***
Мы словно лодки пытаемся пробиться в настоящее, но нас безжалостно относит в прошлое…
Я удобно устроился на своём рабочем месте, откинувшись на спинку кресла, надел наушники и прикрыл глаза. Мысли в голове никак не получалось привести в порядок. Чем сильнее я старался не думать о чем-то негативном, тем настойчивее оно стучалось ко мне в сознание. Где-то глубоко в голове теплилась надежда на лучшее, но её отбрасывало всё глубже и глубже, перекрывая слоями пессимистичного настроя. Я был не в состоянии взаимодействовать с окружающими и надеялся, что моё уединение никто из посетителей в ближайшее время не нарушит. Но, к сожалению, погода на улице идеально подходила для того, чтобы кто-то заглянул в магазин. Звон колокольчиков, которые мама зачем-то повесила над входом, развеял все мои призрачные надежды. Затем спустя пару мгновений чья-то тень нависла надо мной, а ее руки шумно упали на стойку. Открыв глаза, я увидел перед собой Мэри. Её и без того светло-голубые глаза выглядели так, словно подсвечивались изнутри небольшими прозрачными лампочками, а зрачки казались такими маленькими, словно она приняла что-то крепкое. Мэри всегда отличалась быстрой возбудимостью буквально от любой новости, поэтому я не придал этому особого значения. Вполне вероятно, какую-то из прочитанных ею книг решили экранизировать, а на роль главного героя выбрали её любимого актера. Или, может, её отец забронировал билеты на концерт где-то в фанзоне. Это ничего не значило для такого неудачника, как я, который разучился радоваться таким мелочам. Она считала меня пессимистом, а я скорее склонялся к тому, что являюсь разочарованным жизнью реалистом. Всё хорошее рано или поздно заканчивается, а мне уже не пять лет, чтобы терять голову из-за этого. — Угадай, что я узнала! Сначала я хотел ответить что-то колкое и саркастичное. Что-то из разряда «скончалась твоя любимая героиня» или «распалась твоя музыкальная группа». Это бы не сильно обидело Мэри, к подобным комментариям от меня она привыкла. Затем передумал и, просто молча с легко читаемым по моему взгляду раздражением уставился на неё в ожидании ответа. Это ведь был риторический вопрос. — Мой брат. Он здесь! — Здесь? — я показательно оглянулся вокруг, а затем с каменным лицом посмотрел на девушку. — Нет, конечно, здесь никого нет. Ты хотела сказать: «В городе». Не за что, — но заметил, как Мэри проигнорировала мои старания, и добавил, ощутив, как мелкая дрожь стала колотить мои руки. — Чего ты так взволновалась? — А кто же не будет волноваться? — Мэри взглянула на меня и хитро ухмыльнулась. — Даже ты. — Я? Это вряд ли. Не мне же с ним видеться, к тому же… не волнуюсь, — я фыркнул, спрятав предательски задрожавшие руки в карманы худи. Наверное, стоило меньше пить кофе утром. Это было точно не из-за волнения. Перед чем? Вряд ли человек может с полной уверенностью сказать, что волнуется, когда даже не знает причину этому. Краем глаз я заметил, как за витриной, на улице, солнце плавно и неспешно скатывалось на запад, отчего ясно-голубое небо постепенно переливалось в алое. И на фоне всего этого в оконном стекле виднелось моё едва заметное отражение. Унылое лицо, растрёпанные волосы и сгорбленная фигура. Я резко выпрямился и с более серьёзным видом уставился на Мэри. Она ещё что-то проговорила, но я пропустил её слова мимо ушей, отвлекшись на свои размышления — вдруг вспомнил, что дядя за весь последний месяц не виделся со мной. Мы лишь общались по телефону, и это было не в его стиле. Обычно он наведывался к нам в гости и ему даже удавалось разговорить меня, вытащить на улицу, чтобы я прогулялся на свежем воздухе, но в последнее время он был не в кондиции. Ничего серьезного, так он отозвался о состоянии своего здоровья, но что-то подсказывало мне, что он просто так пытался увильнуть от прямого ответа. Как это всегда делали взрослые в нашей семье. Для них это было в порядке вещей — врать о своем самочувствии, чтобы мы, дети, не волновались. И, если честно, я находил это крайне несправедливым, особенно учитывая, чему с детства меня приучала бабушка – любая ложь так или иначе становится явной. И чем позже, тем хуже для того, кто её скрыл. — Ты меня слушаешь вообще? Я тихо пробормотал «нет» и фыркнул. Её резкий голос бесцеремонно ворвался в моё сознание и разрушил всю логическую цепочку, которая выстроилась в тот момент в голове и вот-вот бы привела меня к ответу на главный вопрос. Подруга заметила, как я фыркнул, и решила произнести последние важные новости ещё раз, чтобы я услышал. — У Вивьен вечеринка в честь дня рождения. — Отлично, только каким образом это меня касается? — ответил я и немного погодя, заметив растерянность на лице подруги, спешно добавил. — В любом случае, желаю ей долгой жизни и процветания. — Ты не понимаешь, к чему я веду? — она постоянно возмущалась, если я не читал её мыслей сходу, будто мы были сиамскими близнецами или просто сестрой и братом, ведь нас часто за них принимали — потому что у нас у обоих были рыжие волосы и потому что Мэри вечно маячила рядом со мной, с самого детского сада. Видимо, лучше «подружки» найти не удалось. — Мы идём туда вместе! — Мы? Я возмущенно уставился на неё. С чего вдруг Вивьен приглашать на такое мероприятие меня? Очевидно, здесь не обошлось без вмешательства Мэри, но как это произошло? Этот поток вопросов быстро растворился в моей голове – я вновь отвлекся мыслями, стоило мне вспомнить, что рабочее время магазина вместе с моей сменой подходит к концу. Всё внимание я направил на ключи и одну единственную задачу… Точнее, их было три: закрыть магазин, ничего не забыв в нем, забрать с собой эти самые ключи и успешно добраться домой, сдав их матери, — но они все были настолько же крепко связаны, как и пара ключей, — от дома и от магазина. После того, как в возрасте четырнадцати лет я потерял ключи от дома и