Так говорит Джо

В их последнюю ночь Джо говорит: — Я так боюсь смерти. Эмма молчит, она не хочет его спугнуть. Джо редко откровенничает с ней. Он говорит: — Я сказал этому, как же его, Тиму, что, если меня выведут или вынесут из церкви живым, он должен будет попытаться меня вызволить. — Слабо себе представляю, чтобы кто-то выбрался оттуда живым, — сказала Эмма. — Да, — говорит Джо. — Я тоже. Но я подумал, что так мне будет легче умирать. Это как... И Эмма заканчивает за него: — Как шпаргалка в кармане. Она необязательно тебе пригодится, но поможет чувствовать себя увереннее. Джо кивает. Он вдруг выглядит таким беззащитным. Джо говорит: — Я знаю, что там ничего нет. Мне будет страшнее всех. Эмма говорит: — Но твое имя будет жить вечно, Джо. Какой смысл проживать девяносто лет, если все, что от тебя останется — горстка праха? А твое имя станет бессмертным. Это единственное бессмертие, доступное нам. Он поворачивается к ней и говорит: — А в детстве я надеялся дожить до того времени, когда люди будут летать в Космос, лечить все болезни и жить до ста пятидесяти лет. И ведь у Джо тоже когда-то было детство. Эмма гладит его по щеке. Ей нечем утешить Джо, они оба знают, что будет темно и тихо, и все на этом. Джо боится тишины и темноты, которые несет с собой смерть. Эмма — нет. Она боится быть без Джо, боится, что никогда больше не почувствует его запаха, не услышит его голоса, не увидит блестящих глаз, не почувствует его член внутри себя. Исчезнет Эмма, и исчезнет ее любовь. Эмма боится не быть с ним, и только-то. Но, если предположить, что некому будет осознать это, то не так уж и страшно. Это огромное эго Джо не может смириться со своим исчезновением. А Эмма хотела бы исчезнуть. Но сейчас она прижимается к Джо, он обнимает ее так крепко, и непрестанно гладит. И это лучшее чувство на земле. Но все-таки Эмма думает: какая смерть ждет ее? Пуля? Огонь? Что для нее приготовлено? Удивительно вспоминать о маленькой девочке Эмме Хилл, которая пережила все это, чтобы завтра умереть. А ведь зачаток ее смерти, маленькое семечко, жило в ней с самого начала. И вот оно дало росток, и теперь цветок расцветет, раскроет свои красные лепестки. — Ты думаешь, Клэр жива? — спрашивает Джо. — Это невозможно, Джо, — говорит Эмма. Они молчат. — И все-таки я не хочу умирать, — говорит он снова. Вдруг он наваливается на нее всем телом, коленом раздвигает ей ноги. Может, его возбуждают мысли о смерти, но, скорее, он хочет жить. Они трахаются отчаянно, и Эмма плачет под ним, и от боли, и оттого, что скоро они разлучатся. Короткая его беззащитная нежность сменяется злостью, но Эмме неважно, больно ей или нет. Завтра не будет уже ничего. А наутро Джо говорит, что Эмма не поедет с ним. Джо уверен в том, что Клэр жива. Он цитирует стишок, прочитанный Кэрри Кук, и говорит, что они сочинили эту поэму вместе с Клэр, и никогда никому не показывали. У Эммы есть ответ: — Она разболтала все Райану Харди. Он хочет сбить тебя с толку. Клэр убита, и это факт, а мертвые не воскресают. И они не воскреснут. Никто ни с кем не встретится. — Скорее всего, — говорит Джо. — Но, если Клэр в самом деле жива, она передает мне сообщение. И она будет в гостинице, где мы сочинили это стихотворение, и где я сделал ей предложение. — Это может быть только ловушка, — говорит Эмма. — Это обман! — Разве так сложно поверить в то, что смерть Клэр могла быть инсценировкой? Она могла попасть в программу защиты свидетелей. Это возможно, но ход такой мелодраматический, что аж тошно. А, может, Эмме в принципе тошно оттого, что Клэр может быть жива. — Если она жива... И тут Эмма срывается: — Да какая разница, жива она или нет? Ты сам приказал убить ее, Джо! Ты хочешь, чтобы все вышло как в прошлом году? И, если ты собираешься опять все бросить, с меня хватит! Эмма