Иос, когда Лоран ворвался в покои Дамианоса. У него здесь не было своих стражей, кроме Палласа, которому Дамианос приказал следовать за Лораном повсюду. Но Палласа не особо волновала безопасность Лорана, да и принц ему, как большинству людей, не нравился. Потому Лоран мог без проблем бродить по дворцу, осторожно и тихо, подобно призраку, и оттого ему было легче устроить Дамианосу засаду. — Ты должен начать вести себя как принц, — сказал Лоран, пропуская приветствия и пустые беседы. Открыть дверь было просто — для трюка нужна была лишь гнущаяся заколка, — и он вошел, убедившись, что не смотрит на кровать. Он услышал стоны, когда был снаружи, но у Дамианоса были проблемы поважнее собственного удовольствия. — Убирайся, — сказал Дамианос, накидывая на себя и девушку, с которой лежал, покрывало. Она была блондинкой, с волосами светлее, чем у Лорана. «Ромашка», — подумал Лоран. Ей она, скорее всего, пользовалась, чтобы осветлить волосы. — Где Паллас? Я приказал ему присматривать за тобой. Лоран подошел к окну. Оно было таким же большим, широким и непрактичным, как у него в комнате. Варвары, похоже, действительно любили море. Они не могли находиться так близко к нему и не видеть его. От одного взгляда на белую пену и волны Лорану стало плохо. — Он заскучал, — сказал Лоран, заставляя себя глядеть на песок. Краем глаза он увидел, что девушка уже накидывала на себя тунику. Дамианос не попытался ее остановить. — Прошло два дня. — Ты выглядишь получше, — ответил Дамианос. Дверь заскрипела, открываясь, и вновь закрылась. Девушка ушла. — Если ты уже скучаешь, я предлагаю тебе найти что-то, что не включает в себя надоедание мне. — После паузы он добавил: — Или Никандросу. — Ты должен начинать вести себя как принц, — повторил Лоран. — И как ведет себя принц? Лоран повернулся, чтобы посмотреть на Дамианоса. Тот был обнажен, если не считать покрывала, которое собралось вокруг его талии. Заметив на себе взгляд Лорана, он зашевелился, подтягивая покрывало, чтобы спрятать свое тело получше. Полуденное солнце заставляло его кожу странно светиться, напоминая Лорану жареный миндаль. Если бы Дамианос не был таким глупцом, то он был бы красив. — Как Кастор, — легко сказал Лоран. — Твои люди едят у него с рук. У него есть жена. Он… — По-твоему, я этого не знаю? Лоран наблюдал за его лицом. Он был точь-в-точь как Огюст, показывал все чувства на своем лице. Оба они были идиотами. — Ты стал меньше, чтобы он выглядел выше. Если ты ищешь его любовь, то так ее не найдешь. Дамианос отвернулся. — Что ты знаешь о любви? Я видел, как ты обращаешься со своим братом. Заставляя себя не реагировать, Лоран сказал: — В отличие от тебя, мой брат не пытается меня убить. Я хоть что-то сделал правильно. — Кастор не пытается меня убить, — резко ответил Дамианос. Видеть его разозленным и кричащим было облегчением. Лорану всегда нравилось, когда у псов оставалось какие-то силы. — И мы братья, неважно, что ты думаешь о бастардах. Конечно, он меня любит. Голос Дамианоса предал его. Он был слишком высоким, слишком звонким. Кого он пытался убедить — Лорана или себя? Это в любом случае не имело значения. Он был плохим лжецом. — Сегодня пройдет собрание, — сказал Лоран, ходя по комнате так же, как в восточном крыле так много недель назад. Эта комната была такой же чистой, как и прошлая. Дамианос был много кем — дураком, отчаянно гонящимся за любовью брата, например, — но он не был вульгарным. — Твой отец хочет уговорить несколько лордов из Эгины открыть торговый путь с Патрасом. Кастор, скорее всего, проголосует против, и, учитывая, что на его стороне уже большая часть совета, он выиграет. — Откуда ты это знаешь? — Не имеет значения. Важно то, что ты будешь присутствовать на собрании и примешь сторону отца. Он тебя слушает. Совет не посмеет перечить вам обоим, даже Кастор не посмеет. Дамианос нахмурился. — В этом нет никакого смысла. Если я брошу Кастору такой вызов, он отомстит. Ты не знаешь, каков он. Может, мне стоит принять