родителям пришлось поменять дверной замок, у меня появилась навязчивая привычка по нескольку раз в день проверять карманы на наличие ключей и телефона. Наушники потерять было сложнее — их я носил либо на голове, либо же они висели на шее. И родители с дядей постоянно возмущались по этому поводу. «Вытащи эти бананы из ушей, — любил повторять дядя время от времени, — отдохни. А то забиваешь свой мозг кучей музыки и в итоге на полезные вещи не остается памяти». Конечно же, сказано это было не всерьёз. Как и его шутливое утверждение, что частый просмотр телевизора может сделать голову квадратной. Мне было тогда всего пять лет, но я отказался в это верить. Это меня даже рассмешило. С дядей у нас была особая связь, как у друзей. — Чтобы ты наконец вылез из своей пещеры Бэтмена и прекратил вести себя так, словно ты невидимка. И это стремление вывести меня из дома погулять или пообщаться с другими живыми людьми, объединяло его с Мэри. Они оба так отчаянно пытались социализировать меня, что порой это выводило из себя. Но я уже привык к подобному, ведь это продолжалось уже несколько лет. — Начинается!.. — я закатил глаза. С самого восьмого класса моя жизнь превратилась в ад интроверта, и всё благодаря Мэри. Она и до этого умела получать всё, что ей требовалось при помощи уговоров. Моя подруга детства уговорила бы любого, особенно такого, как я, — того, кто не умел давать четкого ответа и всегда старался от него увильнуть. Отец нарёк меня за подобное самым неприятным словом из всех, которые мне только удавалось услышать в свой адрес, — ссыклом. Трусом, если говорить нормальным языком. Возможно, он был прав, но я бы назвал это простой ленью. Я ленился придумывать причину отказа, потому что той, что угодила бы Мэри, не существовало. Она скорее вынесет мне мозг, повторяя вопрос «почему», чем сдастся. А меня природа наделила хрупким терпением. Оно у меня практически отсутствовало. К тому же, никому не нравится чувство вины, и я не исключение — за всё время дружбы Мэри изучила меня вдоль и поперёк и научилась давить на мою жалость. От этого портилось настроение, поэтому я поддавался на её умелые манипуляции. Мэри на прощание обняла меня, хотя я тысячу раз просил её не делать этого, и, окинув меня каким-то критическим взглядом, бросила напоследок: — И, пожалуйста, постарайся выглядеть более… презентабельно, что ли? Вернувшись домой, я перерыл весь гардероб и среди горы толстовок смог найти три незнакомые рубашки. Может, они и в самом деле были новенькими - одежду у меня было мало и всю ее я помнил наизусть. Выбрал одну из них, быстро оделся и выбежал из комнаты. Спускаясь по лестнице, я остановился посреди пролета, услышав как родители подозрительно тихо что-то обсуждают на кухне. Я заподозрил неладное, потому что в моем доме никто не говорил тихо, хоть все взрослые и привыкли делать мне замечание по поводу моего громкого голоса. И, когда мать с отцом старались говорить тихо, это означало одно из двух вариантов: либо произошло что-то плохое, либо хорошее. Близился мой день рождения, и я не особо надеялся на сюрпризы — я был слишком стар для подобных мероприятий. Нет, кажется, родители обсуждали что-то отнюдь не веселое. Хотелось рассмотреть их выражения лиц и понять, из какого угла первого этажа раздается их голос. Я сделал ещё один шаг и половица предательски скрипнула. Голоса родителей на пару секунд притихли, послышались шаги в мою сторону. Я быстро спрыгнул с лестницы, перелетев через три ступени, и тут же попытался придать себе непринужденный вид. — Боже мой! — громко произнесла мать, возникнув из дверного проема. — Свен! — она, кажется, забыла, что они что-то обсуждали. — Иди сюда, посмотри, во что вырядился наш сын! Она обернулась в мою сторону и подмигнула. Её лицо скрасила та самая улыбка, от которой появлялось странное желание - взвыть, свернувшись креветкой на полу. Я сразу же понял, откуда в моем гардеробе появились три загадочные рубашки. — Я их тебе на будущий учебный год купила, в университет, но ничего, что ты их начал носить раньше времени. Зато тебе так идет! Моё лицо перекосило от раздражения. Как же я ненавидел подобного рода внимание со стороны родителей. Эта женщина всегда спешила с планированием моего будущего — даже одежду для университета, который я еще не выбрал, купила. Я закатил глаза и фыркнул. Это было моей обычной реакцией, маму бы подобное вряд ли расстроило, а вот для отца был идеальным повод для шуток в дальнейшем. Если, конечно, мне удастся снова совершить очередную глупость и попасть в неловкое положение на вечеринке, перед всеми гостями Вивьен. — Повеселись, не возвращайся сразу же, посиди там хотя бы часок, — добавил он, когда я встал перед выходом. Его улыбка не предвещала ничего хорошего. Если я всё же реально опозорюсь в очередной раз, отец будет первым, до кого долетит эта весть. И уж он-то постарается выжать из этой ситуации максимум шуток. Как он ещё не додумался податься в комики? — Могу вообще не возвращаться, — уныло заявил я. — Как хочешь. — Но лучше позвони и предупреди! — крикнула мне вслед мать из гостиной, когда я уже медленно, с неохотой, пытаясь понять, не забыл ли чего важного, закрывал за собой дверь. Точно, я, кажется, забыл желание выходить с собой взять! Мои родители были странными людьми. Порой казалось, что у них есть клоны, которые время от времени заменяют их, а мы с братом и не замечаем этого. Иначе как объяснить то, как мать по-разному вела себя от ситуации к ситуации: иногда могла звонить мне каждые несколько часов и присылать сообщения, желая узнать, всё ли со мной в порядке, словно мне было пять лет и я не был способен даже завязать себе шнурки на кроссовках, а порой так спокойно отпускала, будто и не волновалась вовсе обо мне круглые сутки. Вивьен жила в получасе езды от меня. Дворы у домов на её улице были куда богаче