уже собирается уйти (еще столько надо сделать), как Джо окликает ее: — Если Клэр жива, у нее должна быть веская причина выйти из укрытия. Эмма разворачивается. Хорошо. Замечательно. Она так устала. — И, пожалуйста, не надо считать, что Клэр как-то тебе угрожает. Мне просто надо подвести финальную черту, чтобы двигаться дальше. И, если это не ловушка, Клэр может быть нам очень полезна, если дойдет до торга с полицией. Она даже может помочь нам прожить чуточку дольше на этой Земле. Да ради чего, Джо? Ради, блин, чего? Мы умрем сегодня, и все это исчезнет. Джо ловит Роберта, говорит, что планы изменились, и они с Эммой должны поехать в гостиницу, она сейчас закрыта на зиму. — Не лезьте на рожон, — говорит он. — Просто осмотритесь, нет ли там ловушки, а, когда что-то узнаете, позвоните мне. Мы встретимся вечером. Но никакого вечера не будет, Джо. Сегодня все закончится. Ты сам говорил, что пути назад не будет. Каким образом ты собираешься выбраться оттуда, куда отправишься сегодня? Потом Эмма долго прячется в сарае. Дела заканчиваются, а на глаза Джо ей попадаться не хочется, и она тупо перебирает инструменты. Джо ее, конечно, находит. А Эмма думает: и зачем ты пришел? Я все равно сделаю то, что ты скажешь. В чем ты хочешь меня убедить? Но он вдруг говорит: — Позволь Роберту побыть героем. Ты не должна подвергать себя опасности. И, чуть погодя, он добавляет: — Ты понимаешь, что я тебе говорю? — Сегодня все может пойти наперекосяк, Джо! Я должна быть рядом с тобой! Я хочу умереть с тобой, Джо. Джо говорит: — Но все играют свои роли. Это необходимо. Просто сделай это ради меня, Эмма. Я столько сделала ради тебя, Джо, думает она, столько всего, чего хотела и не хотела. Практически все в своей жизни я сделала ради тебя. А теперь, в самый важный момент, ты меня отсылаешь подальше? — Конечно, я все сделаю, — говорит Эмма. А что еще ей остается? И тогда он снова лжет ей. — Теперь все иначе. Я больше не ослеплен любовью, которую я испытывал когда-то к Клэр. Я полностью предан тебе. Лжец, лжец, лжец! Ты умеешь только лгать и причинять боль. И только этому ты меня научил. Джо делается таким печальным, таким драматичным. — Когда все закончится, когда мы умрем, и наши имена окажутся вписаны в историю навечно, люди будут знать, что женщиной, стоявшей за мной, была ты. Это всегда была ты. Печальные, темные, блестящие глаза, горячие, нежные руки. Но Джо есть Джо. Эмма плачет оттого, как Джо легко удается сбить ее с толку, даже когда она не верит ему. Плачет оттого, что ей обидно, она знает, что он лжет, но часть ее тянется к нему все равно. И тут вдруг она думает: он хочет сделать ей приятно. Он ничего такого не чувствует, не может чувствовать в принципе. Но Джо хотел бы утешить ее, хотел бы успокоить ее, хотел бы, чтобы ее сердце не разрывалось от боли. Что ж, гол не забит, но пас — засчитан. С другой стороны, Джо есть Джо. Быть может, он просто не хочет терять над Эммой контроль. Ей кажется, что правда и то и другое. Все правда кроме того, что он говорит. Джо будто бы сейчас расплачется, и тут, как в кино, он подается к ней и так сладко, так любовно целует ее. Потому что это в последний раз. Эмма понимает все с невероятной точностью: это ее самый последний поцелуй с ним, другого не будет уже никогда. И Эмма поддается, потому что ей, малютке, всегда хотелось, чтобы ее целовали, как в кино. И, пока Джо держит ее так крепко и целует ее так сладко, его слова кажутся правдой. В нем столько чувства, столько страха и любви, что это не может не быть правдой. Джо издает какой-то нежный, жалобный звук, почти стон, и приникает губами к ее щеке, потом целует в висок и в макушку. Он решил устроить ей красивое прощание, и Эмма вопреки всем доводам разума, верит ему. Верит в то, как Джо целует ее. Один из череды этих