Розы убитой любви

Неизвестно сколько Арсений стоял у лифта с кольцом в руках прежде чем пошевелился и решил вернуться в квартиру. Преодолев порог, гнетущая тишина окружила актера и позволила утонуть в себе. От несправедливости и жестокости мира, своей слепой любви и веры другим людям ему хотелось рвать и метать, но в тоже время не шевелиться ни единым мускулом. Хотелось плакать навзрыд и проклинать всё и вся или просто смотреть пустым взглядом. Хотелось броситься вслед за девушкой, но что-то удерживало. Хотелось напиться до беспамятства, творить с собой ужасные вещи или просто бездействовать. В квартире становилось то жарко, то холодно, или же это ее обитателя лихорадило. Вскоре эмоции стало сдерживать просто невозможно и актер выпустил их наружу. Он сполз по стене коридора вниз, обхватил руками колени, и слезы тонкими струйками потекли по его слегка заросшему лицу. Он корил себя за свою слепоту, за все ошибки сделанные в этой жизни, от жалости к себе его сердце разрывалось на части… Когда самая сильная стадия истерики прошла, остальные сменились тупой болью, которую заглушить мог только алкоголь. Порывшись в кухонном шкафу, Арсений нашел коньяк, который ему подарили на 30-летие. Откупорив бутылку, он налил янтарную жидкость в стакан и залпом выпил ее. Напиток обжег горло и отвлек внимание от душевной боли, вернув мужчину в реальность. Эта реальность породила воспоминания, воспоминания о том сне, о тех ненавязчивых вопросах друзей «а нужно ли?» или «ты уверен?». Как же он был наивен все это время. От печали хотелось лезть на стены и выть как стая волков. Потом в мыслях к нему явился Антон… Он ведь наверняка знал об этом, и не сказал… Не сказал, потому что является лучшим другом, не сказал, потому что никогда не лез в чужую жизнь. И вот сейчас, эта шпала вломилась к нему в сознание и уютно устроилась в уголке "влюбленность". Тогда чтобы окончательно не сойти с ума, он позвонил своему бывшему сокурснику, с которым до сих пор более-менее общались. — Алло? Арс, ты? — Э… да, можешь пожалуйста просто послушать? Можешь даже не вникать в смысл, просто выслушай. — Ух, да, конечно. — Я тут понял, что никого в жизни так никогда не любил сильно как этого долбоеба… и нет, это нихуя не милая история, знаешь почему? Потому что я ни к кому в жизни таких чувств не испытывал: ни к одной из своих девушек, ни к маме, блять… И это так жутко, тоесть я ни к кому вообще из людей не могу такое испытывать, какого хера? — Арс, скажи честно, все впорядке? — голос однокурсника стал вдруг озабоченным. — Да, забей, просто нужно было выговориться, — и актер сбрасывает, даже не слушая ответа друга. Напиваться до беспамятства он не хотел, хотя такая идея была, поэтому после еще одного стакана, к брюнету пришло чувство, что в этом доме он больше оставаться не желает. Слишком пустым он стал после расставания, слишком чужим… Почти сразу он спускается к машине и, не размысливая ни секунды, решает ехать к Антону. О том, что парень мог быть занят, мужчина не подумал. И вот, заведя мотор, он выехал со двора. Огни МКАДа мелькали за окном автомобиля. Актер до сих пор не мог поверить, что на пути ему не встретился ни один полицейский, и его не лишили прав за езду в не совсем трезвом виде. Он ехал со средней скоростью потока и с нормальной дистанцией, пока перед ним резко не затормозила какая-то крошечная машинка на двух человек. В правом ряду никого не было, поэтому очевидным решением было вильнуть туда, однако замутненный глаз не учел мелкой, но достаточно протяженной лужи в колее. Именно эта, казалось бы, пустяковая вещь образовала водяную подушку, и колеса потеряли сцепление с дорогой. Из-за резкого движения, инерция (будь она трижды проклята в тот момент) закрутила и вынесла машину на обочину. С какими бы навыками при опасном