тех, что я видел на нашей. Некоторые из них были ограждены высокими заборами, которые скрывали заманчивый вид на первый этаж дома от случайных прохожих, а где-то по двору разгуливала собака, чей лай можно было услышать, если подойти слишком близко, но, к счастью, у Вивьен ни первого, ни второго не было — забор у её дома был достаточно невысокий, я мог спокойно его перепрыгнуть, и он не скрывал весь вид на дом и двор. Перед этим Мэри скинула мне точный адрес и даже фотографию здания, видимо, чтобы я не запутался. Оно было огромным, во всяком случае, когда я мысленно сравнивал его с тем, в котором жил сам. Наш домик был рассчитан на небольшую семью, в нём не было ничего «лишнего», даже рабочего кабинета, о котором мама так мечтала. Мы с Вильгельмом делили одну комнату, у нас и собственной ванной, отдельной от родительской, не было на втором этаже, а у Вивьен, оказалось, на заднем дворе даже был бассейн с трамплином и целых два гаража. Ещё бы не устраивать вечеринку в честь своего дня рождения! Я слишком сильно увлекся размышлениями о роскошной жизни подруги Мэри, от чего не заметил, как та подошла к воротам и помахала рукой прямо у моего лица. — Бог ты мой, Эрик… Ты выглядишь, как нормальный человек. Я бы даже сказала, как симпатичный парень, если бы не твои растрёпанные волосы. Я ничего не ответил, только закатил глаза. Сколько бы я не возился с прической, все мои попытки были тщетны. Всё равно ближе к концу дня я выглядел как рыжее пугало. Ей не стоило лишний раз напоминать мне о моём внешнем виде. — Ладно, не расстраивайся, — спешно добавила Мэри, расплывшись в улыбке, — всё не так уж и плохо с твоей головой, — она хихикнула. Я заметил у неё в руках бокал с какой-то жидкостью, принюхался — виски, но я не успел никак откомментировать её поступок — Мэри схватилась за мою руку и потянула внутрь, с грохотом закрыв за собой дверь. В гостиной было практически пусто, но я сразу догадался, что здесь часом ранее была целая толпа молодых людей — повсюду на имеющихся столах стояли пустые бутылки и бокалы и еще тарелки с оставшейся закуской, а торт, очевидно, без меня умяли. Мэри протащила меня через всю комнату и вывела на задний дворик. Видимо, все решили «развлечься» на свежем воздухе, под темно-голубым небом — пара гостей лениво разлеглась на шезлонге около бассейна, в котором уже купались несколько ребят. Ещё двое стояли на балконе второго этажа, я заметил их, когда поднял голову. Мне удалось изучить весь задний двор Вивьен, пока она сама не нашла нас. Единственное, что интересовало меня, — был ли здесь кое-кто определенный, но прежде, по вполне неожиданному стечению обстоятельств, я наткнулся на своего брата. Первое, что он сделал, — отобрал у меня бокал виски и сказал, что мне не стоит слишком много пить. — Мне уже есть восемнадцать, и по законам нашей провинции я могу хоть целую бутылку опустошить, что ты мне сделаешь? — Кого ты пытаешься обмануть? — Вильгельм хитро прищурил глаза, широко улыбнулся и потрепал меня по голове. Он, кажется, уже сам был слегка пьян. Похоже, пока я собирался с мыслями и заставил себя-таки выйти из дома, успел пропустить самый разгар «веселья». Иначе почему здесь все так тухло? Пришлось, дожевывая остатки закуски, которую я прихватил на ходу вместе с бокалом, пока Мэри протащила меня сквозь всю гостиную, дождаться, когда брат уберется прочь. Мэри кинула меня во дворе, растворившись среди толпы гостей, которые в какой-то момент последовали обратно в дом. Я, не сопротивляясь тому, как сложилась моя судьба, встал, оперевшись об стенку спиной, и стал наблюдать за всеми оставшимися во дворе гостями — они что-то с энтузиазмом обсуждали, затем Вивьен отошла, и спустя какое-то время оставшиеся на улице пара людей тоже двинулись в здание, а я так и остался один около крыльца со злосчастным куском колбасы в руках. И оставался бы там и дальше, но, когда мои глаза уже стали слипаться, а тело начал сотрясать странный озноб, напоминающий тот, что тревожил меня во время особо напряженной учебы с тремя часами сна, чей-то загадочный голос вывел меня из полусонного состояния. Я тут же встрепенулся и оглянулся. Рядом со мной стоял Нейтан Девон. Я знал его со старшей школы — он учился в одном классе со старшим братом Мэри и моим. Нейтан довольно улыбался, смотря мне прямо в глаза, и я, по привычке, не выдержав и минуты, отвел взгляд от него, избегая долгого прямого зрительного контакта. Всё строение его лица напоминало стереотипную внешность знатных персон на портретах старых мастеров. Тех, что были красивыми, конечно же. Светлая кожа, вытянутый правильный овал, длинный, но аккуратный нос, густые брови и глаза… Когда Нейтан улыбался, они слегка сужались по-хитрому, словно он что-то задумал. Вот именно такими они были в тот момент, когда он обратил на меня свой взгляд. Отчасти я был ему благодарен — Нейтан вывел меня из самого омерзительного состояния одним своим появлением. Только я не знал, что от него ждать. Он был похож на коварного лиса. — Чего тут один скучаешь? В гостиной все играют, веселятся. — Разве? — отрезал резко я, вспомнив, как пару минут все бесцельно шатались по двору, скучковавшись по маленьким группам. — Да-да, ещё как, — начал он со своим британским акцентом, — лучше тебе присоединиться к остальным. Поверь, тебе понравится, в компании веселее, чем одному. «А мама мне сказала не доверять плохо знакомым взрослым», — саркастично подумал я, но только притворно улыбнулся и покачал головой, стараясь из последних сил корчить из себя воспитанного и терпеливого собеседника. На самом деле, временами я был излишне раздражителен, будто меня покусала бешеная муха. — Ну, тогда я могу составить тебе компанию, — Нейтан не собирался от меня отставать. «Ну и ну, — подумал я, — с каких пор вообще мне составляют компанию, да и не простые люди, а парень из знатной английской