бесконечных поцелуев точно абсолютно искренний. Он целует ее в висок, и в этот момент целует он ту самую девочку, которую встретил когда-то в книжном, и вся эта история завершается. Он встретил ее, и изменил всю ее жизнь. Он любит то, что сделал с ней. В это Эмма верит абсолютно, и ни одна часть ее не сомневается, хоть Эмма и знает, какой пустой у него становится взгляд, когда, отыграв свою роль, он молча прижимает ее к себе. В этом Эмма Джо единственный раз переиграла. Он и сам не понимает, что в его красивом прощании есть хоть какая-то правда. Джо мастерски усыпляет ее бдительность, и Эмма безропотно уезжает с Робертом. И только в машине, когда деревья и столбы проносятся так быстро и безвозвратно, Эмма все понимает. Джо опять ее пожалел. Он мог бы отправить за Клэр кого угодно другого, пожалуй, даже лучше было бы отправить, к примеру, Тильду — так его драгоценная женушка будет в большей безопасности. Но Джо знает, что умрет сегодня, если только не случится чуда. Он хочет, чтобы все произошло быстро и по его правилам. А Эмму он в последний момент снова пожалел. Вместо того, чтобы взять ее с собой в место, где она умрет точно, он отсылает ее туда, где она, может быть, не умрет. Если там ловушка, Эмма может сдаться властям и не погибнуть во время штурма. Эмма может взять в заложники Клэр и выторговать жизнь себе или даже Джо. Эмма может, в конце концов, развернуться и уехать. Сделать то, чего когда-то так и не сделала, выбрав Джо, а не Джейкоба. Ну хватит жалеть меня, Джо! Он снова сделал ей поблажку, и все действительно закончилось, как в прошлый раз. В том моменте, когда он целовал ее в висок, и осталась вся правда, которая была между ними. Он не хотел ее смерти, потому что когда-то он сам Эмму создал. Совсем еще девочкой она пришла к нему и вручила Джо всю свою будущую жизнь. И теперь ему жаль выкидывать Эмму в костер смерти вот так. Вот и все чувства, на которые Джо способен. Джо позаботился о ней и пожалел. А Эмме не нужно, чтобы ее жалели. Эмме нужно, чтобы ее любили, но этого не будет уже никогда. Вот и вся его любовь — поцелуй в висок и полустон-полувздох, с каким он с ней расставался. Теперь они не умрут вместе. Эмма может вообще не умирать, если захочет. Ей становится так тоскливо. Она молчит, Роберт тоже. Машина едет все быстрее, и Эмма думает: где-то ведь остался поворот, за которым ее ждала какая-то другая жизнь, а она его пропустила. И, когда они проезжают заправку, Эмма говорит: — Останови. В круглосуточном супермаркете на этой заправке Эмма покупает тест на беременность. А в узкой кабинке туалета на этой заправке она убеждается в том, что носит ребенка Джо Кэрролла. На этом сроке у него уже бьется сердце, но еще есть хвост. Где-то она об этом читала. Кажется, еще в школе девчонкам раздавали брошюрки против абортов католические активистки. Как странно и удивительно, что они с Джо создали жизнь. У их ребенка, наверное, будут темные, блестящие глаза, как у Джо. Вроде бы за кареглазость отвечает доминантный ген. Эмма плачет, жмется к двери кабинки и плачет. Где-то в другой жизни Эмма уезжает отсюда к чертовой матери и дает жизнь маленькой девочке (почему-то Эмме так кажется), а потом отдает ее людям, которые умеют любить лучшее, чем она. И все почти что хорошо заканчивается. И вдруг она думает: может, Джо догадался о ее тайне? Потому и отослал ее подальше? В конце концов, он очень любил Джоуи, и вообще, если Джо и относится к кому-то по-человечески, то к детям. Такое, конечно, возможно, но вряд ли он обращал внимание на самочувствие Эммы. Где-то внутри Эммы делится и делится, упрямо продолжает быть существо, которому все равно, что Эмма собирается умереть. Это существо превращается в новую жизнь, и соблазн сохранить ее велик. Эмма могла бы, отобрав столько жизней, подарить одну