его сторону, показать ему свою поддержку, и… — Ты никогда себя не спрашивал, почему Кастор не хочет, чтобы план твоего отца был воплощен в жизнь? — Он наверняка думает, что это плохая идея, — мгновенно ответил Дамианос. Он так стремился защитить брата, что Лорана затошнило. — Мой отец хороший король, но даже он иногда совершает ошибки. «Трахать твою мать было ошибкой», — подумал Лоран. — Кастор знает, что это хорошая идея, и поэтому он саботирует ее. Он знает, что это улучшит экономию вашей страны — что-то, в чем Акилос уж точно нуждается после войны. Принуждая твоего отца поступать неправильно, он пытается сделать себя сильнее. — Каким образом это сделает его сильнее? — возразил Дамианос. — Если Акилос утонет, то Кастор пойдет на дно вместе с ним. — Когда утонет Акилос, то вместе с ним на дно пойдет твой отец. Кастор заявит, что он лучше, и люди поверят ему. — Откуда ты это знаешь? Лоран замолчал. Все было так ясно для него, так очевидно, что было удивительно, что Дамианос не мог этого понять. Он однажды слышал, как Йорд сказал, что золото было как повязка на глаза. Глядя на лицо Дамианоса, на смятение и отчаяние в его чертах, Лоран понял, что любовь работала так же. — Потому что я бы сделал то же самое, будь я на его месте, — сказал Лоран. Сегодня море было яростным — его волны были высоки и гневны, а берег был пуст. Звуки отвлекали. — А теперь одевайся. Нам нужно обсудить другие вещи, прежде чем ты пойдешь. Дамианос не сдвинулся с кровати. — Я не пойду, — сказал он, как ребенок. Будь он меньше, Лоран бы осмелился его ударить. — Ты неправ. Мой брат не такой, как ты. — Тогда докажи, что я ошибаюсь. Пойди на собрание и понаблюдай за своим братом. Послушай, как он говорит с другими людьми за столом, как они смеются над его шутками и как подкидывают друг другу записки, когда им кажется, что никто не смотрит. Услышь презрение в его голосе, когда он обращается к твоему отцу. Когда вернешься, можешь сказать мне, как я ошибался. — Я уже наблю… — Дамианос внезапно прервал себя. Он не хотел говорить этого. — Ты невыносимый. — А ты некомпетентный. Теперь, когда мы закончили описывать друг друга, оденься. Или мне стоит позвать ту девушку, чтобы она вернулась и помогла тебе? — Ты неправ, — повторил Дамианос. — Я знаю своего брата. — Давай забудем о твоей невыносимой любви к Кастору. Я покинул Арль не для того, чтобы слушать твои стоны по нему. — Тогда зачем ты покинул Арль? Дамианос сел на кровати и достал с пола скинутый хитон. Он оделся не вставая, повернувшись спиной к Лорану. Спина его была широкой и темной, как и все его тело, но почему-то выглядела более гладкой. Несмотря на все свои угрозы, Лорану никогда не нравилась идея избить кого-то хлыстом. Сколько ударов, подумал он, мог выдержать Дамианос? Лошадей нужно было объезжать — Лоран много раз видел, как их обучали конюхи. Похоже, люди не так уж сильно от них отличались. — Чтобы сохранить жизнь моему брату, — сказал Лоран. — И твоему брату тоже, если получится. — Ты слишком высокого о себе мнения. — Дамианос закрепил свой хитон на плече при помощи двух маленьких брошей. Он был босиком, и его темные ноги сильно контрастировали с белым полом. Когда он вытянул руки над головой, то выглядел так, будто мог бы сразиться с медведем. — Я пойду при одном условии. Лоран приготовился к худшему. — Чего ты хочешь? — Пока я занят тем, что наблюдаю за своим братом, ты будешь играть с другими детьми на берегу. — Здесь нет детей, — сказал Лоран. Он почувствовал, как расслабляется его тело; он не ожидал это услышать. — Берег пуст. — Тогда найди мальчиков-конюхов, — пожав плечами, сказал Дамианос. — Если они откажутся, отправляйся к причалу. Там после обеда собираются сыновья рыбаков. Сейчас было не время спорить и устраивать истерики. Если Дамианос хотел, чтобы он подружился с местными детьми, Лоран покажет ему, насколько он неспособен иметь друзей. — Ладно. Но не пытайся меня обмануть. Я узнаю, если ты пропустишь собрание. Дамианос нахмурился. — Тебе нужно сказать мне, кто твой разведчик. — Нет никакого разведчика, — сказал Лоран. — Ты просто ужасный лжец.***