семьи, каким-то чертом переехавший жить в Канаду. Нет, наверное, мне все-таки кажется, потому что даже Мэри, подруга всей моей жалкой, не стоящей и пяти центов, жизни кинула меня на произвол судьбы…» — Красивое небо и погода неплохая, а? — глубоко вздохнув, произнес, наконец, граф Истерширский, оборвав поток самоуничижительного монолога в моей голове. Видимо, лучше темы для разговора со мной он не смог найти. Бедняга. — Отстань от него, Нейтан. В наш весьма успешно идущий в никуда диалог вмешался посторонний, чей голос я смог узнать из тысячи и который сотряс все мои внутренности. Неприятное ощущение, будто весь кислород из легких куда-то исчез и из-за чего сердце замерло, в какой-то момент обратившись в камень, обволокло меня насквозь. Так вот почему меня так трясло утром, да? Нейтан только усмехнулся, когда я с ужасом для себя заметил чужие шаги за спиной, и резко обернулся в сторону знакомого голоса. Старший брат Мэри, о котором не было слышно ничего пару лет, спокойно посмотрел на меня. Мне показалось или он стал ещё выше? Под слабым освещением парня практически не было видно, только бледное лицо и голубые глаза, в остальном он сливался с нависающей над ним тенью от здания. Складывалось впечатление, словно Гордон прибыл из мира этажом пониже нашего, прямо из подземного царства Аида. Надеюсь, он не притащил с собой еще армию мертвецов. — О, смотри, еще один любитель побывать в одиночестве. Опять отходил покурить? А мы тебя-то и искали. — Н-ничего подобного, — пробурчал невнятно я и прикусил изнутри щеку. Хотелось провалиться сквозь землю и не высовываться, пока эти двое куда-нибудь не денутся, но они что-то стали обсуждать, словно забыв о моем существовании на какое-то время. Я, если честно, толком и не понял, как стал проваливаться в сон, стоя на ногах. Все вокруг, голоса исходившие из гостиной и рядом со мной, стали звучать так, словно я оказался под водой. Пока кто-то не стал меня уверенно трясти, окрикивая меня по имени. — Эрик! — Он что, уснул? — Эрик, очнись уже, не время клевать носом! — Мэри щелкнула пальцами прямо перед моим лицом, и я резко выпрямился, слегка потряс головой и растерянно оглядел собравшихся вокруг меня людей. — Господи, ты опять уснул! — разочарованно произнесла Мэри и сочувствующе покачала головой, обратившись к парням. — Зачем вы его вымотали своими разговорами? Нейтан удивленно посмотрел сначала на Гордона, потом на Мэри, и с прежней улыбкой перевёл взгляд снова на меня, пожав плечами. Я почувствовал укол совести. Только не снова! — Да мы ничего не сделали… Наверное, Эрик просто не выспался, — предположил Нейтан, виновато посмотрев на меня. Я кивнул. Естественно, он был ни в чем не виноват. Только я. — Конечно, — вмешалась в разговор Вивьен, — он ведь всё это время держался в полном одиночестве, ему должно быть очень скучно. Давай к нам, у нас тут настольная игра. Мэри сказала, что ты их обожаешь. Ложь. — И вы двое, — она указала взглядом на Гордона и Нейтана, — тоже. Все марш в гостиную, отказы не принимаются! Все послушно последовали за ней. Внутри было уже не так много людей, как я ожидал. — Ты как? — раздался знакомый голос неподалеку. Я огляделся по сторонам и заметил на себе взгляд Гордона. Он разместился рядом, на диване, с сигаретой в одной руке и пепельницей в другой. Я внимательно проследил за каждым его движением: он двигался плавно и медленно, никуда не спешил. Под тусклым освещением зала выражение лица было сложно разглядеть, но по голосу было ясно, что он порядочно устал от всего этого мероприятия. Я вытянулся и посмотрел на Гордона. Даже сквозь тень, которая ровным полупрозрачным слоем легла на его лицо, я мог разглядеть его глаза — светло-голубые, прямо как у Мэри, — и их пронзительный взгляд. Мимо такого не ускользнет ничего. — Хреново, — выдал я, прикусив язык. «Словно тебя вообще кто-то на полном серьезе спрашивал о таком». — Понятно. Я бросил в его сторону недоумевающий взгляд. Это не осталось незамеченным. — А как твоя жизнь? Где ты все это время был? — Да так, — Гордон пожал плечами, откинувшись на спинку дивана. — Неважно. Долгая история. — Да у нас полно времени! — я совсем не хотел продолжать этот разговор, давя на него, но любопытство слишком сильно вцепилось в мое сознание и полностью отодвинуло в сторону здравый смысл и логику. — Если, конечно, это не секрет. Гордон шумно вздохнул, явно сдерживая смех, и снова повернул голову в мою сторону. Он хотел что-то сказать, но его оборвали. Мэри самым внезапным образом вклинилась в разговор, словно окатив меня холодной водой. Опять. У моей подруги была поразительная сверхспособность. Будь она супергероем, её бы назвали Обломщицей. Мэри предложила сыграть в «правду или действие». — Это даже не настольная игра! — но никто не прислушался ко мне. Все сразу же согласились, и я решил утопить свое горе бытия из-за того, что оказался в меньшинстве, в алкоголе. Вильгельма поблизости ещё не было, поэтому я смог спокойно налить себе целый бокал виски. Мэри покосилась на меня с подозрением и остановила ровно на половине. — С тебя хватит! И я, согласно кивнув, сделал один большой глоток. Если меня ожидал вечер откровений и унижений, то лучше заранее затуманить разум крепким напитком. Мэри всегда выбирала эту игру на подобных мероприятиях, благодаря которой с пятого класса умело и ловко вытягивала информацию сначала из своих близких друзей, а затем и со всех остальных знакомых, или заставляла делать всякие нелепые вещи, ведь любопытство Мэри нельзя было остановить на простом нежелании делиться всем, что с тобой случилось в последнее время. Все «действия», достающиеся от Мэри, начинались с невинных «подойди к случайному прохожему и спроси о смысле жизни», «выйди на балкон и выкрикни, что любишь чипсы со вкусом краба» до весьма-весьма специфических запросов, после которых стоило сменить