единственную. В новом человеке она и Джо, наконец-то, слились бы в одно целое. Но она так устала. А отказываться от смерти — преступная слабость. Джо умрет сегодня, и, если они не могут уйти вместе, то уйдут хотя бы в один день. Но что-то в ней не желает этого достаточно сильно. Эмма вытирает слезы и идет к машине. Когда они подъезжают к гостинице (место такое пустынное, ни единого авто, ни единого человека — нет ничего тоскливей гостиниц Новой Англии в некурортное время), Роберт спрашивает, в порядке ли Эмма. — Ты молчишь с тех пор, как мы уехали. Неправда, один раз Эмма велела ему остановиться на заправке. Но в более широком смысле, конечно, да, она молчит. Эмма устала, и ей есть о чем подумать. — Джо сказал тебе, что делать, когда мы найдем Клэр? — спрашивает Эмма. — Позвонить ему, а дальше? — Джо сказал, ты точно знаешь. — И больше ничего? О том, что мы будем делать после этого? — В чем дело? Ты думаешь, Джо нас предал? А Эмма думает: какая чушь, он ничего тебе не сказал, потому что ты волен уехать отсюда хоть сейчас. Все закончилось. — Я доверяю Джо, — говорит Эмма. — Но что, если он не выберется из церкви? Вот так она поверяет Роберту свой единственный страх. Роберт пожимает плечами. — Тогда смерть станет для него избавлением. — Ты правда в это веришь? — спрашивает Эмма, сама не понимая, зачем. — Я верю, — говорит Роберт. — Что смерть это только начало. А ты как думаешь, что такое смерть? О, не время для философских разговоров. Совсем-совсем не время. Но у Эммы вдруг есть ответ. Она откидывается на сиденье и говорит: — Тишина. Никаких больше разговоров, никакой беготни, никакой лжи, никаких убийств. Я думаю, что все просто остановится. И станет очень тихо. Сплошное молчание. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Эмме становится невыносимо, щемяще грустно. Но при Роберте она заплакать не может. А при Джо плачет постоянно. — Давай прокатимся вокруг гостиницы и убедимся, что здесь нет засады. Тишина, может быть, в ней и есть ответ. Засады и вправду нет. Клэр заявляется в гостиницу одна. Эмма почему-то даже не удивлена, увидев ее. Как глупо. Эмма излагает Роберту план. Классика мультфильмов: я ее отвлеку, а ты схватишь. Клэр бродит по холлу так растерянно и напугано, что Эмма уже не сомневается — засады нет. Клэр никто не страхует. Джо был прав, Эмма может себя спасти. Когда Эмма говорит: — Привет Клэр! — та аж подпрыгивает от неожиданности, разворачивается к Эмме с пистолетом в руках. А она теперь брюнетка, и ей идет. Так странно, выглядит даже моложе, чем раньше, а говорят, что темные цвета старят. — Стой на месте! — А ты умеешь им пользоваться? — спрашивает Эмма с улыбкой. Выстрел проносится совсем рядом с ее ухом. Если и страшно, то только немного. — Следующий выстрел в тебя. — Кто тогда отведет тебя к Джо? — Где он? — Расслабься, он прислал за тобой меня, — говорит Эмма. — Но вот что я хочу понять: зачем тебе его видеть? — О, — говорит Клэр. — Это только между мной и Джо. — Нет больше тебя и Джо, — говорит Эмма, и все в этот момент понимает. Клэр, дурочка, надеется Джо убить. Сама. Она уже пробовала и хочет попробовать еще раз. Ну точно как в прошлом году. Все все время бегают по кругу. Из этого и состоит жизнь. — Было очень глупо прийти сюда одной, — говорит Эмма. А Клэр отвечает, что она вполне безумна для этого. Что ж, в этом у них с Эммой много общего. — И мне плевать, что со мной теперь будет, — добавляет Клэр. — Так что, пока я не всадила пулю тебе в мозг, говори, где Джо. Но ей не плевать. У нее есть ребенок. У Эммы теперь тоже есть ребенок. Вернее, он может быть. — А как дела у Джоуи? — спрашивает Эмма, ей так хочется сделать Клэр больно. — Я убью тебя. И получу от этого огромное удовольствие. В этот момент Роберт сбивает Клэр с ног, Эмма подбирает упавший