вождении актер не старался это остановить, процесс уже был необратим. Машина пару раз перевернулась, затем упала на крышу и со скрежетом проехалась по асфальту. Искореженный потолок и металлические конструкции, разбитые окна и крошечные кусочки стекла впившиеся в одежду и кожу мужчины, многочисленные удары и переломы полученные при переворачиваниях актером — все это изуродовало и без того измученное душевной болью тело брюнета. Он почти сразу отключился, так как удар черепушкой о дверную раму машины был очень сильным и тянул на третью степень сотрясения. Подушка безопасности сработала, но в ней не было в тот момент смысла, и теперь на ней лежала бледная с окровавленным виском голова импровизатора. В это время Шастун сидел дома и смотрел вечерние новости. Ничего хорошего в мире не случилось, кроме того, что где-то на островах открылся приют для пострадавших от мусора морских обитателей. И вот, когда парень уже собирался выключать телевизор, на экране загорелась заставка «Срочная новость». Это моментально заставило парня отложить пульт. — Буквально пару минут назад, на МКАДе произошло крупное ДТП с выносом машины на обочину. Проезжающие мимо водители вызвали медицинских работников и сотрудников полиции. В скором времени предполагается разбирательство с причинами этой аварии, а вам рекомендуем оставаться аккуратными, — закончил диктор, но Антона уже не было в квартире. Пока длилась эта речь, он узнал по дорожным камерам машину Попова и место аварии. Оно находилось между двумя въездами в район. — Блять Арс, — всё, что успело пронестись в голове импровизатора в ту секунду. Едва он закрыл дверь машины, как мотор взревел, и русоволосый помчался к другу, нарушая везде, где только можно. «Хрен с этими штрафами» думал он, поскольку каждая секунда могла стать последней. Пока парнишка преодолевал последний километр, он набрал свою соседку и закричал: — Екатерина Митрофановна! Умоляю, закройте мою квартиру. Ключи на тумбочке в прихожей!!! — Антон? Что ты кричишь? — ЕКАТЕРИНА МИТРОФАНОВНА! УМОЛЯЮ, — взвыл актер подбавляя газу. — Хорошо, как скажешь… Дальше он уже не слушал. В голове был только тот, к кому он так спешил. И вот он увидел его перевернутую, всю помятую машину и еще пару остановившихся неподалеку. Со свистом и заносом он остановился и, даже не закрыв дверь, побежал к другу. На лице Антона был ужас, в смешении с отчаянием и надеждой. Он преодолел расстояние в полсотни метров за считанные секунды и увидел его. Бледное лицо с окровавленным виском виднелось из-под груды покореженного металла и осколков стекла. Все это вселило в парня неистовый животный страх, из-за которого он начал выламывать дверь автомобиля, желая высвободить тело. С неизвестно откуда взявшейся силой он смог увеличить проход, из которого спустя несколько минут вынес Арсения. Он уложил его к себе на колени, поддерживая голову, и наклонился, чтобы послушать пульс. Сквозь шум проезжающих мимо машин он смог услышать слабые удары сердца. — Несите аптечку из моей машины! — заорал он мужчине, который стоял неподалеку. — Ну ты и сука, Попов! Очнись уже! Давай! Приди в себя!.. В этом крике было столько боли, столько отчаяния… Шастун прижался к актеру всем телом, желая согреть и защитить его от назойливых глаз проезжающих мимо водителей. — Доктор, он будет жить? — уже десятый раз за пять минут спросил Антон, сидя рядом с пострадавшим в машине скорой. Пока медики приехали, он успел отогнать свой автомобиль на ближайшую заправку (в 100 метров от рокового места) и, всучив администратору 5 тысяч за стоянку, запрыгнул в кузов медицинской машины. — Все зависит от степени тяжести травм, — уже в десятый раз повторил врач. — Эй, Виталич, аккуратней там! Не дрова везешь! А Шастун лишь крепче сжал бледную руку друга, моля всех святых о здоровье Попова.