имя, покрасить волосы в другой цвет и уехать из города куда-нибудь в глушь, пока люди о твоем существовании не забудут. Мы с Дрейком не раз попадались на её лживые речи, в которых она, держа руку на сердце, клялась всем, что ей было дорого, что не будет больше издеваться над нами таким образом. Естественно, выполнять свои обещания она не собиралась. Дрейка было легко развести на слабо, а я довольно быстро сдавался под напором её нытья и уговоров. На этот раз выбирать «жертву» решили с помощью бутылки недавно выпитого вина, — её прокручивали на журнальном столике, вокруг которого все и расселись. Мэри вызвалась делать это первой. Спустя пару недолгих секунд горлышко указало на Гордона. Подруга напряглась, перевела взгляд на старшего брата и спросила: — Правда или действие? — Правда. Гордон даже не моргнул, а вот Мэри поднесла к лицу левую руку, приложив большой палец ко рту. — Куда ты пропал в последние два года? Гордон воспользовался одной из двух возможностей отказа. Мэри шумно выдохнула, а я краем плеча ощутил, как лёгкая дрожь её тела передалась мне. Похоже, ответ старшего брата её крайне расстроил. — Ты все равно не сможешь задать тот же вопрос ещё раз, — Гордон довольно улыбнулся после этих слов, осушив дно своего стакана. Он единственный отказался от всего спиртного и предпочел простой сок. Несмотря на его спокойный тон, было очевидно, что между этими двумя словно черная кошка пробежала. — Можно мы уточним всё-таки, какие вопросы нельзя задавать? — спросила Вивьен, не спуская взгляд с вновь крутящейся бутылки. Гордон хорошо постарался, поэтому бутылка не хотела останавливаться. — Никаких ограничений, — строго заметила Мэри, — иначе будет очень скучно. Я затаил дыхание, заметив, что горлышко на этот раз указало на меня. Наши с Гордоном взгляды снова встретились. — Правда, — я произнёс это сразу, заметив, как неохотно Гордон повернулся в мою сторону. — Хорошо, — он лениво кивнул, — у тебя есть на данный момент кто-то? Все замолкли, уставившись на меня. Целых семь пар глаз. Но меня нельзя было смутить, потому что я ни с кем не встречался. Да и вряд ли я бы смутился, если бы у меня были отношения. Так что я отрицательно покачал головой и заметил, что Гордон еле заметно улыбнулся. Это он решил меня при всех высмеять, что ли? Вряд ли, ведь это я один помню всё, что произошло между нами пять лет назад. Это только меня такие тупые мысли преследуют ночью — вспоминаю и жалею о сделанном в прошлом. Если бы смог вернуться назад, побил бы себя самого из прошлого. Пришла моя очередь крутить бутылку. Сначала она указала на меня, пришлось повторять действие. Гордон. Я вслух чертыхнулся, но решил, что в случае действия просто заставлю его поделиться сигаретой, но этот хитрый черт, кажется, читал мои мысли и выбрал правду. Я спросил, нравится ли ему на данный момент кто-то, — это был первый пришедший на ум вопрос, который в принципе задавал каждый, кому не лень, во время этой проклятой игры, а ещё я просто решил ему отомстить. Гордон слабо кивнул. Ну вот, месть не удалась! — Вау, неужели сердце нашей Снежной королевы кто-то сумел растопить спустя столько лет! — после этих слов Вивьен быстро налила себе в бокал вина и быстро опустошила его. Нейтан довольно ухмыльнулся. Он сидел между ними, и я уверен на сто процентов — для него это не было новостью или секретом. Интересно, это сильно раздражало Мэри? Потому что они обменялись взглядами, из-за чего она нервно усмехнулась и стала барабанить пальцами по моей спине. Я попросил её прекратить, на что она рассеянно кинула «извини». Следующим на очереди был Нейтан. Он выбрал действие. — Ура, разнообразие! — Вивьен подняла в воздухе бокал, а затем залпом выпила все его содержимое. — Сделай отжимание, стоя на руках, десять раз. — А если он не сможет? — взволнованно поинтересовалась Мэри. Я чуть не поперхнулся соком, заметив, как спокойно Нейтан отреагировал на слова Гордона. После того, как он так же уверенно выполнил задание, вернулся и сел на своё место с довольной улыбкой чеширского кота. Ближе к середине игры к нам присоединился мой брат и его девушка, и я словил на себе один из его проницательных взглядов. Обломись, Вилл, у меня в бокале сок. — Никогда не буду выбирать у Гордона действия, — с усмешкой заметил Вильгельм полушепотом, но, кажется, его услышали все. Особенно тот, о ком он говорил. — Не получится, подряд правду выбирать больше двух раз нельзя! — Мэри злорадно похлопала в ладони, привлекая внимание остальных. К сожалению, все с ней были согласны. Самое ужасное в её словах заключалось в том, что я уже один раз выбрал правду. С каждым разом, когда эта злосчастная бутылка крутилась, у меня всё сильнее размывалось изображение перед глазами. Пришлось отойти на пару минут и ополоснуть лицо холодной водой, чтобы прийти в себя. Тогда-то мой братец и заметил, что я не трезв. — Действие, — я выбрал это, с тревогой посмотрев на недовольного Вильгельма. Хотя мой брат не был таким хитрым, как Мэри, он мог выдумать что-то совершенно тупое и унизительное. — Сколько бокалов виски ты хлебнул, признавайся! — Я выбрал действие, придурок. — Действие «расскажи мне, сколько бокалов виски ты выпил», — брат не унимался. Ещё чуть-чуть, и мы оба бы перешли на крик. — Ребята, вы еще тут подеритесь, — фыркнула Анжелика, его девушка, отобрав у Вильгельма из рук бутылку. — Хватит! — Целую бутылку, доволен?! — я решил соврать и взбесить брата. Всё равно мне за это ничего не будет. Стало интересно, на ком тогда этот «Мистер правильный парень» выместит свой гнев, если не на мне. — Молодец, — злобно процедил сквозь зубы брат, пока Анжелика со всей сил не толкнула его в плечо. — Угомонись! — полушепотом сказала она, но я всё услышал и мысленно поблагодарил её за то, что она есть. Когда горлышко второй раз за все время показало на Нейтана, Мэри задала ему вопрос по