Акилосские дети были непохожи на то, как их представлял Лоран. Он подошел к ним с высоко поднятой головой и прямыми плечами. Все в нем указывало на то, кем он был — цвет волос, белизна кожи, сила акцента, — и Лоран укрылся этим. Одна королевская кровь, что бежала по его венам, давала ему надежду пережить эту встречу. Подобно Аймерику, они не посмеют ударить его, когда узнают, что он принц. Лишь четверо мальчиков собралось под деревянной пристанью. Они сидели в тесном круге, склонив почти касающиеся головы, и играли. Несмотря на шум океана, Лоран слышал их смех с самого берега. Никто не смотрел на него, когда он шел к ним. Когда он приблизился их кругу, только один мальчик отвлекся от игры. Его кожа была темнее, чем у Дамианоса, но его глаза были цвета свежих оливок. Он слегка наклонил голову, подобно любопытной птичке, и тихо рассмотрел Лорана. — Хочешь поиграть? — через некоторое время спросил мальчик. Другой мальчик тоже посмотрел на Лорана. Его хитон отличался от других, и он выглядел немного старше. «Лидер», — подумал Лоран и зарыл ноги поглубже в песок. Наверняка он будет тем, кто бросит Лорану вызов, начнет разборку, пока другие будут смотреть. Один из его передних зубов был сколот. Когда он улыбнулся, то выглядел моложе Лорана. — Сыграй с нами, — сказал он и подвинулся, давая место Лорану. — Красная или зеленая? Лоран застыл. Он помнил, как сильно Аймерик хотел с ним играть, чтобы потом обратиться против него несколькими минутами позже. Эти мальчики знали акилосский лучше, чем он, и, что еще хуже, они знали друг друга. Лоран был чужестранцем. Сражались ли рыбаки на войне? Убил ли Огюст или какой-то другой вирийский солдат кого-то, кого знал один из этих мальчиков? Брата, отца. Такие потери не забывались с легкостью. — Красная или зеленая? — повторил мальчик со сколотым зубом. Теперь все смотрели на него. — Он не понимает, — сказал другой мальчик. Он поднял глаза с песка на Лораново лицо. — Игральная кость. Какая тебе больше нравится? Лоран прикусил щеку. — Красная, — сказал он, и не был уверен, почему. Он удостоверился, что неправильно произнес слово, на тот случай, если эти мальчики были настолько глупыми, что не заметили других признаков того, что Лоран не был акилосцем. — Тогда ты играешь против Диона. — Садись, — сказал мальчик с оливковыми глазами. — Ты не можешь играть стоя. — Красная вон там, — сказал другой, указывая на место в песке, где лежала красная кость. — Это легкая игра. — Игра, — эхом отозвался тот, что слева, на вирийском. Лоран сел на песок. Хоть раз его не беспокоило ни то, как он выглядел, ни его одежда. Он прижал колени к груди и стал ждать. Конечно же, придет одна шутка, а за ней — другая. Скоро они заставят его уйти. Мальчик со сколотым зубом снова улыбнулся. Он наклонился вперед и поднял кость с песка, вытирая ее своим хитоном. — Держи, — сказал он, перекладывая ее в руку Лорану. — Твоя очередь. Ты должен ее покатить. Вот так. — Он показал Лорану, как это делать, своей костью. Она была выцветшего голубого цвета. Лоран позволил кости катиться по песку. Она очутилась рядом с голубой, и один из мальчиков радостно вскрикнул. Лоран смотрел, как мальчики чертили на песке палкой, разделяя землю на три части. Когда кость мальчика с оливковыми глазами вытолкнула Лоранову за одну из черт, они снова завопили. — Он не очень хорош, — сказал один из них через некоторое время. Лоран застыл. Его язык чесался холодно съязвить. Он ничего не сказал Аймерику, но он не будет молчать опять, если над ним будут издеваться. — Он научится, — ответил другой. Поворачиваясь к Лорану, он добавил: — Попробуй зеленую. Это счастливая кость. Скажи ему, Дион. Хмурясь, Дион сказал: — Я не знаю этого слова. — Счастливая, — подсказал Лоран на вирийском. — Это так переводится. — Счастливая, счастливая, счастливая, — попытался Дион. Его рот кривился при произношении, зубы царапали губы. — Вот так? У Лорана ушло несколько секунд, чтобы осознать, что к нему обращались. — Да. Вот так. Дион улыбнулся.***