пистолет. — Она хочет убить Джо, ее нельзя к нему везти, — говорит Эмма. Тут Роберт начинает что-то талдычить про то, что надо звонить Джо, что он приказал. А Эмма думает только об одном: тебя он любил, Клэр. Или думал, что любил, но это почти одно и то же. — Если вы мне что-нибудь сделаете, Джо вас убьет! Эмма пожимает плечами. — Джо никогда не узнает, что здесь произошло. Мы попали в засаду, и ты погибла. — Он вам не поверит! — Конечно, поверит. У тебя был пистолет. Ты убила Роберта, и мне пришлось убить тебя. Злодеям лучше не озвучивать свои планы, но Эмма не удерживается. Все для того, чтобы посмотреть на лицо Роберта. Он неплохой парень, но Эмма стреляет в него с удовольствием. Правда, не попадает, куда нужно, он умудряется даже кинуться к ней, схватить ее за горло. О, думает Эмма, мне было так отвратительно спать с тобой. Пистолет все еще в ее руке, и она довершает начатое новым выстрелом, а потом бежит за Клэр. На втором этаже темно и такое нагромождение мебели, что спрятаться слишком легко. Эмма думает: ну почему он всегда тебя любил? Почему любил? В темноте страшно, так повелось с детства. Клэр жертва, но темнота способна сделать жертву охотником. — Все кончено, Клэр! Выходи, и я обещаю сделать это быстро! Теперь моя очередь быть с Джо! У тебя был шанс, но ты ему не подходишь, заставляешь его сомневаться в себе! Я этого не допущу. И вдруг, помимо ее воли, изо рта вырываются совсем другие слова: — Ты меня ненавидишь, но я хочу чтобы ты знала! Я так благодарна тебе, Клэр! Два года мы провели вместе, мы были семьей! Ты была мне ближе моей матери! Куда ближе! И тут Эмма срывается на крик, ей страшно и в то же время она зла, на себя, на Клэр, на Джо: — Выходи же, Клэр, все кончено! Все кончено, кончено, кончено. И, наконец, станет очень тихо. Когда Клэр выбивает у Эммы пистолет, она думает: надо же, теперь на равных. Что ж, это должно было случиться. У Клэр в руках нож, и Эмме вдруг вспоминается, как однажды эта женщина пообещала ее убить. Наверное, если Эмма и любит кого-то, кроме Джо, то это Клэр. Да, конечно, Клэр у нее на почетном втором месте среди всех людей мира. Эмма ненавидит ее, но и привязана к ней. Эмме удается выбить нож из рук Клэр, но Клэр успевает схватить его снова. И вдруг Эмма думает: я сейчас умру. В запале драки, на самом деле, странная мысль. Обычно думаешь только о своих движениях. Поэтому Эмма не удивлена, когда нож оказывается в ней. И боли нет, что странно. Когда уже станет больно? Нож входит Эмме в живот, туда, где хранится единственное, что у нее могло бы получиться правильно. Что ж, это справедливо. Однажды Эмма отобрала у Клэр ребенка, теперь Клэр отберет ребенка у Эммы. А потом становится очень больно, но недолго. Проскальзывает мысль о маме. И страх, что смерть — это не конец. Клэр толкает ее, и Эмма слышит звон разбитого стекла, а потом отправляется в долгий полет и становится темно. На минуту она вырубается, а потом с удивлением обнаруживает, что еще жива. Когда Клэр наклоняется к ней, чтобы обшарить ее карманы (что она хочет найти?), Эмма окончательно приходит в себя. Она еще жива, а значит нужно бороться, пусть ей и очень-очень больно. Эмма хватает Клэр за ногу, валит ее на землю. В ней такая сила, какой прежде не было. Эмма думает о Джо. О том, что он где-то там, на большее ее не хватает. А кроме Джо ничего-то на свете и не было, ничего не случилось больше. Клэр пытается добраться до пистолета, но тщетно, Эмма забирается на нее и собирается, наверное, попробовать ее задушить, если хватит сил. Она умирает, но она еще не умерла. Эмма страшно живучая. Пройдет лет двадцать, и она станет диктатором Соединенных Штатов или типа того. А потом что-то острое входит в грудь, и все заканчивается быстро. Наконец-то становится очень тихо. Даже тише, чем она мечтала.