поводу их с Дрейком подозрительных отношений, но тот воспользовался своим правом отказаться от ответа или действия, и Мэри потом весь вечер доставала меня. Она знала, что мы трое скрываем от неё что-то большое, но в этом секрете не было ничего особенного, кроме злого Дрейка, который пригрозил нам обоим, мне и Нейтану, ещё тогда, три года назад, что если мы кому-то скажем об этом, — особенно я, — то нам не поздоровится. Я сдерживал своё обещание лишь из самой малой доли уважения к Дрейку, но время от времени даже мне становилось интересно: то, что я видел, было реальностью или я тогда реально перебрал с алкоголем? После девяти — на самом деле, я не считал, — «кругов ада», мы сыграли в Уно, потому что «правда или действие» выдумал кто-то с таким же скудным воображением, что и те люди, которые распространяют сплетни по всей школе. И все те, кому так неймётся узнать чужие секреты. Если честно, я уже к тому времени достаточно напился, чтобы полностью забыть о волнении перед подобными играми, потому что я был отпетым неудачником, когда это касалось всего, где есть победитель и проигравший, но в этот раз я держался уверенно. Один раунд, два, пока она не стала надоедать. Никогда бы не подумал, что в такой, хоть и относительно маленькой для вечеринки компании, где все старше меня на год или больше, будут играть в такую простенькую игру. Уровень стратегии в Уно был низкий — даже ребенок мог понять и выиграть, если бы был внимателен. Мэри нравилось «вмешательство», она сразу замечала, если карта, которую скинули, была идентична той, что имелась у неё. Я старался перехитрить её и накапливал карты со значением «возьми две» и «возьми четыре», затем, когда выпадал шанс, увеличивал её штрафы, скидывая их в удобный момент с помощью «вмешательства». Мэри дико бесилась. Я сидел между ней и Гордоном, поэтому оба попеременно представляли для меня опасность, в зависимости от того, в какую сторону менялось направление игры. Изначальную я остерегался ходов Гордона, но он даже карты действия скидывал с таким безразличием, что было понятно, — он не хотел выигрывать, просто коротал время. На третьем раунде кто-то предложил усложнить игру. Точнее, добавить мотивации для тех, кто не хотел или по каким-то причинам не особо волновался. Мэри первая озвучила свои мысли: — Давайте поиграем на желание? Я скептично посмотрел на неё. Если выиграет она, то с большой вероятностью желание будет необычным. Скорее всего, что-то унизительное или смущающее исполняющего. В любом случае, мне это не понравится. И мои опасения были обоснованными. — Ну, нет, — четко произнес я, чтобы меня услышали все. Мэри недовольно покосилась на меня, потерла глаза и тяжело вздохнула, явно готовя для меня речь, но произнесла другое: — Кто «за»? Все, кроме меня и Гордона, подняли руки. Я уставился на брата Мэри в надежде найти поддержку, но он смотрел на все это с отсутствующим во взгляде интересом. Я догадывался, чем это должно кончиться. Он пожал плечами, посмотрев на меня, и кивнул. — Прости. И после всего этого у него хватило наглости улыбнуться мне. — Ну и ёж с вами, — я скрестил руки на груди и с силой откинулся назад, ударившись затылком о стенку и привлёк лишнее внимание. Шикнув от боли, я вжался в спинку дивана, стараясь всем своим видом показать недовольство. У меня получалось портить веселье. Это был мой особый дар. Но, кажется, в этом помещении мои чары угрюмого вомбата не действовали. Я оказался бессилен. Впрочем, когда это удивляло меня? Никогда. Я выиграл два раунда. В первом и третьем вместе я набрал двести баллов. Победитель должен был набрать пятьсот к концу последнего раунда, но в конце случилось то, чего не ожидал никто. Конечно же, я не выиграл, потому что Мэри постоянно старалась мне подкинуть свинью. Победителем вышел Гордон, чьи баллы всё время чуть отставали от всех, вплоть до пятого, конечного круга, когда остальные уже расслабились. Так как играли все хорошо, им казалось, что они победят. Никто не напрягался, кроме меня и Мэри, но даже я сдался, когда колода стала меньше наполовину. — Вот это неожиданно! — с улыбкой на лице произнесла Вивьен. Все мигом посмотрели в мою сторону. На протяжении игры было много догадок, кто может выиграть, а кто — проиграть. Никто не подавал виду, что был уверен в проигрыше кого-то определенного, так как не хотели таким образом оскорбить или задеть, но я всеми фибрами души чувствовал, что они ожидали моего проигрыша, поэтому все эти взгляды, которые резко, в один момент устремились в мою сторону, не вызвали у меня ничего, кроме горькой усмешки над самим собой. — Ну да, ну да, к черту этого неудачника! — Не начинай, Эрик, — Вильгельм фыркнул. — Сначала у тебя были все шансы победить. Сейчас уже бесполезно ныть, просто прими проигрыш, как взрослый. Я посмотрел на него тем самым взглядом, с которым глядел на родителей, когда хотел выразить все свое презрительное отношение к их замечаниям. Вильгельм не был первоклассным считывателем эмоций на моем лице, но даже его передернуло, и я произнес ту фразу, с которой обычно ко мне в таких ситуациях обращалась мать. Хорошо, что мы уже не жили под одной крышей — мне бы точно влетело за такую наглость. — Теперь Гордон должен загадать желание Эрику, — довольно произнесла Мэри. Повисла тишина. Да ну, вряд ли он что-то вообще придумает. Ведь так? Но никто не ответил мне на вопрос, потому что я не задал его вслух, а лишь с надеждой взглянул на Гордона.***