Второй раз за день Лоран распахнул дверь Дамианоса. Солнце едва опустилось за горизонт, и скоро должны были подавать ужин, но Лоран не мог ждать так долго, чтобы поговорить с Дамианосом. Злость была нетерпеливой. Дамианос стоял у окна, глядя вниз, на океан. Его челюсть была сжата, мышцы и шея — напряжены, как струны лиры. «Разве я был неправ?» — хотел спросить его Лоран с насмешкой. Он хотел причинить ему боль, хотел смотреть на то, как он будет извиваться, но сейчас на это не было времени. Они поговорят о совете после ужина, когда все будут спать, а Кастор и Йокаста будут слишком заняты еблей, чтобы наблюдать за ними. Прежде чем они опять будут говорить о семье Дамианоса, Лорану хотелось успокоиться. — Сколько? — спросил Лоран. Когда Дамианос не повернулся в его сторону, Лоран схватил его за руку. — Сколько ты им заплатил? Дамианос стряхнул с себя руку Лорана. — Я не… — Ты знаешь, — сорвался Лоран. — Каждому по золотой монете? Целую сумку? Отвечай мне. — О ком ты говоришь? — О мальчиках у причала. Глаза Дамианоса бродили по его лицу, ища что-то. — Они сделали тебе больно? Я не думал, что они так поступят. — Да не сделали они мне больно, конечно. Ты об этом позаботился, не так ли? Сколько тебе стоила эта забава? Лоран попытался пнуть его опять, как два дня назад, но Дамианос увернулся, прежде чем нога Лорана коснулась его. Когда он попытался опять, Дамианос остановил его, опустив руку на плечо. — Что с тобой не так, избалованный щенок? — резко спросил Дамианос. Он выглядел разозленным, злее, чем Лоран когда-либо его видел. — Почему ты пинаешься? — Ты заплатил тем мальчикам, чтобы они играли со мной, — злобно сказал Лоран. Его собственный гнев делал его легкомысленным. — В чем смысл в любом случае? Думал, я не замечу? Я не так глуп, как ты. Это была проверка? Почему ты не отвечаешь, когда я спра… — Потому, — прервал его Дамианос, — что я не платил им. Я не разговаривал с ними. Что бы ни случилось на берегу, оно не имеет ко мне никакого отношения. Это достаточно хороший ответ на все твои вопросы? Ты прекратишь на меня кричать? Лоран опять рванулся вперед, наступая на ногу Дамианоса со всей силой. Он попытался пнуть его и ударить коленом, но Дамианос оттолкнул его, удостоверяясь, что держит его на расстоянии вытянутой руки, чтобы у Лорана не получилось его опять ударить. — Прекрати пытаться пнуть… — Вы двое — прекрасный вид, — сказала Йокаста, стоящая у двери. Дамианос отпустил его. Он дышал с трудом, но, когда его глаза нашли Йокасту, он замедлился. Выходит, только это и нужно было, чтобы сломить его? Лоран не был удивлен. — Чего ты хочешь? — спросил он ее. Йокаста не стала искать оправданий. — Кастор сказал, что ты пришел на совет сегодня. Я надеялась, что у нас получится поговорить об этом. — Ее голубые глаза нашли Лорана. — Наедине. — Мы заняты, — резко сказал Лоран. Йокаста приподняла правую бровь. — Чем именно? — Я помогаю Лорану улучшить его акилосский, — сказал Дамианос, никого не обманывая своей неспособностью лгать. — У него проблемы с некоторыми словами. — С какими? — Змея, — сказал Лоран, прежде чем Дамианос смог ответить. — И двуликая… — Кажется, ты их прекрасно знаешь, — сказала Йокаста. — Дамианос хороший учитель. Дамианос откашлялся. — Лоран хороший ученик. Йокаста выглядела так, как будто хотела сказать что-то еще. Если бы Лорана тут не было, вошла бы она внутрь и села бы на кровать? Держала бы она дистанцию? Что-то было в ее глазах, когда она смотрела на Дамианоса, что-то, что не нравилось Лорану, но ее было сложнее прочитать, чем большинство. Она не была похожа на Дамианоса или Огюста. И даже не на Кастора, который носил свою зависть как броню. Йокаста была как амбициозной, так и умной, а такое сочетание качеств Лоран раньше видел лишь в нескольких людях. Она не раскрывала свои секреты так легко, как хотелось бы