Утро в новом старом городе началось со звонка Мэри. Она хотела убедиться в той новости, которую получила ещё со вчерашнего вечера от отца. Рене оставила целую квартиру для проживания, в которой некогда и сама жила. В квартире было привычно пусто, разве что чуть более пусто, чем раньше. Её комната осталась нетронута – там больше и не было ничего, что принадлежало ей. Только мебель, которую при переезде они оставили в старой квартире. Комната Гордона размещалась на втором этаже со своей ванной. Он принес с собой то немногое, что имел – одежду, гитару и принадлежности по учёбе. Их с Мэри родители развелись, ещё когда Гордон оканчивал начальную школу. С тех пор он виделся с сестрой и отцом очень редко — только по некоторым праздникам и каникулам. Последний раз он гостил у отца два года назад. Тогда они с сестрой окончательно отдалились друг от друга, и теперь она очень хотела увидеться с ним. Гордон догадывался, что она явится на вечеринку к Вивьен, потому что Мэри была знакома с его школьной подругой, но все же согласился прийти к Вивьен. Заметив на себе удивленный взгляд Гордона, девушка сразу добавила, что решила пригласить всего несколько людей из-за недостаточно веселого настроения. Они по привычке встретились в «любимой» ещё со старшей школы забегаловке, откуда Вивьен недавно уволилась. Любимой она была лишь условно — все трое не особо любили менять место встречи. Все, кроме, возможно, Нейтана. — Ты могла бы не устраивать вечеринку вообще, — спокойно заметил Гордон. — Можно ведь отметить его с нами втроём, — он намеренно проигнорировал присутствие Вильгельма, но последний был сильно увлечён поеданием чизбургера, поэтому даже не повёл ухом. — Или вообще не праздновать! — Вивьен закатила глаза и громко фыркнула. — Горди, мне надо развеяться после… неважно. К тому же, все, кого я пригласила, тебе знакомы. — Зря, получается, я переживал. — Гордон неприятно ухмыльнулся и пожал плечами. Гости к Вивьен заявились не сразу. Гордон потянулся к карману своей кожаной куртки и вытащил оттуда пачку сигарет — единственное, что могло хотя бы на пару минут отвлечь его внимание, — и проверил содержимое. Вообще-то он уже давно пытался избавиться от этой вредной привычки, но каждый раз сдавался. В день он выкуривал десять штук, но ему казалось, что и этого было мало. Гордон знал, что это вредит его здоровью. Возможно, поэтому и начал курить. Единственной причиной, по которой он хотел бросить эту привычку, был вред, который он причинял окружающим. Но пока вредная привычка и эгоизм побеждали. Прихватив с собой стеклянную пепельницу, которую он нашёл на журнальном столике в гостиной, Гордон направился в укромное место во дворе, где все были равно удалены от него, но наткнулся на Мэри. Младшая сестра могла отыскать его везде, если хотела этого. К счастью, Гордон обладал железным терпением и умел игнорировать ее. — Ты по-прежнему куришь, — Мэри начала спокойным голосом, но Гордон понимал, что скоро тот сорвётся, и Мэри начнет выносить ему мозг жалостливо-ноющим тоном. — Да. — Ты же обещал мне, что перестанешь курить, когда уезжал из города! Зуб даю, ты нарушил своё обещание сразу же после того, как оказался в другом месте, да? Она не стала дожидаться ответа. Гордон и не собирался отвечать. Они оба прекрасно понимали друг друга без слов. Это нельзя назвать хорошими взаимоотношениями сестры и брата, но оба довольствовались тем, что имели. Точнее, довольствовался один Гордон. Мэри продолжала бороться с ветряными мельницами. — Я же говорю, это для тебя же. Ты знаешь, в каком состоянии твои лёгкие сейчас? — Не читай мне лекций про вред курения. — Хорошо, не буду. Просто брось. Не кури больше. Слабо? — Не пытайся взять меня на слабо или шантажировать, — Гордон все еще смотрел в сторону, держа уголком рта сигарету. — Я вовсе не это имела в виду! — Мэри растерялась. Она знала, какую глубокую обиду Гордон затаил на нее и отца, но не понимала, почему. По всей видимости, это не давало ей покоя. — А что ты имела в виду? Знаешь, Мэри, — несмотря на подступающее раздражение, Гордон старался звучать холодно и отчужденно. Парень шумно выдохнув сигаретный дым и, наконец, посмотрел на сестру, — пора бы уже научиться следить за своим языком и думать прежде, чем говоришь. Мэри насупилась. Ей явно не нравилось то, к чему он вёл. На её многочисленные старые ошибки. Неужели Гордон не мог выкинуть это из головы? Зато он с лёгкостью, как, наверное, думала сестра, выкидывал из головы все её бесчисленные попытки помочь ему. Тот день, когда Мэри впервые увидела, как он каким-то чудом достал сигареты и выйдя на задним двор, пока отец занят, выкурил одну. И как после этого она пообещала, что никому не расскажет об этом. И хотя она не сдержала обещание, в этом не было ничего неправильного. Она выдала его, потому что переживала за него. По этой же причине Мэри выбалтывала и другие секреты Гордона. Она ему так сказала еще давно. И он понимал. Но Мэри продолжала совершать те же ошибки. Продолжала лезть в его личную жизнь и корчить из себя святую, способную исправить брата. — Ты всё время будешь думать, что я это делала, чтобы привлечь их и твоё внимание! — А разве не так? — Нет! — Мэри в гневе топнула ногой. Она не могла оспаривать эти слова — Мэри и правда привыкла ко всеобщему вниманию и не могла понять брата. Из них двоих в семье больше всего баловали именно её, как самого младшего ребенка. Ответственности же и самостоятельности требовали с Гордона. И, честно говоря, он видел в этом пользу, потому что стал самостоятельным в раннем возрасте и привык отвечать за каждый свой поступок, справляться с трудностями сам, без чужой помощи. Без помощи избалованной жизнью и далекой от самостоятельности и зрелости сестры. — Всё с тобой понятно! — обиженно произнесла Мэри. — Ты всё ещё дуешься на меня. Надеюсь, это не испортит тебе вечеринку. Ты ведь так давно, наверное, не отдыхал в компании друзей. Гордон, потушив сигарету об гладкую поверхность пепельницы, скептически посмотрел на сестру. Он вовсе не держал на неё обиду. Просто избегал, как и многое другое в жизни, что не приносило ему положительных эмоций, лишь расшатывало его ментальное равновесие, выводя из себя. Рыться в событиях давно прошедших дней, выяснять, кто перед кем должен и виноват, — всё это казалось ему такой бесполезной тратой времени и ресурсов. Проще было забыть всё и не возвращаться к прежним темам, конфликтам и местам. Наверное, почти всем. Кроме одного. Несмотря на то, что все встречи с ним заканчивались не самым удачным образом, Гордон был неожиданно рад, — хоть и далеко не сразу осознал и принял этот факт, — встретить Эрика на этом «празднике жизни». Его даже позабавило, как тот напрягся, встретившись взглядом со знакомым лицом. Эрик не являлся большим фанатом вечеринок и не любил настольные игры и проигрывать. Поэтому Гордон, долго не раздумывая, решил согласиться со всеми и сыграть в «Правду или действие», а затем и в «Уно». Он делал это не потому, что хотел узнать то, что его волновало больше всего... Гордон до конца не понимал, зачем согласился на это всё, но впервые позволил себе расслабиться и, не раздумывая над последствиями, делать что-то, что ему по-настоящему приносит удовольствие. Во всяком случае, в самый момент принятия решений. Между тем шла уже третья по счету игра. Вивьен не отличалась вкусами от Мэри и выбрала «Я никогда не…». — Всё просто, — заявила именинница. — Каждый по очереди говорит эту фразу и продолжает её действием, которое ни разу не совершал. Все те, кто это делал, должны обязательно сделать по глотку… Не сока, если что! Проблемой был лишь Эрик, потому что только ему из всей компании ещё не исполнилось восемнадцати. И хотя до его совершеннолетия оставались каких-то двенадцать дней, Вильгельм, его старший брат, не хотел соглашаться на то, чтобы тот продолжил пить. — Посмотрите на него, он уже пару раз выбежал освежиться, ещё чуть-чуть и совсем опьянеет. — В этом-то и вся фишка, — Вивьен постучала себе по виску. — Вилли, не будь занудой, ты же не предок. — А как он вернётся домой?! — Без тебя разберусь, — огрызнулся полупьяный Эрик. — Я отвезу его домой, — предложил единственный трезвый в компании. Все посмотрели в сторону Гордона. Действительно, он всё это время не выпил ни грамма вина или другого алкогольного напитка, довольствуясь вишнёвым соком и водой, но условия следующей игры просто-напросто не могли оставить его трезвым. — Хорошо, давайте так… — Мэри привлекла внимание всех, встав с места. — Гордон может нарушить правило, всё равно я знаю своего брата — даже пьяным он не станет интереснее и развязаннее, к тому же, он обещал отвезти домой Эрика. — Скучно, но справедливо, — заметила все это время молчавшая Анжелика. Вильгельм был вынужден согласиться со своей девушкой. Впервые за долгое время он отнёсся с доверием к Гордону. В остальное же время он еле переносил его компанию. Вивьен вызвалась произнести фразу первая. — Я никогда не целовалась с парнем. После этой фразы выпили трое — Мэри, Анжелика и Нейтан. Нейтан недовольно покосился в сторону Гордона. Тот никак не отреагировал, поэтому ему пришлось обратиться к другу напрямую. — Тот случай, когда ты, пьяный, полез на меня, не считается, — категорично заметил Гордон, на что Нейтан лишь фыркнул. Теперь настало время уже остальным удивлённо уставиться на них обоих. Всем, кроме Вивьен. — Я, конечно, знала, что вы очень близкие друзья, но не настолько же! — Мэри сделала акцент на последнем слове, легонько толкнув брата локтем. Гордон бросил на неё недовольный взгляд, от которого передёргивало всех, в особенности Эрика, но не её, потому что она привыкла и ей было все равно. Девушка четко дала понять всем, в особенности брату, что они были в компании тех людей, с которыми можно вести себя более свободно, поэтому она продолжила за Вивьен. — Я никогда не целовалась с лучшим другом! — Ха, на этот раз тебе придется выпить, — насмешливо заметил Нейтан, сделав глоток из своего бокала. Гордон фыркнул, но вынужденно согласился. Спустя несколько минут неловкой тишины Эрик вдруг громко заметил: — Я никогда не выдавал чужой секрет, — и с видом победителя посмотрел в сторону Мэри, но и она не осталась в долгу. — Можно подумать, тебе вообще их доверяют! — подколола она, после того, как сделала глоток, и, недолго думая, добавила. — Я никогда не прыгала из окна второго этажа и при этом не ломала себе ногу. — Если хочешь, могу помочь, — с этими словами Эрик залпом выпил всё содержимое бокала. — Я никогда не нарушал своего обещания! Почти вся компания друзей одновременно отпила, каждый из своего бокала. Вивьен заметила, как атмосфера в комнате стала раскаляться от возникшего напряжения, но ей это нравилось, она наконец могла отвлечься от негативных мыслей, которые преследовали её с утра. — Я никогда не угоняла машину отца, — не унималась Мэри. Ей было интересно, сколько выдержит Эрик. В любой момент он мог взорваться, вспылить, но он пока что держался и не выдавал ничего такого, от чего бы у него возникли неприятности. — Я никогда не разбивал чужие сердца! — Ах так? — Мэри сделала глоток и продолжила. — Я никогда не начинала встречаться с кем-то, когда мне нравился кто-то другой. Все притихли. — Чушь! — рявкнул Эрик спустя какое-то время. — Ни с кем я не встречался. — Правда, что ли? А с кем это ты недавно расстался? Как её там, Джозефина, что ли? Вся компания перевела взгляд на Эрика. Тот оттолкнул от себя бокал и тяжело вздохнул, нахмурившись. Мэри перешла всякие границы. В конце концов, всё это маленькое соревнование, кто кого выдаст раньше, пора было прекращать. — Гордон, надеюсь, ты выдумал желание, — обратилась к другу Вивьен. — Да, — сухо ответил Гордон, — мне кажется, — добавил он уже громче, — что вы уже заигрались. Прекращайте. Эрик, нам надо отойти. Когда они вышли во двор, на улице уже потемнело и стало прохладнее. Эрик насупился, натянув на голову капюшон, и посмотрел на Гордона. Тот задумчиво произнёс: — Завтра днем будешь в состоянии выйти на прогулку? — Ага, а во сколько? Гордон усмехнулся. — Ты сейчас всё равно не в состоянии запомнить, я тебе напишу.