Лорану. — Я тебя подожду, — сказала она. — Ты знаешь, где. Дамианос смотрел за тем, как она уходила. Когда она исчезла в конце коридора, он вновь повернулся к Лорану. Весь его гнев исчез после ее слов. — Тебе не стоило называть ее змеей. — Она змея, — сказал Лоран. Желание сделать Дамианосу больно еще не полностью покинуло его. — И все же ты ее еще любишь. После всего, что она сделала, после того, как она предпочла тебе Кастора, ты не можешь перестать ее любить. Это жалко. — Я не люблю ее, — тихо сказал Дамианос. Его голос не дрожал, слова были четко и ясно сказаны. Лоран внезапно понял, что он не лжет. — Если то, что ты сказал мне, правда, я обязан ей своей жизнью. — Если? — сказал Лоран. Ему хотелось вопить. — Если то, что я сказал тебе, правда? — Я сделал то, о чем ты меня попросил. Я пошел на совет и наблюдал за Кастором. — И ты все еще во мне сомневаешься? Дамианос покачал головой. — Нет. Я услышал… — Он колебался, глядя на дверной проем, который только что покинула Йокаста. — Я не сомневаюсь в тебе. Лоран ничего не сказал. — Все хуже, чем я думал. Я не думаю… Я знаю, что мы не сможем сделать это без нее. Она — единственная, кто может достучаться до Кастора. То, что ты злишь ее, нам никак не помогает. Вокруг них наступила тишина. Красная кость в кармане Лорана казалось горячим угольком, обжигавшим его пальцы, когда он коснулся ее. Они позволили ему оставить ее, сказали возвращаться на следующий день, чтобы поиграть снова. «Я выиграю», — пообещал Дион со смехом. — Мальчики, — сказал Лоран. Его голос, должно быть, звучал странно, потому что Дамианос долго на него смотрел. — Ты не заплатил им. — Нет, — ответил Дамианос. — Не заплатил. — Они знали, что я из Вира. В этот раз промолчал Дамианос. — Мне не стоило тебя пинать, — сказал Лоран. — Я… извиняюсь. — Твой брат предупредил меня, что ты не ладишь с другими детьми. Я ошибся, посылая тебя сегодня к причалу? — Ошибся ли я, посылая тебя на совет к отцу? Дамианос отвернулся. Он продолжил молча смотреть на океан. Думал ли он о Касторе или о Йокасте? Думал ли он о своем отце? Его рука опять опустилась на живот и начала отвлеченно его тереть. Было ли это с войны? Лоран не посмел спросить, неуверенный, хотелось ли ему знать ответ. «Больше всего мы лжем…» — подумал он.***
Свет свечи выгнал тени из его комнат, но не был достаточно силен, чтобы позволить Лорану читать. Это была первая ночь, когда он не заснул сразу после ужина, и он намеревался с умом использовать это время. Где-то во дворце Йокаста ждала Дамианоса. Возможно, они уже встретились. Возможно, это Дамианос ее ждал. Но Лорану не хотелось об этом думать. Этой ночью ему хотелось читать и забыть, что он был в Акилосе, окруженный врагами и глупцами. Ему хотелось… чего именно? Книга на его коленях была прекрасной. Огюст заказал не только ее перевод, но и иллюстрации. Страницы были твердыми от новизны, а чернила были такими черными, что казалось, будто слова только что написали. Так как было слишком темно, чтобы читать, Лоран пролистал страницы и сосредоточился на картинках. Там был корабль, похожий на «Императрицу» всем, кроме фок-мачты, а через несколько страниц— гора с домами, вырезанными в одном из ее склонов. Это была единственная вещь, кроме одежды, которую Лоран привез из Вира. Он наклонился, прижимаясь носом к одной из страниц. Это было глупо, бестолково и по-детски. Огюст едва держал эту книгу, а руки его даже не касались страниц. В ней не было ничего от Огюста — ни запаха, ни почерка, и даже ни загнутой страницы, которая напомнила бы о нем. Лоран задул свечу. Протягивая руку под подушку, пальцами он нашел грубые края кости. Он подержал ее в руке на секунду, напрягая глаза, чтобы рассмотреть отметины в темноте, а потом положил ее обратно. Книгу Огюста он не убрал с кровати, сворачиваясь вокруг нее калачиком, прежде чем натянуть простыню на голову. Снаружи луна походила на изогнутый кинжал, и Лорану не хотелось ее видеть. Он скучал по вирийской луне. Он скучал по брату.